Метаморфозы сознания

Стрекотание, шелест, смех, дробящиеся на миллионные фрагменты, повторяющие друг друга, наслаивающиеся и образующие целое,  вновь распадаемое на части…  Звуки миллионами мелких существ разбегались в стороны. Обволакивающая тьма уходила, с ней уходило и чувство дома. И над всем этим странным миром вибрировал очень тягучий, раскатистый голос…

- Откройте глаза… - Протяжно и низко резонировал в моей голове голос.
Я почувствовал чью-то руку на плече.
- Откройте глаза… откройте глаза.., - кто-то требовательно тряс меня за плечо.
Я послушно раскрыл глаза. Рука на моём плече принадлежала  склонившемуся и тревожно вглядывающемуся в моё лицо человеку.
- Что это было? Где я?
- Всё в порядке, Виктор! Выпейте воды... и придёте в себя. – Он протянул мне стакан с водой.
Меня подташнивало, пространство вибрировало и покачивалось.  Я почувствовал жажду и приник к протянутому мне стакану.  Несколько раз, лихорадочно клацнув по стеклу зубами, я осушил стакан. Влага приятно растекалась по моему телу.
Просыпающиеся ощущения понемногу возвращали моё сознание в окружающую реальность.
Я находился в кабинете, заполненном книжными стеллажами. Сумрачное помещение освещалось одним большим окном, более чем наполовину задёрнутым гардиной. Солнечный свет перечёркивал помещение почти пополам и освещал картины на противоположной стене, большой письменный стол столетней давности и кресло передо мной, с обращавшимся ко мне человеком.

В кресле сидел длинноволосый седовласый мужчина, пристально вглядываясь в меня, поглаживал небольшую бородку правой рукой, левая - лежала на подлокотнике кресла. Пальцы левой руки нервно подрагивали, отчего перстень с камнем, на безымянном пальце, осыпал меня отраженным солнечным светом, равномерно пульсируя в моём сознании и отдаваясь волнами нарастающей боли по всему телу.
- И так, Виктор… ну-с, рассказывайте!
- Простите… о чём? Рассказывать… Я что-то никак не вспомню, как я тут оказался… и откуда Вы знаете моё имя?
- Ну, как же, Виктор?! Вы пришли с жалобами на стресс, депрессию, частые головные боли… как сейчас самочувствие? Голова не болит?
Он по-прежнему поигрывал пальцами левой руки, немного нервно или нетерпеливо, как если бы кот дергал кончиком своего хвоста. Перстень осыпал меня фейерверком искр, слепил глаза. Я устал уже от него отворачиваться и потому не выдержал:
- Вы не могли бы убрать руку с подлокотника своего кресла? Солнце, отражаясь от камня в перстне, ослепляет меня!
- Да, конечно.
Он не стал убирать руку, а просто повернул перстень внутрь.
- Так лучше?
- Значительно.
- Вернёмся к нашему разговору о Вас. И так, я – психотерапевт, Ян Соболь, и Вы, Виктор Шейн, некоторое время назад пришли ко мне на приём… Беспокоит ли Вас сейчас что-нибудь?
- Нет… думаю, что – нет.
- Прекрасно. Тогда давайте мы с вами заполним Вашу карту… Место работы? Где, кем?
Он мне задавал вопросы, я отвечал. Наконец моя карта была заполнена. Он встал, протянул мне руку для рукопожатия.
- Ну-с… завтра в 15.30 я Вас жду, и продолжим наши сеансы. Не опаздывайте. Всего доброго, Виктор.
Я встал, ответил на рукопожатие и вышел из кабинета.
Вне стен этого здания, светило яркое летнее солнце, сновали прохожие. Возле кафе, за пластиковыми уличными столиками сидели посетители, наслаждающиеся кто мороженным, кто кофе, кто соком. Меня по-прежнему мучила жажда, и я присел за свободный стол, спрятавшись от солнца в тень зонтика. Заказал зелёного чая, подошедшей ко мне рыжеволосой симпатичной официантке. В ожидании заказа скользил взглядом по публике, по окнам здания напротив, крышам… Мой взгляд привлёк самолёт, высоко в безмятежном просторе неба, оставлявший свой клубящийся след. Прямо перед ним громоздилось огромное белое облако, в котором он и скрылся в следующее мгновение, напрощание сверкнув фюзеляжем в лучах солнца. Лайнер был в облаке, я знал это, но его не видел… В этом было что-то шулерское. Меня не покидало чувство беспокойства и обескураженности. Память, назойливо, раз за разом возвращала меня к моменту пробуждения в кабинете психотерапевта, к этим странным и непонятным звукам-существам, вначале облепивших меня, наделивших чувством комфорта и потом, расползаясь, забравших его вновь…
Принесли зелёный чай, и я с наслаждением сделал глоток живительной влаги. Я пил чай и пытался вспомнить, когда и при каких обстоятельствах я обратился за услугами к Яну Соболь. Но… память мне ничего не подсказывала.
Рассчитавшись за чай, я направился в гостиницу, по какой-то случайности, расположенную в двух шагах от офиса психотерапевта. Поднявшись к себе в номер, принял контрастный душ и, обернувшись полотенцем, вышел на балкон, благо мой номер был в теневой стороне и здесь не пекло солнце. На высоте моего двадцать шестого этажа звуки города были тише, как фон, как прибой морской волны, легкий ветерок приносил приятную прохладу, особо чувствуемую после душа. Меня начало клонить в сон, и я решил вздремнуть пару часиков, тем более что после сеанса в голове стоял какой-то гудёж.







Влада.

