Страда

  МЫ хотя ещё и homo
  Но уже не sapiens
    
      В первых числах сентября установилась сухая и жаркая погода, как будто лето брало реванш за прохладные августовские дни.

     Учебный год всегда начинался с сельскохозяйственных работ, поэтому по городу с грохотом проносились крытые брезентом грузовики, развозя партии студентов по районам. Транспорт запаздывал, поэтому около главного здания мединститута собралась толпа молодёжи, весёлая и шумная, у некоторых за спиной висели гитары.

     Прямо на газоне в тени тополя с начинающей желтеть листвой ребята и девушки сидели возле парня, который крутил тумблер ручного приёмника, пытаясь поймать что-нибудь интересное. Из приёмника полилась нечленораздельная речь Брежнева.
    
     - Выруби, Серёжка, - толкнула его в бок белокурая девица с голубыми глазами.

     - Подожди, он кому-то на день рождения орден дарит, а кому не разберу.

     - А тебе не всё равно? Они там все друг другу ордена дарят.

     - Интересно, а кто двадцать девятого февраля родился, тот меньше всех орденов получит? - вставила маленькая шустрая студентка, стоявшая неподалёку.

     - А ну, ребята, поднимайся! Машина пришла - крикнул староста группы.

     Студенты стремительно поднялись и с ловкостью обезьян вскарабкались через борт под брезент, быстро разместились на деревянных скамейках, и грузовик покатил по пыльным дорогам города.

     Пока ехали по шоссе, пели песни, но за его чертой начались такие ухабы, что поющие покусали себе языки и умолкли, только периодически слышны были взрывы хохота от падающих друг на друга тел.

      К вечеру прибыли в небольшую татарскую деревеньку с громким названием «Нептун», где была всего одна улица, прямая и длинная. Посреди неё на проезжей части дороги возвышался небольшой, как скворечник, домик. Это была единственная в деревне торговая точка, где были все предметы первой необходимости. Особенно бойко шла торговля водкой, тут же продавали хозяйственное мыло, на нём небольшой горкой лежали кирпичики хлеба, рядом стояла канистра с керосином, а на самом видом месте лежали презервативы. Их местные хозяйки широко использовали, одевая на кринки с молоком.

      В конце улицы стоял полуразрушенный сарай с выбитыми стёклами двух небольших окон – это был местный клуб. У него-то шофёр и высадил помятых, запылённых студентов.

      - Устраивайтесь пока в клубе на соломе, а завтра утром идите вон в тот дом, – шофёр указал пальцем куда идти, – к Гарифану – начальнику тока.
 
     - Так может, сейчас пойти? – спросил староста группы – Ещё и шести часов нет?
     - Сейчас нельзя.

     - Почему?

     - Нельзя и всё.

     Шофёр кивнул головой, сел в кабину, и грузовик умчался, оставив за собой длинный пыльный шлейф.

     - Всё-таки пойду я к этому Гарифану сейчас – не унимался староста. - Нас по квартирам должны разместить и накормить хотя бы.
 
     И он пошёл к дому, указанному шофёром. Уже у калитки слышалось равномерное хрюканье, исходящее из сеней, - то храпел спавший богатырским сном пьяный Гарифан, занимавший должность начальника тока, где сушилась и отправлялась в город пшеница.

     Никакие попытки разбудить его не увенчались успехом.

      - И-и-и малай! Уходи лучше, - замахала руками жена Гарифана, - проснётся, хуже будет, злой будет! Айда кит, кит, малай- уходи!

     Наутро злые и голодные студенты уже общими усилиями осаждали дом Гарифана, который с похмелья крутил головой, пил кислый айран и громко рыгал.

     - Студенты, говоришь? –Гарифан окинул студентов мутным взглядом - Работать приехал? Ладно, якши. хлеб даром есть - много ума не надо. Поработал - поел. Опять поработал - опять поел хе-хе.

     Гарифан был явно доволен воспитательным смыслом своей речи.

      - А только что делать будем? – помолчав, продолжал он - Картошка? Рано ещё. Хлеб убрали и в бурты собрали.
 
     Гарифан хрипло засмеялся и от полноты чувств даже срыгнул, наклонившись с крыльца. Насмеявшись, он сказал уже серьёзно.
 
      - Ладно, сегодня же выходите на работу, хазыр- минуты терять нельзя: - страда! А работу найдём.

      - А что делать будем? - Спросили студенты.

