Возмездье стратега или в когтях у ведьмы. 24 глава

 24

     Исполнение своих новых обязанностей наш герой начал с преобразований. Так он заменил обычные греческие копья у гоплитов на македонские сарисы и узкие длинные щиты на широкие  круглые, стал проводить учения с резервистами в два раза чаще прежнего. (Примечание: сарисы – копья, длина которых доходила до пяти метров).
     Когда Пифодор счел, что войско достаточно подготовлено, он вторгся с ним на территорию сопредельного государства и к удивлению всех довольно быстро овладел и областью, и большим городом Сикионом. Затем двинул своих воодушевленных победой воинов на мегарян. Те не смогли выстоять против них в открытом сражении и бежали в свой город. На этот раз коринфян не устрашили неприступные стены. Решительным штурмом они овладели Мегарами. Подражая своим кумирам – Александру Великому, Антигону, Лисимаху, Селевку, Птолемею, Диметрию, чьи благородные поступки были широко известны (совершавшиеся, правда, не так уж часто), Пифодор здесь, как и в Сикионе, проявил подлинное великодушие. Он запретил солдатам убивать, пленять и грабить прекративших сопротивляться горожан и ограничился только тем, что обложил их посильной данью, восстановил демократическое государственное устройство и оставил небольшой гарнизон.
(Примечание: Антигон, Лисимах, Селевк, Птолемей – диодохи, в ходе ожесточенных войн друг с другом поделившие между собой империю Александра Великого. Диметрий – сын Антигона. Все они прославись как выдающиеся полководцы Эпохи эллинизма).
     Всего менее чем за год он сделал то, чего коринфяне не могли добиться несколько лет – устранить угрозу, постоянно исходившую от этих государств.
     На следующих выборах наш герой снял свою кандидатуру в пользу Евкратиса, желая примириться с этим очень могущественным человеком.
     Снова тот стал главнокомандующим. Узнав об этом, мегаряне и сикионяне, презиравшие его как стратега, сразу восстали. В Сикионе коринфский гарнизон был вытеснен, а в Мегарах – перебит.
     Евкратис, стараясь вернуть восставших к покорности, двинул войско вначале на Сикион, но потерпел такое сокрушительное поражение, что был вынужден заключить позорный для Коринфа мирный договор, по которому противнику отошли спорные приграничные территории.
     Теперь о восстановлении владычества над Мегарами не могло быть и речи. Коринфян очень страшило нападение на их обессиленное государство мегарян или еще кого-либо.
     Во время этой военной компании Евкратис не мог воспользоваться советами Пифодора, так как, желая доказать себе и остальным, что способен побеждать и без помощи Пентакиона, вовсе отстранил его от действующей армии, отослав командовать маленьким отрядом, охранявшим небольшую крепостцу на границе с Арголидой.
     На следующий год сограждане снова избрали в стратеги Пифодора. Уже на Народном Собрании, на котором проходили выборы, раздавались обращенные к нему призывы вернуть славу Коринфу, наказать Мегары и Сикион.
     Наш герой не разочаровал соотечественников. Сборы в поход были недолгими. Скоро коринфяне выступили против сикионян.
     Быстро извещенные своими соглядатаями, те двинулись навстречу.
     После того, как одолели Евкратиса, они не сомневались, что в ближайшее время его место займет их победитель Пентакион и потому сразу начали готовиться к новой войне: много занимались ратными упражнениями, даже с большими затратами для себя набрали почти тысячу наемников.
     Однако в битве с коринфянами сикионский стратег проявил излишнюю самонадеянность, помня, как совсем недавно наголову разбил их и, не веря, что за два месяца возможно оправиться от такого тяжелого поражения.
      Противостоящее ему войско действительно вследствие понесенных в последней войне потерь стало гораздо малочисленнее, но боевой дух его восстановился вполне, благодаря большой вере воинов в полководческое счастье Пентакиона.
