1. Нервная болезнь

Когда приобретаешь некоторые навыки и работаешь с энергией вселенной, через какое-то время начинаешь чувствовать ее течение. Отдаваясь потоку, ты импульсивно совершаешь довольно необычные, порой безумные действия, приводящие, однако, к весьма примечательным и даже полезным результатам.
Так было со мной. Вечером, выбрасывая мусор, я невольно обратил внимание на бомжа, увлеченно рывшегося в соседнем контейнере. Вполне заурядный, грязный, обросший свалявшимися волосами, одетый в серого цвета рваную куртку, несмотря на теплое лето, и бесцветные протертые штаны, он, тем не менее, притягивал меня. Я рассматривал, как он торопливо потрошит мусорные пакеты, целиком поглощенный своим занятием.
- Эй! – наконец, окликнул я его.
- А… - он прервался и резко поднял на меня глаза. Ярко голубые глаза на худом чумазом лице.
- Я ничего не делаю … - забормотал он, схватил какой-то пакет и двинулся от меня вдоль бетонного ограждения мусорки.
Бомж не местный, решил я. Местные считали мусорку своей территорией, жестко отстаивая право в ней ковыряться. Они даже посылали матом жителей близлежащих домов, которые осмеливались сделать им замечание.
- Погоди, - я протянул в его сторону руку.
- Нет, нет, - бомж замотал головой, продолжая пятиться, - мне надо идти…
Он дошел до конца ограждения и рванул наутек.
Наблюдая, как он неуклюже удаляется от меня, я усмехнулся тому, что судьба резко изменила планы относительно моей встречи с этим человеком. Внезапно он споткнулся и, смачно шлепнувшись, растянулся на асфальте.
Мне стало весело, я, широко улыбаясь, пошел к нему. Бомж встал на четвереньки, затем сел на асфальт, подобрал свой пакет и, крепко прижав его к груди обеими руками, поднял на меня небесно-голубые глаза.
- Не бойся, - дружелюбно сказал я, заметив, как он мелко дрожит.
- Я ничего не брал, я ничего не видел, я ничего не знаю, - залепетал он, мотая головой.
- Я не сделаю тебе ничего плохого, - я развел руки и показал, что в них ничего нет, - как тебя зовут?
- Антон, - несмело отозвался он.
- А я Олег, - представился я. Подойдя ближе, я почувствовал исходящую от бомжа вонь, - ты давно мылся?
- Не знаю, - растерянно ответил Антон, продолжая мелко дрожать.
- Пойдем, я угощу тебя чаем с бутербродами, заодно и помоешься, - предложил я, повинуясь внезапному импульсу, - я вот в этом доме живу, - я указал на пятиэтажный четырехподъездный дом, стоявший торцом к мусорке.
Антон поднялся на ноги, и я пошел к своему дому, поминутно оглядываясь и проверяя, что он следует за мной.
- Второй этаж, лифта нет, - сообщил я, открыв дверь парадной и пропуская его вперед.
Антон опасливо заглянул в холл перед лестницей и шагнул внутрь. Руки его, прижимавшие пакет к груди, ходили ходуном. Я, стараясь не дышать, чтобы не чувствовать исходивший от него вонь, поднимался за ним по лестнице.
Да, это была совсем безумная идея – пригласить бомжа к себе домой. Запах, который долго не выветрится, наверняка вши, лишай и что-нибудь еще похуже, - все это мне было обеспечено. Но я ничего не мог сделать, я двигался в потоке судьбы.
На втором этаже я открыл дверь своей однокомнатной квартиры и вошел внутрь.
Антон зашел следом.
Я быстро сбегал на кухню и принес большой целлофановый пакет.
- Вот, можешь положить сюда вещи, - я протянул его Антону, который испуганно оглядывал мою прихожую.
Он кивнул, оторвал от груди свой грязный сверток, снял стоптанные ботинки и куртку, оказавшись в цветастой замусоленной футболке, и все положил в предложенный мной пакет.
- Ванная здесь, - показал я на дверь, стараясь не дышать. Небольшая прихожая стремительно наполнилась резким тошнотворным запахом.
Я выскочил в комнату, достал из шкафа старую футболку, штаны и полотенце, взял ножницы и, вдохнув, нырнул обратно в прихожую.
- Полотенце, это переодеться, волосы лучше срезать, вряд ли ты их сможешь расчесать, - выдохнул я, положил все это на стиральную машину и указал на полку – мыло, шампунь… вон мочалка, - подумав, пожертвовал я, - все понятно?