      - Как что? - Видите этот бурт пшеницы? Берите лопаты, залезайте на него и перелопачивайте зерно. Оно от этого быстрее сохнуть будет. Лопаты вон у сарая возьмите.
     Студенты взяли по лопате и полезли на огромный бурт зерна,который не замедлил насыпать им в обувь колючих зёрен пшеницы.

      - Есть хочется,- сказала Оксана. - Этот Гарифан даже шевельнуть извилиной своего мозга не захотел, чтобы накормить нас перед работой.

      - А,вообще, есть ли у него извилины? - спросил Аркаша.

      - Есть одна, и та между ягодиц, - ответил Нияз-крупный полный парень, зажимая живот.    

      - Если нас и сегодня не накормят, - ворчал Сергей, – я вечером пойду и съем Гарифана.

      -Перерыв Братва! - провозгласил староста.
   
     Кое-кто из ребят разделся и удобно устроился загорать под колючими лучами сентябрьского солнца. Было тихо, в прозрачной – синеве неба плыли редкие облака. Вдали виднелись жёлтые бурты пшеницы, у такого же бурта и расположились ребята. От нечего делать Аркашка на четвереньках гонялся за полевыми мышами, одну из них ему удалось поймать к великому ужасу девчат.

       И неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы внимание всех не привлекла огромная чёрная туча, незаметно поднявшаяся из-за горизонта и закрывшая солнце. Поднялся ураганный ветер, взметнув вверх струйки зерна, и разметал их по полю. Одновременно глухо пророкотал гром.
 
      - Ой! Посмотрите, зерно раздувает! – закричала Зина, самая молчаливая из девушек – и нет никого, сейчас его накрыть бы надо чем-нибудь тяжёлым.
 
      Вокруг никого не было. Упали первые тяжёлые и крупные капли дождя, вбивая в землю размётанное ветром зерно.

     - Спасайся, кто может! – зычным голосом крикнул Сергей.

     До нитки промокшие студенты с хохотом помчались в деревню.

     Вскоре гроза стихла, однако, на небе образовалась ровная серая плёнка, сеявшая мелкий, частый дождь. На лужах вздувались и лопались пузыри. Всё было серым: небо, земля, пшеница в буртах и вымокшие под дождём деревенские домики.

     Было уже около шести вечера. Студенты по трое разместились в избах жителей Нептуна. Оксана и ещё две девушки достались дородной средних лет татарке, которую все называли «апа». Она жила с мужем, работавшим механизатором, и двумя внуками пяти и семи лет.

     Апа сытно накормила девчат картошкой в молоке и сметаной, после чего утомлённые предыдущими событиями, они быстро заснули на перине, постеленной на пол. Уже смеркалось, когда Оксана и две её подружки как по команде вскочили от удара, сотрясшего стены дома. Прислушались к воцарившейся тишине, и снова – БУМ! Со стены упала фотография. Напуганные студентки выбежали в сени. Во дворе совершенно спокойная апа доила корову.

     - И -и -и алла! Напугались? – засмеялась она. – Хозяин домой приехал, – ужинать будет.

     Девчата выглянули на улицу. Огромный агрегат с торчащими впереди железными зубьями старательно таранил ворота. Наверху сидел знаменитый колхозный механизатор – муж апы - и неистово матерился. Наконец, это ему надоело, он слез с агрегата и, пошатываясь, вошёл в сени, от него разило спиртным. Не умывшись, как был в грязных сапогах, он наскоро поел, выругал жену и, завалился на широкую двуспальную кровать, стоявшую рядом с расположившимися на полу студентками. Те сидели, тесно прижавшись друг к дружке, накрывшись одним одеялом, будучи не в состоянии вымолвить ни слова. Однако усталость взяла своё, и, видя, что хозяин крепко с ужасным храпом спит, они тоже заснули под непрекращающийся шум дождя. Ночью девчата проснулись от звука льющейся воды, такого близкого, как будто рядом журчал ручеёк.

    - Девочки, нас затопляет, – с испугом прошептала Зина, – слышите?

     Они прислушались – шумело в дальнем углу комнаты. Было темно, как в колодце. Однако присмотревшись, девушки увидели хозяина, который, стоя в углу, мочился прямо на пол.

     - Хорошо хоть не на нас – громко заявила Оксана.

     - Да, целый месяц тут жить – поседеешь, – отозвалась третья девушка по имени Люда.

