Дед

 
                (семейное расследование)
 
 Мы всё время куда-то спешим, торопимся, строим планы на неделю, на лето, на жизнь, считая её бесконечной. Особенно она бесконечна вначале пути, когда не хочется идти в школу, делать уроки и вообще как можно думать, что она когда-то прервётся, если живы мама, папа, бабушка. А кому повезло, у кого было аж две бабушки и два дедушки, тот уже жил вечной жизнью, окружённый заботой и любовью нескольких поколений. Не помню, когда я стал понимать, что у моих родителей то же были мама и папа и они, как и я так же были маленькими и что самое невероятное у них так же были свои бабушки и дедушки, но помню, что это открытие меня здорово поразило и удивило. Потому что мама, как мне казалось, была всегда. А я появился сразу после рождения сестры. Ну, не совсем конечно сразу и не таким же способом, как она, её-то нашли в капусте. А вот особенным таким, через специальный магазин, где можно было приобрести именно таких черноглазых мальчиков. То есть, зашли бы родители на следующий день и всё – нет таких, закончились, берите, что осталось – светло-русых и голубоглазых. А тут, то ли сестре приспичило – купите братика, или настроение у родителей было хорошее, зашли, увидели – наш, надо брать.
С этой легендой я расстался в года три или четыре, пока не подсказали умные и продвинутые дети в детском саду, чё по чём. Причём их версия мне понравилась гораздо меньше, чем капустная или магазинная. Я внимательно посмотрел на мамин живот и засомневался, как я там мог поместиться. А почему сейчас я не могу так свернуться, компактно. А почему я этого вообще не помню? Но выбора у меня не было, хотя первые сомнения о зарождении и рождении появились. Они же все меня помнят, - пытался я размышлять, - а я не то, что себя, я их в этот момент не помню. Вот так и мои родители многих своих бабушек и дедушек не помнили или вообще не знали о их существовании, но тот факт, что они должны были быть являлся бесспорным. Одно было не понятно, а куда они делись, если они были. Я же есть и, судя по рассказам, меня ждали и хотели дожить до моего появления. Получалось так, что те, кто дожили до появления моих маленьких родителей, по каким-то причинам, от меня независящим, не смогли обрадоваться моему рождению и выразить эту радость словами. Их не было, а я был…
Стоя на автобусной остановке, рядом с детским садиком, я всегда упирался взглядом на один и тот же плакат. Читать я научился ещё до школы, и эта надпись никак не могла уложиться в моём сознании. Напротив остановки находились производственные корпуса одного из оборонных и закрытых предприятий нашего города. Красным по белому, как бегущая строка на экране современных телевизоров, эта надпись ставила всех перед фактом «ЛЕНИН ЖИЛ, ЛЕНИН ЖИВ, ЛЕНИН БУДЕТ ЖИТЬ!» А почему только он, а не мой дедушка, которого я вообще не видел, а знал, что он погиб на войне. Он-то в чём виноват? И почему такая привилегия только товарищу Ленину, фотографию которого я ещё с Азбуки запомнил на всю жизнь? Эти сомнения и переживания я пытался прямо на остановке высказывать вслух маме. На что мама, с опаской оглядываясь по сторонам на заинтересованных этими вопросами взрослых людей, прикладывала палец к губам и говорила:
– Давай поговорим дома.
Не смотря на то, что время было уже другое, начало 70-х, в памяти людей остались не самые приятные воспоминания о так называемых 30-х годах. Понятно, что «старые ленинцы» не дремали и бдили за моральным обликом советских трудящихся. Уже позднее, когда мне было 13 лет, а у Владимира Семёновича Высоцкого это были последние мгновения его жизни, я, слушая один из его неофициальных концертов, сделал чуть громче звук на своём первом кассетном магнитофоне. Бабушка, уловив содержание и интонацию певца, подошла и сделала мне замечание:
- Сделай потише, а то соседи услышат…
Бабушка помнила своего дядю, родного брата своей мамы, Волкова Николая Васильевича, которому отец запретил вступать в колхоз. На следующий день их пришли раскулачивать, отца его, говорит, не тронули, стар был, да и плох совсем, позднее он умер. Очевидно, не выдержал беспредела и руководящей линии Советской власти. А власть, вернее её лучшие представители, вчерашняя голытьба, пьяницы и бездельники, забрали всю домашнюю утварь, инструмент какой был, и всё то, что было заработано на своём горбу и на своей земле. Забрали и родного брата её мамы, и больше о нём семья никогда ничего не слышала. Её деда и дядьки не было, а страх был.
И от этого страха бабушка пыталась уберечь меня, сказав – сделай потише…
А моя мама помнила своего отца, Чернышёва Александра Васильевича, которого не взяли на фронт, так как он был обвинён в поджоге колхозного имущества. Был осуждён, как «Враг народа», но дальше Урала послан не был. Так и умер с верой в товарища Сталина, ругая и обвиняя местную власть, но дожил до наших дней и успел увидеть и внуков и правнуков. Правда, осталось много вопросов, на которые он уже никогда не сможет ответить, да и ответы, которые являлись бы правдой, уже никого не могли бы оправдать или кому-то навредить.
А я бы сейчас так о многом хотел расспросить его. И всех тех, кто хотел дожить и не дожил до моего рождения. Жаль, что это понимание наступает гораздо позднее. А ведь мы могли бы сохранить эти воспоминания для своих внуков и правнуков и возможностей на сегодняшний день, как это сделать, предостаточно. Кто мы, непомнящие родства своего, после этого? Обычный кусок пластилина, способный переваривать и поверить в любую информацию из зомби - ящика? Голосующие за новых претендентов на очередных выборах в борьбе за власть? А власть, готова ли она признать свои ошибки и просчёты? Или долгое молчание приводит к быстрому забвению и искажению фактов?
Мой дед, по отцовской линии, Камышев Илья Дмитриевич, погиб 27 ноября 1942 года под Ржевом. Место захоронения деда обнаружили поисковики в 1990 году, до этого дня он числился пропавшим без вести. Естественно, моя бабушка Валентина Алексеевна, оставшись с тремя пацанами на руках, никакого пособия по потере кормильца не получила. Пропал и нет проблем, платить не надо. Родина - мать была в опасности, был нужен. После боя боец не вернулся – значит пропал. Одним больше, одним меньше, всех не упомнишь. Когда приходила похоронка с указанием места захоронения, то эта семья становилась семьёй погибшего ветерана. А когда приходило письмо о том, что ваш муж пропал без вести, то эту семью гнобили и обзывали, так как ненайденный раненый боец мог попасть в плен не по своей воле. А раз попал в плен, значит предатель. Была вот такая идеология и пропаганда. Хотя трудности войны, голод, разруху, всё для фронта – всё для победы пережили вместе. Даже после того, как, отгремев, закончились бои, обида и горечь от несправедливости остались тяжёлой раной на сердце этих вдов. Фронтовики стали возвращаться домой. Кому в первую очередь оказать помощь в обустройстве своего быта? Конечно героям – участникам войны. Нужна, к примеру, лошадь, чтобы привезти дрова или сено корове – сначала ветерану. А женщина, у которой муж убит и которая осталась одна с малыми детьми – подождёт. Дом отремонтировать, крыша протекает – сначала участнику войны, сироты подождут. И женщины просто выли от отчаяния. Но они постарались смириться и принять это. Объясняли, как могли, своим детям, придумывая нехитрые истории. Пошла как-то Красная армия в атаку на фашистов, их папке не повезло - пуля в него попала, а вот сосед, дядька Вася, за пенёк спрятался и остался жив. Дети, почти забывшие лицо отца, а некоторые никогда не видевшие своего отца, с искренним восхищением смотрели на фронтовиков – ишь, как хитро придумал, за пенёк спрятался. Конечно, колхоз помогал и семьям погибших – сеном, дровами, отрезами ткани. Но чаще, ради детей приходилось выпрашивать эту помощь.
Сердце вдов стало успокаиваться, когда в селах стали возводить обелиски памяти погибших – по фамилиям. Вдовы подходили к мраморным плитам и осторожно прикасались, гладили пальцами написанные фамилии с инициалами. Страна помнит, не забыла. Но инициалов моего деда не было и на этих плитах. Я ещё пацаном на велосипеде исколесил ближайшие деревни, в поисках этих инициалов. Не нашёл и не увидел, пока не нашёл…
Зато увидел другое, на различных сайтах, в год 70-ти летия Победы крики, боль и отчаяние людей, задающих один и тот же вопрос –

Кто такие «члены семей» погибших участников войны?

«Я – пенсионерка, ветеран труда. Еще я – дитя войны, отец погиб на фронте во время Великой Отечественной войны. Сейчас ветераны получают от государства машины и квартиры, имеют льготы. Мой вопрос: положены ли мне какие-то льготы как дочери погибшего во время ВОВ?» О.И. КУЗЬМИНА (Курск).

Ответ на этот и сотни подобных вопросов, как правило, стандартный, по-юридически грамотный, но безучастный и бездушный, был таким:

«Круг лиц, имеющих право на льготы как члены семей погибших (умерших) участников ВОВ и инвалидов войн, установленных статьей 21 Федерального закона «О ветеранах» ограничен. Данными льготами могут воспользоваться нетрудоспособные члены семьи погибшего (умершего), состоявшие на его иждивении и получающие пенсию по случаю потери кормильца (имеющие право на ее получение) в соответствии с пенсионным законодательством РФ.
Независимо от нахождения на иждивении и получения любого вида пенсии или заработка меры социальной поддержки предоставляются:
1) родителям погибшего (умершего) инвалида войны, участника Великой Отечественной войны и ветерана боевых действий;
2) супруге (супругу) погибшего (умершего) инвалида войны, не вступившей (не вступившему) в повторный брак;
3) супруге (супругу) погибшего (умершего) участника Великой Отечественной войны, не вступившей (не вступившему) в повторный брак;
4) супруге (супругу) погибшего (умершего) ветерана боевых действий, не вступившей (не вступившему) в повторный брак и проживающей (проживающему) одиноко, или с несовершеннолетним ребенком (детьми), или с ребенком (детьми) старше возраста 18 лет, ставшим (ставшими) инвалидом (инвалидами) до достижения им (ими) возраста 18 лет, или с ребенком (детьми), не достигшим (не достигшими) возраста 23 лет и обучающимся (обучающимися) в образовательных учреждениях по очной форме обучения.
Учитывая вышеуказанные требования, многие «дети войны» не имеют прав на меры социальной поддержки, установленные статьей 21 ФЗ «О ветеранах», если не относятся к категории лиц, получающих пенсию по потере кормильца (основанием для назначения данного вида пенсий является инвалидность, полученная в детстве, или несовершеннолетний возраст, что в данном случае исключено)».

