Апофеоз гниения

Стук капель громовыми раскатами нарушал царящую тишину. Тот факт, что меня затопили соседи, меня не волновал. Меня вообще, по правде сказать, ничего не волновало. Уже которые сутки подряд я проводил ночи так – лёжа в постели и всматриваясь до боли в глазах в видимую только мне точку на потолке. Я старался ни о чем не думать, но вместо этого мысли становились тяжёлыми, неповоротливыми, как мухи, попавшие в паутину, они лишь вяло дёргались, ожидая своей очереди. И обдумывая мысль за мыслью, я убеждался в их бесполезности, в их ненужности, а главное в их глупости. Лишь стук капель прерывал мои размышления, заставляя по новой возвращаться к ещё не угасшей идее, образу. Так, за мыслями, не заметив этот момент, я и заснул.
Проснулся я от настойчивого стука в дверь. Кто-то очень хотел до меня достучаться и видимо его желание было подкреплено немалой решимостью и крупным кулаком. С трудом открыв глаза, я осмотрелся. По-видимому, дело шло к полдню: солнце, набрав уже силу, пробивалось сквозь тяжёлые шторы, перечёркивая лучами комнату. Казалось будто эти лучи осязаемы, эдакие дубинки солнца, которыми оно стремится достучаться до наглых людей, посмевших спать, когда оно работает. Кое-как надев старые, но не менее тёплые тапки, я отправился к двери.
- Ты куда пропал?! – услышал я вместо приветствия. И голос был полон угрозы, волнения и облегчения. Видимо он не ожидал, что ему вообще откроют.
- Мм да никуда, я здесь был всё время. Привет, Вов – сонным голосом пробормотал я и пожал протянутую мне лапищу. О да, мой друг Вова обладал воистину выдающимися размерами.
- Ты знаешь, что тебя все потеряли?! Ты пропал и никому не объяснил куда! - снимая с себя пальто, выговаривался он, -  Как ребёнок, честное слово. Забыл про обязательства, друзей, родных, на звонки не отвечаешь, на работе не появляешься. Что с тобой вообще случилось??
- Ничего не случилось, просто никуда выходить и ни с кем общаться не хотелось. Хотелось побыть в одиночестве, поразмыслить куда я пришёл, куда идти дальше.
- Тоже мне, мыслитель нашёлся! Ставь чайник, горемыка, и рассказывай там свои мысли и прочее.
«Он ни капли не изменился за 4 месяца моего отсутствия. Хотя в принципе этого мало» - думал я, пока шёл на кухню. Кухня представляла собой жалкое зрелище – всё, кроме одного стула, было занесено толстым слоем пыли. И то просто потому, что я сидел на этом стуле.
Наспех протерев другой, я придвинул его Вове. Поставив чайник, я начал старательно концентрироваться на деталях интерьера, чтобы избежать требующего взгляда Вовы. Ещё никогда поломанная ножка стула, лежащая в углу кухни, не удостаивалась такого напряжённого взгляда.
- Ну и?
- Не знаю с чего начать, правда, - начал я, одновременно с этим зажигая конфорку под чайником, - это произошло как-то внезапно. Я просто почувствовал, что слишком устал. На меня навалилась странная усталость, с которой я не знал, что делать.
- И ты решил спрятаться, сбежать ото всех? – полуутвердительно спросил он.
- Ты не хуже меня знаешь последние мои годы, - с неожиданной злостью выпалил я, - ты видел мои поражения, одно за другим! Ты видел, как я, не успев отойти от одного, тут же падал заново. Раз за разом. Когда я уже не мог взять себя в руки и поднять, когда всё вокруг поворачивалось, доказывая мне мою ничтожность и слабость, неспособность влиять даже на собственную жизнь – я сломался. Я ушёл, и ты не в праве меня винить
- Бог ты мой. Какие мы истеричные стали! Ещё и голос повышаем на старых товарищей. Но так и быть, давай поговорим. Вот смотри, ты сбежал. Вместо решения проблем, ты выбрал бегство. Бегство не столько от проблем, сколько от их источника – общества и самого себя. Ты решил изолироваться, уйти в никуда с целью…  А теперь скажи-ка мне, с какой целью ты ушёл?
-Я ушел, надеясь всё обдумать, сделать выводы, измениться, стать другим и в будущем не повторять ошибки. Понимаешь, я ушёл и стать думать. Сначала часами, затем днями, теперь сутками и неделями. Анализирую, сопоставляю, делаю выводы. Знаешь самый важный вывод, который я сделал? – взглянув ему прямо в глаза, спросил я.
