Краткая история пьянства. 4

Сухие вина отечественного производства


4. Одесса. «Алиготе»

Проходит меньше года, и мы входим в кафе, ждем в очереди несколько минут и садимся за свободный столик на некотором расстоянии друг от друга. Сеня идет за мороженым, Игорь приносит стаканы, Леня открывает сумку, и мы опасливо разливаем под столом первую бутылку, то и дело оглядывась на продавщиц. Мы выпиваем, и расстояние между нами слегка уменьшается. Мы закусываем мороженым, осматриваемся и открываем под столом вторую. Мы выпиваем еще по стакану, и расстояние между нами уменьшается еще на несколько сантиметров. Мы выбираемся из-за столика, выходим на Дерибасовскую и отправляемся на бульвар. Ноябрьский ветер дует вдоль улиц, идущих к морю, и мы плотно застегиваем куртки, отворачиваем в сторону лица и идем мимо редких электрических ламп, раскачивающихся на невидимых в темноте проводах. Мы находим плохо освещенную скамейку в садике возле моста, забираемся под низкие ветки ивы и пьем из горлышка третью. Когда мы снова выходим на мост, расстояние между нами сокращается почти до нуля; мы проходим мимо Воронцовского дворца, выкрикивая "Свободу Роберту Планту!" и распевая "You never give me your money", минуем Дюка, сворачиваем в Театральный переулок и возвращаемся на Дерибасовскую. Магазины еще открыты, и мы покупаем еще три бутылки и снова идем к мосту по Гаванной и Гоголя. Когда мы проходим мимо замка, начинается дождь, и мы прячемся в ближайшем подъезде и распиваем четвертую в сырой темноте под шум падающих на асфальт капель. Расстояние между нами исчезает, когда Сеня допивает до дна и с облегчением ставит пустую бутылку в угол. Дождь усиливается, но мы выходим из ворот и идем к бульвару, не обращая внимания на лужи. Никто не молчит, все говорят и слушают одновременно, и каждый с абсолютной точностью понимает, что хотят сказать остальные. Так продолжается несколько коротких минут, пока мы снова не оказываемся возле садика. На скамейке мокро, и мы решаем забраться под мост; Игорь первым спускается по скользкому склону и машет нам снизу; мы осторожно, чтобы не сорваться с обрыва, сходим по размокшей глине и открываем пятую под тяжелыми бетонными перекрытиями. Здесь сухо, и мы садимся на землю и пускаем бутылку по кругу. Мы пьем ее так же, как все предыдущие, но когда мы снова появляемся под дождем и поднимаемся на мост, расстояние между нами почему-то возникает снова. Нам больше не хочется петь, кричать и говорить; мы молча бредем по мокрым серым плитам, понимая, что один и тот же мост нельзя перейти дважды.