Абсурдность этой 21 статьи ФЗ «О ветеранах» от 12.01.1995г.  в том, что спустя 70 лет со дня Победы, хотелось бы посмотреть на живых родителей погибшего (умершего) инвалида войны, участника Великой Отечественной войны и ветерана боевых действий. Моя прабабушка, мама моего деда, Камышева (Колобаева) Александра Сергеевна родилась в 1874 году, а умерла в 1972 году в возрасте 98 лет. Какие она получила льготы за сына? Жена моего деда, моя бабушка, Камышева (Шитова) Валентина Алексеевна родилась в 1910 году, в 32 года она стала вдовой с тремя детками. В 1942 году старшему сыну Боре было 7 лет, Володе - 6, и Юре, моему отцу, 4 года. Статус вдовы ветерана бабушка приобрела уже после получения уведомления о месте захоронения деда, после 1990 года. Понятно, что дети её к тому времени уже были далеко не несовершеннолетними. Каждый имел свою семью и детей, поэтому никаких льгот и выплат этим взрослым «детям войны», по случаю потери кормильца, было уже не предусмотрено. Деда не было, а мы все были, и фамилия наша продолжала разветвляться и сплетаться с другими, но во многом схожими судьбами…

Мы не участники войны,
Мы павших воинов сыны,
Нам не пришлось в тылу атак,
Бросаться под фашистский танк.
Но про смертельный тот огонь,
Рыдала Русская гармонь,
Как твой отец и мой отец,
Достойно встретили конец.
С тех пор прошло не мало лет,
В которых было много бед,
Но сохранили мы в сердцах,
Боль о потерянных отцах.
Мы не участники войны,
Мы той войной обожжены.
Мы не участники войны,
Мы павших воинов сыны.
(неизвестный автор)

Из автобиографии моего деда, (с моими комментариями).

«Я, Камышев Илья Дмитриевич, родился в 1908 году 20 июля в д. Барбино, Мологского района, Ярославской области в крестьянской бедняцкой семье.
(Дом, в котором родился Илья Дмитриевич, был самым большим в деревне, окна сверху были полукругом. Отец Ильи Дмитриевича, Дмитрий Иванович, умер в 1918 году, летом, во время поспевания красной смородины. Почему такая подробность? Про это рассказывала неоднократно его жена Александра Сергеевна, как некую семейную быль. Дмитрий Иванович сильно заболел, у него был жар и он попросил жену сходить в сторону деревни Санино за красной смородиной. Александра Сергеевна быстро пошла на ниву, где косили траву, там и увидела большой куст красной смородины. Наломала веток с ягодами, сняла нижнюю юбку и второпях принесла это всё больному в д. Барбино. Отведав ягод, Дмитрий Иванович вскоре умер прямо на руках жены. Последняя просьба умирающего была удовлетворена. Возможно, после смерти мужа Александра Сергеевна и продала этот дом. Моё велосипедное детство было связано с этой деревней по той причине, что напротив того дома был магазин и мы частенько сюда наведывались из д. Гришино. Да и из города, когда я ехал в деревню Гришино, мой путь пролегал через Мархачёво по лесным тропинкам на Барбино. А раз дом был большим, то я ставлю под сомнение тот факт, что Илья Дмитриевич родился в бедняцкой семье, судя по масштабу и состоянию дома. Просто в то время, а это время было голодных и рабов, готовых до основания всё разрушить, писать по-другому было нельзя. Написал бы он так – вырос в нормальной крестьянской семье, приучен к труду, есть своя лошадь, овцы, куры, ну и так далее в том же духе, мол, нужды не испытывали, просто трудились и зарабатывали, жили своим хозяйством. Ну и кому от этого стало бы легче? Забрали бы как «врага народа» и отправили бы возводить один из гидроузлов нашей индустрии. А тут был шанс выжить в сложившихся ситуациях, хотя до Ржевских событий, судя по дате написания автобиографии, деду оставалось жить три года, три месяца и 12 дней.)
До 1927 года учился и был на иждивении родителей. В это время окончил Истоминскую начальную школу и Погорельскую среднюю школу. 4-х годичный Рыбинский механический техникум.
(Дед закончил 4-х годичный курс мех.-холодной обработки металла с 1сентября 1922г. по 15 июля 1926г., где в это время проживал, неизвестно, или каждый день каким-то образом добирался от д. Погорелки, а это почти 40 км до техникума. А лет-то ему при поступлении было 14).
С 1927г. по 1931г. работал на вигоневой фабрике в качестве машиниста и окончил годичные курсы по подготовке в ВУЗы с 15.06.30 по 15.06.31гг.
(Есть справка, подтверждающая, что Камышев Илья Дмитриевич с 16 июня по 16 ноября 1927г. работал председателем м/к союза с/хоз рабочих, справка заверена печатью – Сменцевский Сельрабочком. Имеется и вот такая характеристика на деда. Характеристика выдана Пленумом Ф.З.К. Волжской Вигоневой фабрики имени «Розы Люксембург» Члену союза рабочему ударнику товарищу Камышеву И. в том, что он действительно состоит в ударной бригаде им. Ленина. На профработе работал председателем сель/хоз. и лесных рабочих. Был организатором батрацкой ячейки ВЛКСМ. Выдана для предоставления при поступлении в Высшее учебное заведение, 16 июня 1931г.)
С 1931г. по 1933г. учился в Ленинградском машино строительном институте, закончил 2-х годичное обучение.
(До поступления в институт дед две недели отработал на заводе №26 им. В.Н. Павлова с 13 августа по 28 августа 1931г., в качестве токаря. Скорей всего до начала занятий решил немного подзаработать, жить-то на что-то нужно было, да и на дорогу до Питера деньги нужны.)
С 1933г. по 1934г. работал механиком в Ленинградской геологоразведочной партии инженеров. С 1934г. по 1939г. 16 июня  школьным работником. (имеется ввиду работал учителем)
В 1936г. 26 ноября мною получен паспорт в Некоузском РОМ (возможно районный отдел милиции) НКВД Ярославской области за №484572 БХ.
(Паспорт действителен был до 26 ноября 1941г., т.е. выдан был на 5 лет, а через год 27 ноября 1942г. дед будет в списках пропавших без вести. В графе постоянное место жительство указано д. Усово, Сменцовского сельсовета, Некоузского района. В графе отношение к военной службе – Вневойсковик. Паспорт на селе в то время было практически невозможно получить.)
               
(дата)                (подпись)               
15.08.39года                Камышев И.Д.               


После смерти моей бабушки Камышевой Валентины Алексеевны, жены Ильи Дмитриевича, мне в руки попали различные документы, справки, свидетельства о рождении, смерти и т.д. Бабушка бережно сохранила все выписки из трудовой деятельности своего мужа, но самым ценным памятным документом были четыре письма с фронта. Это сейчас ребят забирают в армию, а тогда это звучало так – Ушёл на фронт! Позднее я вернусь ещё к этим письмам, а пока хотелось бы продолжить трудовую деятельность деда и немного описать состав семьи, в которой он вырос.
Итак, его родители. Отец Камышев Дмитрий Иванович родился 8 октября 1871г. в д. Барбино, в крестьянской многодетной семье. Детей было семеро, но по данным метрической книги церкви села Коприно и записей в книге прихожан, бывших и не бывших на исповеди за 1894 год значатся крестьяне деревни Барбино Иван Фёдорович Камышев – 51 год, жена его Катерина Харитоновна – 48 лет, дети их: Дмитрий – 23 года, Николай – 20 лет, Иван – 16 лет. Остальные дети Анна, Алексей, Александра и Сергей на тот момент умерли во младенчестве. Причина смерти не указана. Выросшие три сына и служили надёжной опорой в семье. К труду были приучены с детства. Судя по всему Дмитрий Иванович мужиком был хватким и хозяйство вёл исправно. Мать Ильи Дмитриевича Камышева (Колобаева) Александра Сергеевна родилась в д. Санино, это рядом с д. Барбино. Работала прислугой в монастыре, в каком и где неизвестно, но сохранилась фотография, сделанная в Харькове. Александра Сергеевна была статной и фигуристой женщиной. Имела большую и красивую грудь. Не дожила 1,5 года до 100 лет. Выросла она в семье Колобаевых, отца звали Сергей, о её маме данных нет. Дети Колобаевых:
- Ульяна (информации нет)
- Александра (это и есть наша прабабушка, родилась в 1874г., дата смерти 26 марта 1972г.)
- Иван (информации нет, есть фотография брата Ильи с надписью на добрую память дорогому брату Ване)
- Анна (родилась в 1878г., умерла в возрасте 82 лет 9 мая 1961г. в г. Орёл.)
- Илья (работал учителем в Истоминской и Барановской школах, был хромым не от рождения, ногу в детстве приступила лошадь, хорошо играл на гармошке, поэтому девки возили его на беседы в повозке).
Беседами называли посиделки с танцами и песнями, как правило, проводились беседы в одном из жилых домов в своей или близлежайшей деревне. Дом сдавали за деньги или по-договорённости.
Семья Колобаевых жила в д. Санино, Копринской волости. Церковь была в Погорелке и в Коприно. Позднее эта деревня стала территориально принадлежать Мологскому району,  Истоминскому сельсовету.
Очевидно, в одной из таких бесед и произошла встреча Александры Сергеевны Колобаевой и Дмитрия Ивановича Камышева, деревни находились рядышком, по-соседски. Да и в церковь в одну и ту же ездили, приметили друг друга, да и полюбили. Сколько продлился их брак можно только предполагать по датам рождения детей. В 44 года Александра Сергеевна похоронила своего мужа и осталась одна с детьми.
Старшая дочь Клавдия, дата рождения неизвестна, училась в гимназии в Ленинграде, тогда ещё назывался Петербург или Петроград. Интересная деталь, будто-бы Клавдия сама сказала в каком году умрёт, так и случилось, умерла в 17 лет, там же где училась. Непонятно где и в каком возрасте она это сказала, но эту историю я слышал от своей бабушки Валентины Алексеевны, жены Ильи Дмитриевича Камышева)
Второй ребёнок, первый и старший сын Илья, наш дедушка, о нём и идёт повествование. В одних документах дата рождения указана 1906, но в своей автобиографии он указал 1908, этой даты и будем придерживаться.
Второй сын Николай, умер ещё в детстве. Произошёл несчастный случай. Пробило голову ручкой  от молотилки, умер от менингита.
Третий сын Виталий, родился в 1918 году, в этом же году схоронили отца семейства Дмитрия Ивановича Камышева. До войны Виталий работал трактористом в Погорелке. Он участник Великой Отечественной войны. Присягу принял в г. Полтаве. Служил авиамехаником с 1942 по 1945гг., демобилизовался 25 сентября 1945 года в звании сержант. Женился и уехал в Ярославль. Умер 9 февраля 1988 года. О Виталии Дмитриевиче остались самые добрые и тёплые воспоминания, от их встреч с моим отцом Юрием. Помню его неказистую, инвалидную машину, на которой он приезжал в Рыбинск и в д. Гришино. Наша семья и бабушка также неоднократно были у него в гостях в Ярославле. Его жена, тётя Катя, всегда была гостеприимной хозяйкой. Благодаря её записям, письмам и переданным мне фотографиям, мой архив пополнился. Виталий Дмитриевич был весёлым и жизнерадостным человеком. На своей даче, он практически всё построил своими руками. Делал основательно и добротно, с прицелом на будущее. Мозгов только у меня в то время не хватило, чтобы как-то его воспоминания о войне, о моём деде записать и сохранить…
Что ещё известно? После смерти Дмитрия Ивановича, Александра Сергеевна переехала с детьми в д. Погорелка. Деревня так же находится в этом районе, и в моё детство здесь размещался сельсовет. Здесь была школа, больница, магазины продовольственных и хозяйственных товаров, клуб. Жилых домов здесь так же было больше, чем в соседних обветшалых деревеньках. Для колхозников строили каменные 2-х этажные дома, позднее появились коттеджи типовых проектов, очень просторные. Но всё это было уже позже, да и то, что осталось к сегодняшнему дню развалилось, сгорело, разворовалось дерьмократами-хозяйственниками, пришло в жалкое состояние. Страны такой уже не было, под названием СССР, остались люди, потомки тех, из которых страна высосала все соки. Но я перескочил большой исторический рубеж и в очередной раз отвлёкся…
Дом, который купила Александра Сергеевна был, поповским. Стоял он на перекрёстке дорог. Если от автобусной остановки пройти через поле в деревню, то обязательно пересечёшь дорогу идущую в сторону магазина. Если двигаться прямо в сторону дамбы на д. Палкино, то, перейдя эту дорогу, сразу справой стороны и стоял этот дом. Этот дом ещё застал мой отец, он навещал свою бабушку. По его словам дом был огромным или отец был ещё мелким. Двор был большим. В хлеву было три отсека и каждый отсек был забран бревном. Сейчас на этом месте типовое сооружение 70 – 80-х годов для проживания семьи колхозника. Исходя из автобиографии, мой дед был на иждивении мамы до 1927 года. Про семейное положение и состав семьи почему-то не указал ничего, может из-за осторожности или тогда был такой порядок. Однако 18 апреля 1934 году он женился на Шитовой Валентине Алексеевне из д. Палкино. Регистрация брака или как тогда говорили – роспись была в Погорельском сельсовете. Бабушку уговаривал долго, по её же словам, была та ещё штучка, повыделывалась и повыпендрёживалась, для порядку. Отец бабушки высказал своё мнение на этот счёт: « - Я сказал пойдёшь и пойдёшь». Кто ж посмеет перечить отцу. Но у Ильи Дмитриевича на тот момент уже был сын, предположительно рождённый в 1932году. В гражданском ли браке он жил или официально регистрировались, неизвестно. След той семьи теряется на станции Волга.
Никаких официальных документов так же нет. Никто из ныне живущих братьев ни разу не проявил интерес к своему старшему брату по отцовской линии. Точного места проживания после свадьбы с Валентиной Алексеевной установить не удалось, так как дед был учителем и его переводили из одной школы в другую. С чем была связана такая политика перемещения, не понятно, но так же мотались и врачи и председатели колхозов. Поработают 2-3 года и на новое место. Где только не пришлось поработать деду. Его сыновья все родились в разных местах. Борис в д. Ёлохово, Большесельского района, Владимир в д. Усово, Некоузского района и Юрий в д. Васильки, Углического района. Бабушка, как полевая жена командира, перемещалась за своим мужем-учителем.
С 1 сентября 1935г. по 18 января 1936г. дед работал учителем в Якушевской начальной средней школе и по-совместительству в 5-6 и 7 классах преподавал физику, черчение, рисование и труд. Имеется вот такой интересный документ из Московского Государственного Университета им. М.Н. Покровского, от 14 октября 1935г. Студенту – заочнику Камышеву И.Д. присвоен личный номер МТ-912, который он должен указывать на всех письмах, контрольных работах и денежных переводах. Зачётная книжка, как обещано в документе, будет выслана студенту по выполнению трёх контрольных работ. Выполнил дед эти контрольные работы или материально-бытовые условия не позволили закончить это заочное обучение неизвестно.
С 28 августа 1939 года был принят на работу в Кузнецовскую начальную школу Чудиновского сельсовета, Большесельского района в качестве заведующего учителя, (завуча). Последнее место работы Гарская начальная школа Большесельского района, вёл 2 и 4 классы. В выданной характеристике сказано, что работу выполняет добросовестно. Является неплохим общественником, состоит в (неразборчиво, какой-то?) комиссии, занимается с допризывниками и часто участвует в постановках в сельском клубе.
Предположительно в июле 1941года Камышев Илья Дмитриевич был призван Большесельским РВК Ярославской обл. на военную службу. Одно из сохранившихся писем тому подтверждение.

