Профессор и чудовища. О Толкиене

     Прошла четверть века с тех пор, как весной 1991-го года младший брат подарил мне первые два тома "Властелина колец".

     Мне было 28 лет, я училась в заочной аспирантуре университета в Петербурге, работала научным сотрудником в археографической лаборатории  и на лето собиралась в Воронцовку, воронежскую деревню, с четырёхлетней дочкой и ньюфаундлендом Лорой.

     В Воронцовке родители мужа купили старый дом на берегу тихой маленькой речки, и этот старый дом с широкими дубовыми половицами и русской печью, старый сад, мостки над речкой в конце огорода, с которых можно было полоскать бельё или нырнуть, велосипед, на котором я ездила в центр деревни в магазин за провизией, усадив дочь на багажник, погреб, в который по шаткой лестнице спускала на руках в самую жару Лору - всё это как-то соединилось у меня с двумя разноцветными томиками.

    Хотя в деревне читать их было некогда. Но в середине лета вопрос о Лоре встал ребром: в деревне в ней проснулись инстинкты и соседи грозились пристрелить её, если ещё застанут за ловлей утят на реке, а посадить её на привязь было выше моих сил, пришлось везти её в обратно город.

   В жару на лесовозе за пару тысяч километров эта дорога безконечной показалась. Но наконец начались вместо выжженой жёлтой травы и полей леса и зелень по обочинам, и каким же милым и прекрасным показался мне север в июле месяце: травы в человеческий рост и белые ночи.

   И никаких деревенских проблем и хозяйственных соседей. В ожидании обратного отъезда, точнее, отлёта в деревню (лесовозом пришлось воспользоваться, потому что в деревне негде было справку Лоре взять, а без неё не улетишь), мы с Лорой гуляли по городу и ездили на дачу, вот тут я и открыла подаренного братом Толкиена.

   Не оторвалась, пока не дочитала, читала всю ночь, днём заснула, и когда под вечер встала, чтобы идти гулять с собакой, у меня было чувство, что проснулась я в каком-то другом мире.

   МИР ИЗМЕНИЛСЯ. Его изменили два маленьких хоббита, несущие к Роковой горе кольцо Саурона. Помню, вечер был холодным и ветреным, по окрашенному закатом в тона от золотисто-розового до лилового небу неслись растрёпанные облака, и эти вечерние облака, и этот ветер были какими-то особенными, никогда таких раньше не замечала.

   Теперь поняла, что это было. Читать мир как книгу умели средневековые люди, понимающие, что всё в природе - символично. Это понимание присуще каждому нормальному человеку, крестьянину.

   Но я родилась в городе, и хотя занималась средневековой литературой, переписывала с рукописей многовековой давности жития русских святых и общалась в экспедициях со староверами, но при этом была заражена всеми вредоносными микробами "культуры" своего времени, слушала на стадионах рок, смотрела жуткие ужастики, читала всё подряд.

   А в Толкиене было что-то такое живое и настоящее, что словно тоннель во времени пробило, и я вдруг поняла, что и тысячу лет назад, и пятьсот или триста - настоящее, главное в жизни остаётся неизменным, нужно только увидеть это главное и настоящее.

   Поэтому мне никогда не хотелось - может, просто уже не тот был возраст - присоединиться к толкинистам и прочим реконструкторам, наряжаться и играть. Что из Толкиена понравилось и вошло в жизнь - так это нелюбовь к технике.

   Никаких машин и прочих пылесосов и комбайнов. Велосипед, ручная стирка, готовка и уборка. Держалась я долго и до сих пор в чём-то устояла, хотя со временем кухонный комбайн и стиральную машину мне подарили.

   И любовь к деревьям. Мысль о том, что у деревьев есть пастухи, что деревья живые и могут проснуться, встать и пойти на помощь сражающимся за правое дело, когда больше некому будет им помочь.

    Каждую весну я пыталась ругаться и спорить со страшными людьми с бензопилами, которые казнят и увечат городские деревья.

   - Покажите своё предписание. Видите, тут написано "обрезка ветвей". Это означает, что вы должны стричь, а не брить, не пень после себя оставлять, а формировать крону...

