Голос

Десять часов вечера. Пустой офис, освещенный мертвенным светом люминесцентных ламп, которые издают навязчивое гудение. Его трудно услышать, пока не прислушаешься, но если услышал – оно уже не даст тебе покоя. Ряды одинаковых столов, заваленных кипами бумаги и цветными папками-скоросшивателями. Остывшие компьютеры с погасшими глазницами мониторов.
Марк сидел за одним из столов. Его компьютер был включен. На экране застыли колонки цифр, которые Марк просматривал, изредка делая пометки карандашом в блокноте. Несколько страниц уже были испещрены рядами цифр и непонятными стороннему наблюдателю символами. Из маленьких портативных колонок, подключенных к монитору, доносилась неспешная тихая музыка.
Марк работал сосредоточенно, не позволяя посторонним мыслям отвлекать его.

Бесшумно завибрировал телефон. На лице Марка мелькнуло недовольство - он не любил отвлекаться. Бросил взгляд на часы - стрелки показывали пять минут одиннадцатого.
Отключив колонки, он взял телефон со стола и провел пальцем по экрану, включив громкую связь.
- Да?
- Марки, дорогой мой, привет! - раздался из динамика голос матери. Он очень странно звучал посреди пустого офиса. Марк уловил в нем нотки беспокойства.
- Здравствуй, мама. Что-то случилось?
- Просто решила тебе позвонить, проведать. Ты уже дома?
- Нет. Пока работаю.
- Марки, милый, на дворе уже ночь. Нельзя же столько работать!
- Все хорошо, мама. Я уже собираюсь домой.
- Марки, ты давно видел сестру?
Марк помедлил с ответом. Если дело касалось Лии, в разговоре с матерью нужно быть осторожным.
- На прошлой неделе заходил к ней. А что? Что-то случилось?
- Я звоню ей целый день, но она не поднимает трубку. Все время включается голосовая почта. Я оставила ей, наверное, сотню сообщений, но она не перезванивает. Марки, я за нее беспокоюсь, - в голосе матери послышался намек на слезы. – Ей так тяжело. Бедняжка страдает….
- Не беспокойся, мама. Возможно, ее телефон испортился. Или она забыла его зарядить, такое уже было. В любом случае, сегодня я навещу ее.
- Спасибо сыночек, спасибо. Ты позвонишь мне от нее?
- Обязательно. Не волнуйся.
- Спасибо, сынок. Я не лягу спать, пока не позвонишь.
- Хорошо, мама. Постараюсь быстрее.
Марк нажал на сброс и положил телефон на стол. Чуть помедлив, снова взял его и набрал номер сестры. На другом конце раздались длинные гудки, а потом включилась голосовая почта. Марк не любил оставлять сообщения – это было слишком похоже на разговор с пустотой.

Отключив компьютер и забросив блокнот и кое-какие бумаги в коричневый кожаный портфель, Марк накинул пальто, обмотал вокруг шеи темно-зеленый шарф и двинулся к выходу. Выходя, погасил свет, и офис погрузился во тьму.

На улице шел снег. Разлапистые снежинки медленно оседали на землю, укрывая все вокруг белоснежным покрывалом. Метро уже не работало, поэтому Марк вызвал такси. Закурил. Машина подъехала минут через десять. Забравшись в салон на заднее сиденье, он назвал адрес. Таксист попался молчаливый и Марка это вполне устраивало. Он не любил болтливых водителей, с которыми, чтобы не показаться грубым, приходилось поддерживать вежливую беседу о вещах, Марку абсолютно неинтересных.
За окнами такси проносился освещенный уличными фонарями город. Время было еще не слишком позднее, поэтому людей на улицах было много. Марк вынул телефон и вновь набрал сестру. Дождавшись автоответчика, отключил его и спрятал в кармане плаща.
- Как лучше доехать? – спросил водитель.
- Как угодно. Я не тороплюсь.
Водитель кивнул.