1 августа 1941г.

«Добрый день Милые!
Валя и дети наши Боря, Вова и Юра и низко кланяюсь и целую вас и передай поклон матери и брату Виталию и остальным знакомым и родным. Валя посылаю тебе 4-е письмо, но ответа получить нет возможности, так как нет моего адреса. Очень рад был бы получить письмо с одним словом от тебя, и легче было бы мне. Знал бы, как ты живёшь и живы ли наши милые дети, очень расстраиваюсь о вас. В г. Муроме были до 1 августа, валялись, как нелюди, спали на земле и на полу. По слабости сердца я не попал в эту школу. Из 4 тысяч 1 тысячу сформировали ночью и угнали нас на вокзал и едем в город во Владимир. Во Владимире решится моя судьба. Чувствую себя не здоровым в виду беспокойства обо всём. Письмо писал в вагоне ночью, было очень темно.
До свидания, милые, целую, может, увижу вас.

Камышев И.Д.»

Итак, дедушка до 1 августа отправил уже три письма, понятно, что ответа от бабушки он не получил, из-за отсутствия обратного адреса. Если получалось писать раз в неделю, то выходит, что он был призван в июле 1941 года и очевидно свой 33-й день рождения, 20 июля, он «отметил» в г. Муроме, в каком-то учебном подразделении. По слабости сердца в эту учебку он не попал, значит, отбор по здоровью был критичным и весомым.
Не случайно в паспорте у него была отметка в графе отношение к военной службе – Вневойсковик. Я так понимаю, что не годен к военной службе или годен с ограничением. Судя по этой записи, до этого дня он вообще нигде не служил. Кроме рыбалки, а рыбы он ловил ого-го сколько, ничем другим не увлекался. Оружия в руках не держал. Учился сам и преподавал детишкам в школе. Ребята остались без учителя, жена без мужа, дети без папки, а Родина оказалась в опасности. Бабушка, судя по просьбе деда передать родным приветы, переехала из Большесельского района в свой родной Рыбинский, возможно в д. Палкино, в отцовский дом. Дом стоял под соломенной крышей, требовал средств на текущий ремонт. Денег не было, да и материала так же было не достать. Почему свекровь не позвала к себе в большой дом в Погорелке, странно. Беда должна была как-то сплотить и объединить людей. А тут радость она на всех одна, а горе у каждого своё… Может гордость и своенравный характер бабушки не позволили ей идти на поклон.
Следующее сохранившееся письмо датировано 11 марта 1942года.
Может другие письма затерялись, что мало вероятно, или точный адрес деда установился только через полгода.

11 марта 1942г.

«Добрый день! Валя и дорогие дети Боря, Вова и Юра и посылаю по большому поклону родным и знакомым нашим и привет Симе. Спешу сообщить, что письмо ваше получил 9 марта, которое было писано 23 февраля 1942г., за которое большое спасибо. Так как мной было послано письмо в первых числах марта, в котором было описано о вашем приезде ко мне, если желаете и следующее, что привезти:
Тетради, книги, которые указывал и купить
- «Ремонт автомашин, Родионова»;
- «Автомобиль Газ и Зис, Анохина»;
- «Помощь шофёру, инженера Засова» и остальное, что указывал и так же на ваше усмотрение. Если будет возможность, привези светленького и одеколону - вазелину особенно пригодится во время вашего приезда для обеспечения. Валя, если будет невозможно приехать, пришли книги и бумаги. Об остальных условиях жизни всё ещё по старому. Валя прошу тебя и охотно верю и сознаю, что тебе тяжело переживать такие условия жизни, всем бы сердцем помог для улучшения в делах ваших. В настоящее время, согласно военных действий, переживает очень много людей, но нужно переждать это время и воспитать наших детей. Николаю передай поклон, что бы он не безобразил, а то понесёт кару согласно законов. Передай матери поклон, что я письмо получил, в котором было описано, что Виталия взяли в ряды Красной Армии. Ваше письмо послал по вашему данному адресу. На этом писать заканчиваю, если поедешь будь осторожна в дороге. До свидания Валя и наши дети! Целую крепко!
Ожидаю ответа, ваш муж И.Д. Камышев.
Адрес:
Ивановская область, Гороховецкого р-на,
п/о Ильино озеро, п/я №114/2-Б
Курсанту Камышеву И.Д.
Валя, может, купишь книгу по мотоциклам марки ам-600 и м-72.»

Судя по письму, у бабушки также происходила смена адреса. Но всё-таки была возможность передать приветы и поклоны родным и знакомым, Симе, Николаю и матери Ильи Дмитриевича. Наступило время рассказать о составе семьи нашей бабушки Валентины Алексеевны.
Шитова Валентина Алексеевна родилась 6 января 1910года в д. Палкино, Мологского района, Ярославской области. Место регистрации Копринская церковь. Так написано в свидетельстве о рождении, которое было выписано уже в 30-х годах, т.е. при советской власти. Но день рождения бабушка отмечала всегда 19 января, значит, дата 6 января указана была по старому стилю. Её родители:
Отец: Шитов Алексей Васильевич, родился 22 февраля 1885 года, в д. Палкино. Известно, что свой первый и последний паспорт он получил в 1936 году, видимо тогда и было выписано свидетельство о его рождении на бланке Народного комиссариата внутренних дел СССР. В этом свидетельстве о рождении были вписаны и его родители, Шитовы Василий Ефремович и Пелагея Лавровна. Алексей Васильевич был самым младшим ребёнком в семье. Когда он родился, его родителям Василию Ефремовичу было 42года, а Пелагее Лавровне 38 лет. Старшему брату Николаю исполнилось 12 лет, брату Ивану - 10 лет, а брат Василий умер ещё младенцем от скарлатины. Младший ребёнок в семье всегда считался любимцем и баловнем, но по рассказам моей бабушки, её отец, Алексей Васильевич, был неплохим плотником, очень любил работать, их плотницкая артель строила дома во всей округе. Про него говорили, что он был высоким, крупным и мускулистым, носил бороду с усами, умер от воспаления лёгких в 1937 году.
Мать: Шитова (Волкова) Анна Васильевна, родилась в 1883г. Про свою маму бабушка рассказывала так. Мама была симпатичная, среднего роста, занималась домом, землёй, шила, вязала, детей кормила, в лес ходила, всё делать умела. Анна Васильевна и Алексей Васильевич вели частное крестьянское хозяйство, имели 2 коровы, лошадь, был поросёнок и овцы. Земля тогда распределялась по едоку. Детей у них родилось семеро. Летом дети бегали в лес, собирали гонобобель, клюкву. Мать, Анна Васильевна, говорила им так: "Идите в лес, до обеда, а с обеда за дело". Старшей дочкой и была наша бабушка Валентина Алексеевна. Вторым ребёнком был Николай, родился в 1911году. Это ему в письме указывал Илья Дмитриевич, чтоб не безобразил. Далее идёт Серафима, которой дедушка передавал привет. Она родилась в 1913г. Я звал её тётя Сима. Когда она приходила к нам в гости, у неё всегда был какой-нибудь гостинец, в основном это было несколько конфетин. Мелочь, а приятно. Я никогда не видел и не слышал, чтоб она на кого-то сердилась или кого-то ругала. В детстве во время купания, она застудила железы на лице, которые ей пришлось удалять. Шрамы остались на всю жизнь. Но, это не помешало ей выйти замуж и стать Зеленковой Серафимой Алексеевной, родить и воспитать сына Владимира.
Четвёртым ребёнком был Василий, родился в 1918г. Про него известно, что воевал, был ранен смертельно в шею, контузило, но чудом выжил, дополз до наших. До Берлина не дошёл, но вернулся домой живым.
Младшим сыном был Владимир, но он в 15 лет помер от туберкулёза лёгких. И рождались ещё две девочки, обе Ольги, одна родилась 1920г., а умерла в 1,5 года. Вторая Оля умерла не было ещё и года. Имя оказалось не счастливое.