Ян Соболь оставшись один, отодвинул гардину прикрывающую часть окна, подошёл к небольшому холодильнику в глубине кабинета и извлёк из него двухлитровую пластиковую бутыль с молоком. Подойдя к буфету, стоящему рядом с холодильником, налил в стакан молоко, поднял и убрал в сторону прозрачную крышку, накрывавшую нарезанные кусочки торта в тарелке. Не отходя от буфета, откусил кусочек и, запив его молоком, с наслаждением прикрыл глаза.
Открывается дверь кабинета и, мягко ступая по ковру босыми ногами, входит молодая брюнетка с роскошной копной вьющихся волос ниспадающих ниже плеч. В руке у неё обе туфли, через плечо перекинута на ремне дамская сумочка. Она останавливается в центре кабинета и, заметив стоящего к ней спиной Яна,  направляется к нему, также мягко и осторожно ступая. Останавливается в шаге за его спиной, молчит. Ян перестаёт жевать, прислушивается и, открыв глаза, резко поворачивается к гостье.
- Влада! Сколько раз тебе говорил, не подкрадывайся ко мне. Брось ты эти дурацкие шуточки! Так ты меня до инфаркта доведёшь. Ну, сколько мо…
- Ян, ну что ты опять заводишься?! Радуйся – я пришла. И хватит торт уплетать – ты растолстеешь! И тогда, точно, будет у тебя - инфаркт.
Влада засмеялась. Ян, глядя на её губки и белые безупречные зубки, улыбнулся.
- Влада, тебя, чем угостить? Что будешь?
- Лимонада достаточно будет.
Влада резко, на месте, развернулась и пошла к креслу, в котором ещё недавно восседал Ян. Упав на мягкое сидение, девушка положила туфельки на пол, сбоку от кресла, устало вытянув ноги вперед.
- Уф… Ты не представляешь, Ян, как много сегодня ходила. Бродила по прибрежным скалам, прыгала и лазила…
- Представляю. Ты когда-нибудь сорвешься и покалечишься. Такая симпатичная, утончённая девушка и такая безрассудная! Зачем ты носишь с собой туфли, если дефилируешь по городу босиком, не проще тогда сразу гулять в спортивной одежде и обуви?
- Ну, и зануда ты, Ян! Я ни когда не планирую куда идти… Я девушка романтичная и спонтанная.
Ян принёс ей бокал лимонада и блюдечко с ломаным шоколадом.
- Наслаждайся.
- Как там наш пациент? Ну, ты понял… того что я к тебе привела. Ты ему помог?
- Не так быстро, милая Влада, не так быстро. Я определил его в гостиницу. Ночь он был здесь, а сейчас в гостинице… Вчера и сегодня я провёл серию гипнотических сеансов для него. Диагноз: тотальная ретроградная амнезия неясного генеза. Завтра попробую пробудить реальную память. Мне важно, чтоб у подопечного прошёл шок и растерянность от своей безымянности. Имя успокаивает, даёт принятие того, что ты такой же как и другие. Где-то глубоко в нас сидит страх быть белой вороной… А для меня это возможность реализовать и проверить кое-какие свои идеи. Я ему создал ложную память. Теперь он Виктор Шейн. Отец семейства… ну и так далее.
- Главное, чтобы твои эксперименты не наступили на больную мозоль нашего прокурора. Иначе он быстро припомнит все твои шалости. Надо было всё-таки отправить его в клинику и там уже наблюдать его.
- Какая ты наивная, Влада. А то ты не знаешь, что доктор Макарович не даст мне работать на его территории…
- Тебе видней, Ян. Но, если что - я не в курсе событий. Я нашла, оказала помощь человеку, приведя его к специалисту по душевным болезням… А уж что Вы, специалист, там творите не моё дело… Может ты уже давно душу дьяволу продал, а Соболь?
Влада, расхохоталась, но видя, что Ян не улыбается, сникла.
- Ладно, ты на меня тоску нагоняешь… и кабинет твой мрачный как преисподняя.
- А ты что там уже была?
- Ха-ха… смешно! Налей лучше лимонада… и попрохладнее. Фрукты у тебя есть?
- Пара бананов и яблоки.
- Неси всё! Гулять, так гулять…
Неугомонная, Влада вновь расхохоталась. Когда она смотрела на Яна, улыбка играла на её губах, а щёки покрывал яркий естественный румянец.
Ян направился к холодильнику, а в это время вновь открывается дверь кабинета и входит молодой мужчина в светлом костюме из шорт, футболки и спортивной обуви.
- Так, так… я кажется вовремя. Будем веселиться и гулять?! Да, Влада?
Влада, не поворачиваясь к вошедшему мужчине, поднимает руку вверх:
- Да, Всеволод! Веселиться! С яблоками…
Ян, остановившийся на полпути, посмотрел на Всеволода:
- Чур, меня, чур! Опять ты?! Утром же был уже… Влада, представляешь, в семь утра стучится – ему, видите ли, сегодня скучно бегать одному.
Ян подошёл к холодильнику и стал выкладывать яблоки и бананы в вазу под фрукты. Всеволод, севший в кресло напротив Влады, состроил страшную гримасу, кивая головой в сторону Яна.
- Я вижу всё. Не кривляйся, Всеволод. То, что я старше вас, не даёт вам право…
- О, боже, Ян! Ну, прекрати занудствовать. Вот, тем ты и отличаешься от нас, своим занудством. А может это профессиональное, а Всеволод?
И молодые люди дружно расхохотались.  Ян принёс фрукты и поставил на стол поближе к девушке. Всеволод, видя это, улыбнулся:
- Мне, в смысле, нельзя или это просто забота об этой очаровашке?
- Когда тебе было нельзя, а братишка? Влада устала. Вон видишь пыльные ноги, да, те, что она вытирает о мой ковёр сейчас…
- Ян, я запущу в тебя сейчас яблоком, - возмутилась Влада. – не вытираю я ноги о твой ковёр – я их вытерла о травку на газоне.
Соболь пристроился на стуле не возле журнального столика.
- Ах, да… - Ян вновь вскочил. – Забыл лимонад принести. Всеволод, ты будешь лимонад?
- А что-ооо… разве-еее… я-ааа… когда-нибудь отказывался? 
И уже обращаясь к Владе:
- Чем заниматься собираешься?
- Вот интересуюсь судьбой человека, которого сюда привела вчера. – Уклонилась от прямого ответа девушка.
Ян принёс, разлитый по бокалам лимонад и подал сидящим.
- А себе? – в два голоса воскликнули молодые люди.
Ян рассмеялся.
- Браво! Какая забота?! Не хочу.
- А этот… с амнезией, - спросил Всеволод, делая глоток, - совсем ничего не помнит?
- Совсем. Странно это как то… такие случаи всё же редкость. Травм на теле нет… Воспоминаний о стрессе, который мог бы это спровоцировать, тоже… Тем и интересней он мне. Диагноз: тотальная ретроградная амнезия неясного генеза. Пока это всё…
Говоря это, Ян улыбнулся глядя как Влада морщит носик от газировки.
- Ну не помнит и не помнит. Это же замечательный способ начать жизнь с чистого листа. Нет памяти – нет обязательств. А может… он симулирует потерю? Может он преступник? – Всеволод даже встал с кресла и бокалом лимонада заходил по кабинету. – Ты бы дал его координаты в полицию, брат. Зачем тебе эти проблемы?
- Я его сфотографировал, снял отпечатки пальцев и передал Иванцову. Он даст объявление в газету и на ТВ. Ну и пробьёт по базе своей. Симуляции нет. Он действительно не помнит. И это его пугает. Чем-то похож на ребёнка потерявшего маму. Смотрит на мир испуганными, круглыми глазами, не знает за что ухватится… Весь мир кажется чужим. Я и Вселенная. Мне бы тоже стало страшно. Хотя здесь есть ментальный парадокс: одни, через духовные практики, стремятся освободиться от имени и всего, что с ним связано, он всего, что на них давит и оказывает влияние, другие же, как в этом случае, пытаются всё вернуть, как есть. Ибо страшно чувствовать себя одиноким и безымянным в этом огромном мире.
- Ну, это вечное стремление маятника бросаться из крайности в крайность. В том его судьба. Колебаться… В движении жизнь… - Ответил брату Всеволод, вновь опускаясь в кресло. – Наша жизнь это то, что мы чувствуем и осознаём, а не то как нас зовут и не то, кем мы являемся в обществе людей. Быть кем-то, это естественно. Страшно быть никем… Это аберрации нашей жизни. Я в этом уверен. Мы как синапсы. Наша задача чувствовать и передавать… а уж имя или порядковый номер – это самоуспокоение… раз мы обозначены ментально – значит есть мы, живём мы…
Ян рассмеялся.
- Ты меня позабавил – синапс! Имя нужно не пространству или Вселенной, а нам для идентификации среди себе подобных. Иначе мы выпадаем из некой сетки, связывающей всех нас… Это как айпи-адрес. Нет адреса и нет тебя в сети…
- Ну, я же и говорю: синапсы!
- Пусть – синапсы. Вот такому синапсу и надо вернуть его точку координат в этом безграничном.
Всеволод допил лимонад и поставил его на столик.
- Ладно, я пошёл. Влада, ты со мной?
- Нет, Всеволод, извини, я останусь пока у Яна. Мне интересно с этим занудой.
- Ну, как знаешь, я ушёл. – Всеволод встал, пожал, прощаясь, руку брата и на полпути к двери остановился.- А вообще-то, он староват для тебя. У вас, если ты забыла, двадцать лет разница! Двадцать, Влада. Поверь мне, его брату, он никого не любит, кроме разве что, своих подопечных… Я тебя предупредил. Пока.
- Пока.
После ухода Всеволода, в кабинете наступила неловкая пауза. Ян подошёл к окну и посмотрел вслед своему весёлому и жизнерадостному брату, почти вприпрыжку идущему по улице. Влада, обняла Яна, со спины за шею, как всегда неслышно проскользнув по ковру.
- Ян, он слишком поверхностен… не обижайся на него.
- Спасибо, Влада. Я и не обижаюсь. Я его люблю.
- А меня? Меня ты любишь?
- Больше всего на свете.



