Возмездье стратега или в когтях у ведьмы. 23 глава

 23

     Остаток года прошел для коринфян спокойно, без каких-либо войн. Но в следующую стратегию Евкратиса его соглядатаи сообщили ему, что мегаряне собираются напасть на Коринф и для этого тайно подыскивают союзников. Он решил опередить коварных соседей и, быстро собрав войско, напал на них.
     Однако нападение не было достаточно внезапным: мегаряне успели ополчиться и выступили навстречу коринфянам.
     В качестве передового разъезда Евкратис выслал сотню Пифодора. Она столкнулась с разведовательным отрядом мегарян. Пифодор повел своих воинов на них в атаку, что делать, впрочем, было необязательно. Противник, значительно уступая числом, не принял боя и стал уходить. Пифодор начал преследовать его. В подобных случаях это редко делалось, но у нашего героя созрел план.
     Воины скакали между лесистыми холмами. За шестым поворотом им открылись ровная местность и лагерь на ней – несколько десятков палаток и костров: мегаряне ужинали и готовились к ночлегу. Пифодор велел своей сотне кричать боевой клич как можно громче и страшнее.
     В сгущающихся сумерках караульным показалась несущаяся с большим шумом на них кавалерия на много многочсисленнее, чем была на самом деле. Причем своих всадников они приняли за вражеских. Застигнутые врасплох солдаты сторожевого отряда пришли в паническое замешательство и бросились бежать в лагерь, истошным криком предупреждая о нападении противника. Их ужас передался остальным мегарянам. Большинство помышляли лишь о спасении. Коринфянам оставалось только колоть и рубить. Впрочем, многим мегарянам удалось уйти от резни, поскольку противник им очень уступал числом.
     Чтобы закрепить успех, Пифодор преследовал их, но вскоре вернулся в захваченный лагерь. В его руках оказался и богатый обоз мегарян.
     Наш герой сейчас же послал гонца сообщить соотечественникам о своей новой удаче. Получив это известие, они были поражены и не могли поверить. Иные даже высказали предположение, что Пентакион разыгрывает их, напившись, или, может быть, внезапно лишившись  здравомыслия. Каковы же были всеобщие изумление, радость и восхищение молодым военачальником, когда, поспешив, остальные увидели неоспоримые свидетельства блестящей победы.
     Коринфяне воздвигли трофей на месте боя и наградили нашего героя золотым венком. (Примечание: Трофей – столб с навешанным на него военным снаряжением, захваченным у побежденного врага, или просто груда такого снаряжения). Солдаты стали говорить, что он достоен более высокого положения в армии, чем сотник. На общевойсковом собрании (принятом в ополчениях демократических древнегреческих государств) прославленный и уже немолодой воин Сострат заявил, что желает уступить Пентакиону командование всей коринфской кавалерией, и обратился к стратегу с просьбой поменять их местами на занимаемых должностях. Толпа ополченцев шумно выразила одобрение этому благородному поступку и восхищение человеком, его совершающим. Евкратис не хотел продвигать нашего героя по службе, но вынужден был согласиться. Однако Пифодор, растерявшись от такого неожиданного чрезвычайно лестного предложения, отказался из скромности, о чем потом очень пожалел, поскольку связывал с военной службой свои самые честолюбивые мечты.
     Бежавшие мегаряне заперлись в своем городе, опоясанном мощными стенами. Вняв просьбам солдат, опасавшихся больших потерь, Евкратис не бросил их на штурм. Не стал он и осаждать Мегары, так как приближалась страдная пора, и большинство ополченцев торопились в свои загородные имения.
    Хотя коринфяне не взяли Мегары и вынуждены были отступить, эту военную компанию можно было признать вполне успешной для них: они выполнили главную задачу – предотвратили вторжение в свое отечество, к тому же разграбили вражеские лагерь, обоз и не мало усадеб.
     С двойственным чувством въезжал Евкратис в Коринф. Он с удовольствием принимал поздравления и прославление его, как стратега, соотечественниками, но это удовольствие отравляли неприятные мысли. Главнокомандующий думал о том, заслуживает ли он воздаваемых ему почестей, а если нет, то насколько виноват тот, кто лишил его возможности получать их по праву. «Правда ли я победитель? – мысленно спрашивал он себя и отвечал: –  Да, конечно, ведь я возглавляю победившую армию». Но победу ему снова добыл Пентакион. Смог бы он, Евкратис, одолеть врага без его помощи? И хотя стратег знал, что обладает слишком посредственными полководческими способностями и отнюдь не был уверен, что в ратном деле Ника когда-нибудь захочет остановить свой выбор на нем, он негодовал в душе на человека, который отнял у него право получать высокие почести вполне заслуженно, а, значит, и полноту радости от триумфа. (Примечание: Ника – богиня победы у древних греков). «Просто он наглый, дерзкий, решительный. Боги пока за что-то благосклонны к нему. Вот он этим и пользуется!» – продолжал с обидой думать стратег.
     Толпящиеся на улицах люди в венках с ликованием чествовали его – восхваляли, забрасывали цветами, лили перед ним вино. Евкратис знал, что совсем скоро они узнают, что истинный герой войны, по-настоящему заслуживающий почестей, не он, стратег, а опять этот Пентакион, и молва о его поразительной доблести снова облетит весь город, еще более умножая славу молодого воина.
     И Евкратис нисколько не ошибся: две минувшие войны сделали нашего героя самым знаменитым коринфским военачальником тех лет. А когда пришло время новых выборов в стретеги, что происходило в конце каждого года, много людей вышло на улицы города и, толпами шествуя по ним, громко требовали избрать Пентакиона. Так делалось, когда народ или какие-то политические партии добивались выдвижения желательной для них кандидатуры. После совещания пританов Пифодор тоже удостоился права быть избранным на самую почетную и влиятельную у древних греков должность. На этот раз он не собирался отказываться от представившейся возможности стремительно продвинуться по службе.
     Состоялись выборы. Большинство голосов было отдано за Пентакиона. Бессменному многолетнему лидерству Евкратиса в Коринфе пришел конец.