День, когда Она пришла. 2

   Я иногда за ними присматриваю, не из-за недоверия, а для подтверждения своих теорий. Бывает, что затягивает, бывает, наблюдаю сутками. Но это случается, скорее, из-за невозможности организовать свое время или из-за того, что Время иногда сворачивается в тугую спираль, и можно уложить целый год в один день.

   То, что это случилось опять, я определяю по тонкому осевшему слою пыли в квартире, по выключенному телефону и горе неразобранных писем.

   В такие дни я ругаю себя сильно. Нельзя так надолго выпадать из реальности. Бывали случаи, когда, увлекшись, я пропускал десятилетия. Мои учителя немало сил потратили, чтобы привязать меня к конкретному Времени. Я тем не менее все равно улетал. Однажды Ариус выдвинул гениальную идею: «нагрузить меня учениками».

   Поначалу все смеялись в голос вместе со мной. Но он как в воду глядел. Когда ты не один и держишь в руках ниточки дорогих тебе людей, далеко не улетишь. Как будто включается таймер, и ты возвращаешься. Учительством назвать нашу работу достаточно сложно. Больше похоже на снование основы для длинного полотна. Узор тете не принадлежит.

   У меня были неплохие результаты, когда Ариус решил, что достаточно, и перевел меня в нечто, напоминающее архив. «Поучись сам разбирать завалы», - как-то весной сказал он мне. Так с тех пор и караулю. Иногда мне подкидывают несколько учеников мои товарищи, которым время от времени нужен обычный человеческий отпуск. Я не возражаю.

   Я ничем особо не могу им помочь, только принять из их натруженных рук часть тяжелой поклажи. Иногда они приносят дорогие кожаные чемоданы, иногда тюки, в которых вперемешку намешано и плохое, и хорошее. Я стараюсь быстро рассортировать плохое. С нейтральным и хорошим я работаю медленно, начищаю, как старинную медную чашу, довожу до блеска и при случае возвращаю хозяину. Люди, стараясь освободиться от плохого, зачастую отворачиваются и от хорошего.
В эту ночь ко мне пришли двое. Тихонечко присели на краешек дивана и виновато понурили головы. Еще один топтался у порога, не решаясь пройти внутрь, так там и остался.

   Я задумчиво смотрел на них. Нет, у меня не было ни дурных предчувствий, ни смутных опасений. Все молчали, только третий нервно ерзал в прихожей.
 
 «Надо было вчера пол помыть», - подумалось мне.

   Все молчали. Понимая, что Время может соскочить с орбиты, я начал проявлять нетерпение. Ответом было мне сопение. Я вздохнул и начал настраивать свою аппаратуру.
 
   Здесь нужно отметить, что любая автоматика после долгого использования, отлично изучив характер своего хозяина, начинает давать сбой, если есть хоть малейшие сомнения в ее необходимости… Как бы проверяя намерения. Лампочки мигали, подрагивали синими огоньками, потрескивали, шуршали, и ничего не включалось. Надо ждать.

   Наконец, экран заиграл красками. «С чего начнем?» - спросил я у звенящей пустоты. Вокруг продолжало разливаться молчание, густое, как будто сизые сумерки сворачивались в уютные клубочки. «Жалко, у меня нет кошки, - пришла в голову мысль, - отправил бы поиграть этим угрюмым молчанием». Повернувшись спиной, я кадр за кадром начал изучать изображение.

   У меня иногда спрашивают ученики: «Как это происходит?» С одной стороны, это похоже на разбор большой коробки с пазлами, когда сначала просто видишь хаос, а потом кусочек за кусочком выстраиваешь картину. Иногда все видишь сразу. У нас с годами вырабатывается привычка - ясно видеть. Особенно при работе с учениками. Описать это в простых словах редко получается. Ты просто знаешь и видишь. Я очень долго привыкал к тому, что видишь, а повлиять не можешь. Только укрепить основу. Узор тебе уже не принадлежит. Время шло.

   Я давно не фокусировался на ней, и руки немного подрагивали. «Она опять в чужом городе», - ничуть не удивился я. Немного похудела, но, в целом, это никак и не украшало, и не портило ее. Оставила длинные волосы. Это очень хороший знак. Пару раз я заставал ее в экстремально короткой стрижке. Ей было неплохо, но этот ее вызов непостижимым образом начинали использовать окружающие, усиливая давление.