     Оно не изменило ему и ныне: сикионяне опять были разгромлены и принуждены спасаться за городскими стенами. На этот раз Пифодор отказался от штурма, понимая, что он может привести к гибели многих коринфских воинов, уменьшив и без того немногочисленное войско. Окружив Сикион полисадом, он приступил к осаде (примечание: один из способов ведения фортификационной войны у древних греков заключался в возведении вокруг осаждаемого города частокола или каких-то других ограждений).
     Город не мог выдерживать долго осаду, так как испытывал недостаток во многом необходимом: слишком большие средства были потрачены на набор наемного войска, поскольку сикионяне делали главную ставку на наступательные действия. Не прошло и месяца, как осажденные сдались. Теперь Пифодор не был великодушен, как тогда, когда впервые овладел Сикионом, и не препятствовал его разграблению.
     Но вскоре соглядатаи сообщили, что на выручку сикионянам движется трехтысячная армия Ахейского Союза. Этот союз включал в себя города на северо-западе Пеллопонеса, преимущественно входившие в область под названием Ахайя. Они согласились помочь соседям, так как не желали усиления Коринфа и опасались, что станут следующей мишенью для нападения молодого  амбициозного полководца, который, если не остановить его вовремя, может стать очень опасным. Кроме того, ахейцы предпочитали вести боевые действия на чужой территории. Поэтому их войско вошло в Сикионию. Кроме того, они рассчитывали на поддержку местного населения, сопротивление которого еще не везде было сломлено.
     Несмотря на то, что коринфяне количественно троекратно уступали ахейцам, они приняли бой, вняв призыву своего стратега, обратившегося к ним с речью. В ней он говорил, что если они отступят, то вынуждены будут бежать из Сикионии, покрыв себя позором, сведя на нет результаты замечательной победы, бросив большую часть хорошей добычи. Если же сразятся, то имеют достаточно шансов победить, так как уже одолевали преобладающего числом врага, защитят добытое кровью добро и захватят еще не мало.
     Ахейцами командовал опытный прославленный стратег Сосий. Он обычно использовал очень распространенную у греков прямолинейную тактику, делая ставку преимущественно на мощный натиск фаланги. Пифодор же, как и многие одаренные полководцы, всегда старался применить в бою какой-нибудь хитроумный стратегический ход, извлечь выгоду из любой ситуации, даже неблагоприятной. Сейчас ему удалось получить пользу из большого недостатка своего войска – его малочисленности. Именно это помогло убедить Сосия в том, что коринфяне действительно устрашенные значительно превосходящими силами ахейцев, отнюдь не притворно начали вдруг быстро отступать, даже еще не сойдясь с ними, и вот-вот обратятся в бегство. Сосий велел своим воинам ускорить шаг, не подозревая, что всю армию ведет в ловушку. Скоро его фаланга оказалась между двух рощь, в которых притаилась половина войска Пифодора, причем наиболее боеспособная. Выждав подходящий момент, коринфский стратег подал знак, и ахейцы были одновременно атакованы спереди и с флангов. Атакующим слева удалось к тому же зайти противнику в тыл. Окруженные быстро превратились в толпу обезумевших от страха и бестолково мечущихся людей, которых легко истреблять. Коринфяне перебили их почти полторы тысячи, около шестисот пленили, могли бы полностью уничтожить вражеское войско, если б не были столь малочисленны.
     Пифодор сам удивился тому, как легко сумел победить армию, считавшуюся одной из наиболее сильных и прославленных в Греции.
     Кроме большого количества трофейного оружия, пленных, которым предстояло стать рабами, коринфяне захватили богатый обоз неприятеля.
     Вместе с известием о своей новой победе наш герой отправил в Совет Коринфа послание с просьбой разрешить вторжение в Ахайю. Пританы запретили это делать, ссылаясь на то, что по сведениям, полученным от соглядатаев, ахейцы не только восстановили численность своей армии, но даже увеличили ее (Пифодор об этом уже и сам знал). Говорилось в послании и о том, что земли в Ахайе неплодные, а, значит, мало привлекательны для завоевания. Совет призывал Пентакиона в Коринф, чтобы заняться подготовкой к вторжению в Мегариду.