25 апреля 1942г.

«Добрый день! Валя и дорогие дети Боря, Вова и Юра и посылаю по большому поклону родным и знакомым нашим. Валя! Спешу сообщить, что твоё письмо получил 24 апреля, которое было послано 11 апреля. На это большое спасибо, так как отрада, что получишь письмо, да почитаешь. Валя, ты пишешь, что очень тяжело переживать, я охотно верю и сознаю, всем бы сердцем и душой помог бы, но не в силах. Я очень рад, что у вас есть ещё молочко, это будет большое значение для вас. Но норма хлеба 1,300г. только на одного человека, были бы хотя другие продукты, но их тяжело достать. Пережить два месяца май и июнь было бы легче. Стали бы поспевать огородные овощи. Валя, деньги я получил, за которые большое спасибо, но на них ничего у нас не купишь, окромя самосаду табаку по дорогой цене (40руб. за стакан) да этого дерьма не достанешь. Приехать ко мне я Валя тебе и не советую, так как проезд затруднительный и беспокойный. Книги теперь уже и не потребуются, обошёлся и без них, тетрадей нам дали по 2 толстых и тонких, покуда обеспечен. Сдаём зачёты и после них будут государственные экзамены. Но жизнь не очень хороша, начинает ветерком колыхать, так как недостаток питания 650г. хлеба. Завтрак, обед и ужин солёная водичка и больше ничего. Хотя был бы табак и его нет, а требуют выше предела с 6 утра до 10 часов вечера. Не знаешь как и добраться до койки. Валя, мною были посланы письма Васе и Виталию, но от них я не получал. Согласно данного адреса или в другом они месте, сообщи. Передай по большому поцелую ребятишкам, постараюсь и желательно вернуться.
До свидания, целую, пишите чаще.
В ожидании ответа, ваш муж И. Камышев.
Валя пиши письма без марок и проверяй облигации, так как розыгрыши есть.»

В каждом письме деда переживания за жену и детей. А она ещё умудрялась деньжат скопить и послать ему. Получается, что денежное довольствие курсантам не выплачивали, почему? Откуда возьмутся силы воевать с таким питанием и с таким здоровьем. И это не фронт, а учебное подразделение. Это новый резерв, новые специалисты, это их ждут на передовой. А бабушка выживала за счёт швейной машинки. Шила на заказ и обшивала своих детей, рваными не ходили. Ещё до свадьбы с 1929 по 1932 год она обучалась на курсах кройки и шитья в д. Погорелка, а в 1933 году прошла практику, по окончании которой получила удостоверение с присвоением ей звания преподавательницы школы кройки и шитья. Этот  опыт работы и её знания очень помогли в годы Великой Отечественной войны. Она, как пулемётчик, строчила на своей машинке, выкраивала и выживала в этих страшных условиях.

21 июля 1942года

«Добрый день!
Валя и дорогие дети Боря, Вова и Юра. Посылаю вам большой поклон и низко кланяюсь родным и знакомым нашим. Валя спешу сообщить, что нас перевели в другую часть, согласно ниже будет указанного адреса. От старого места на расстоянии 15км. Условия жизни очень плохие. Питание плохое, хлеба дают 650г. Утром (не разборчиво) в обед то же самое, а вечером чай. Спим на голых нарах и не раздеваемся. (далее не разборчиво) училище. Причина перевода выразилась так как наше училище перешло на профиль обучения танкисты, и поэтому была медицинская комиссия и нас отчислили 100 человек. И сейчас находимся не в том, что требуется, но постараюсь выправить эти дела, из трёх что-нибудь выйдет. 1. Может пошлют машинистом на паровоз. 2. Или совсем отчислят. 3. Или на фронт по ремонту машин или стрелком. Валя прошу тебя, пиши почаще письма, если есть возможность. Передай матери поклон и всё это подробно. От Виталия получил открытку, он обещал прислать письмо, но так как уехал, адрес новый не знает и он адрес не дал. Адрес мой будет:
Ивановской области,
Гороховецкий р-н,
п/о Мулино
п/я №3/2-2
Курсанту Камышеву И.Д.
До свидания, крепко целую.»

Это последнее сохранившееся письмо от деда. А если бы из трёх просчитанных им вариантов был выбран другой? Я думаю, что пользы бы он мог принести больше на благо страны, став машинистом или механиком. Но в тех условиях, в которых оказался дед, другого варианта просто не могло быть изначально. Практически все они уже тогда были смертниками, приговорёнными к подвигу. Люди, побывавшие в Гороховецких лагерях, а именно там дед проходил обучение, судя по почтовому адресу в письме, с ужасом, матерясь, вспоминали это место. Из воспоминаний выжившего фронтовика и прошедшего эти учебные курсы молодого бойца:

«Гороховецкие лагеря! Как говаривали солдаты: «Леса нет – одни сосны, земли нет – один песок, воды нет – одни болота, людей нет – одни солдаты». Все постовые вышки были «расписаны» так, что за два часа несения службы – не соскучишься, да и не прочтешь всего, что оставили «летописцы» - часовые на каждом квадратном сантиметре досок.
Одна запись запомнилась основательно: «Кто не был, тот будет, а кто был тот х… забудет!». Гороховецкие лагеря располагались на огромной площади и были битком забиты всевозможными воинскими частями. Здесь танкисты и пехотинцы, артиллеристы и автомобилисты, связисты и саперы, какие-то военные училища. Занятия в лагерях проводились очень интенсивно и в основном – в поле. С утра до вечера. Через месяц - полтора формировали маршевые батареи, которые сразу направлялись на фронт – уже со своей боевой техникой. Станция Мулино работала круглые сутки. Ни на минуту здесь не прекращалась работа. Сформированные эшелоны по плотному графику уходили один за другим. Столько же эшелонов прибывало сюда с разных концов страны – в основном с востока и с юга. Жили мы, естественно, в землянках, спали на трехъярусных  нарах – без матрацев и подушек, просто на голых горбылях. По пять человек на пролет, где можно было лежать только на одном боку - до самого подъема. Перевернуться на другой бок было нереально. На бедрах, как и у многих солдат, у меня образовались кровяные пролежни, как у тяжелобольного, лежащего при плохом уходе все время в одном положении. Света в землянке не было. Ночью горела коптилка на тумбочке у дневального на выходе, едва тлевшая от заправленной в нее нефти или мазута. Дневального – из-за копоти - с нар не было видно. Долгими неделями и месяцами каждую ночь мы дышали этой гарью, особенно на верхних «этажах». Утром у всех солдат под носом было черно от этого мазутного чада. Трудно передать словами, что творилось в этой проклятой землянке с одним узким проходом - утром, при подъёме! Солдаты, как сумасшедшие, прыгали с нар второго и третьего ярусов, падали друг на друга, давили друг - друга…За час до подъема мы уже не спали, планировали свои действия по команде «подъём». Сырые портянки с вечера клали под себя (сушилки в землянке не было), обмотки подкладывали под голову вместо подушки. При побудке всё это надо было не забыть, спрыгивая с нар вниз, а ботинки хватали без разбора – любые, какие попадутся под руку. Обувь была общая: «моя – твоя» - не было (иногда днем разбирались)! И бегом на улицу, где продолжали мы одеваться и обуваться, а в строю продолжали судорожно наматывать длинные, красного цвета обмотки. Это были обмотки американского производства! На физическую зарядку выходили в любую погоду в нижнем белье, даже при сильных морозах…
В наших землянках свирепствовали клопы, которые высасывали из исхудавших молодых тел, как казалось нам, последние капли крови. Также не давали покоя блохи, которые ужасно кусались. Провинившихся бойцов старшина заставлял убирать под нарами нижнего яруса, т.к. именно там, в темноте и затхлости плодились эти проклятые насекомые. Этого наказания солдаты боялись больше всего. По организации питания, в столовую наряд назначался из 100 солдат и пяти офицеров, каждому из которых хватало работы. Здесь одни подразделения обедали в то время, когда другие еще только завтракали. Бывало: ночью разбудят и поведут на обед! Все постоянно смещалось и путалось. Кормили отвратительно. За неаккуратно и наспех сколоченными из грубых досок столами сидели по 32 человека - по шестнадцать с каждой стороны. Хлеб на всех «делил» какой-то нахрапистый и наглый солдат по фамилии Жох, а около него – с одной и с другой стороны – всегда занимали места такие же наглые пройдохи  из «бывалых», побывавших непонятно где и прибывших, черт его знает, откуда. Каким-то образом «жохи» эти  быстро снюхивались между собой. До другого конца стола порции хлеба доходили мизерные, а иногда 3-4 человека оставались (особенно во время ужина) без хлеба. Это бывало до слёз обидно. Хлеба нам полагалось 500 грамм в сутки. По 150 г на завтрак и ужин и 200 г – на обед. Хлеб пекли из кукурузной муки. Сырой и тяжелый, он все равно нам даже снился. 150 г хлеба – это по размеру чуть больше спичечного коробка. Мы тут же его съедали, не дожидаясь горячего. Чай был несладкий, жидкий, бурого цвета. В столовой ловко орудовали солдаты из постоянного состава хозяйственных подразделений. Это - писаря, музыканты, складские «крысы», повара из отдыхающей смены и прочие лбы, к которым солдаты всех времен относились с презрением. В конце столовой у них были свои аккуратные столы, накрытые клеенкой, на 8-10 человек. Они питались отлично. Были всегда веселы, хохотали и дурачились не стесняясь. После приема пищи они организовывали здесь своеобразный маленький рынок и обменивали хлеб, порции жидкого супа, кашу – на сахар, на махорку, на деньги, на различного рода самодельные сувениры… Среди «покупателей» можно было видеть и младших офицеров – командиров взводов, которые прибывали из военных училищ, получали здесь назначения, технику, людей и отправлялись в составе маршевых подразделений на фронт. Больше месяца - двух здесь мало кто оставался – уходили на фронт. Кто прослужил здесь три месяца и более, как правило, болели «куриной слепотой». Есть такая болезнь. По медицине она означает расстройство зрения. Причина этой болезни – явная недостача в организме витаминов, а это, в свою очередь, результат недоедания, истощения и малокровия. Болел этой болезнью и я. Боли никакой не ощущаешь. Практически ты здоров, но с наступлением сумерек ты – слеп на оба глаза, не видишь даже рядом находящегося товарища. Если сидишь в кинозале – на экране все видно, а вокруг темно, как в могиле. С наступлением сумерек тебя сопровождает товарищ под руку. Короче говоря, в темноте ты – просто беспомощная курица. Лечили нас от этой болезни рыбьим жиром – витамин А. Стоит солдат-санитар с палочкой в руке, а перед ним большая посудина с этим самым жиром и длинная очередь солдат – «кур», человек 500-600. Санитар ловкими отработанными движениями берет своей палочкой нужную порцию жира, ты подходишь, указательным пальцем снимаешь и кладешь в рот этот противный на вкус жир… И, через примерно месяц-полтора ты уже, глядишь, выздоровел. Отдельные заболевали этой болезнью повторно. Некоторые солдаты после еды в столовой собирали на столах крошки хлеба, вернее, искали, но мало кто что находил. Копались в мусорных контейнерах, отходах, где так же трудно было чего-нибудь найти. Ложек в столовой не было. Солдаты отливали их сами из алюминия от подбитых чужих и своих самолетов. Ложки эти отливались с причудливыми ручками в виде женских фигур. Мисок же в столовой было бесчисленное количество – их изготавливали из жести от американских консервных банок… Часто, с самого раннего утра вывозили нас на тракторном прицепе работать далеко в лес - на целый день. Рубили и пилили, таскали тяжелые бревна, складировали лес. Это был тяжелый изнурительный труд на голодный желудок при трескучем морозе. Обед в лес не привозили. Командиры успокаивали, подбадривали нас, как могли. Говорили, что вечером по приезду получите все сразу и за обед и за ужин. Но иногда забывали оставить нам еду и виновников, как правило, не находили. Никто их, собственно, и не искал. Некому было. Голодали, как волки зимой.
Часто приходилось нам загружать и выгружать вагоны с тяжелыми артиллерийскими снарядами. Вагонов было много. Это было очень часто – почти через день. Команда на это задание поступала неожиданно, как правило, ночью. Поэтому перед тем, как ложиться спать, солдаты шутили: «Давайте подождем час-другой, ведь все равно идти снаряды грузить». Никаких «скидок» на эту работу не было. То есть по команде «подъем» все должны были вставать как обычно и далее - по распорядку.
Мы не имели права жаловаться на трудности, проявлять недовольство, «качать права», как принято сейчас выражаться. Даже среди товарищей и друзей нельзя было высказывать какие-либо претензии. Это почему-то сразу становилось известным старшим командирам, а то и соответствующим органам. Бывало: лежит рядом с тобой на нарах товарищ, а на утро и духа его нет. И никто даже и не смел интересоваться им: где он, что с ним случилось. Все смотрели друг на друга и понимали все без слов. Не так часто это случалось, но, к сожалению - было!»