     Утром хозяин как ни в чём не бывало, встал, плеснул на лицо водой, опохмелился, похлопал себя по карманам, не нашёл папирос, вышел, не торопясь взобрался на свой жуткий агрегат и поехал в магазинчик, стоящий в десяти метрах от дома, рискуя разнести его в щепки.

     - Зачем он на комбайне поехал? – спросила Зина хозяйку – Пешком-то, ведь, быстрее, тут же недалеко.

     - А-а шайтан! – ответила апа – Как его прошлой осенью на комбайн посадили, так будто его к нему за зад пришили. Пешком только по дому ходит. Крыльцо недавно разломал – пьяный был, забыл с комбайна слезть, в дом хотел на нём въехать, – и уже мягче и с гордостью добавила: Любит он его – механизатор! Большой человек!

     Дождь продолжался. Улица деревушки превратилась в сплошную лужу. Работать в поле было нельзя. Зина сидела у окна, удобно завернувшись в куртку, слушала дождь и думала об Аркашке. Постепенно в шуме дождевых струй стала слышна тихая мелодия, складывались прекрасные стихи…

     И вдруг всё оборвалось. Зина оглянулась. Посреди улицы, разбрызгивая грязь и размахивая над головой широкой лопатой, с огромной скоростью бежал самый почтенный шофёр колонны КАМАЗов, прибывшей для вывоза зерна, – Николай Романович.

     - Люди! – изо всех сил хрипло вопил он. – Люди! Пятилетку – досрочно!

     Зина позвала подруг. Девочки с удивлением уставились в окно. А Николай Романович быстро удалялся в направлении тока, и по улице скорбно неслось: люди! Пятилетку – досрочно!

     - Он что, псих? – спросила Оксана.

     Но психом Николай Романович не был. Он просто свято соблюдал закон чести. Из-за дождя машины простаивали, и от скуки все шофёры пили водку и играли в карты. Проигравшему бригада придумывала самые изощрённые наказания. В этой партии не повезло Николаю Романовичу.

     Не успели улечься обратно в лужу брызги, поднятые почтенным шофёром, как на улице неизвестно откуда появился Гарифан. Его живот колыхался от быстрой ходьбы, руки возмущённо рубили потоки дождя, глаза сверкали.

     - А-а-а! Шайтан! – орал он – Сволочь-лар! Вредители! Брезент где?! Хлеб сгниёт – покрывать надо!

     Дальше следовал набор матерных слов. Брезента нигде не было. Пришлось посылать за ним в город КАМАЗ.

     Истративший энергию Гарифан снова запил у себя дома.

     На другой день утром дождь начал стихать, выглянуло солнце и сразу же начало припекать. На траве быстро высыхала обильная влага, от земли поднимался пар. Студенты были уже в поле, когда подъехал КАМАЗ, гружёный брезентом. Тут же, как из-под земли, вырос Гарифан.

     - Давай, давай – разгружай! - командовал он группой шоферов. Те быстро разгрузили машину.

     - Натягивай брезент на бурт, закрывай пшеницу!

     - Да Вы что?! – возмутился Серёжа – разве можно мокрое зерно от солнца прятать? Пусть сохнет теперь…

     - Тебя не спросили! – перебил его Гарифан – Зря что ли я в город машину гонял? А дождик будет ещё, не беспокойся.

     Но дождя больше не было. Прошёл ещё день, было жарко как в середине лета. Из-под брезента показались струйки пара.

      - Ребята, я больше не могу смотреть на такое – сказал один из студентов – давайте снимем брезент.

      - А разрешение начальства ты получил? – язвительно спросил Алёшка.

      - Какого начальства?

      - А Гарифана.

      - Ты что, серьёзно считаешь его начальством?

      - Конечно, он - начальник тока, а на току – зерно.

      - Да что с ним говорить?! Снимай брезент, ребята,- крикнул староста.

     Парни дружно ухватились за брезент и быстро его стащили. Их обдало горячим паром, как в бане, и особым запахом начинающей вариться пшеничной каши.

      - Давайте быстрее разгребать зерно, оно же вариться!
 
     Студенты попробовали пшеницу, она была мягкая, жевалась легко.

      - Вот нам и подножный корм – пошутил Аркаша.

      - Подождите! – крикнула Людочка, самая младшая из студенток.

     Она вскарабкалась на вершину бурта, её резиновые сапожки наполовину утонули в разбухшей пшенице. Людочка очень хорошо пела, и собиралась с жестами исполнить куплеты Мефистофеля, но только она вошла в роль и спела первые строки, как кубарем скатилась вниз.