   Она уже давно не была моей ученицей и шла своим извилистым путем. Я же продолжал скучать по ее присутствию. В последний свой визит было произнесено мало фраз. Большой чемодан я разбирал бережно, возвращая ей постепенно отвергнутую радость. Она просила помощи, не для себя, и я помог. Ариус сильно ворчал, что даже там, где я сейчас, я нахожу лазейки. У нас так не принято, поэтому я два года не мог к ней обратиться прямо, только если позовет. А она и не звала.

   Я смотрел в монитор. Черные снежинки кружили вокруг нее, чужие обиженные люди, недоделанные не ею дела. Окрепшая, с появившейся стервозностью в безусловной вежливости. Выбранная профессия не позволяла быть мягкой, да и в узор ее жизни все чаще и чаще вплетались стальные ниточки. «Это ничего - будет на что опереться потом».

   Постепенно начали проявляться контуры причины, которая повлекла за собой визит моих гостей. Видимо, я выдал дыханием или движением, что я ее нашел. За спиной тут же усилилось шуршание.

- Как же так? - оторопело глядя перед собой, молчал я.

   Замелькали события и люди, а я молча смотрел. Почему она не пришла? Как можно нанизывать на эти месяцы столько событий. Вперед я даже не стал смотреть. Захотелось как раньше, тихонько, как маленькой, подуть лицо, чтобы разогнать дурные сны.

   В этот момент она, отвечая собеседнику, сказала, улыбаясь: «Потому что я ведьма».

 «Отличная маскировка, хвалю», - по привычке про себя подумал я.

   Мои гости, оценив, что я точно проникся ситуацией, потихоньку стали собираться.
Я не пошел провожать. Да, приходили не зря. А Ариус опять будет назидательно ворчать, да ссылать ему меня дальше, чем я нахожусь, некуда.

   Мысленно я уже гладил ее по голове, нашёптывая, как маленькой: «Потерпи, милая. Все образуется», - и мне казалось, что она, выпрямляя спину, уже знает, что за ней стою я.

   В холодный московский вечер, после длительного перелета, ошалев от разницы во времени, она шла домой. В дом, который она обвила своим теплом. Перед поездкой, свернувшись в маленькой кровати сына, у нее состоялся с ним очень странный разговор.

- Ты же все можешь, правда? - спросил он. Распахнутые серые глаза требовательно смотрели.

- Почему ты так решил? Солнышко еще спит, и на дворе зима. Слышишь, как завывает ветер?

   Ветер в тот вечер завывал отчаянно, даже сквозь зимние щелочки в окнах было слышно его раздражение. А на утро самолет в далёкий город. «Как будем взлетать?» - думалось ей. В голове пробегали новостные ленты: кто-то сумел посадить свою машину, кто-то нет.

- Да ты что? - вдруг громко рассмеялся он. - Ты это действительно о себе? Какая ты смешная мама.

- Почему же ты так решил? - через силу улыбнулась она.

- Потому что я в тебя Верю, - с абсолютной серьезностью сказал сын. - Когда в людей верят у них все получается, точно.
 
   Мыслей не было совсем, выпотрошили и опустошили. Время смазалось. Едва она переступила порог, на встречу бросился маленький сын.

- Мамочка, ты улетела, а я не спал ночью и плакал! - обнимал ее он и вздрагивал своим еще по-детски хрупким телом.

- Почему милый? - смешалась она.

- Потому что мне показалось, что Ангелы улетели.

   Она присела на маленький стульчик у двери, обняла его и начала шептать в ушко: «Твои Ангелы всегда с тобой, просто они маленькие, как ты. А улетали мои, потому что мне нужна была помощь. Но если бы ты их позвал, они мигом бы вернулись. Мои Ангелы и твои защитники». Сын тихонько дышал в щеку.

   Прошел день. Вернувшись с работы, она спросила у него: «Вернулись Ангелы?»

- Да! - радостно ответил он. - Я проверял.

- Ты что их видишь? - насторожилась она.

- Нет, мама. Просто чувствую.

   В этот момент она подняла глаза и отчетливо подумала: «Зачем ты разрешил им пробыть у тебя так долго?»

«Они очень волновались, а я не мог быстро сосредоточиться», - ответил я.

«Никогда не разрешай им оставлять моих детей, даже если на меня обрушатся Небеса, не пускай их в свой дом», - попросила она.

«Я очень постараюсь, милая. Когда ты ко мне придешь?»

   Она молчала.