Эти воспоминания записал и сохранил сын фронтовика уже после развала Советского Союза. А судя по письмам моего деда именно так всё и было. К кому могли, к тем приезжали жёны, привозили еду и одежду. Многие содержались в лагерях в своей одежде, в летней, в которой были призваны. Люди болели, некоторые и умирали. Замордованные, запуганные трибуналом, они вполголоса говорили между собой, что это какое-то вредительство… И ждали фронта, как избавления от дикого маразма, от такой военной подготовки. За бутылку водки «начальник» разрешал мужу и жене ночевать в штабном бараке. Утром такая жена собирала и увозила грязное бельё мужа и через некоторое время приезжала опять с едой, чистым бельём и новой бутылкой. Дед и пишет своей жене «захвати светленького, может сгодиться для обеспечения». За всё время нахождения в Гороховецких лагерях бабушка так и не смогла приехать к своему мужу, но по воспоминаниям детей, она ездила к нему на свиданку в Ковров, да деньгами помогала, на которые купить было нечего. Кто мог приехать и проведать своего мужа – приезжал. А как быть тем, кто не мог. Местные «начальники» по-своему устраивались и приспосабливались к реалиям жизни. Это про них позднее появится фраза «Пока вы на передовой в горящих танках грелись, мы здесь в глубоком тылу на складах мёрзли». Понятно, что трудно было всем, но что интересно, про войну фронтовики говорили мало или вообще молчали, а те кто «на складах мёрз», любили публичные выступления. Один такой ветеран любил в мужской компании похвастаться о своих «боевых подвигах». В 1941 году он служил начальником особого отдела в учебном полку в Мулино, обратный адрес деда в последних письмах указан п/о Мулино. Понятно, что особисты, как тогда, так и в моё время службы на Дальнем Востоке, нос совали везде и всюду и, судя по рассказу этого ветерана, не только нос. Так вот. Во всём полку было только две отдельных землянки: у командира полка и у этого особиста. И сей хранитель тайн и идей нашего советского государства водил к себе медсестёр. Это были молодые девчонки, мобилизованные, запуганные, полностью от него зависимые. В этой жестокой войне человек был песчинкой, с ним могли поступить по законам военного времени. Особист угрожал, что запишет медсестёр в шпионки, если они не лягут в его постель. Он действительно мог сделать с ними, что угодно, и девушки это понимали. Этот особист с гордостью и самодовольством рассказывал о своём тогдашнем жить-бытье:
 – Ни одна не посмела отказаться! Я делал с ними, что хотел. Вот было время!
 А потом ходил, этот орёл, 9 мая, увешанный медалями…
Про Гороховецкие лагеря у поэта Бориса Слуцкого есть такие строки:

«…И вот возникает запасник, похожий на все запасные полки, 
На Гороховец, что с дрожью по коже вспоминают фронтовики 
На Гороховец Горьковской области (такое место в области есть)
Откуда рвутся на фронт не из доблести, а просто, чтоб каши вдоволь поесть…»

Как можно объяснить голод в Гороховце, в тылу страны? Какими объективными причинами? Фронтовики вспоминали, что в этом Гороховце, всё было как-то не по-людски. И военная подготовка так же была липовой… К примеру, связистов заставляли в землянке учить уставы или выгоняли на холод заниматься строевой подготовкой. На роту связи было два разбитых телефонных аппарата и одна учебная винтовка. А бойцов заставляли по снежным полям таскать и разматывать катушки с проводом. Никто из этой роты связи ни разу не стрелял из винтовки. Все стремились побыстрее попасть в маршевую роту, так как «маршевикам» перед отправкой на фронт выдавали котелки, тёплое хорошее обмундирование и три дня прилично кормили, своего рода – «прощальный банкет»! Да и это кратковременное «счастье» случалось не всегда. После выдачи обмундирования, звучала команда «Стройся!» и дальше бойцов загоняли в теплушки для отправки на фронт. Позднее, руководство лагеря за плохое снабжение обвинили во вредительстве и репрессировали. Прибывшие на фронт бойцы были измучены до предела. Организм был ослаблен и истощён. Прошедшие испытание холодом, голодом и вшами они просто становились пушечным мясом. Не профессионально подготовленными бойцами, а живыми мишенями. Практически каждый из них, выпускник Гороховецких сборов 1942 года, получит свою пулю-дуру. И потом их тела будут некоторое время служить дополнительным укрытием для наступающих бойцов.

Есть в людях качество одно,
Оно дано им или не дано,
Когда в горячке бьётся пулемёт
Один лежит, другой бежит вперёд.
Итак везде, повсюду и всегда,
Когда на плечи свалится беда,
Когда за горло жизнь тебя возьмёт,
Один лежит, другой бежит вперёд.
Ну что же видно так заведено,
Давайте в рюмки разольём вино,
Мой первый тост и мой последний тост
За тех, кто поднимался в полный рост.
 (автор тоста неизвестен)

На фронте, по словам бабушки, дед был всего семь дней, значит с числа 20-21 ноября 1942 года. Попал он в 130 стрелковую бригаду. Ставка Верховного Главнокомандующего приказала командующему войсками Северо-Западного фронта вывести к середине августа 1942 года в резерв Калиниского фронта для восстановления и доукомплектования часть воинских подразделений. В этом списке так же была указана 130 стрелковая бригада, которая с середины марта 1942г. вела боевые действия под Ржевом в районе деревень Лебзино, Ханино, Соломино, Нелюбино в составе 30-й Армии. Так сказано на сайте поискового отряда «Победа». Ознакомившись с боевым составом Советской армии за январь – декабрь 1942 года, а эту работу подготовил военно-исторический отдел, военно-научного управления генерального штаба, (военное издательство Министерства обороны СССР, 1966г.), я обнаружил следующее. В январе 1942 года 130-я стрелковая бригада формируется на территории Уральского военного округа. Всего подобных бригад на территории данного округа формировалось 10. На 1 февраля 1942г. бригада продолжает формироваться в том же округе, но подчинена она уже командованию Московской зоны обороны. На 1 марта 42-го бригада вышла из подчинения командования Московской зоны, но осталась в стадии формирования на территории Уральского военного округа. Получается, что бригаду срочно перекинули к середине марта на Ржевское направление, так как на 1 апреля 42-го бригада вошла в состав  Калининского фронта. Ни к одной армии она на тот момент не была ещё приписана, поэтому в документах и могла упоминаться, как отдельная стрелковая бригада фронтового подчинения. А вот уже с мая по август бригада ведёт бои в составе 30 армии Калининского фронта. Последнее сохранившееся письмо от деда отправлено в июле 1942г. До своей боевой бригады он ещё не добрался. К сентябрю 42-го 30 армию перекинули на Западный фронт, а 130-ую стрелковую бригаду ввели в состав 39 армии Калининского фронта. Именно в таком подчинении она и будет до ноября 42-го. С марта по ноябрь 1942г. мало что изменилось на оборонительном рубеже Калининского и Западного фронтов. Как было сказано выше «с середины марта бригада воевала на рубеже под Ржевом в районе деревень Лебзино, Ханино, Соломино, Нелюбино», так и через 8 месяцев боёв мало, что изменилось. Об этом свидетельствует место захоронения деда, Сев. Вост. д. Нелюбино, Ржевского района, Калининской области.
По состоянию на 1 декабря 1942г. 130-я стрелковая бригада будет опять воевать в составе 30 армии, но уже не Калиниского, а Западного фронта. Я так думаю, что в связи с переподчинением от одной армии к другой, перемещением штаба с территории Калининского фронта на территорию Западного фронта и могла быть неразбериха с документами. Поэтому дед и значится где рядовой, где мл. сержант, где стрелок, где автоматчик, где красноармеец, а точного наименования подразделения, какая рота, батальон – просто нет. Он боец 130 стрелковой бригады, а в состав бригады входили:

- 1-й, 2-й, 3-й стрелковые батальоны, в каждом батальоне по несколько рот, в зависимости от задач батальона;
- батальон связи;
- миномётная батарея;
- артдивизион 76-мм. пушек;
- артдивизион 45-мм. пушек;
- миномётный дивизион 120-мм. миномётов;
- отдельная противотанковая рота;
- отдельная сапёрная рота;
- отдельная разведрота;
- отдельная автоматная рота;
- отдельный медсанбат;
- взвод ПВО;
- комендантский взвод;
- взвод особого отдела.