Антон выглядел совершенно потерянным, но я больше не мог находиться рядом. Я оставил его, подскочил к окну в комнате и настежь открыл створку. Я стоял, дышал и слышал, как бомж закрыл дверь, повозился немного, затем пустил воду.
Отдышавшись, я открыл окно на кухне. Сквозняк начал вытягивать вонь из прихожей, заменяя ее вечерней сладкой свежестью.
В ванной что-то стукнулось и с грохотом посыпалось вниз.
«Это, кажется, моя полка», - грустно подумал я.
- Ты живой? – уточнил я, на всякий случай.
- Д-да, - сдавленно отозвался бомж.
- Ладно, - я пожал плечами и пошел делать бутерброды.
Антон вышел из ванной комнаты совершенно другим человеком. Передо мной стоял молодой, симпатичный, несмотря на криво подстриженные волосы, худой парень, я бы сказал, студент первых курсов университета, и виновато улыбался. Руки его по-прежнему предательски дрожали.
«Понятно, алкоголик», - рассудил я.
- Садись, сейчас я сделаю чай, - я включил чайник и, достав кружки, кинул в каждую по пакетику черного Липтона.
- Спасибо, - Антон продолжал виновато улыбаться, глядя на меня удивительными небесно-голубыми глазами, - я работал программистом. Потом заболел. Нервная болезнь, - пояснил он и посмотрел на свои трясущиеся руки.
«Вот как это теперь называется», - понимающе кивнул я.
- Меня уволили, - рассказывал он, глядя в пол, - я пошел грузчиком в магазин, но меня и оттуда прогнали. Потом меня выгнала из дома жена. С тех пор я бомжую. Олег, зачем я тебе нужен? – ярко-голубые глаза пытливо смотрели на меня.
Я не знал ответ на его вопрос. Судьба, задумав что-то, не предупреждала меня заранее, увы. Повинуясь ей, приходилось действовать вслепую. Однако судьба судьбой, а мне надо было решить, что с ним делать дальше.
Я работал электриком в строительной организации. Сейчас фирма строила крупный торговый центр и сильно нуждалась в людях. Возможно, прораб Борисович мог бы найти для него работу.
«Придется завтра ехать на площадку», - огорчился я, - «а ведь у меня отпуск».
- Ты пойдешь работать на стройку? – наконец, спросил я, наливая кипяток в кружки, - только постарайся не увлекаться спиртным.
- Я не пью, - дернул плечами Антон.
Я усмехнулся. Наш сантехник Максимыч и сварщик Колька тоже доказывали всем, что капли в рот не берут. Уже, будучи не в состоянии стоять на ногах, убеждали всех, что трезвы, как стеклышко, а пара выпитых бутылок водки не в счет.
- Тогда завтра с утра поедем, поговорим с Борисовичем, - подытожил я и поставил перед Антоном чай и бутерброды.
- Хорошо, - благодарно и как-то потеряно улыбнулся Антон, закрыл глаза, наклонился над кружкой и с наслаждением вдохнул пар, поднимавшийся от чая. Затем он обхватил чашку дрожащими руками и приподнял ее. Руки дернулись, и приличная порция горячего напитка выплеснулась ему на кисть и на стол. Антон со стуком вернул кружку на место и, спрятав руки, начал мелко дрожать.
- П-прости, - залепетал он испуганно, - я н-нечаянно, п-прости…
- Не беспокойся, - я вытер лужу на клеенке. Затем я взял его чай и вылил половину в другую кружку, поставив обе перед ним, - ожог надо под холодную воду.
- Н-ничего, все хорошо, - виновато улыбнулся он и, кажется, успокоился.
Он снова обхватил кружку трясущимися руками, аккуратно поднял ее и залпом выпил содержимое.
- Какой вкусный чай! – восхитился он, берясь за вторую чашку.
Я усмехнулся. Чай, как чай, самый дешевый, между прочим. Но, может быть, он действительно вкусный для человека давно не пробовавшего ничего горячего?
Выпив залпом вторую кружку, Антон стал жадно есть бутерброд. Я сделал ему еще чай, наблюдая, как он торопливо, практически не жуя, глотает хлеб с колбасой, и также разлил его на две порции.
- Спасибо, - просветлел он, обхватывая кружку дрожащими руками. На этот раз он пил медленно, закрыв глаза, и, не убирая чашку от лица, вдыхал горячий пар.
