Весна, пачка соли и позднее счастье...

   Чистый лист. Пару дешёвых авторучек - на сдачу из пивного ларька. Старый письменный стол, ещё от деда. Пепельница забита под завязку, рядом - пустая пачка. Антураж соблюден, но вот не идёт ничего, хоть убейся. И ведь сколько идей вертелось в голове "подающего надежды"... Он ведь и сам уже поверил в свой талант - как же - три изданных произведения. Нет даже не так. Три изданных Произведения... Андрей благостно прикрыл глаза и откинулся на стуле. Тот конечно же сопроводил такое резкое движение отчаянным скрипом. Мерзкий звук в полупустой комнате, гордо именнуемой кабинетом, словно сочная пощёчина вернул с облаков на грешную землю. Ну да, да - не Произведения  это были, а так ... как верно подметил Еджинский в своей гнусной статейке - жалкое подражание на великие труды столпов русской литературы. Ведь и правда... Хотя неважно. Сейчас есть лишь чистый лист и он. Сейчас он и начнёт своё самое лучшее творение. И все эти жалкие критикашки еще подавятся потом хвалебными речами. Вот прямо сейчас он и начнёт. Вот уже ручку взял. Положил. Нет - так не пойдет. Надо собраться с мыслями. А как собраться, если в голове все ещё шумит после вчерашней пирушки у Адросова. Ох и надрались же вчера! Жив ли он там чертяга?! Андрей протянул руку за телефоном, мирно дремавшем на подоконнике. Благо хозяину нынче не часто звонят. Длинные гудки... Андрей попробовал позвонить снова. Телефон Адросова уже отключен. Видимо Аркадий  больше не горел желанием вести светские беседы. Будем надеяться, что временно.  Невесело усмехнувшись, Опокин поднялся и подошёл к окну. Стало быть вчера по пьяному делу наговорил лишнего... А на улице то благодать просто. Солнце то уже совсем не по-весеннему жарит. Вон уже зазеленела травка, а на ветках вот-вот распахнутся листочки. И в такой день сидеть в душной конуре... ну то есть кабинете... - кощунство. Душа требует свежего воздуха. Да и организм после вчерашнего тоже требует чего-нибудь свежего. Разливного. Андрей живо вернулся к столу, открыл ящик и смахнул нетронутый лист на стопку притомившихся неоплаченных счетов за коммуналку. Плевать. Вот получит гонорар и все долги вернет. Главное чтоб сейчас в долг дали. Подошёл к зеркалу. Привычка - уходя из дому - загляни обязательно. На удачу. По опыту правда знал что не работает, но все таки опять глянул. Все тот же худощавый мужичок с недельной бородкой и в неизменном потертом пиджаке. А, сойдёт. Тут идти то метров триста. А как правда хорошо на вольном воздухе дышится. Прям аж легче становится на душе. Шлепая стоптанными ботинками по пыльной дорожке, Опокин улыбался, заслушиваясь пением пичуг в соседских дворах, любуясь поглядывавшим кое-где первым вешним цветкам. Все-таки весна - это замечательно. А вот уже и до боли знакомый магазинчик, а рядом не менее родной пивной ларек. Опаньки... А он закрыт! Андрей остановился как вкопанный. Он то уже и с идеей определился, не до конца конечно, но главное ж начать. Оставалось принять допинга и вперёд - творить. А тут такой облом. Все радужные надежды померкли, как сгоревшая лампочка. И что делать? Попытать счастья в магазине? Помнится, он там уже должен некую четырехзначную сумму.  Хозяин грозился чуть ли не в суд подать. Нерешительно потоптавшись, Опокин решительно выдохнул и толкнул дверь. Тьфу ты, на себя ж надо... После солнечной улицы внутри показалось сумрачно и прохладно. Немного погодя, он понял что не так уж и темно. Вон как золотятся, отражая свет лампочек, бока поллитровок. Манят, бесовки. Андрей перевёл взгляд с пленивших его взор рядов вино-водки на продавщицу. Ух ты, новенькая что ль? Чет раньше не видел. Хотя когда заходил то в последний раз? Та, обслужив последнего клиента, обратилась к Опокину:
  - Что то хотели?
   Андрей неуверенно начал ( он всегда если честно стеснялся покупать водку, стеснялся, но брал):
  - Мне бы...
 Тут некстати заявившаяся из подсобки  Тамарка ( язва ещё та...) рявкнула на весь магазин:
  - Да он за водкой поди пришёл. Писателишка наш местный. Ларек то закрыт.
  И обернувшись к новенькой, пробасила прокуренно:
  - В долг ничего не отпускай! А то напоет сейчас тебе про гонорею.