Писарь штаба не успевал вносить в штатно-должностную книгу все данные на вновь прибывших, как ему тут же приходилось заполнять уже другую книгу, «Журнал учета безвозвратных потерь», с сокращениями:
УВБ – убит в бою
РВБ – ранен в бою
ПВБ – пропал в бою.
В отчёте 9-й немецкой армии за ноябрь-декабрь 1942г. отмечалось, что русским свойственно вводить в бой только что полученное, плохо подготовленное пополнение и объединять разбитые формирования, создавая силы для проведения новых атак. Критикуя излишне жестокую тактику русских, составители отчёта указывали, что 130-я стрелковая бригада атаковала поротно и «была уничтожена рота за ротой». Подобные события наблюдались и на второстепенном секторе, на левом фланге 22-й Советской армии. «362-я стрелковая дивизия атаковала 25 ноября всеми батальонами в развёрнутом строе в соответствии с приказом Сталина №306». В таком же порядке она и оставалась, хотя «к вечеру потеряла половину бойцов» В этом отчёте умалчивается о том, что свирепые атаки русских вынудили немцев отступить на несколько километров в тыл. Отступили, но какой ценой… В последнюю декаду ноября потери всех армий Западного фронта составили 43726 человек, а общие потери фронта за весь ноябрь 1942 г. — 60050 человек. Ежедневно более 2000 тысяч бойцов погибало в этой малоизвестной и самой трагической и непопулярной операции под кодовым названием «Марс». Многие наши российские военные историки пытаются представить «Марс» в качестве «отвлекающей операции», направленной на сковывание немецких резервов, чтобы они не были переброшены под Сталинград. Другие, в основном западные исследователи, утверждают, что в отвлекающей операции не может быть задействовано больше сил, чем в операции, которая считается главной. До сих пор нет общего объективного мнения по этой операции. Каждая сторона излагает события и оценивает их по-своему. Бои за Ржев начались ещё с осени 1941 года, Кроме того Ржевский выступ являлся ближайшим к Москве немецким плацдармом. От советской столицы его отделяло всего 150 км. 19 ноября 1942 года началась операция «Уран» по окружению немецких войск под Сталинградом. «Марс» планировался с тем расчётом, чтобы не дать возможность Вермахту перебросить резервы под Сталинград. Начало операции 25 ноября 1942 года. Из-за сложных погодных условий применять авиацию было просто невозможно. Интересную трактовку даёт немецкая Википедия по операции "Марс".
Перевод из немецкой Википедии
Источник: de.wikipedia.org.wiki/Operation_Mars
Операция Марс
(Второе Ржевско-Сычёвское наступление)

Дата проведения: 25.11.1942 – 21.12.1942
Место проведения: Ржев, Советский Союз
Исход операции: поражение Советского Союза

Противники:
Советский Союз – Германский рейх

Полководцы:

со стороны Сов.Союза:
Георгий Жуков
Максим Пуркаев

со стороны Германского рейха:
Вальтер Модель
Гюнтер фон Клюге

Войска:

со стороны Сов. Союза

Калининский фронт:
• 3.Ударная армия
• 41.Ударная армия
• 22.Армия
Западный фронт:
• 39.Армия
• 30.Армия
• 31.Армия
• 20.Армия
• 33.Армия
• 5.Армия
• 3.Танк. армия

со стороны Германского рейха:

Группа армий «Центр»:
9.Армия:
XXIII. арм.корпус
XXVII. арм.корпус
XXX. арм.корпус
XXXXI. танк.корпус
XXXIX. танк.корпус

Общей численностью:

на стороне Сов.Союза:
827.000 солдат
2.352 танков
(непосредственно участвующих в операции)

на стороне Герм. рейха:
(данных нет)

Потери:

со стороны Сов.Союза:
100.000 убитых и без вести пропавших
235.000 раненых
1.600 разбитых танков

со стороны Герм. рейха:
40.000 убитых и раненых
400 разбитых танков

«Операция Марс являлась военной операцией Красной армии против германского Вермахта, длившейся с 25-го ноября по 21-го декабря 1942 года. Вначале эта операция планировалась на октябрь 1942 года как сопровождающая к операции Уран, но была перенесена на 25-е ноября 1942 года. Операция Марс закончилась 15-го декабря 1942 года поражением Красной армии под предводительством генерала армии Г.К.Жукова.»

Так излагают немцы, а что сказал сам товарищ Жуков:

"Разбираясь в причинах неудавшегося наступления войск Западного фронта, мы пришли к выводу, что основной из них явилась недооценка трудностей рельефа местности, которая была выбрана командованием фронта для нанесения главного удара. Опыт войны учит, что если оборона противника располагается на хорошо наблюдаемой местности, где отсутствуют естественные укрытия от артиллерийского огня, то такую оборону можно легко разбить артиллерийским и минометным огнем, и тогда наступление наверняка удастся.
Если же оборона противника расположена на плохо наблюдаемой местности, где имеются хорошие укрытия за обратными скатами высот, в оврагах... то такую оборону разбить огнем и прорвать трудно, особенно когда применение танков ограничено.
В данном конкретном случае не было учтено влияние местности, на которой была расположена немецкая оборона, хорошо укрытая за обратными скатами пересеченной местности".

Плохому танцору люстра мешает, а генералу — рельеф. Местность виновата, оказывается, пока наши рисовали карты, немцы изменили ландшафт. Ни слова о необдуманных потерях личного состава, о кавалерийских атаках, когда немцы из пулемётов расстреливали скачущих на них всадников, размахивающих саблями. Это такая тактика сковывания сил противника? Отправлять в атаку необстрелянных, «одноразовых» бойцов без предварительной артиллерийской поддержки, на хорошо укрепленные и оборудованные высоты. Это такая стратегия? Задавить и сковать телами наших воинов немецкие танки?  А вот мнение маршала А.И . Ерёменко о
Г.К. Жукове:

«Следует сказать, что жуковское оперативное искусство — это превосходство в силах в 5-6 раз, иначе он не будет браться за дело, он не умеет воевать не количеством и на крови строит свою карьеру.»

То, что Георгий Константинович к людям относился, как к расходному материалу свидетельствует его собственноручно составленная шифрограмма для войск Ленинградского фронта за №4976 от 4 октября 1941 года:

«Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они тоже будут репрессированы».

Потери пехоты на Ржевском направлении не поддавались подсчету. На прибывшее пополнение не успевали составить списки, выдать смертные медальоны - прямо с марша части шли в бой. В ноябре 42-года медальоны отменили и бойцы подписывали свои данные на ложках и фляжках с указанием домашнего адреса куда просили сообщить в случае смерти.

Из воспоминаний ветеранов:

«Мы, участники боёв на ржевско-вяземской земле, тяжело всё это переживали, немало кляли начальство. Да и по прошествии шести десятков лет, когда начинаешь понимать, почему и во имя чего мы так были вынуждены действовать, от этого легче не становится. И боль за погибших товарищей до конца не утихает. Вместе с тем, говоря о недостатках в управлении войсками, нельзя, конечно, всё сводить к ошибкам Г.К. Жукова, как это пытаются делать современные критики. Сам Георгий Константинович не раз выражал свою неудовлетворённость итогами операции «Марс». Упрёки относительно недостатков в подготовке и проведении операции «Марс» можно (и нужно!) адресовать также командующим войсками Калининского (генерал-полковник М.А. Пуркаев) и Западного (генерал-полковник И.С. Конев) фронтов, командармам и командирам соединений и частей. Да и мы, командиры низового звена, не можем не признать, что и у нас далеко не всё получалось. Несмотря на все эти издержки и тяжёлые потери, нет веских оснований для того, чтобы считать операцию «Марс» провалом или «крупнейшим поражением маршала Жукова». Гитлеровскому военному руководству ни одной из поставленных целей достичь не удалось: не только не была взята Москва, но немецко-фашистские войска в итоге были выбиты с ржевско-вяземского плацдарма. Противнику не удалось перебросить силы и на сталинградское направление, где вермахт терпел жестокое поражение…»

«Советские солдаты и офицеры на ржевско-вяземской земле сражались и умирали не напрасно. Они не менее самоотверженно и героически выполняли поставленные им задачи, чем бойцы и командиры на других участках фронта. В период, когда не в меру прославляли Малую землю, в народе ходила поговорка: Сражался ли ты на Малой земле или отсиживался в окопах Сталинграда и Ржева?»

Солдатская память донесла до нас это страшное побоище, как «Ржевская мясорубка". Хроника событий начала операции:

«Утром 25 ноября резко ухудшилась погода, по народному календарю этот день назван – Иван Милостивый. Считается, что с этого дня начинаются обильные снегопады. Еще до рассвета поднялся резкий юго-западный ветер. Начался сильный снегопад. В двадцати шагах терялась видимость. Горизонт исчез. Наступление началось короткой огневой артподготовкой, которая была проведена из рук вон плохо. Из-за густого снегопада не удалось подавить все огневые точки противника, однако наступление никто не отменил и войска пошли на смерть в лобовую атаку. Наши пушки из-за отсутствия необходимого количества снарядов быстро умолкли, в то время, как немецкая артиллерия работала беспрестанно. Настоящим бичом были самоходные штурмовые орудия врага, которые из засад расстреливали наши танки. Стрелковые части сильно оторвались от танков и не могли выполнить без их поддержки свои боевые задачи. Те, в свою очередь, не могли выполнить свои. Танкистам не нашли ничего лучше, как выделить на помощь конницу, которая вязла в снегу и уничтожалась всеми видами оружия. Противник оказывал упорное сопротивление на всех направлениях. Опорные пункты по несколько раз переходили из рук в руки, однако, в конце концов, были отброшены. К этому добавилось то, что переправа через реку Вазуза была организована очень бестолково: не успели первые штурмующие части перебраться на плацдарм, как командование, не дожидаясь переправы частей поддержки, начало перебрасывать на другой берег тыловые части. В итоге всё смешалось в кучу и на территории до 12 км2  скопилось огромное количество боевых частей, обозов и транспортных машин сразу трёх корпусов. Это скопище людей и техники стало отличной мишенью для вражеской авиации. Вся кутерьма продолжалась три дня, пока командование не додумалось отвести тыловые части от ещё нерасширенного плацдарма…»

Далее можно перечислять причины поражения, анализировать нестандартную ситуацию, климатические условия и т.д. Третий день наступления был последним днём в жизни моего деда. Я попытался воссоздать эту страшную картину по высказываниям различных исторических аналитиков и фронтовиков. Операция «Марс» для деда и таких же подобных бойцов завершилась. Завершилась для них…

Из письма известного ученого, доктора философских наук, начальника Института военной истории Министерства обороны, генерал-полковника
Д. А. Волкогонова:

"Ржев можно отнести к одной из самых крупных неудач советского военного командования в Великой Отечественной войне. И, как у нас водится, об этих трагических событиях написано всего несколько скупых строк. По-человечески это понятно: никому не хочется вспоминать о своих ошибках и просчетах, в том числе и знаменитым полководцам. В то же время долг памяти перед десятками тысяч погибших в ржевских лесах и болотах наших соотечественников, отдавших Родине все, что они имели, требует вспомнить эти события. Военачальники распорядились их судьбами и жизнями бездарно. Политики, привыкшие рассматривать человека как статистическую единицу, списали эти чудовищные потери на войну и забыли о людях и их праве на память. Это варварский, но, к сожалению, очень часто встречающийся в нашей трагической истории подход к человеческим судьбам, к цене человеческой жизни. Он еще не изжит до конца, его отзвуки слышны и сегодня".