Я не стал ему мешать. Доев свой бутерброд и допив чай, я пошел в комнату стелить постель.
Надо сказать, что помимо дивана, на котором я спал, у меня имелась раскладушка. На ней ночевала мама, два раза в год приезжая на неделю-две в гости. Она всегда привозила домашние разносолы, баловала меня кулинарными изысками, без остановки рассказывала про каких-то родственников, подруг, друзей знакомых и других неизвестных мне личностей.
- Если хочешь спать, я постелил тебе на раскладушке, - сообщил я, вернувшись на кухню. Антон сидел неподвижно и блаженно улыбался в пустую кружку.
- Спасибо, - он поднял на меня глаза и потопал в комнату.
Я отправился в ванную комнату. К моему удивлению полка висела на своем месте, и все было таким, будто Антон сюда не заходил. Я пожал плечами и на всякий случай тщательно с доместосом помыл ванную. Только после этого я искупался сам. Когда я вышел, Антон уже спал. Я разложил диван, закрыл окно в комнате и тоже отправился на боковую.
Утром меня разбудил будильник. Я резко вскочил с постели и схватил с полки сотовый. Вот она, прелесть передовых технологий: раньше я забывал завести будильник и просыпал работу, сейчас я забывал его отключить и, как дурак, вскакивал с утра пораньше на выходных. Я выключил музыку и, бросив телефон обратно на полку, лег, намереваясь еще поспать. Антон зашевелился - с раскладушки на меня смотрели ярко-голубые глаза.
- Ладно, будем вставать, - пробормотал я и направился в туалет.
На завтрак я также сделал бутерброды и, пока Антон наслаждался чаем, нашел в шкафу старые, но вполне приличные джинсы.
- Какой у тебя размер ноги? – поинтересовался я, глядя на свои кроссовки.
- Сорок второй, а что? – отозвался Антон.
- У меня сорок третий, - пояснил я и, с сожалением вздохнув, взял кроссовки и показал ему, - на размер больше все же лучше, чем ничего.
- Спасибо, - Антон виновато улыбнулся.
Мы быстро собрались и вышли из дома. Двор встретил нас лужами на мокром асфальте и зябкой свежестью утра, влажного после ночного дождя. Несколько человек, торопливо огибая лужи, спешили на автобусную остановку.
Я всегда ставил машину на платной стоянке за сквером в десяти минутах ходьбы, - все лучше, чем бросать ее у дома на радость ворам и хулиганам. Небольшой сквер, забытый городскими службами, мирно зарастал из года в год густой растительностью. Лишь пожилой дворник раз в неделю выгребал из кустов окурки, обертки и бутылки, оглашая окрестности витиеватой матерной руганью. Но ни суровые матюки, ни четыре урны, установленные у лавочек, не способствовали воспитанию чистоплотности местной молодежи, избравшей сквер местом своих тусовок.
Вот и сейчас, несмотря на раннее утро, у скамеек толпились пять молодых спортивно одетых парней с сигаретами и пивом в руках. Надо сказать, что ко мне никогда не приставали хулиганы, или на сленге – гопники, по каким бы темным и глухим улицам я ни ходил. Либо они видели во мне человека, способного дать отпор, либо считали, что с меня просто нечего взять. Я равнодушно оглядел гогочущих молодых людей, обдумывая, как Борисовичу представить Антона. Антон в этот момент споткнулся, и большой шматок влажной грязи вылетел из-под его ног и приземлился точно на джинсы лысому парню в зеленой спортивной куртке.
- Че? – он повернулся к нам, а остальные перестали смеяться.
«Песец» - подумал я.
- Ты, дебил, сукин сын, чмо с ушами, -  лысый, набычившись, пошел на Антона, - ты мне штаны, мать их, испортил. Сейчас я ноги тебе выдерну, урод, чтоб ты здесь больше не шлялся.
- П-п-п-р-рос-с-т-тите, - залепетал Антон, трясясь и пятясь, - Я-а-а, н-не х-х-хо-т-тел…
- Ребята, давайте все уладим мирно, - предложил я, делая шаг вперед, - я заплачу, сколько надо?
- А ты, мужик, не лезь, целее будешь, - двое парней, один в синей спортивной куртке, другой в серой футболке, подошли ко мне. В тоже время еще двое двинулись следом за лысым, окружая Антона.
- П-п-п-пожалуйст-т-т-та, н-н-не б-б-бейте, - просил Антон, трясясь и затравленно оглядываясь.