Колонны.

Четыре… три… - Знакомый, божественно-гулкий голос отсчитывал:- два… один…
Я открыл глаза. Передо мной незнакомое помещение, просторное фойе. В нескольких метрах предо мной, от пола до потолка, шла полукругом стена из стекла.  Огромный, пустой, не освещенный, зал конденсировал в себе далекие шаги, шарканье, голоса…  Всё это, то сливалось  в единый шелест, то накатывалось отдельными звуками. За стеклянной стеной звёздное небо.

Чужое звёздное небо, насыщенное вкраплениями крупных звезд, которые, как порванные разноцветные и неравномерно разбросанные бусы, светили красным, зелёным, синим и белым светом.
Напротив меня, за стеклянной стеной, виделась тёмная, мрачная, посверкивающая стеклом, колонна. Я подошёл ближе к стеклу и осмотрелся. Колонна нависала над землёй, никак к ней не прикреплённая. Сверху и снизу скруглённая, вытянутая вверх как сигара. За стеклянными стенами виднелись люди, много людей. Они стояли, плотно прижавшись к стеклу, и, так же как и я, разглядывали пространство за стеклом. Помимо той колонны, в которой находился я, было ещё три. Они висели аккуратно расставленные по углам бетонной площадки. В этот момент к площадке подлетели  два вертолётообразных аппарата. Они, подсвеченные прожекторами, очень чётко просматривались сверху. Как только они приземлились, из них высыпали вооружённые люди в чёрной форме и, встав шеренгами, справа и слева от трапа, приняли высыпающую из чрева аппарата, пёструю толпу. Окружив, погнали их к противоположному краю площадки. Там виднелось небольшое, одноэтажное здание, не сразу мной замеченное, в него-то и загонялись эти пёстро одетые люди. Вероятнее всего это строение лишь верхушка здания, размещённого под землёй и возможно под площадкой – там вероятно располагался какой-то генератор поля, державший колонны на весу. Интересно, зачем и почему висели эти колонны? Чтоб не сбежали узники или это карантинные сектора? Всё это было удивительно и странно наблюдать. Тревога, наполнившая меня с момента пробуждения здесь и до сего момента, не покидала меня. Я задавал себе множество вопросов, на которые не находил ответа…
Я не мог вспомнить ни имени своего, ни прошлой жизни… Кто я и откуда? Что я тут делаю и кто все эти люди в колонне напротив?
Я в отчаянье поднял голову к небу. Там по-прежнему сверкала разноцветная россыпь звёзд. Я вглядывался в карту созвездий этого неба и понимал: оно мне не знакомо. Где-то в глубине меня болью отдавалась тоска по забытому прошлому. Здесь всё было чуждым и пугающим. Кто я и что я? Я в отчаянье сел на пол и обхватил голову руками, закрываясь от звуков и света это пугающего меня мира. Просидев так некоторое время, я вдруг осознал, что звуки голосов и шагов стали громче и отчётливее. Я открыл глаза и увидел, как в зал втекала толпа людей, испуганно озиравшихся и растерянных. Слышались всхлипы женщин. Я молча встал всматриваясь в лица людей, в их одежду, надеясь увидеть хоть  что-то знакомое…. Но тщетно. Людей становилось всё больше, женские всхлипывания и мужские бормотания окружили меня, вдавливая в стекло за спиной. Я вдруг осознал, что передо мной все взрослые люди - нет ни детей, ни подростков. И у всех круглые, полные страха и ужаса глаза. При всём моём отчаяние я не чувствовал ни страха, ни ужаса, ни паники, только растерянность и отчаяние от невозможности вспомнить хоть что-то из предшествовавшей жизни. Меня осенила мысль, что возможно отсутствие у меня страха вызвано именно тем, что я не помню прошлое и не могу сравнить с настоящим. Настоящее для меня не противопоставляется привычному прошлому. Я живу здесь и сейчас и единственное желание, присутствующее у меня, это желание понять происходящее. Страх, паника и ужас этих людей, не дают им понять настоящий момент, большая часть их сознания в привычном прошлом…
Я посмотрел в глаза рядом стоящего пожилого мужчины – там всё тот же ужас и слёзы на глазах.
- Простите, - обратился я к нему, - Как Вас звать?
- Да-а-а…ни-и-ил… - произнёс от заикаясь.
- Данил, а как Вы тут оказались?
Данил, закрыл лицо руками. Едва сдерживаемые рыдания сотрясали его тело.
- Я спал… дома… один… и вдруг… очутился в каком-то корабле… среди таких же, как и я, сонных и испуганных людей… люди с оружием, в масках… Что же это такое?!
Мужчина рыдал, не в силах сказать ни слова более. Я успокаивающе похлопал его по плечу. 