Так называемая отвлекающая операция обошлась дороже Сталинграда. Ржевский выступ, сокращая линию фронта, немцы оставили сами в феврале 1943 года, без боя. Освободив территорию в 11 км по фронту и 6 км в глубину, в боях за Ржев, Вязьму, Сычевку, Гжатск и за жуковский «опыт войны» войска двух фронтов потеряли до полутора миллиона бойцов и командиров, попутно изучая местный рельеф.
После войны в каждой деревеньке, на каждом поле этой "Долины смерти" стояли сотни обелисков над братскими могилами. Но в 1954 году в целях «укрупнения воинских захоронений» братские могилы фиктивно «укрупнили». Обелиски снесли за ненадобностью, запахали могильные холмы. На полях, пропитанных кровью наших соотечественников, усеянных их костями, пасут коров, сеют хлеб…
Наши деды и прадеды лежат в воронках, блиндажах и траншеях - на последнем своем поле боя, у безымянной высоты или деревеньки, которой уже нет на карте. Всеми забытые, толком не похороненные... Нет и деревни Нелюбино, которую мы искали в августе 2015г., в год 70-ти летия Победы в Великой Отечественной войне. Мы посетили эти священные и героические места, отдав дань уважения погибшим воинам. Было очень тяжело и горестно от увиденного. Во Ржеве перед входом на воинское захоронение установлен большой камень с прикреплённой к нему памятной плитой, с надписью:
«Без вести пропавшим воинам, погибшим в Ржевской битве 1941-1943гг.».
 И чуть ниже приписочка «Простите нас». В сравнении с мемориалом, который установили благодарные казахстанцы своим погибшим землякам, и который находится сразу за этим камнем, эта надпись выглядит убого. А впрочем она многое и оправдывает. Если у казахов вечная память о погибших расписана и выбита на плитах по имённо, то наших братьев – славян перезахоронили в братские могилы, заросшие дерновиной, установив кое-где плиты с фамилиями. Вид захоронения плачевный, бордюрный камень частично разрушен, тротуарная плитка где просела, где провалилась, где треснула. Часовенка вроде бы и по делу воздвигнута, да рука не поднялась на неё перекрестится. Трава кругом не скошена и всё как-то неухожено и удручающе. Действительно, «Простите нас». Рядом с нашими захоронениями  советских воинов, разместилось немецкое военное кладбище. Постановлением Тверской областной администрации в 2006г. был предоставлен земельный участок площадью 3,5га для строительства сборного кладбища немецким военнослужащим, погибшим во время Второй Мировой войны. Кладбище построено Народным Союзом Германии по уходу за военными могилами. Содержание и уход за кладбищем осуществляется за счёт пожертвований и взносов. Молодёжь со всей Европы привлекается к участию в уходе за кладбищами и тем самым способствует достижению взаимопонимания между народами. Более 40000 останков немецких солдат нашли здесь своё пристанище. Погребённые здесь, как выбито на памятной плите, призывают к миру! Очуметь, как трогательно. Причём текст выбит на трёх языках: на немецком, русском и английском. Кладбище ухожено, кругом чистота и порядок. За кладбищем ухаживают наши простые русские люди, которым за эту работу платят деньги, так как на ту пенсию, что они получают, не прожить в стране, победившей фашизм. Они бы и за советским захоронением ухаживали, да местная администрация платить отказалась. Перед входом на кладбище установлена скульптурная композиция скорбящих родителей. Они скорбят, что убили их внучка и сыночка. Они не думали, что всё так обернётся плохо для них и для всей Германии. Так какого, спрашивается …. они попёрли на нас в 41-м? Что, думали по-другому выйдет? И Гансы бы ваши вместе с Оттами и Клаусами живы бы были, если бы не мой дед и миллионы советских бойцов. Вы уж простите их, что они так защищали свою Родину достойно. Раз воевавшие здесь не смогли своевременно призвать народы к миру, так теперь от лица погребённых их внуки, да племянники скорбят по своим родственникам, увешивая траурные венки с их фотографиями в фашистской форме с надписью «В память о нашем дяде» или «деде». А в память о всех погибших солдатах рейха установлены белые гранитные плиты, на которых выбиты фамилии тех, кто сейчас, в качестве погребённого, как бы призывает к миру. Причём с указанием даты рождения и смерти. Даты указаны полностью, число, месяц, год. Гранитные плиты установлены в два ряда, выстроились как перед началом парада. Плитка на центральной аллее выложена с немецкой аккуратностью и педантичностью. Мне она напомнила брусчатку на Красной площади. Что убило окончательно, в конце списка этих фамилий на каждой плите указан блок братского захоронения. То есть не всё это поле является большой братской немецкой могилой, а конкретно известно и прописано какой холмик, какой сектор, в котором похоронен этот «фашик», к которому могут подойти родственники, мол, помним, любим, скорбим. Можно присесть на лавочку, установленную рядом с сектором, если вдруг давление поднялось или воздуху стало не хватать от нахлынувшего волнения. Над каждым сектором установлено по три каменных креста, напомнившие мне ордена немецкой воинской славы, железные кресты. Погребённые здесь немецкие солдаты и офицеры должны призывать не к миру, а просить прощения у родственников погибших на соседнем кладбище. И кругом ещё такая красота – берёзки шумят. Два этих захоронения, немецкое и советское, разделяет обыкновенное ограждение, как линия фронта. Только наши опять в полной ж…, а немцы на хорошо ухоженных позициях. Некоторые российские паломники даже не заходят на немецкое кладбище, так как и с нашей стороны, хорошо видно, как оно до отвращения достойно выглядит. «Простите нас», одним словом, ни денег у нас нет, ни совести.   
Вечная память воинам, жизнь свою положившим на поле брани за нас и Отечество наше.
На территории советского захоронения расположен музей, вход свободный. Музей держится за счёт энтузиастов и благотворителей. Огромную помощь музею оказывают поисковые отряды, пополняя его новыми трофеями и экспонатами. Отдельная благодарность всем этим людям и низкий им за это поклон. Ежегодно они находят сотни пропавших без вести, устанавливают их личности и проводят перезахоронение. Благодаря такому человеку, одному из поисковиков и сотрудников музея, фамилию, к сожалению, не спросил, о чём сейчас жалею, мы выяснили следующее. Деревеньки Нелюбино, где указано место захоронения деда уже не существует. После того как немцы, ну те, кто в погребённом состоянии сейчас призывает к миру, разбомбили её до основания, больше никто на этом месте не строился. И местное население так же не знает и не помнит такой деревни. Такая же судьба и у других деревень, которые разбомбили до основания. На картах 42-43гг. они есть, а в современном мире им места не нашлось. Даже указателей нет вдоль дорог, что на этом месте в районе такой-то деревни велись кровопролитные бои. Деревня та сгорела дотла, бойцов перезахоронили в деревне такой-то, вечная им память. Сравните немецкий подход к захоронению с трогательной памятью по погибшим и наш. Почувствовали разницу? Если бы не сотрудник музея, мы бы так и не нашли это приблизительное место захоронения. Правда, по той информации, которую мы получили, дед числится, как младший сержант и год рождения у него указан 1906 вместо 1908, но зато указана правильная дата гибели и новое место перезахоронения, деревня Погорелки, с.п. «Чертолино», Ржевского района. В графе откуда производилось перезахоронение указано более 90 населённых пунктов. Я не стану их перечислять все, д. Нелюбино и фамилия моего деда там указана. Чудовищно другое. Могила братская – одна. Захоронено всего в ней 8332 бойца. Неизвестных – 831 человек. Это столько ещё семей не знают судьбу своих родственников и очевидно никогда уже не узнают. Мы добрались и до этого захоронения. В отличии от современного Ржевского воинского захоронения оно произвело впечатление деревенской ухоженности. Могил немного, да и место под захоронение выделено небольшое. В глубине стоит памятник солдату в память о погибших. Я так думаю, что установили его ещё в 50-х годах. Выкрасили его серебрянкой, а каску, которую боец положил на согнутое колено, и венок покрасили в зелёный цвет. Посажены цветочки, травка скошена, видно, что присматривают за могилками и ухаживают. Рядом строится часовенка. Низкий вам всем поклон и благодарность. Правда, по тем семи могилкам, размером они примерно 1,5 на 2,5 метра, не понятно кто в них погребён. Это же лежат простые наши Иваны, Степаны, да Коляны. Что нам на Гансов смотреть, у нас вечная память одна на всех. Как было отношение к единице перед боем, так оно и осталось после захоронения. А знаете почему? Не приучили нас относиться к умершим, да погибшим достойно. Вот пропиариться на этом фоне какому-нибудь депутату перед выборами, это да. Деньги отмыть под реставрацию ветхого мемориала, в пользу чиновников администрации, так же ни для кого не секрет. Выбивать и закладывать деньги под это, можно ежегодно, это как дороги ремонтировать после весенней распутицы. Обидно. Больно. Досадно и не по-людски…

1.12.1942г. Приказ 8ГвСК

"...Несмотря на неоднократные мои приказания и требования, командиры соединений и их заместители по политчасти до сих пор не уделяют внимания вопросу похорон бойцов и командиров, павших смертью храбрых за нашу Родину. В результате этого трупы убитых бойцов и командиров оставлены на поле боя непохороненными. Трупы убитых солдат и офицеров противника не зарыты. Приказываю: похоронить на поле боя трупы бойцов и командиров в полосах и на участках действия частей и зарыть трупы врагов, стаскивая их в воронки от снарядов.
Командир 8ГвСК Гв.генерал-майор Захаров"

2.12.1942г.
Приказ №030 331 Брянской Пролетарской СД Действующая Армия
"За последнее время наблюдаются случаи, когда трупы бойцов для похорон свозятся в деревню. Ком.дивизии приказал: вывоз трупов бойцов для похорон в населенный пункты (тылы) воспретить и хоронить их на поле боя. В тыл для похорон трупов разрешаю только средний начсостав.
Начальник Штаба майор Сучков
Военком старший батальонный комиссар Гараценко"
ЦАМО РФ 331СД опись 1 дело 7 лист 122

Это был военный подход, результатами которого сейчас и занимаются поисковые отряды, а далее идут воспоминания местных жителей:

Воспоминания Владимира Александровича Капитонова:
«... А поcле освобождения от немцев мы ходили за грибами, за ягодами, за трофеями. Неприбранные, кое-как присыпанные на месте гибели наши солдаты встречались сплошь и рядом вокруг деревни. Выдавал запах.
В первую же осень 1943 года я сам видел разрытые животными солдатские погребения, если их так можно назвать, в черте деревни. О могилах в поле и говорить нечего. Выброшенные кости голени, бедра, рёбра, черепа, куски шинелей валялись у могил ...»