- Ребят, я все понимаю, - я достал кошелек, вытащил оттуда все деньги и протянул парню в синей куртке, - вот деньги, пять тысяч устроит?
- К тебе, мужик, претензий нет, - нагло улыбнулся и сплюнул он, но деньги не взял, - вали отсюда, а?
- Сукин сын, - лысый ударил Антона в лицо, отчего тот нагнулся, закрывшись руками, затем ударом по голове повалил его на землю.
- Н-н-н-е-н-н-на-д-д-до, - молил бомж, дергаясь, словно в припадке и прижав руки к лицу.
Окружившие его парни начали бить его ногами.
- Послушайте, оставьте его! – я попытался пробиться к Антону, но стоявшие рядом молодые люди умело оттесняли меня от драки.
- Ты еще здесь, мужик? – нагло прищурился парень в синей куртке, - я больше повторять не буду, хочешь в морду, получишь в морду.
Дальше все произошло очень быстро.
- Олег, беги, - прошептал Антон, но я четко услышал его слова.
Антон изогнулся, издав протяжный душераздирающий крик, и лысый упал на землю.
- Сука! – выругался он, скривившись от боли. Антон подмял его под себя, затем ловким звериным движением прыгнул на второго парня, избивавшего его. Быстро схватив за голову, бомж резко дернул, и хулиган упал рядом со своим лысым товарищем, который также лежал с неестественно выгнутой шеей. Третий достал нож, но не успел взмахнуть им, как Антон перехватил его руку и, одним мощным движением вывернув ее и уложив парня на землю, двинул ногой по голове. Что-то хрустнуло, хулиган вскрикнул, дернулся и затих.
Я стоял, словно во сне, не смея шевелиться, и не верил в реальность происходящего. Антон повернулся ко мне, и я увидел на жутком перекошенном лице яркие янтарно-желтые глаза.
Два парня, стоявшие рядом со мной, бросились бежать. Антон плавно и стремительно кинулся следом, быстро догнал одного, на ходу свернул ему шею, и тут же ринулся за вторым. Когда тело первого коснулось земли, Антон уже догнал второго, повалил его на землю и резким движением покончил с ним. Затем он медленно поднялся и, повернувшись ко мне, хищно улыбнулся. На его лице, словно лампочки, горели яркие желтые глаза.
Молниеносно они переместились к моему лицу, и я почувствовал, как моя голова оказалась в тисках его железной хватки.
«Мне песец» - подумал я, ощущая ледяную волну предсмертного ужаса, поднимавшуюся откуда-то снизу.
Антон внезапно скривился и выгнулся дугой, издав утробный исступленный рев. Затем он отпустил мою голову и повалился на землю у моих ног. Он непрерывно дергался, стараясь сжаться в комок, тяжело и часто дышал.
Я нагнулся к нему и увидел голубые, словно безоблачное небо, глаза на мокром от пота лице.
- П-п-прип-п-пад-док – еле выговорил он, трясясь и кривясь, - н-н-нервн-ная б-б-бол-лезнь.
Его снова выгнуло дугой, из груди вырвался глухой мучительный крик.
И тут я, наконец, очнулся от ступора. Я схватил Антона и быстро поволок его домой, оглядываясь по сторонам. Очень плохо, если нас кто-то видел. Но на счастье ни в сквере, ни во дворе никого не было. Антон постоянно трясся и дергался, тяжело прерывисто дышал, временами выгибался, напрягая мышцы до каменной твердости, и тонко скулил, сдерживая крик.
Я взлетел по лестнице, одним движением отомкнул дверь и, затащив его в квартиру, уложил на раскладушку.
- В-все х-х-хорошо, - пролепетал он, продолжая крупно дрожать, - н-не н-н-надо ск-к-корую, с-сейчас в-все п-п-пройд-дет.
Я смотрел, как он глубоко дышит, дергаясь и прижимая руки к груди, и пытался осознать произошедшее.
- П-п-прип-падок, - оправдывался он, - б-бывает. Р-редко. Оч-чень р-редко. Н-нервная б-болезнь.
Оборотень? Двуликий? Неудачное заклинание? В любом случае это что-то сверхъестественное, размышлял я.
- Я убил их, - виновато и рассеянно улыбнулся Антон, перестав трястись, видимо успокоившись, но продолжая прижимать дрожащие руки к груди, - ты вызовешь полицию?
Он часто моргал, будто вот-вот уснет.
Я не ответил.