Да, весь трагизм любого настоящего возможен только на контрасте с привычным прошлым… Сквозь монотонный говор людей, сквозь всхлипывания стал пробиваться истеричный крик женщины:
- Выпустите меня отсюда!  Выпустите! Кто вы? Что с нами делаете?
Возможно, она бы ещё долго так визжала, но в это время из под потолка и пола с шипением пошёл сизый дым. Ближайшие к источнику дыма люди вмиг становились сонными и садились на пол. Задержав дыхание, я попытался выбраться из этого зала, но людей было так много, что мне не удалось сделать и нескольких шагов и я не выдержав, глотнул воздух…. Накатилась беззвучно пульсирующая темнота.


Во тьме пульсирует маленькая светящаяся точка. Это пульсирует просыпающееся моё сознание. Точка вспыхивает и тьма отступает.  В сознание вторгаются звуки и ощущения: порывы лёгкого ветерка, шум прибоя, прохлада песка…. Да, именно песка. Я открыл глаза. Надо мной стремительно скользили белые облака, небо было необычайно бездонным и голубым. Под руками чуть влажный, рассыпчатый песок. Сев я осмотрелся: прямо передо мной море, или океан, безмятежно и монотонно накатывалось на песчаный берег, шурша перемещаемыми массами песка и ракушек, за моей спиной бесконечная скалистая стена….
Море, скалы, облака…. Монотонный прибой резко диссонировал с быстро бегущими облаками…. Сюр. Что-то необычное было в этом месте, и я никак не мог понять что…. Сняв обувь и носки, я встал, ещё раз осмотрелся и, не увидев ничего нового, направился к воде. Под моими ногами приятно проминался песок, чуть прохладный и успокаивающий. Засучив штанины, вошёл в воду. На удивление вода была комфортно тёплой. Из-за туманной дымки, скрывающей линю горизонта, я ожидал прохладной воды, но был приятно удивлён. Походив немного вдоль берега, заметил вдалеке, стоящие у самого берега, куполообразное здание. Вернувшись к обуви и носкам, взял их в руки и направился в сторону сооружения, похожего на храм… Вдруг резко задул встречный ветер и раздался всё тот же гулкий, резонирующий голос: Тебе ещё рано сюда…. И я вновь провалился во тьму.
Во тьме вспыхивает огонёк. Он трепещет. Пульсирует. Приближается. Это язычок пламени. Пламя свечи.  Пламя беззвучно мерцает. Переливается цветами – синий, зелёный, жёлтый, оранжевый… Пламя вытягивается. Рукавом радуги ползёт сквозь мрак. Края смыкаются. Закручиваются стремительным вихрем. Цветастый диск вращается. Цвета сливаются в один. Белый. Белый свет заполняет всё вокруг… Вспыхивает яркими опадающими точками… Снег.
Шёл снег. Небеса заботливо укрывали землю пушистым снегом. Чистым и непорочным. В неисчислимом множестве снежных хлопьев прятались дали. Тишина...
Слышно как падает снег. Ш-Ш-Ш- ш-ш-ш… Ш-Ш-Ш- ш-ш-ш… Ш-Ш-Ш- ш-ш-ш…  Вокруг только снег  –  в небе, в воздухе, на земле…  Ни что не нарушит мерное падение. Только время.
Одинокая птица серой тенью сорвалась с ветки дерева и, тяжело захлопав крыльями, исчезла в снежной пелене. Ветви деревьев, усыпанные снегом, тяжело обвисают, дрожат…  сбрасывают снежные лавины. Лучи солнца, рассеянные мириадами снежинок, вспыхивают искрами в белоснежной завесе.
Я поднимаю глаза к небу. Пытаюсь в искрящей пелене найти след солнца. Ловлю луч. Свет вспыхивает в моём сознании, наполняя голову невыносимым жаром. Всё меркнет. Пространство, время, я… всё растворилось. Пусто.
Появляется тьма рождающая свет. Во тьме трепещет огонёк. Он пульсирует. Приближается. Это язычок пламени. Пламя беззвучно мерцает. Переливается цветами – синий, зелёный, жёлтый, оранжевый… Пламя вытягивается. Рукавом радуги ползёт сквозь мрак. Края смыкаются. Закручиваются стремительным вихрем. Цветастый диск вращается. Цвета сливаются в один. Белый. Белый свет заполняет всё вокруг…  Вспыхивает яркими опадающими точками…  Снег.  Шёл снег. Тишина. Слышно как падает снег. Ш-Ш-Ш ш-ш-ш… Ш-Ш-Ш ш-ш-ш… Ш-Ш-Ш ш-ш-ш…  Вокруг только снег – в небе, в воздухе, на земле…  Ни что не нарушит мерное падение.
Свет меркнет. Тьма обволакивает и мерно покачивая, убаюкивает.

В беззвучие сна вкрадывается тихий монотонный звук. Он нарастает трансформируясь в низкий гуд, растекающейся по пространству и наполняющий сердце тревогой. Крики людей в отдалении пробуждают меня. Открыв глаза, я увидел над собой ночное небо. Чистое, безоблачное небо, сплошь усыпанное звёздами. Я сел. Вокруг меня холмистое песчаное пространство, укрытое травой и кустарником. Окружающий меня мир подсвечивался большой круглой луной, встающей над горизонтом.