     Оставив в Сикионе гарнизон, Пифодор вернулся в отечество.
     Через три месяца все уже было готово для новой военной компании. Значительную часть захваченной в Сикионе добычи государство употребило на то, чтобы сформировать большой отряд наемников – до полутора тысяч. Вместе с ними армия вторжения стала насчитывать две тысячи шестьсот человек.
     Гордый тем, что ведет такое большое войско, Пифодор выступил с ним к мегарской границе. Вскоре, однако, ему пришлось убедиться, что радость по поводу количества его слодат преждевременна: соглядатаи донесли, что на помощь мегарянам пришли афиняне и даже беотийцы, что общая численность их армии достигает девяти тысяч человек. Появление у противников коринфян этих мощных союзников объяснялось в первую очередь тем, что они стремились не допустить продвижения в материковую Грецию Пентакиона, очень сильно встревожившего их своими успехами.
     Приблизившись к порубежью, Пифодор не стал пересекать его, а расположился перед ним лагерем. То же сделала, когда подошла, и вражеская армия. Она была больше коринфской приблизительно в три раза. Хотя Пифодор недавно разгромил войско во столько же численно превосходившее его, он не хотел переходить границу, понимая, что теперь сложилась иная ситуация, нежели в Сикионии: тогда необходимо было сразиться, чтобы защитить результаты предыдущей блестящей победы. Здесь же он видел своей главной задачей не пустить в отечество многочисленного врага, а этого можно было добиться, даже не начиная войны, поскольку союзники бездействовали и вели себя так, как-будто старались не спровоцировать коринфян. Значит, они тоже не хотели боевых действий. У Пифодора даже было ощущение, что союзники побаиваются его. И он ни чуть не ошибался: слава Пентакиона, способного уверенно, стремительно побеждать, располагая незначительными силами, удерживала их от желания завязать сражение.
    Было еще одно обстоятельство, которое весьма способствовало предотвращению начала боевых действий. Оно заключалось в том, что наш герой в противовес многим другим одаренным полководцам не любил войну. Пифодор уже давно убедился, что в ней нет ничего красивого и романтического, что, напротив, война ужасна и отвратительна. Он боялся ее. Вместе с тем, как ни странно, необычайно желал избрания в стратеги, очень радовался, когда побеждал на выборах. Но радость эта всегда сочеталась с большими тревожными переживаниями. Его страшили огромный груз ответственности, возлагаемой высокой должностью, и особенно опасность быть убитым. Никто не знал, что тот самый Пентакион, отвага и мужество которого так всех восхищали, чьи победы уже описывали хронографы и воспевали поэты, кого властитель то одной, то другой державы эллинистического мира приглашал к себе на службу (что, кстати, свидетельствовало о том, что его слава шагнула далеко за пределы Греции), этот самый Пентакион вынужден был перед каждым сражением преодолевать в себе сильный страх, доходящий до панического ужаса, когда слышал пронзительные звуки трубы, играющей атаку.
     Положение, существовавшее сейчас, то есть, когда боевых действий нет, а он является главнокомандующим, причем уже прославленным, вполне его устраивало.
     Правда, Пифодора беспокоило, что в Коринфе многим не нравится его выжидательная позиция. Но вскоре пришло письмо, в котором Совет велел ему, если возможно, не вступать в соприкосновение с противником, намного превосходящим коринфское войско, а искать пути для мирного урегулирования положения. Этот приказ весьма соответствовал настроению Пифодора.
     Союзники охотно пошли на переговоры. Удалось заключить мирный договор с Мегарами, Афинами и Фивами на десять лет. Стороны скрепили договор положенными в таких случаях жертвоприношениями и клятвами.
     Когда Пифодор вернулся в Коринф, его встречали как победителя. Предотвращение войны с многочисленными врагами, установление долгосрочных мирных отношений с мощными полисами воспринимались коринфским народом как большая дипломатическая победа. Большинство соотечественников Пифодора уже устыдились своих амбициозных агрессивных планов и решили отказаться от поддержки завоевательской политики.