Он моргнул еще пару раз и закрыл глаза, улыбка сползла с его лица, руки расслабились. Я приблизился к нему – он спал. Я взял ножницы и срезал клок волос с его головы, затем, прихватив с полки колоду карт, прошел на кухню и сел за стол. Положив колоду перед собой, я разместил на ней волосы Антона и, немного выждав, наклонился к картам и зашептал:
- Поведайте мне карты тайну, раскройте мне карты секрет, сообщите мне карты, что я не знаю, дайте ответ на вопрос: кто он?
Я аккуратно стряхнул волосы на стол и, перемешав колоду, положил три карты в ряд над волосами рубашкой вверх, затем по одной карте по бокам и три карты в ряд снизу. Подумав, я накрыл следующей картой волосы и разложил еще по одной карте на каждую вокруг. Остальную колоду я отложил в сторону и сразу посмотрел карту, лежащую на волосах. Король пик.
«Демон» - пронеслось в голове.
Я выругался, затем открыл остальные карты. По бокам лежали пики: туз, дама, девятка, десятка. Снизу выпали валеты, дамы и короли, все красные карты перекрывались черными. Сверху находились красные десятки и восьмерки, которые также перекрывались пиковыми шестеркой семеркой и восьмеркой. Сомнений не было. Но, может, одержимый?
Я достал небольшое деревянное резное распятие – мою самую большую ценность и самое сильное оружие.
Примерно год назад, повинуясь импульсу, я взял неделю за свой счет на работе и поехал в Задонский монастырь. Там я три дня сидел во дворе под окнами, пока ко мне не вышел маленький седой батюшка с длинной бородой.
- Чего ты хочешь, сын мой? – ласково поинтересовался он.
- Благословите, - хрипло попросил я.
- Господь Бог да благословит и помилует тебя, - батюшка осенил крестом мою склоненную голову и сунул мне под нос это деревянное распятие.
Прижавшись к нему губами, я почувствовал приятное тепло и вибрацию.
Он убрал распятие и поспешил в помещение.
- Подарите! – воскликнул я.
- Что? – он обернулся ко мне.
- Подарите мне распятие, - стоя на коленях, я пополз к нему.
- Ты с ума сошел! – воскликнул батюшка и хотел уйти, но я схватил его за подол и, жадно вглядываясь в его лицо, словно зомби повторял:
- Подарите. Подарите.
- Отпусти меня! – он попытался вырваться, но я держал крепко, - Эй кто-нибудь!
Как назло, двор был совершенно пуст.
- Подарите. Подарите. – Заунывно просил я.
- Именем Господа Иисуса Христа, изыди! – кричал он, отталкивая меня.
- Подарите. Подарите. – Умолял я, словно жаждущий просит воды.
Перепуганный священник бросил распятие, и я сразу отпустил подол его рясы.
- Будь ты… - он подавился на полуслове, закашляв, и побежал к входной двери в жилое помещение, - Александр! Павел!
Я счастливо улыбнулся, взял в руки распятие, почувствовав снова его тепло и вибрацию, и поспешил к машине. Мне в след кто-то что-то кричал, но я не обратил внимания, находясь в возбужденно-радостном состоянии. Я сел за руль, завел машину и, сорвавшись с места, помчался домой. Эйфория отпустила меня на половине пути до дома. Осознав, что произошло, я понадеялся, что мне за это ничего не будет.
Уже дома, вечером я смотрел телевизор, когда по новостям передали, что какой-то сумасшедший напал на священника и отнял ценное распятие.
- Воровство – тяжкий грех, - вещал батюшка, - но воровство божественных предметов церемонии из рук духовного лица, - это страшное преступление! Безбожника ждет… - тут он закашлялся, так и не договорив, что же меня ждет.
Затем представительный полицейский с широким румяным лицом и звездочкой на погонах сообщил, что есть детальный портрет похитителя и его машины. К сожалению, номеров никто не рассмотрел, видимо, рассуждал страж порядка, злостный ворюга замазал их, но и с имеющимися уликами он пообещал быстро найти преступника.
Репортаж меня развеселил – я был абсолютно уверен, что меня не поймают.
Я взял в руки и немного подержал приятно теплое и успокаивающе вибрирующее распятие. Затем я поднес его к волосам Антона и они вспыхнули ярким голубым пламенем. Я кинулся к крану за водой, но огонь сразу погас, оставив оплавленную по краям дырку в клеенке и черную от сажи отметину в крышке стола.
Антон – демон, сомнений больше не было.