Я встал и осмотрелся. Холмистая долина с озером справа от меня и чуть ниже по уровню. Сзади меня, на возвышении стояли несколько человек и вглядывались в облачный слой на востоке. Вдруг они дружно стали показывать руками в эти облака и громко крича бросились убегать. Я тоже посмотрел в этом же направлении, но ничего не увидел. Лишь звук стал сильнее… Перевёл взгляд на берег озера – там туже суетились убегающие люди. С недоумением я стал всматриваться в ползущие с востока облака… И увидел. Прямо под облаками, поблескивая боками, шли несколько машин, напоминающих привычные мне самолёты, но это были не они, хотя и с виднеющимися короткими крыльями.
Вдруг первый ряд тревожно гудящих машин сделал крён и пошёл на снижение, я увидел серию вспышек и по земле, один за другим раздались мощные хлопки взрывов. Облака пыли поднялись над землёй, крики людей, грохот взрывов, вспышки огня… Я метался в этом хаосе, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. Где-то позади меня и очень близко раздаётся взрыв, ударная волна опрокидывает меня навзничь, лицом в песок… Я слышу ухающие звуки, но не слышу больше голосов, и свой голос я тоже не слышал, хотя кричал в ужасе от это места и от непонимания происходящего… Я метался, фиксирую внимания на взрывах… Вспышка слева, вспышка справа… Вдруг резкая вспышка боли разрывающая мне грудь… и сознание померкло…



Ян Соболь

Ян Соболь склонился над сидящим в кресле Виктором Шейном, положив левую руку ему на плечо, правой приоткрывал веко пациента, встревожено всматриваясь в зрачок.
Виктор Шейн, слегка мотал головой из стороны в сторону, его руки, лежащие на коленях, заметно подрагивали, лоб был мокрый, а глаза совершали лихорадочные хаотичные движения…
- Виктор, Виктор… я здесь, рядом с Вами… Вы в безопасности… Виктор, следите за моим голосом, слушайте его… Виктор, Вы меня слышите? Если слышите, кивните головой…
Виктор Шейн, сделал слабозаметный кивок головой.
- Хорошо, Виктор. Вы находитесь в безопасности и под моим контролем. Сейчас я начну обратный отсчёт, от десяти к единице. И когда я стукну двумя пальцами по Вашему лбу, Вы проснётесь и откроете глаза. Виктор, Вы меня поняли? Если «да», то кивните головой.
Виктор Шейн, вновь, также вяло и едва заметно, кивнул головой.
- Отлично! Десять… Ваше дыхание спокойно… девять… Вы дышите ровно… восемь… Вы делаете глубокий вдох… семь… Делаем выдох… шесть… вдох…  пять… выдох… четыре… вдох… три… выдох… два… готовимся к пробуждению… один…
Ян Соболь, двумя пальцами, указательным и безымянным, слегка ударяет по лбу пациента.
- Открываем глаза, Виктор. Открываем…

Виктор, открыв глаза обводит взглядом обстановку, останавливается на несколько секунд на психотерапевте, затем замечает стакан с водой стоящий на журнальном столике подле кресла пациента, берёт его и прикрыв глаза пьёт.

Ян Соболь ждёт пока Виктор выпьет воду и поставит стакан на место, затем спрашивает:
- Вы знаете, кто Вы, где находитесь и кто я?
- Да. Кабинет психотерапевта. Вы – Ян Соболь, я – Виктор Шейн.
- Замечательно. Расскажите, что Вы видели.

Ян Соболь взял блокнот и ручку, приготовившись записывать рассказ Виктора. В это время в кабинет открывается дверь и, без стука, входит Влада. Как всегда жизнерадостная и с румянцем на щеках.
- Всем привет. Надеюсь, я вам не помешала…
Виктор, ещё не придя в себя после сеанса, только слегка кивнул.
Ян Соболь повернувшись к девушке:
- Здравствуй Влада. Ты не помешала, но мы будем очень признательны, если ты пока побудешь в тишине и одиночестве – только что закончился сеанс и мне надо сделать описание переживаний Виктора и разобраться с ними… Хорошо?
- Как скажешь, мой милый… любезный, строгий друг.
Влада одарила Яна улыбкой и нарочито захлопала ресницами, подчёркивая игривость и шутливость своих слов.

Девушка ушла в дальнюю часть кабинета, налила себе сок и, прихватив пару мандарин, удобно расположилась в кресле. Достав плеер, надела наушники и, попивая сок, наблюдала за Яном. Ей нравился этот серьёзный и умный мужчина. Владу неудержимо влекло к нему, к его спокойствию и чувству уверенности в себе, к тому чувству самодостаточности и галантности что исходили от Яна.
Виктор Шёйн рассказывал, Ян записывал и иногда задавал вопросы. И совсем изредка, бросал быстрые взгляды в сторону Влады. Девушка не упускала ни одного такого взгляда и всегда отвечала улыбкой, глядя ему в глаза.
Ян встал и провел несколько раз рукой вдоль лица Виктора. Тот сидел с закрытыми глазами.
Влада отключила плеер и сняла наушники. Мягкий баритон Яна обволакивал пациента. Влада никогда не присутствовала на сеансах своего друга Яна и потому с особым интересом и вниманием вслушивалась в его слова и следила за каждым его движением.
- Теперь кисть моей руки движется в противоположном направлении. Она поднимается… Она поднимается к Вашему лицу. Вы чувствуете тепло исходящее из моих рук. Оно Вас расслабляет. Ваши веки тяжелеют. Ваши веки становятся тяжёлыми. Вам всё больше и больше хочется спать. Всё больше и больше… Моя рука поднимается выше – она в районе Вашего лба. Ваши веки тяжелеют, они очень тяжелые, Вы чувствуете усталость и сонливость. Вам всё сильнее и сильнее хочется спать. Вы чувствуете непреодолимое желание спать. Ваши руки тяжёлые и  твердые. Ваши руки настолько тяжёлые что Вы не можете их поднять. Попытайтесь, Виктор, поднять правую руку. Правая рука тяжёлая, тяжёлая, она Вас не слушается. Вы не в силах её поднять. Ваши руки свинцовой тяжестью лежат на коленях.
Вы слушаете мой голос и только мой. Вы очень спокойны и очень расслаблены. Все ваши мышцы расслаблены. Мышцы головы, затылка, плеч, рук, туловища, ног расслаблены. Вы дышите медленно и глубоко. Вдох… Выдох… Вы дышите ровно. Вам очень тепло и уютно. Вы отдаёте себе отчёт, что ничего не слышите кроме моего голоса. Веки сомкнуты, глаза закрыты. Попытайтесь открыть глаза, они останутся закрытыми до тех пор, пока я не скажу их открыть. Вы слушаете только мой голос.
Теперь полностью сосредоточьтесь на том, что я буду говорить. Мы с Вами будем шаг за шагом погружаться в Ваше прошлое. Начнём с сегодняшнего утра. Вспомните в деталях, что Вы делали сегодня утром. Что Вы ели сегодня за завтраком? Что?
Ян наклонился ближе к Виктору, вслушиваясь в его тихий голос.
- Прекрасно, Виктор. Вспомните, подробно, что Вы делали прошлым утром? Что Вы кушали за завтраком? Теперь мы возвращаемся в Ваш первый день у меня на приёме. Вспомните, в чём вы были одеты в этот день. Вы можете представить себя разговаривающим со мной?
Ян вновь накланяется к Виктору, вслушиваясь в его ответ.
- Прекрасно, Виктор, прекрасно! Слушайте меня очень внимательно. Мы возвращаемся в то время, когда ты был маленьким. Совсем маленьким. тебе полтора года. У тебя маленькие ручки и ножки. Ты совсем маленький. Маленький, маленький… Утро. Ты проснулся. Осмотрись вокруг. Проживи этот день таким, какой ты есть сейчас… маленький, маленький. Тебе полтора года.