   Не помогало, эти люди тупо смотрели в бумагу и на меня, а стоило мне уйти - принимались за прежнее. Но одно дерево я спасла, большой старый клён в бабушкином саду, который помнит нас с братом детьми.

   Растёт он у самой ограды, и когда нынешняя хозяйка меняла забор - собралась его спилить, иначе невозможно было прямо поставить новую ограду, старая была ниже и клён прямо над забором изогнулся.

   Я сначала её уговаривала, а потом перестала, поняла, что сказала всё, что могла, и говорила только с клёном и его Творцом.

   - Потерпи, не бойся, я про тебя всё время помню.

   - Услышь, помоги!

   И произошло чудо, у людей с бензопилами сломалось что-то, на этом участке сначала осталась старая ограда, а потом нашёлся способ как переделать новую так, чтобы клён остался на своём вековечном месте.

    Профессор Толкиен был старомодным чудаком: в 16 лет встретил свою любовь, пять лет ждал совершеннолетия, чтобы сделать предложение, женился и прожил всю жизнь с Эдит Толкиен, матерью своих четверых детей.

    Для которых и написал свои сказки. "Они жили долго и счастливо и умерли в один день". Не совсем так, но точно похоронены в одной могиле.

    Один его сын, Кристофер, возмущается экранизациями. Ещё один старомодный чудак. Разве он не понимает, что кино - это деньги, деньги и ещё раз деньги.

    Я не настолько старомодна, начало мне понравилось. Потом, правда, чем дальше, тем хуже, и третий фильм "Хоббита" смотреть целиком я уже не стала, так, вполглаза, перемотала в основном.

    В плюсе то, что поняла: Новая Зеландия очень красива, там есть и горы, и равнины, это прекрасный остров.

   И если благодаря Питеру Джексону, его экранизации Толкиена, там удастся сохранить хотя бы часть первозданных пейзажей - это прекрасно.

   Пусть лучше стада туристов бродят по Хоббитании, чем люди с бензопилой.

   Кажется, это называется эскапизм. И отлично, какая разница, каким словом называется прекрасная сказка. Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок.

   Какой урок? Это уже каждый сам усваивает - насколько способен. Если кратко: рыцарь ничто без оруженосца (Дон Кихот без Санчо Пансы, Фродо без Сэма).

    У каждого рыцаря рано или поздно появится не только истинный слуга, но и коварный, втёршийся в доверие. Отношения между Фродо, Сэмом и Горлумом - это история про то, что зло не всесильно, потому что на каждого Горлума найдётся свой Сэм, простой садовник.

    Тут смычка между двумя широкими, как полноводные реки, темами Толкиена: о живых деревьях и слугах Саурона, Властелина колец.

    Если бы не садовник Сэм - Властелин колец победил бы всех рыцарей, вместе взятых. Но на его пути встал мирный хоббит, маленький крестьянин, который, когда у Фродо истощились все силы - понёс его вместе с кольцом на своих плечах. 

   Вот такая история. Обожаю её и автора. В очередной раз читала, когда долго лежала в больнице на сохранении, и нужно было во что бы то ни стало спрятаться от реальности, от унылых больничных стен и будней.

   Тогда я взяла себе за правило часть дня вышивать, часть читать "Властелина колец", понемногу, чтобы хватило на весь срок. И поскольку с моим английским быстро и тогда уже не получалось (сейчас, наверное, совсем не получилось бы) - вот так потихоньку и выкарабкалась.

   Правда, ещё часть дня я читала другую Книгу: Новый Завет на церковнославянском. Но никакого противоречия между моими занятиями  не возникало, одно плавно перетекало в другое: с утра Евангелие, потом капельница, потом вышивание, снова капельница, и вечером, на ночь - сказка.

    Это ещё до планшетов со смартфонами было, и сейчас выглядит старомодно. Вот и хорошо. Приятно сознавать, что имеешь нечто общее со старомодным профессором: общее прошлое. Вплоть до того, что иногда кажется, что это он сам рассказал мне свою любимую сказку.

    Неважно, что сначала скользило по бумаге перо, потом рукопись попала в типографию, а уже потом ко мне в отпечатанном виде. Важно, что я поняла, о чём эта сказка - а теперь и другим смогла рассказать.