Мысль перенесённая

 Разрешите, я закурю… Благодарю. Вы уж извините, что я вот так… бесцеремонно… к Вам, я ведь не к каждому… Да понимаете, как-то научился чувствовать, к кому можно подойти, а к кому нет… Конечно, ошибался, но в основном… И что за книга у Вас? Лесков*… Нет, очень мало его… всё больше тех, кого в школе… Ну да, Гоголя*, Толстого*, Тургенева*… Ведь Лескова в моё время не проходили, его уже позже, сам… Вот-вот, и мне - «Заячий ремиз». Да, конечно, язык у писателя… Разрешите? Благодарствую. Не беспокойтесь, не закрою вашу страничку, на ней и прочту хотя бы вот это: «Ох, как я после этой беседы в нощи одинок у себя плакал!.. Дождь льет, и молонья сверкает, а я то сижу, то хожу один по покою, а потом падаю на колени и молюсь: «Господи! Даруй же ты мне его и хоть единого сего сына погибельного», и опять в уме «мечты мои безумны»…» Ну да, это когда герой всё преступников искал… Не преступников? Что-то запамятовал… А-а, потрясователей основ. А звали его?.. Да-да, Оноприй Перегуд из Перегудов. Вспомнил. Интересное имя, сейчас таким не называют…  «И я, с жаром повторивши, вдруг упал лицом на пол и потерял сознание, но вдруг новым страшным ударом грома меня опрокинуло, и я увидал в окне: весь в адском сиянии скачет на паре коней самый настоящий и форменный потрясователь основ весь в плаще и в шляпе земли греческой, а поза рожи разбойничья!»... Да-а, язык Лескова весьма и весьма русский. Но меня тогда привлекло другое. Раздвоение личности Оноприя, проявление его Alter ego… которое не отбрасывает тени, не отражается в зеркалах… Конечно, это не столь важно, но я... Каждый из нас никогда не бывает один, нас всегда двое… Улыбаетесь... Далеко не всегда? Значит, вы более цельный человек, нежели я, и двойник… моё создание, будет таким, каким я его создам… Думаете, что он творит себя помимо нас? Не скажите, может быть, ваш и гуляет сам по себе, а мой всегда берет с готовностью себя таким, каким я его… А вот с этим позвольте не согласиться. Моё биологическое тело… Да-да, у Лескова оно - «наш телесный болван». Так вот, Бог вбросил мою душу в этого телесного болвана, которому я потом обязан служить… А потому, что я - слуга своего болвана… и вы – тоже. А как же? Мы должны ублажать его, в то время как душа в нём бьётся, мечется… Может быть, далеко не у каждого, но моя и ваша… А потому и ваша, что читаете вы не бездумную Донцову, а Лескова... А ведь у болвана и душ потребности разные, отсюда – раздвоенность, драма жизни… Нет, зря вы пытаетесь защитить своего… это созданьице, как и моё, коварное, жадное, злое и зачастую не знающее меры, за которую нельзя переходить… А что вы думаете? Да, оно издевается над душой, испытывает её, заставляет грешить, мучиться, а потом… Изволите шутить? Нет, не опомнится, не пощадит, и в конце концов выпустит её в далекий полет, а само… Да-да, а само ничтожное, никому не нужное сопреет… Молчите. Нагнал я на вас грусть, да? Извините. Но помню, что тоже в грустном «Заячьем ремизе» вроде бы и свет мелькает в конце.  Разрешите книжечку еще раз… я финал хочу… «Но Перегуд «победил смерть», он давно устал и сам давно хотел уйти в шатры Симовы. Там можно спать лучше, чем под тяжестью пирамид, которые фараоны нагромоздили себе руками рабов, истерзанных голодом и плетью. Он отдохнет в этих шатрах, куда не придет угнетатель, и узнает себя снова там, где угнетенный не ищет быть ничьим господином… Он ощутил, что его время пришло!» Вот-вот, вспомнил! Он же хотел придумать печатание мыслей, которые отражались бы не только на бумаге, но и на небе, и в последние мгновения… «Перегуд схватил из своих громаднейших литер Глаголь и Добро и вспрыгнул с ними на окно, чтобы прислонить их к стеклам… чтобы пошли отраженья овамо и семо. И «страшное великолепие» осветило его буквы, и в самом деле что-то отразило на стене, но что это было, того никто не понял, а сам Перегуд упал и не поднимался, ибо ушел в шатры Симовы. Да, ему это удалось, – молния осветила вырезанные им буквы, они на доли секунды мелькнули в черном небе, и мечтатель тут же умер»… Ну, конечно, согласен, то были лишь мечтания героя, но… Пожалуйста, вот ваша книга и на той же странице, на которой читали, а я не буду больше вам мешать и сейчас уйду. Но прежде еще раз закурю и пройдусь по круговой аллее.
Ну вот, теперь мне лучше и, прежде чем уйти, поделюсь с вами вот чем. Ведь печатаньем мыслей не на бумаге увлекались мистические писатели начала прошлого века, поэтому герой Лескова был не так уж одинок и безумен. Отрыв букв от бумаги уже произошел, вспорхнул в небо… Каким образом? А разве мысль, выраженная в символах, не перенесена в небо… на экран Интернета?.. Молчите. Вот и я пока ничего не могу к этому прибавить, но... Впрочем, мне иногда кажется, что это чудо не ученые изобрели, придумали, а нам, Свыше... 
И, не договорив, мой нечаянный собеседник, слегка запрокинув голову, указал перстом на небо, слегка поклонился мне, приложив руку к сердцу, и пошёл к выходу из сквера. 

*Николай Лесков (1831-1895) – Писатель, публицист, мемуарист.
*Николай Гоголь (1809-1862) - Писатель, критик, публицист.
*Лев Толстой (1828-1910) – Писатель, драматург, публицист.
*Иван Тургенев (1818-1883) – Писатель, драматург, публицист.