     - Ой! Ой! Как жжёт! – притопывала она сапожками.

     Оксана сунула руку в пшеницу и с криком отдёрнула её, получив лёгкий ожог. Работая дружно, ребята к вечеру смогли если не просушить, то хотя бы остудить зерно.

     На другое утро, опохмелившись, Гарифан появился в поле. Увидев открытый бурт, он зашёлся в крике:

      - Кто разрешал?! Кто разрешал?! – вопил он. – Вот скажу председателю…

     Через час на место происшествия прибыл председатель колхоза, средних лет мужчина с мутными, белесыми глазами и тупым выражением лица. За ним величественно плыл парторг – невероятных габаритов – с непроницаемым лицом древнего скифа. Весь его облик вызывал сомнение в способности к членораздельной речи. Гарифан же расточал красноречие, мешая русские и татарские слова и размахивая руками. Председатель, казалось, внимательно его слушал, прищурив глаза. Послушав минут пять, он деловым шагом подошёл к бурту зерна, взял немного зёрен в руку, заученным движением пересыпал их несколько раз с ладони на ладонь и, отправив в рот, принялся жевать, то же самое проделали парторг и Гарифан. Когда зерно было проглочено, председатель сдвинул брови и открыл рот для речи.

      - Держись, ребята, – шепнул Аркаша.

      Но председатель вдруг широко улыбнулся и, уставившись на перепуганных девчат, тоненько и страстно потянул:
      - Кызла-а-а-ар! (девочки)

      Парторг хранил гробовое молчание. Гарифан даже покраснел от злости. Он бегал вокруг начальства и, брызгая слюной без передышки орал:

      - Я разрешал? А? Я разрешал?! Кто на току начальник- Может студент – начальник?! Студент – вредитель! А если дождь? Кто отвечать будет? Зерно погубил! Студент – городской зерно погубил. Отца-мать забыл. Как зайчик прыг-прыг! На зерно плевать! А если дождь?!..

      - Кызла-а-ар…. - самозабвенно тянул председатель.

      - Это вы здесь все вредители! – не выдержала вдруг Оксана – Зерно губите, чуть пол-урожая не сгорело! Посадить вас мало.

     Студенты зашумели, поддерживая Оксану и пытаясь доказать председателю свою правоту. Но тот смотрел на Оксану неотрывно и восхищённо, выпевая: кызла-а-а-р!

     За зерно никого не наказали.

     Вечером, выдержав атаку стальных зубьев огромного комбайна – теперь уже направленных на заваленку дома, девчата улеглись было спать, но погода была такой дивной, луна так ярко светила, что они, полежав немного, встали, оделись и вышли ко двору. Полная луна царила в небе, заливая ярким светом притихшую улицу. Слышно было фырканье коров, спящих у своих сараев или прямо на улице.
 
     - Такого в городе не увидишь, – восхищённо прошептала Зина.

     К девушкам подошёл молоденький водитель КАМАЗа.
 
     - Что, не спится, девчата? Хотите, покатаю вас на машине? Кабина большая, все трое уместитесь.
 
     Людочка отказалась, сославшись на головную боль, а Зина с Оксаной согласились и всю ночь гоняли сусликов по залитому луной полю. Накатавшись, возвратились под утро и заснули как убитые. А Людочка лежала и вспоминала рассказы своей бабушки о том, как в старину крестьяне боялись даже лошадь с телегой по полю провезти, чтобы не испортить землю.

     От жаркого солнца дороги подсохли быстро, и КАМАЗы смогли возить в город пшеницу, студенты помогали грузить зерно на машины, оно было мягким, почти вареным.

     Прошёл месяц. Уже прохладнее стали ночи, уже шуршали опавшие листья под ногами, когда отряд студентов-медиков возвращался в город. Уезжали на КАМАЗах, с водителями которых успели подружиться. За окнами кабин тянулось поле уже без буртов пшеницы.

      - Гарифан прикончил пшеницу, – проговорил Сергей, - теперь примется за картошку.

     Навстречу им шёл крытый брезентом грузовик, который вёз коллектив высококвалифицированных инженеров центра микроэлектроники на уборку картофеля в деревню с громким названием «Нептун».

     1975г    
    
1 Кит – иди.
2 Хазыр - сейчас.
3 Кызлар – девочки.
4 homo sapiens - человек разумный
ч лар - что-то во множественном числе.










1