Ян откинулся в кресле и внимательно наблюдал за Виктором. Его лицо было без эмоций – совершенно спокойно. Но вот улыбка пробежала по губам. Виктор улыбался.
Ян встал и подошёл к Владе, по-прежнему сидящей в кресле. Опустился перед ней, сев на пол возле кресла и обнял её колени и, положив голову на них, шёпотом сказал:
- Уф, устал.
Влада погладила его голову и запустила свои тонкие пальчики в его волосы, играя прядями седеющих волос.
- Какие они у тебя тонкие и мягкие, Ян… - Произнесла она также шёпотом.
- Это плохо?
- Нет, что ты?! Просто ты такой строгий и серьёзный, а волосы такие мягкие… наверное и характер должен быть таким же.
- А разве он не такой?
- Мне кажется – нет.  Ты упрямый и волевой. Вот я и удивляюсь…
- Влада, пойдём прогуляемся? Сходим, перекусим, спустимся к морю. У меня сегодня куча свободного времени, и я хочу насладиться твоим обществом и тобой.
- Мной? Насладиться? Как мандаринкой? Съел и выбросил остатки?
Ян поднял голову и посмотрел в лукавые глаза Влады.
- Пошли, Влада.
- А как же Виктор? Мы оставим его одного?
- Да. Оставим одного. Ему сейчас не до нас. Он путешествует в глубинах своей памяти. Надеюсь именно в её глубинах… а не в миражах.
Ян встал, взял Владу за руку и они вышли из кабинета.



Устами младенца говорит истина?

Я хотел спать, но меня разбудили. Умыв лицо тёплой водой, стали торопливо собирать. Я знал, куда мы сейчас поедем, мы каждоё утро едем в ясли-сад. Каждое тёмное, холодное утро… Там ветер бросается снегом и мороз щиплет лицо.
Мне торопливо и насильственно запихнули  несколько ложек вчерашней манки, терпеливо обтёрли выплюнутое месиво каши, надели на голову шапку, варежки, запаковали меня в курточку, завязали лицо шарфом, оставив щелки для глаз, и усадили в санки, заботливо укрыв ещё и пледом. Я дремал и смотрел на всё полуоткрытыми глазами.  Откуда-то издалека в моё сонное сознание врывались звуки, голоса…
- Витя, я всё. Выноси санки с ним на улицу. Я побежала.
Это мама обращалась к отцу. Глухо и не разборчиво прозвучал голос отца… кажется, он чистил зубы….

Санки со мной резко поднялись вверх, так что я вздрогнул и пробудился. Ко мне наклонилось улыбающееся лицо, со следами зубной пасты вокруг рта.
-  Испугался? Ничего сейчас будешь кататься на санках. Хочешь кататься на санках?
Меня быстро вынесли на улицу и поставили на заснеженную дорожку. Порыв ветра бросил облако колючих снежинок, упавших  на плед и мою одежду.
- Ну, всё, всё – я побежала.
Заскрипел снег под шагами и санки, дёрнувшись, плавно заскользили вперед.
Санки скользили вперёд, меня покачивало на поворотах и кочках, кругом звучали голоса женщин, скрип шагов, смех и даже рев детей – таких же бедолаг, как и я, сдаваемых на склад временного содержания.
Перед моими, слегка подёргивающимися санками, мельтешили пятки валенок обутых в калоши…
Сквозь дремоту услышал приближающийся рёв ребёнка, шаги и скрип санок по снегу.
- Галя, твой бутуз, всегда спокойный… спит, да?
- Ну, да… как обычно…
- А мой всю дорогу орёт, и то и дело шарф ему поправляю… юла, а не ребёнок…
В темноте морозного утра наплывал пучок раскачивающегося света. Он рос, поднимаясь всё выше и выше…
- Уф, до фонаря дошли, здесь хоть посветлее… Луны нет, хоть глаз выколи…
- Ну, да… а если бы и снега не было на земле… он хоть подсвечивает нам дорогу…
Женщины засмеялись. Санки остановились.
- Ой! Шарф, паразит, опять развязал!
Воскликнула спутница мамы, кинувшись к своему вечно недовольному отпрыску. Повязав шарф, она успокоилась и санки вновь заскользили.
- Ещё немного и мы на месте…
- Ну, да… - послышался голос мамы, - только тебе домой, обратно, а мне дальше на работу бежать…
Женщины засмеялись, а мама продолжила:
- Такова женская доля: с утра ребёнка в сад, потом на работу, потом опять в сад, потом домой и то, ноги некогда вытянуть и отдохнуть… готовить, стирать, убирать…
- Не переживай, Галинка, на пенсии отдохнём…
- До этой пенсии, как до Пекина пешком… Да и что, твоя мать, пенсионерка, дома много сидит? Вечно чем-то занята и куда-то ей надо…
- Ты права – к тому времени мы все уже забудем, чего желали и чего хотели и будем рады быть полезными нашим детям…. Голоса разговаривающих, равномерный скрип шагов и санок убаюкали меня. Проснулся я от того что меня извлекли из моего транспорта и поставили на ноги.
- Всё приехали! Пошли в садик, к тёте Наде…