  Смущенно кашлянув, Опокин поправил:
  - Гонорары.
  Новенькая не сдержала улыбку. Сам того не ведая, Андрей тоже улыбнулся в ответ.
  - Вы ведь Опокин?
  - Да, - улыбка сменилась огорчением, - к сожалению.
  - Ну почему же! Я читала ваши книги. Правда только три всего. Особенно Евгений Негин понравился, как замечательно написано. Вас правда в плагиате обвиняли, но ведь чувствуется совсем другой стиль.
   Андрей не верил своим ушам. Встретить ценителя своего творчества (очень милую кстати ценительницу) в магазинчике пригородного посёлка, куда он после развода вынужден был перебраться. Встретить в латаном засаленном пиджаке, надеясь выпросить бутылку водки в долг. Изрядный моветон. Ему вдруг стало невыносимо стыдно. Провалиться бы сквозь землю, но только вот зашарканный пол и не думал разверзнуться дымящейся пропастью. " Какие у неё глаза. Нет это не потому что она хвалит его писанину. Даже если бы она сейчас погнала б его поганой метлой, он все равно залюбовался бы ей."
  - Наташ, да гони ты этого проходимца! ( Значит - Наташа. Красивое имя.)
  - Теть Том, ну вы что? Он же ведь не в долг? Правда ведь, Андрей Сергеевич?
  Опокин, холодея сунул руку в карман. "Фууух!" На дне что то обнадеживающее звякнуло. Достав, невесело встряхнул жалкие монетки в испачканной пастой ладони.
 - Дайте... соли. Кончилась.
  - Сейчас.
  Наталья живо обернулась к полкам и склонилась достать ящик с солью. "Нечасто берут, вот и заставили чем попало. Минуту подождите". Взгляд Андрея скользнул по фигуре, да и оказался прикован к туго обтянутым синим халатиком бедрам продавщицы. "Ах, какая жжж... женщина... , мне б такую" - пришли строки из песни на память. А сколько у него уж никого не было? Да как Танька ушла, так считай и всё. Ох как на душе то неспокойно... Обнять бы сейчас эту красотку да ...
 - Вам на развес или пачку?
Это ж ему! Да она ж обернулась и спрашивает. Опокин покраснел и кое- как выдавив из себя слова, смущенно попросил пачку. Судя по залившемуся краской лицу, Наташа заметила его взгляд. Андрей снова чуть не сгорел от стыда. На его счастье дверь магазина приветливо звякнула колокольчиком, и взору предстала славная девочка лет пяти.
  - Катюшка, ты чего это прискакала?
  Тут Опокин заметил что глаза то у девчонки знакомые. " Дочка. А я то старый кобель замечтался. Замужем значит."
  - Меня Антошка обижает. - Девочка еле удержалась, чтоб не расплакаться. - Обзывается по всякому.
  - Ух, я ему покажу!
  Плотно сжатые губки подрагивали. Вот уже и глазки начали мокреть.
  - Катюш, ну ты большая чтобы реветь. - Мать не придумав ничего подходящего сказала:
  - Помнишь, у нас дома книжки на полке стоят. Вот три из них вот этот дядя написал.
 И смущенно поглядела на Опокина. Следом и Катюшка пристально и недоверчиво вгляделась в лицо мужчины, словно ища подтверждения маминых слов. Тот виновато улыбнулся. "Глупая ситуация, но почему то приятная. Слава богу, Тамарка хоть молчит."
 Девочка подошла к нему и жестом попросила склониться. Шепотом, тихо-тихо:
  - Дядя писатель, а вы можете сказку написать, и чтоб про меня там было и про папу? Чтоб меня больше Сироткой не дразнили?
  Андрей застыл, не зная что ответить. Мать конечно все услышала.
  - Катюш, ну ты чего? Нельзя так уж просить то! - и взглянула виновато и ... с надеждой.  - Дяденьке и так некогда наверное.
  - Ну что вы... Андрей начал немного неуверенно, но закончил с твёрдой решимостью - будет тебе Катюшка сказка. Будет!
 Он позволил ещё на миг встретиться взглядом с Наташей и, подхватив пачку соли, чуть не бегом помчался домой. Надо ли говорить, что писал он весь остаток дня и всю ночь. А на рассвете, с первым криком петухов, в сказке про принцессу Катюшку и отца ее - короля Аникея, появилась последняя точка. Сказку эту вскоре напечатали, а следом и ещё несколько историй о славной девочке. Последнюю дописывали уже считай втроём, семьёй - Наталья, Катерина и он - Андрей Опокин - подающий надежды, детский писатель...