Лия жила в спальном районе, в новом девятиэтажном доме, полукругом огибавшем небольшой двор с автомобильной стоянкой и детской площадкой. Марк долго звонил в домофон. В конце концов, не дождавшись ответа, позвонил соседям Лии, которые без лишних вопросов впустили его в подъезд. Поднявшись на шестой этаж, он подошел к обитой коричневой кожей двери. На звонок, как и ожидалось, никто не отреагировал. Марк поднес ухо к двери, прислушался. В квартире царила тишина. Может, ее нет дома? Верилось с трудом, ведь она уже несколько месяцев не покидала своего убежища, не слушая ничьих уговоров. На всякий случай Марк повернул дверную ручку.
Дверь оказалась не заперта.
Он вошел в сумрачную, запыленную квартиру, спертый воздух которой был наполнен запахами несвежей пищи и немытого тела. Шторы на окнах плотно задернуты, повсюду на полу – детские игрушки. Марк снял обувь и прошел в спальню. Кровать Лии оказалась пуста, не считая вороха смятого белья не первой, и даже не второй свежести. На одной из подушек лежала фотография в деревянной рамке. Марк взял ее и с грустью посмотрел на изображение. Светловолосый молодой человек крепко прижимал к себе смеющуюся Лию, а на переднем плане с зеленым динозавром в руках стоял Алан, их шестилетний сын. Страшная автокатастрофа оборвала жизни двоих из них, заставив третью похоронить себя заживо в этом грязном склепе почти на целый год.
- Лия! – позвал Марк. Его голос завяз в густом воздухе пустой квартиры. Никто не отозвался. Чтобы удостовериться, Марк поочередно обошел все комнаты, одну за другой, заглянул в ванную и на заснеженный балкон. В конце концов, сел на табуретку в маленькой кухне, заваленной грудами немытой посуды, отыскал заполненную до краев пепельницу, вытряхнул ее в мусорное ведро, и закурил. Потом набрал номер матери.
- Слушаю, - послышался на другом конце усталый голос.
- Привет, мам. Это Марк.
- Да-да, Марки! Ты у Лии?
- Ее нет дома, мам.
Воцарилось молчание. Марк затянулся сигаретой.
- Мам?
- Я поняла, Марк. Неужели, она, наконец, решила выйти?
- Похоже на то. К вам не приходила?
- Нет.
- Ну, если увидишь ее, позвони мне, хорошо? Я тоже позвоню, если что.
- Договорились, Марки. Можно тебя попросить?
- Конечно. О чем?
- Прибери у нее там, а? Там такой беспорядок…. Ты же знаешь, она не позволяет убираться. Я бы сама пришла, но теперь боюсь уйти из дома – вдруг она придет.
- Хорошо, можешь на меня положиться.

Уборка заняла пару часов. У входа выстроилась целая шеренга наполненных под завязку мусорных пакетов, в ванной натужно гудела старенькая стиральная машина, отстирывая вековую грязь с постельного белья, а Марк едва заканчивал отмывать пол в спальне. Окна во всех комнатах и на кухне он распахнул настежь, чтобы впустить свежего воздуха, а пыльные шторы снял и забросил в корзину для грязного белья, где они ожидали своей очереди отправиться в стиральную машину.
Закончив мыть пол, Марк выжал грязную тряпку в ведро, поднялся и удовлетворенно оглядел сделанную работу. Квартира сияла чистотой и стала, наконец, напоминать человеческое жилье. Он взглянул на часы, потом – за окно. Все еще шел снег. Лия до сих пор не вернулась, и это тревожило его. Подхватив ведро с грязной водой, он собирался выйти из спальни, как вдруг услышал какой-то звук.
Марк развернулся и внимательно оглядел комнату. Звук повторился. Это было шипение, словно в испорченном радиоприемнике. Он медленно подошел к кровати, наклонился и заглянул под нее. Потом с трудом протиснул руку и выудил маленькую детскую рацию с антенной.
Игрушка Алана, скорее всего. Рация вызывала в Марке какое-то непонятное чувство, но он не мог понять почему. Что такое крутилось в голове….
Потом он вспомнил. Точно такую же рацию Лия положила в гроб сыну. При жизни мальчик с ней почти не расставался.
Он поднес рацию к уху, прислушался. Из нее не доносилось ни звука. Усмехнувшись, он бросил игрушку на кровать и развернулся, чтобы уйти, но рация вдруг зашипела. Марк поставил ведро на пол и вновь взял ее в руки. Прислушался. Ему показалось, что сквозь шум помех он слышит, как на другом конце кто-то шевелится.
Осененный внезапной мыслью, Марк нажал на кнопку передачи и позвал:
- Лия?
Отпустил кнопку, прислушался….

Он стоял посреди спальни с детской рацией в руках и чувствовал себя ужасно глупо.
Рация молчала. Исчез даже шум помех.
И потом в тишине квартиры рация произнесла голосом давно умершего шестилетнего мальчика:
- Мама?..