В группе нас рассадили по стульчикам и скамеечкам, и начали рассказывать сказку про Красную шапочку и Серого волка. Я слушал невнимательно, вертел головой, рассматривая детей сидящих рядом со мной… После сказки наступило время завтрака, а потом игр – дети расселись по ковру в центре группы с игрушками, периодически вспыхивали склоки меж не поделившими одну и туже игрушку. Я без особого энтузиазма играл старым металлическим грузовиком у которого часто отваливалось заднее колесо… Воспитательница заметила скучающего ребёнка и подошла ко мне:
- Хочешь, мы сделаем бумажный кораблик и отправим его в плавание? Вставай, пошли.
Она взяла меня за руку, подвела к большой металлической ёмкости стоящей возле окна, такие же я видел на кухне и поставила на стол возле ёмкости. Там почти до самых краёв была налита вода. А вот уже и кораблик, сделанный из тетрадного листа, закачался на волнах – воспитатель ударяла пальцами руки по боку ёмкости и от металлических стенок бежала к центру волна… не успел я этим увлечься, как в группу вошла женщина в белом:
- Надя, сейчас придёт фотограф… вот два костюмчика – моряк и летчик. По очереди будешь переодевать и сажать фотографироваться. А вот и он. Здравствуй, Степаныч. Здесь наши самые маленькие воспитанники-непоседы…
В комнату вошел мужчина с чемоданом и странным, пугающим устройством.
- Ну, вот с тебя и начнём.
Меня быстро сняли со стула, посадили на стульчик у стены и переодели в форму лётчика, водрузив на голову большую фуражку с козырьком. Пока меня переодевали, я неотрывно наблюдал за человеком со странным устройством. Он его поставил у окна на трёх ногах, напротив меня. Из открытого чемодана извлёк какой-то аппарат и водрузил его на треножник, направив на меня черной и блестящей выступающей частью.
- Ну, всё, готово!
Сказала воспитательница отойдя от меня к мужчине.
- Можете начинать.
- Мальчик, смотри сюда… сейчас вылетит птичка…
У меня закружилась голова, мне стало страшно и я разрыдался. Ко мне кинулась воспитательница, пытаясь успокоить.
- Ну что случилось, что? Что тебя так испугало?
Сквозь слёзы, сморкания и всхлипывания, изнывая от жалости к самому себе, я сказал:
- Там нет птички… он фашист и будет меня расстреливать…
- Какой фашист? Ты что такое говоришь?
От ужаса, что меня сейчас расстреляют, у меня сильнее закружилась голова, в глазах потемнело и я стал падать… Я услышал как воспитательница Надя кричала кому-то: Нашатырь сюда, живо! Давай, давай…

Но я уже падал в ватную тишину, в бездну, где из ощущений мне были доступны только падение переходящие в полёт и покачивания… Я летел в фиолетовом пространстве, среди разноцветных фигур: кубы, пирамиды и шары… Меня неудержимо тянуло вперёд, как и все эти формы я плыл подчиняясь этой неведомой силе… Меня покачивало, тошнило и глаза сами закрылись – фиолетовый мир с разноцветными фигурами погас… И в обволакивающей темноте, я стал различать голоса…

- Хадир, шайтан! Хватит спать уже, животное. Посмотри сколько слюней напускал… Твой верблюд сейчас умрёт от зависти.
Раздался хохот двух голосов.
Я открыл глаза. Не придя в себя после странного сна, непонимающим взором обвёл вокруг…
Чуть впереди меня на двух верблюдах сидели всадники в чёрном, укрытых бишт с серебряным узором. Позади моего верблюда шли ещё два вьючных. Подарки на свадьбу? Я никак не мог вспомнить, куда и откуда мы движемся.
Я вытер рукавом дишдаша губы, по которым и вправду стекала слюна. Нервно сглотнул. Поправил на поясе ханжар. И приободрившись, ответил:
- Что разорались? Когда ты говоришь, слова твои должны быть лучше молчания… Я спал и молчал. Вам было плохо?
- Ха, ха, ха… - рассмеялся впереди едущий и в пол-оборота к своему спутнику, - Ясир, ты слышал? Наш соня пробудился… Ха, ха, ха…
- Не обижайся Хадир, но нам скучно было вдвоём, а ты с утра спишь. Суетливый не найдет удовлетворения, сердитый - радости, а скучный – друга. Ты же сам напросился в дорогу. Хотел в нашем лице найти друзей… так в чём же дело?
- Да, извини, Ясир. Спросонья я всегда немного не в себе.
Я пытался вспомнить как звали второго, впереди едущего хохотуна, но в голову ничего не приходило…
Солнце стояло уже высоко и воздух обжигал дыхание. Я поправил гутру, стараясь укрыть лицо от зноя. Вокруг было тихо, возможно потому, что шли мы по руслу высохшей реки. Красноватый песок, вперемежку с камнями, поскрипывал при каждом шаге верблюда. Попадалась редкая растительность, которую верблюды срывали на ходу. Я отстегнул от пояса серебряную фляжку в кожаном чехле и сделал несколько глотков воды. Она была горячей и неприятной, но облегчила мне дыхание.
Я уже устал сидеть, хотелось размять ноги.
- Ясир, нам далеко ещё? Надо бы полуденный зной переждать, отдохнуть, попить, поесть…
- Хадир, не ной, как паршивая старая собака! Там, за этими барханами, - сказал едущий впереди хохотун с раздражением и показывая в сторону рукой, - там позаброшенный дом старого еврея, много лет назад покинувшего этот бренный мир. Мир его праху! В этом доме переждем полуденный зной…  перекусим и отдохнём. Там был колодец – напоим верблюдов и сами запасёмся водой.
- Фарах, не шуми. Наш друг не привык так далеко выбираться от дома сидя на верблюде, - сказал хохотуну Ясир.
Фарах ничего не ответил, лишь искоса посмотрел на меня. Вражды без причины не бывает. Похоже, что с этим Фарахом нужно быть всегда начеку. Змея от своего яда не погибает, но жертве не позавидуешь.



Фарах направил верблюда на правый берег русла и стал подниматься, мы за ним.  Поднявшись, мы увидели впереди белый дом, подрагивающий и плывущий в слоях разогретого воздуха. Я вздохнул с облегчением. Мне уже чудилась синева тени этого дома, спасающая от пекла изливаемого на нас небесами.
Дом стал ближе. Был уже виден местами полуразрушенный забор, сложенный из таких же блоков ракушечника, как и дом. Одна створка металлических ворот лежала на земле, частично поглощённая песком, друга оторвавшись от верхней петли, висела, упираясь в землю.
- Ну, наконец-то мы прибыли, - выдохнул я с радостью.
- Медлительность часто приходит к цели, в то время как поспешность путается на дороге. Так что не стоило и нам торопиться. За поспешностью всегда следует раскаяние…
Ответил мне Ясир.
Я ему не ответил, но подумал: И что он умничает? Книг начитался? Только черепахи никуда не спешат.