Я спрятал распятие и задумался. Да, в сквере я видел демона, убившего пять человек, но в остальное время я видел студента-алкоголика. Обман? Маскировка? Вряд ли, рассудил я. В любом случае его надо отправить назад в его мир. Здесь он представлял большую опасность для людей и для меня. Убивать его не было необходимости, тем более что уничтожение демона – обряд сложный и индивидуальный для каждого из них. А отправив его назад, я создавал ему некоторые трудности с возвращением в мир людей.
Я взял кусок воска, переплавленного с травами, мел, пять свечей и вернулся в комнату. Антон еще спал.
- Антон… - я опасливо тронул его за плечо.
- А? – он открыл ярко-голубые глаза и спросонья непонимающе посмотрел на меня.
- Мне надо кое-что проверить, встань, - я помог ему подняться с раскладушки и, отодвинув ее, усадил его на пол. Он растерянно смотрел на меня, руки его дрожали.
- Не бойся, - улыбнулся я и быстро начертил воском вокруг него линию, - крепка линия как замок, нерушима как стена, непреодолима как заслон – ни мышь не проскочит, ни волк не пробежит, ни ворон не пролетит, ни змея не проползет, ни рыба не переплывет. Замок ключом запираю, линию замыкаю. Да будет так!
Затем я с облегчением посмотрел на испуганного Антона и, взяв мел, стал рисовать звезду вокруг защитного круга.
- Ч-что ты д-делаешь? – спросил он.
- Отправляю тебя домой, - пояснил я, закончив со звездой и расставляя по углам свечи.
- К-куда? – переспросил он.
- Туда, - я показал пальцем вниз.
- Н-не н-надо, - стал умолять он, мелко дрожа всем телом, - м-меня в-выгнали из д-дома. Я б-болен, н-нервная б-болезнь. М-мне н-нельзя н-назад.
- Бред какой-то, - я зажег одну свечу и остановился, - ты не можешь ничего лучше придумать?
- Ч-что п-придумать? – не понял Антон.
- Нервная болезнь, - усмехнулся я и потянулся ко второй свече.
Я почувствовал увлекающую меня энергию вселенной и пошел вслед за ней на кухню. Там я налил в кружку воды, взял вторую и, переливая из одной в другую, зашептал:
- Сестрица-водица очисти утробу, да сгинет хвороба, да отпрыгнут болезни и скорби, горячки и лихорадки, страхи-переполохи с буйной головушки, с ясных очей, с черных бровей, с белого тельца, с ретивого сердца. Боль хвороба из чужого короба, откуда пришла, туда и пошла. Тебя заклинаю, обратно отсылаю, за синие реки, за высокие горы, туда где тебя не найдут заговоры. Ныне и присно и от круга до круга.
С заговоренной водой я вернулся в комнату. Пару минут я разглядывал трясущиеся руки, вздрагивающие плечи и небесно-голубые глаза, выжидающе смотрящие на меня, понимая, что если я пересеку защитную линию, то подпишу себе смертный приговор.
Судьба, судьба. Кому суждено утонуть, тот не сгорит. Я решительно вошел в круг, подошел вплотную к Антону и поднес к его губам кружку.
- Пей!
Он резко отстранился, потом увидел, что в чашке вода и выпил все до капли. Тело его выгнулось дугой, голова запрокинулась, и, повалившись на спину, он издал жуткий душераздирающий рев. Я быстро отскочил к стене.
Антон обмяк, затем плавно поднялся и посмотрел на меня ярко-голубыми глазами, в которых вспыхивало и гасло множество желтых блестящих огоньков. Довольная улыбка играла на его губах, он сам будто стал выше и шире в плечах. Я ощутил силу, мощь и уверенность, исходившие от него.
Так выглядела моя смерть, а из оружия у меня была только кружка. На кухне лежало распятие, вспомнил я, но мне не хотелось поворачиваться к своей смерти спиной.
Антон поднял руку, красиво пошевелил идеальной кистью и счастливо засмеялся. Затем он оценивающе оглядел меня с ног до головы и облизнулся.
- Я твой должник, - наконец, сказал он, хитро прищурившись, и сделав неопределенный жест рукой, растворился в воздухе.
Я выдохнул, поставил кружку на пол и сел рядом. Интересно, думал я, плюсов я добавил себе в карму или минусов, и как мне потом все это вернется? То, что оно вернется, я не сомневался.

---
Продолжение: Долг Мастера http://www.proza.ru/2016/04/23/578