-  Ну?
- Мне никто не нужен. Я самодостаточен. Моих собственных эмоций, знаний и умений хватает, чтобы заменить общение, заменить людей вокруг. Я научился их ненавидеть, опираясь на ненависть к самому себе. Я научился их бояться. Боюсь и ненавижу, а потому избегаю, понимаешь? Каждый, хочет он того или нет – наносит удар в спину. Знает об этом или нет, хочет того или не хочет, но бьют все. Раз в год и палка стреляет, как говорится. Поэтому я один.
Наступило молчание. Капли всё так же разрывали тишину, но к ним прибавился лёгкий свист чайника. Вова не находил что сказать, но просто так проигрывать он не собирался. Я выжидательно смотрел на него, скрестив на груди руки, как бы защищаясь от его выпадов. В этом молчании прошло, казалось бы, не менее двух часов, но часы говорили об одной минуте. Наконец пронзительный свист известил нас о том, что чайник вскипел, а потому я не спеша наполнил две кружки кипятком, закинув туда по пакетику. Не в силах оторвать взгляд от того, как тёмное пятно ширится, стремясь заполнить всю кружку, я ждал ответа друга. И дождался.
- Ты представляешь, что ты наделал? Ты говоришь, что сбежал с целью измениться. Стать другим, научиться жить по-другому, не совершать ошибок прошлого и сбежал. Заперся в себе, забыв, что заражён. Заражён чем-то невидимым, неосязаемым, но смертельно-опасным. Уже приведшим тебя к слабости. Пожалуй, это твоя главная ошибка, ведь запершись в самом себе мы не меняемся, мы лишь затухаем и погибаем, - совсем не своим, замогильно-тихим голосом сказал он, глядя куда-то в одну точку на полу, словно сумасшедший или пророк. Впрочем, практически всегда это одно и то же.
- О нет, друг мой. Я свободен. Одиночество в своей сути, есть самое яркое проявление свободы. Лишь оттолкнув людей, мы способны оглядеться вокруг и УВИДЕТЬ. Увидеть целый мир возможностей и преград, которые стоит только преодолеть и всё в твоих руках. Общество нас тяготит, висит на нас цепями, тянущими вниз и лишь вдавливают в собственные экскременты, не давая вылезти, заталкивают таланты и искры в обыденность, изничтожая и подавляя. Общество делает из нас болванки, которое в свою очередь живут установленными обществом правилами, стереотипами, моделями. Среди других людей мы теряем свою собственную идентичность, своё своеобразие и индивидуальность, становясь лишь «одним из». Я от этого сбежал, я стал самим собой. Таким, каким я должен был быть.
- Ты не понимаешь, что говоришь! Ты увидел мир возможностей? Ты не выходишь из своей жалкой, захламлённой квартирки! Ты сидишь тут как преступник, сжимаясь от страха выйти на улицу и даже посмотреть на эти преграды! Ты стал ненавидеть не мир и не общество, а лишь себя. Лишь то, как окружающее в тебе отражается. Твоя душа стала черной, наполненной скользкой ненавистью и страхом, даже ужасом большого мира. Ты не стал таким, какой ты есть. Ты не превратился из болванки в личность. Ты лишь стал запуганной болванкой, испорченной и капризной. Ты сбежал от общества, громко заявив, что оно тебе не нужно, и что? Что изменилось? Твой крик услышал только ты. Твои вспышки гнева и ненависти погрязли и затихли. Ты объявил войну этому миру, а он даже не заметил этого. Ты слаб, ничтожен и единственное, почему ты один – это страх. Страх, раздутый до ненависти и ненависть, остывшая до уровня страха.
- Ответь мне на вопрос – ты счастлив? Не надо тут красноречивых речей в духе «У меня есть всё, чего можно желать», оставь их другим. Мне куда важнее, чтобы ты понял, что все твои слова, твоя точка зрения – реакция этого общества. Ты не личность, ты лишь маленькая шестерёнка, которая вертится и гордится своей важной ролью, не понимая, что в любой момент тебя заменят на другую, которая крутится лучше или, когда ты станешь крутиться хуже. И что тогда? Тогда общество, однажды принявшее тебя, выкинет тебя на помойку.