Воспоминания Клавдии Николаевны Малашкиной:
«... В марте месяце 1943 года мы вернулись в нашу деревню (д.Аристово) ни одного дома не осталось, ни одного деревца, ни одного кустика... жили в землянках. Ходили собирать и хоронить трупы солдат. Смотрю на холм, а снег совсем серый! Я спрашиваю: - А что это снег серый? А мне отвечают: - Так это не снег, это солдаты в шинелях лежат. - Так нам же их никогда не подобрать... А мы еще мужей своих ждём с войны, тут за какую-то "болотину" тысячи людей положили, а ведь брали Смоленск и другие города большие, что ж там то!?Знаете ручей тот, между деревнями, так он той весной не тёк, доверху был заполнен солдатами, так по трупам и переходили на другой берег - целый мост был из людей.»

Из письма Крыловой Евдокии Алексеевны:
«29 апреля сего, 1952 года мы на совхозных полях и болотах убирали останки погибших в войну наших солдат. Страшно писать, но что же делать? Погибшие в 1942 году наши бойцы были захоронены наспех, и за десять лет земля была размыта водами. Человеческие останки, кости и черепа оголились. Мы осторожно раскапывали эти братские могилы и переносили на новое место.»

Сотрудник музея нас и предупредил, что вы поймите правильно перезахоронения, местами, были выполнены чисто формально. Может эта причина не позволяет установить плиты, как у немцев, назвав пофамильно павших бойцов. Или причина в отсутствии денег. Ни семья не получила, в своё время, пособие по потере кормильца, ни последние почести отдать погибшим бойцам. Нет финансирования и всё тут... Вместо гранитных плит со списками погибших бойцов, у подножия памятника солдату установлена мраморная плита, прикрученная саморезами. На ней указаны воинские подразделения, в которых воевали погибшие бойцы.
     ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕНЫ
СОЛДАТЫ, СЕРЖАНТЫ И ОФИЦЕРЫ
22, 16 гвардейских стрелковых дивизий.
34, 37, 43, 52, 57, 135, 145, 155, 158, 173, 176, 178,181, 183, 186, 243, 250, 252, 220, 311, 355, 357, 359, 371, 375, 379, 508, 871, 920 - стрелковых дивизий.
435 механизированной дивизии, 52 кавалерийской дивизии.
1, 3, 15, 30, 32, 34, 113, 130, 136, 138, 183, 268 – стрелковых бригад.
35, 81, 28, 143 – танковых бригад.
10 – гвардейской танковой бригады.
ПОГИБШИЕ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941 – 1945

Мы не только фамилий не указали, а обобщили – ПОГИБШИЕ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941 - 1945. Не было Ржевской резни, забудьте про неё потомки. Получается, что у нас такая мощь шла в наступление против группы немецких солдат, которых их потомки будут помнить поименно. Немцы не указали, в каком подразделении проходил службу истинный ариец. Это для них уже не важно. Для них главное установить личность и место захоронения, Ржев 1941 – 1943. Мы бы вообще могли бюджетно обойтись – ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕНЫ БОЙЦЫ Калининского и Западного фронтов. Спасибо, тем людям, что так сделать не смогли. Подобные обелиски и захоронения попадались нам на протяжении всего Ржевского района. В каждой выжившей деревушке есть свой безымянный солдат, есть небольшой монумент и сохраняется память о погибших. На месте некоторых захоронений уже стали появляться списки погибших. Мы останавливались у каждого такого священного места и вглядывались в списки погибших и в наименования воинских подразделений. Фамилию деда мы так нигде и не встретили. В деревне Погорелки, где произошло его перезахоронение, установлен стенд «НИКТО НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО НЕ ЗАБЫТО». На этом стенде приезжающие прикрепляют фотографии своих погибших родственников. Кто-то привозит даже небольшие плиты, с указанием данных погибшего и его портретом, выполненным на камне. Так постепенно сформируется «Бессмертный полк», который займёт своё место в этом печальном строю. Из безликих, позабытых и потерянных единиц  они превратятся в конкретные личности, которые строили, мечтали, любили, учили и достойно воевали, ради нас. У нас с собой не было фотографии, у нас была только выписка из Центрального архива МО СССР, с указанием места захоронения деда. На выписке я сделал надпись от всех нас, «Спасибо, деду, за Победу!» и подписал – Сын, Внук и Правнук. 05.08.2015г. После этого запечатали выписку в файлик и прикрепили его к стенду. Что мы могли ещё сделать на тот момент? Как обозначить его имя? Кроме тех небольших, ухоженных могилок, с белым бордюром, была одна самая большая, по периметру выложенная проржавевшими солдатскими касками. Видимо на этом месте и произошло перезахоронении наших отцов и дедов. От этой братской могилы я взял горсть земли и по возвращению домой перемешал её с землёй на могиле бабушки. Муж и жена встретились и обрели покой. Наша миссия была выполнена. Место захоронения деда установлено. Но тяжесть на сердце от всего увиденного и пережитого была неимоверная. Внутри всё выворачивало наизнанку. Казалось, что земля здесь не только пропитана кровью, но и до сих пор вся горит и стонет от ран…
В своё время поэт и журналист Александр Трифонович Твардовский в своих воспоминаниях писал, что вернувшись в Москву с Ржевского выступа, не смог дать для газеты ни строчки:
 
"Впечатления этой поездки были за всю войну из самых удручающих и горьких до физической боли в сердце".

Знаменитое его стихотворение «Я убит подо Ржевом» появится лишь в первый послевоенный год.
Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом,
При жестоком налете.

Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире
До конца его дней —
Ни петлички,
Ни лычки
С гимнастерки моей.

Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облаком пыли
Ходит рожь на холме.

Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе.

Где — травинку к травинке —
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.

Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.

Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю —
Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?
Этот месяц был страшен.
Было все на кону.

Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?

Нет, неправда! Задачи
Той не выиграл враг.
Нет же, нет! А иначе,
Даже мертвому, — как?

И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — Спасена.

Наши очи померкли,
Пламень сердца погас.
На земле на проверке
Выкликают не нас.

Мы — что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память —
Кто завидует ей?

Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава —
Невеселый резон.

Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам все это, живые.
Нам — отрада одна,

Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос,
Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,
Устоять как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.

Это горькое право
Нам навеки дано,
И за нами оно —
Это горькое право.

Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно
Всем привычно и ясно.
Но да будет оно
С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли
И в тылу у Москвы
За нее умирали.

И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.

Нам достаточно знать,
Что была несомненно
Там последняя пядь
На дороге военной, —

Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить...

И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы.
И Смоленск уже взят?

И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже?

Может быть... Да исполнится
Слово клятвы святой:
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг.

О, товарищи верные,
Лишь тогда б на войне
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне!

В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.

Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос наш мыслимый.

Ибо в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали, —
Были мы наравне.

И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,
За советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,
Тот — еще под Москвой...
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?!

В городах миллионных,
В селах, дома — в семье?
В боевых гарнизонах
На не нашей земле?

Ах, своя ли, чужая,
Вся в цветах иль в снегу...
Я вам жить завещаю —
Что я больше могу?

Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.

Горевать — горделиво,
Не клонясь головой.
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.

И беречь ее свято,
Братья, — счастье свое, —
В память воина-брата,
Что погиб за нее.
1945-1946

Послесловие.
Среди документов, которые мне достались после смерти бабушки, был обнаружен листок. Формат и размер его нестандартный, но главное, что записи было можно разобрать. Даты на нём никакой нет, может, не успела поставить или хотела продолжить что-то дописать. Предположительно, свои памятные заметки бабушка сделала в конце 90-х годов, так как после синих чернил, зелёной ручкой сделаны исправления и приписка «а сичас скоро пойдут 5 правнуков…». Не случайно, видать, я спрашивал её, в своё пионерское детство, кто есть кто. Орфографию и пунктуацию я оставил, как есть, почти без изменений, чтобы передать истинное изложение этого письма и стиля.

«От Камышевой Валентины Алексеевны.
Мой муж был учитель учил 2 и 4 клас и дополнительные уроки вёл 5-6-7 ето было в Ломах а потом учил в Большесельском районе в Гарском с/совете. Он проучил 11 годов и был взят ис Гарей на фронт а я сребятками были 3 парнишка 35г.р.,36г.р.,38г.р. вот какие и я решила уехать к родителям а была одна мать. 2 сына и дочь работали в городе на Павловском тогда так зывался потом мать умерла в первых числах января 1942г. Уней земли не было да и мне недали ничево. Вакуированым давали 25 а мне и трёх недали вот было так муж на фронте а ребятам хлеба нет. Я в город сезжу тамо военкомате все 4 угла подпишут дать хлеб. 3 денёчка попадают потом опять не дают. Я решила ити работать с таких ребят а куда незнаю и я пошла надомницей шить гимнастёрки на фронт проработала 2 года ушла сушить картошку на фронт тамо тоже проработала 2 года ребятки в школу ичё не ходили и меня прижали в колхоз в 48 году. Как я всё умела делать и я проработала 15 годов в колхозе. Ребята все ушли в Армию друг за друшкой и вот налог сразу же наложыли. Картошку отдай яички отдай 50 штук мясо 46 кило отдай коровы не было козы были 2, их 4 года ели волки. Завела коровку выкормили телёночком молока 500 литров. И вот билася билася и уехала в город в 63-м году. Ребята все приехали с жонами устроилися работать. Замуж хотела выти но не вышла пянчуга очутился и только родила дочь. Вот они все живут один на мех заводе на пенсии 65г. другой то же на пенсии 63г. третий сичас на пенсии 61г. дочке тоже немного осталось до пенсии. Зять говорит бабку ненада а у сыновей снохам ненада у них свои дети все женаты так матери некому не нужны а я не знаю куда податься ни квартиры и годы ушли 881/2 годик пошол. Если бы было годов 60 я бы не подумала а сичас здоровья нет вот как бывает старось хуже голоду, войну хоть тяжело было, но всё я хозяйка была всему, а сичас живу для численности населения а мне не всилу ето всё пережить. Вот муж погиб и 3 сына отслужили в Армии и 5 внуков тоже отслужили и ничево не заслужыли, а сичас скоро пойдут 5 правнуков…»

Бабушка умерла 22 декабря 2004 года, не дожив почти месяц до своего 95-ти летия. Кроме деда, его сыновей и внуков, вахту по защите Отечества приняли его правнуки. Мы помним о тебе, Дед, и говорим: «Спасибо, за жизнь!»

2016г.