Мы привязали верблюдов в тени дома, под навесом. Чтоб напоить животных нашли старое деревянное корыто оббитое кожей, ведро и верёвку и конских волос, чтоб можно было набрать воды в колодце. Мне поручили набрать воды, а сами пошли обустраивать место для трапезы и отдыха.
Я подошёл к колодцу, едва выглядывающему из песка, превязал верёвку к ведру и закинул в колодец. Вместо ожидаемого всплеска воды я услышал приглушённый удар ведра о грунт. Я лёг на живот и заглянул в сизую бездну колодца. Когда глаза привыкли, я увидел ведро лежащие на сухом песке и ни следа воды.
Я встал и поплёлся в дом. Ясир и Фарах расположились в коридоре, меж комнат, в самом прохладном и продуваемом ветерком месте. Они уже раскладывали нехитрую снедь, когда я вошёл.
- Воды нет. Колодец сух или его дно засыпано песком.
- Вот, шайтан!
Выругался Фарах.
- Надо прокопать тогда его. Мы не можем без воды идти дальше – до следующего источника воды ещё ночь идти и полдня. Ясир иди с Хадиром к колодцу, я сейчас принесу лопату – видел где-то здесь.

Когда я с Ясиром подошёл к колодцу, то мы оба, не сговариваясь, легли на живот и уставились в сизую глубину колодца, в надежде увидеть воду, но… её не было по прежнему. Фарах принёс лопату и посмотрев на меня сказал:
- Хадир, ты здесь самый маленький по русту и тебе удобнее  будет в колодце выбирать песок… так что придётся спускаться тебе.
Мне эта идея не нравилась, но что делать?! Пришлось спускаться мне. Меня обвязали верёвкой и дали в руки ведро и лопату.
- Хадир, как только опустишься на дно, развяжешься и привяжешь ведро.
- Да, Фарах, я понял.
Погружение в зев колодца оказалось приятней, чем я думал в начале – после пекла на солнце, здесь веяло приятной прохладой и чувствовалась влажность.
Коснувшись дна колодца ногами, я тут же отвязался и привязал ведро. Так как песок под ногами был сухой и сыпучий, то я просто зачерпнул его ведром.
Я отправлял ведро за ведром на верх, попросту черпая песок. По камням колодца я определил, что уже опустился более чем по колено от первичного слоя. Вот наконец-то появился и влажный слой. Пришлось копать лопатой. Ещё немного и под моими ногами зачавкала вода в песке. Ещё с десяток вёдер и вода начала прибывать, так, что мы смогли её черпать. Я по-прежнему сидел в колодце, пока мои спутники поили животных и запасали воду в путь. Но пришла и моя очередь, вслед за последним ведром, выбираться отсюда. Наверху меня ослепило   солнце и обдало жаром пустыни. Уставший и довольный собой я пошёл в дом. Омыв руки, мы сели утолить свой голод.
Так как я никак не мог вспомнить, откуда и куда мы направляемся, то я спросил своих спутников об этом. Возникла долгая пауза, они перестали есть, посмотрели друг на друга, потом на меня… Фарах начал улыбаться, а потом и вовсе захохотал:
- Хадир, тебе что, солнце память отшибло или ты её во сне потерял? Или в тебя вселился иблис?
В разговор вступил спокойный и уравновешенный Ясир:
- Хадир, если ты забыл, то я тебе напомню: твой дядя, Шейх Хамад бен Халифа аль-Мактум, решил помириться с Шейхом Мансур бин Зайед Аль Амуди, с которым у него вышла давняя вражда из-за принцессы Мириам… вот… он нас, и тебя тоже, направил с визитом дружбы. Мы везём подарки шейху и все его семье… в том числе и принцессе Мириам, ставшей второй женой Шейха Мансур бин Зайед Аль Амуди. Теперь вспомнил?
- Нет, не вспомнил, но теперь знаю, кто я и куда мы движемся… всё как-то легче стало, Ясир. Долгий опыт обогащает ум - дядя принял верное решение. Вражда не несёт благо.

Мне теперь стало понятно, почему Фарах на меня так подозрительно косится. Ещё бы, сам племянник их господина в пути с ними… Думает, наверное, что шейх им не совсем доверяет и потому меня отправил приглядывать… А может так и есть? Хотя врядли, дядя не будет отправлять с такой ответственной и опасной миссией кого попало… хм… от этих мыслей и, особенно от слова «опасной», у меня защемило сердце. А вдруг нас там казнят? Шейх Мансур бин Зайед Аль Амуди известен своей вспыльчивостью и скорой расправой.
- Пойду, осмотрюсь. Интересно как тут жил этот старый иудей.
Я пошёл бродить по помещениям. Многие из них ещё хранили следы былой красоты и роскоши, кое-где даже остались небольшие, узкие матрасы, что стелили на специальных выступах у окон, изнутри помещения, для возлежания обдуваемыми ветром и для наслаждения видом из окна. Я стал с любопытством рассматривать эти матрасы – они имели вышивку серебром. И даже слой покрывающий их пыли не мог скрыть их великолепие. Я приподнял один из них, в попытке стряхнуть слой пыли… и увидел под матрасом чеканные золотые монеты. Не все монеты были круглые, били и прямоугольные со скруглёнными углами, были монеты и с цветной глазурью с изображением какого-то властелина, вероятно монеты были персидские из доисламского периода или индийские…
Я в азарте стал их сгребать в одну кучу, складывать на проверенный уже матрас и бегать проверять другие…

- Хади-и-и-р, Хади-и-и-р, сын Иблиса… Куда тебя шайтан  понёс?!
Это Фарах меня зачем-то ищет. Может, мы собираемся уже в дорогу? Я заметался по помещению, лихорадочно ища место, куда я их мог бы спрятать найденные мной монеты, а потом незаметно забрать. И тут с удивлением обратил внимание на свои руки, я на них смотрел как будто это были чужие руки, будто я их видел первый раз – маленькие, толстые кисти рук с короткими пальцами, сплошь покрытыми чёрными жесткими волосами… У меня возникло отвращение к этим рукам и их хозяину.
- А вот ты где! И что ты там от нас прячешь?
Я в шоке повернулся к Фараху, прижимая руками к животу найденные монеты и затравлено выдохнул:
- Мои. Я нашёл… Мои они, не ваши…
В дверном проёме, рядом с Фарахом появился Ясир. У меня в глазах всё поплыло и закачалось, медленно растягивались фигуры людей, их слова… Из моих расслабленных рук выскользнули монеты и покатились по полу. Я упал и видел, как одна из них крутилась как юла возле моего носа, пока моё сознание не померкло.


заказать повесть: picfsso@rambler.ru