Ревность

Город, навеки погребённый под золой. В нём нет никого, кто мог бы поплакаться и рассказать о своей судьбе. Серо-зелёные дебри неуклюжих колючих кустов, полуразобранные остовы подвалов со следами древней реставрации, известняковый конструктор, слоистая толща города мёртвых. Кажется значимым каждый камень, каждый своенравный плющ, былинка, угнездившаяся на каблуке. Затейливая значимость природы, которая год за годом то овладевает территорией, собственностью людей, то вновь отступает, отброшенная энтузиазмом вновь прибывших адептов.

Комки светящегося золота покидают небеса и лениво вонзаются в пепел. Люди с дырявыми телами собирают труху и кости, горелую землю и гнилую рыбью чешую, перенося их с места на место. Кого-то опускают вниз головой во вновь обнаруженный колодец. Что за мультики у него потом перед глазами сложно даже представить.

Когда темнеет я выхожу из башни и развожу костер, забрасывая в него снопы полыни. Здесь настоящее комариное государство на юге, с тундрой не сравнить, но нам хватает. С кассетника по воздуху несется запись «Пляски солнца» или волыночные марши. 

Тысячелетия меча, покинувшего ножны, сапога, подталкивающего себе подобных в бездну, злорадного хохота из-за удачного колдовства, волшебной любви, наивной и жестокой, простой и подобной минойскому лабиринту – всё это стёрто  поверхностным бренчанием гитары у традиционного костра, нелепыми путешествиями лишь-бы-оторваться-от-дома и пощелкать, пьянками. Это святотатство в довольно большой степени. Иной раз просто зла не хватает.

Но все когда-нибудь заканчивается, теперь здесь порядок. Камеры, охранники, заборы. Ни тебе бездельников, ни тебе поэтов. Да и слава Богу Высочайшему.

[1999]