Шоферские будни

Щётки безжалостно давят капли на лобовом стекле. На ось наматываются километры: десятый, семидесятый, сотый, двухсотый. Двухсотых совсем скоро станет ещё больше и шансы стать одним из них растут с каждым днём. Последний месяц день ото дня наливается серым цветом, градиентом переходящим в саму тьму. 
 Транспорта всё меньше, очереди на заправках растут в обратной пропорции количеству бензина и солярки, которую мы требуем. Каждое утро ты тревожно смотришь на уровень топлива в баке, ведь сожжённый впустую бензин говорит лишь об одном — сердце заглохнет среди блокпостов и голодных мародёров. И твоё тоже.
 
Твои киевские номера никому не по душе. Твоя машина — твоя головная боль. Каждый приближающейся блокпост грозит стать Стиксом, а у тебя нет монеты. Тебя не станет, как тех шоферов на камазах-рефрижераторах от мясокомбината, которых, как шакалов, расстреляли среди вспаханных полей за то, что они поехали «не туда».
 
Каждое утро вся наша артель ждёт «добро» на выезд. Гудят холодильники, рисуются карты и пьётся — один на двоих-троих — чай из пластиковой тары. Утро, сонный город и рассвет наши — в пятом часу первые покидают стоянку, выезжая к стартовой черте гонки под названием жизнь. Комендантский час игнорируется:
- У нас же разрешение на передвижение от Плотницкого!
- лучше не показывай, возможно, он сыграет злую роль.
Машин всё меньше, когда в течение часа ты никого не встречаешь в обоих направлениях, то становится жутко. На моргание фарами не отвечают даже буханки скорой помощи — нет друзей у парней со столичными номерами.
- Андрей, где я, что по gps? — вопрос-помощь, обращённый к логисту.
- Там не ловит связь, ты у границы с Россией. Удачи!
 
 
Выплывающий из-за холма тонированный cherokee взбивает, как сливки, все твои эмоции. Капли пота выступают на лбу. Но это только поначалу, ведь потом ты уже борзо спрыгиваешь из кабины, открываешь к досмотру будку и отказываешься дать сигарету. Зачастую приходится объяснять, как местным ополченцам добраться до того или иного населённого пункта. Местным. Ополченцам.
 
В Лутугино через блокпост уже едешь без удивления и злобы. Кровь с проезжей части смыта прошедшим вчера дождём, а у дороги венок. Парню не было и двадцати. Просто он не в том месте и не в то время остановил автомобиль с правильными ребятами. А ведь вчера он ещё мечтал, ещё хотел свободу, хотел Республику. Протектор, с застрявшими камнями тянет кровавые следы по разбитому асфальту. А сколько их ещё будет?
 
Каждый город встречает одними и теми же вопросами. Страшно ли, а как добрались, а завтра приедете, а крупа будет? Они ещё не знают, что им придётся пережить. Те места, где мы пьем кофе в благодарность за помощь будут разбиты в пыль. Те, кто заваривали кофе и улыбались — обесчещены. И солдатам хочется любви. В особенности солдатам. 
 
 Перед мостом кирпичные блоки и мешки с песком. Церемониться не будут, это видно сразу. Поворот ключа, потянуть ручку двери, выпрыгнуть. В словах нет надобности — тот что предо мной смотрит через прицел, щёлкает затворная рама. Его напарник стремительно приближается. От удара прикладом темнеет в глазах, резкий разворот и губы уже касаются горячего капота автомобиля. Обыск, вопросы, унижение. По металлу течёт красная струйка; ладони в камуфляжных рукавицах с грацией карманника взрывают барсетку: « Номера киевские, едешь не боишься, везёшь взрывчатку сука, мы вас хохлов видим издалека».
 
 Хорошо видели, жаль, что не разглядели.