- То есть туда, куда ты пришёл добровольно, с гордо поднятой головой, так? Знаешь, о чем ты не подумал? Спрятавшись от общества, ты не изменился. Нас меняют лишь люди. Как бы ты не бегал от этого факта, ты не можешь не принять, что люди разные. Каждый из них есть абсолютно по-разному устроенный характер. Каждый из них несёт свои черты, которые так или иначе попадают к другим. Весь мир вокруг тебя это бесчисленное множество таких людей, где каждый есть некто своеобразный и отличающийся от остальных. Твои неудачи, поражения и вызванный ими кризис лишь немое подтверждение этого. Ты, пытаясь играть роль обычного человека, не смог справиться с ней. Но не потому, что общество слишком однообразно и не может принять тебя такого единственного, а лишь потому, что ты не умеешь распоряжаться собой. Вложенными в тебя силами и мыслями. Поэтому поддавшись слабости, заразившись ею, ты сбежал. Заперся. И начал гнить. Изнутри, на первый взгляд незаметно, но симптомы видны – ненависть и страх, такие же вязкие и липкие как гниль. И она лезет отовсюду, в каждом твоём слове и каждой твоей мысли. Ты ходячий труп, зомби с душевными стенаниями. Ты пуст и полон одновременно. Ты велик и ничтожен. Ты убийца, ибо убил самого себя.
-Уходи. Просто уйди и оставь меня одного. Я тебя ненавижу. Ненавижу, как и каждого, кто приходил сюда до тебя.  Ненавижу как всех и в первую очередь себя. Уходи и не возвращайся, - я смотрел лишь в пол. Руки мои были опущены, глаза потухшими, но голос был твёрд. Каждое слово, казалось, делало меня крупнее и сильнее. Во всяком случае, мне так казалось.
-Смотрите, люди. Он прогоняет всех и говорит о своём счастье. О найденном им балансе и умении выживать, но не выдерживает разговор и способен лишь гнать. Способен лишь жаловаться, выплескивать на окружающих свою жалость, одетую в слова ненависти. Мне жаль тебя, друг мой. Искренне жаль. Ты не стал лучше и независимее. Ты лишь сгнил. Насквозь, каждой частицей. Я уйду, но прошу тебя. Уйди со мной, вернись к людям. Вот увидишь, тебя будут рады видеть, ты сам не заметишь, как ЭТО останется в прошлом. Как ты станешь не прежним, но лучше. Прошу тебя.
Но я молчал. Молчал до тех пор, пока он, грустно усмехнувшись, не встал со стула. Он подошёл ко мне, взглянул в глаза, и отправился к двери. За всё время он не произнёс ни слова и лишь второй чистый стул напоминал о том, что он только что тут был. Стул и нетронутая кружка остывающего чая.
Переживая в себе настоящую бурю, я отправился спать. Этот разговор истощил меня всего. Последний друг отвернулся от меня. Больше идти было некому, теперь я в настоящем одиночестве. Теперь я сам почувствовал охвативший меня ужас. Но уже ничего не мог с ним поделать, лишь лежал неподвижно наблюдая борьбу ненависти и ужаса перед одиночеством. И лишь рука жила своей собственной, особенной жизнью. Было уже темно, луна тускло светила в окно, шторы которого заблаговременно были раздвинуты Вовой. Тихо проносились ночные птицы и как бы издалека слышались разговоры местных мужичков, вышедших во двор попить пива после очередного рабочего дня. «Лишь я один не знаю к кому примкнуть. Я один» - проносилось в моей голове. Очевидно ужас брал верх. Но это не значило ровным счётом ничего. Стремление вниз сопровождалось стремлением ввысь. Эти противоположные понятия растягивали мою душу, словно открывая её. Пустив в неё новую дозу эмоций, словно кислород, словно наркотик, я остановился на вдохе.
Лишь сердце стучало в тишине, лишь пульсация вен давала понять, что мир не остановился для этого бледного и слабого тела. Городское небо представляло из себя пустую черноту, которую венчала Луна. Она своей собственной силой, своим белым, безжизненным и пустым светом, будто подчеркивая нелепость мыслей. Но внутри было тепло. Душа будто гнила в этом человеке. Оказавшись выброшенной на свалку, доступной всем ветрам. Плотно удобренная бездействием, она начала гнить. Вырабатывая какое-то тепло и отголоски прошлых чувств, она умирала. Тело, мысли, сам человек – всё это могло жить ещё долго, но душа закончилась. Не знает он, где апофеоз жизни, а где смерти. Зато знает точно – он апофеоз гниения. Ни больше, ни меньше