***

 Опубликовано первых две главы произведения

  Тихий вечерний свет равномерно осыпал сонную деревеньку. Сбившиеся в бесформенную груду деревянные домики представляли собой жалкое зрелище. 
 Проваливаясь по колено в еще не успевшую замерзнуть жижу, шла женщина. Рискуя остаться на ночь в одной из невидимых под снегом луж, она мужественно, шаг за шагом, приближалась к своему дому. Труба над домом, в отличие от других труб, не дымила, и женщина толкнула ногой тут же сорвавшуюся с петель калитку. Проклиная все на свете и сбивая грязь, налипшую на сапоги, прокричала:

 - Фимка! Люська!
 В одном из окон затеплился огонек. Мерцающая свеча осветила два детских личика за слегка припорошенным снегом окном. Увидев мать, они стремглав кинулись в глубь дома, и через секунду она услышала звук открываемого изнутри засова.
 Женщина зашла в дом.
 - Чего свет не включите? Чего в темноте-то?
 - А света с утра нет, - сказал мальчик. - Селивёрстов Юрка снял провода и продал их в соседнее село фермерам...
 - Ну, уже недалеко и до каменного века, - женщина зажгла керосиновую лампу и села, тяжело вздохнув от усталости. - А папка-то где?
 - Малюет, наверное, - пролепетала девочка и полезла в наполненную чем-то материнскую сумку. 
 - Да что ты лезешь? - в сердцах воскликнула мать, - подожди немного! Печь растоплю, будем есть!
 Но девочка, вытащившая печеную булку, уже вцепилась в нее зубами.
 - И что за отец вам достался? - запричитала женщина, выгребая вчерашнюю золу из печи. - У всех мужья как мужья, а этот художника из себя корчит. Уж лучше бы пил, хоть бы спал дома - и то лучше, чем пропадать где-то со своей мазней...
 У нехитро накрытого стола, освещенного лампой, сидели трое. Красивая молодая женщина не притронулась к пище и, устало подперев тяжелую от дум голову, смотрела на уминающих яичницу детей. Четвертый стул пустовал.  Вдруг сильный стук в дверь вывел ее из состояния тоски, и она крикнула:
 - Кого там, ч-чёрт?..
 - Валя! Это я! Наташа!
 Женщина узнала голос соседки и, распахнув дверь, впустила в уже обогретую печью комнату раскрасневшуюся толстушку.
 - Валя! - радостно затараторила задыхающаяся от бега девушка. - Ты еще ничего не знаешь?
 Та, уперевшись руками в стол, медленно поднялась:
 - Да говори же ты! Не тяни!  С Васьком что ли что-то?!..
 - Ну, как тебе сказать, - замялась толстушка. - В общем, так! Клавка-парикмахерша портрет Васьки у себя повесила! На самом видном месте! Во как!
 - Врешь! - Валентина стала похожа на приготовившуюся к прыжку тигрицу. - Врешь, сука!
 - А ты сама посмотри!
 Жена Василия, на ходу влетев в сушившиеся у печи сапоги, сорвала со стены телогрейку и, громко хлопнув дверью, испугала сидящих за столом детей. Девочка лет трех заплакала.
 - Вот такой вот у вас папочка, - ехидно процедила девушка и показала детям язык.
 Отложивший вилку мальчик спокойно вышел из-за стола и подошел к пышущей здоровьем Наталье. 
 - Слушай, ты!.. - мальчик сжал кулаки и угрожающе насупил брови. - А не тебя ли трахал Сережкин отец осенью в огороде у бабки Гарпины?
 Девушка испуганно попятилась к двери и, задом открыв ее, вывалилась наружу. 
 - Правду мамка сказала, что сука ты!
 Испуганная Наташка поскользнулась и упала на хлюпающий снег. Отряхиваясь на ходу от налипших комьев грязи и снега, она еще долго слышала вслед: "Сука-а-а!"
 

========
 

 За домом Клавки-парикмахерши весело трещал бензиновый моторчик, заливший электрическим светом просторный кирпичный особняк. Кроме парикмахерского дела, та подрабатывала еще и продажей самогона, и потому здесь всегда было полно посетителей. 
 Валентина распахнула дверь, и русые волосы, рассыпавшиеся по плечам, сделали ее похожей на русалку, почему-то засыпанную снегом.
 Собравшиеся здесь люди замерли, увидев внезапно появившуюся женщину, но та, казалось, не видела ничего, а лишь сжав побелевшие от мороза руки в кулаки, безумно уставилась в одну точку. 
 За замершей с ножницами в руках Клавкой на стене висел портрет ее мужа. Кобель, расплывшийся в улыбке, ласково смотрел с цветного снимка, и не помнящая себя Валентина с диким криком кинулась на оторопевшую парикмахершу. 
 Та выронила ножницы, и, воя от обрушившейся на нее боли, упала на усыпанный волосами пол. Окружающие тщетно пытались разнять сцепившихся мертвой хваткой женщин, а те, вырывая друг у друга волосы, катались по полу. 
 Валентина чувствовала, что не кончатся добром Васькины художества и, обозленная на всю свою жизнь, решила изуродовать сдающуюся соперницу. Она уже чувствовала, как тело парикмахерши начинает обмякать в ее руках, сомкнувшихся вокруг шеи, как вдруг, словно сквозь сон, услышала голос Василия:
 - Воды!
 Через мгновение холодный поток воды привел в чувство озверевшую  женщину, и та, хватая ртом воздух, отпустила неподвижно лежавшую красавицу. 
 - Ты что? Дура! - гремел голос художника. - Криминал решила устроить?
 Ощетинившаяся инеем борода Василия была готова пронзить насквозь ползающую на карачках мокрую женщину.
 - С ума сошла? - орал Василий и, не прилагая особых усилий, поставил жену на ноги.
 Та, придя в себя, зарыдала и, не в силах сказать ни слова, указала мужу на висящий на стене портрет.
 Василий отпустил жену, и та охнув снова рухнула на пол. Подойдя вплотную к стене, он замер, но, постояв некоторое время, закатился красивым, раскатистым смехом:
 - Ну и дуры, бабы! - успокоившись, сказал он. - Ведь не я же это, Валька! Не я!
 - А кто, если не ты? Кобелина, чтоб у тебя хрен отсох! - его жена повернулась к парикмахерше, все еще лежавшей на полу, - а тебя, Клавка, все равно придушу!
 Наполовину подстриженный клиент склонился над приходящей в себя парикмахершей  и спросил:
 - Достригать будешь? У меня, вона, трактор угнать могут. Времени нет.
 Лежавшая на полу женщина, не размахиваясь,  влепила звонкую пощечину склонившемуся над ней механизатору и тот, пошатнувшись, упал прямо на нее.
 - Да уберите вы с меня эту пьяную сволочь! - завыла придавленная женщина. 
 Подошедший Василий взял обалдевшего клиента за шиворот и откинул в сторону. Подав руку Клаве, помог ей подняться и та, поднявшись, поправила задравшееся платье. 
 - Ох и дура, Валька твоя, Василий, - она подошла к большому зеркалу и потрогала на лице вспухшие ссадины. - Деревня дремучая! Это что ж, так ведь и убить могла. А главное - ни за что!
 - Как ни за что? - вновь разошлась Васькина жена. - Ты уже свой роман с этим кобелем на люди кажешь. Только из меня дуры не сделаешь. Выкуси! - она свернула фигу и сунула под нос шарахнувшейся в сторону парикмахерше. 
 - Да дура ты, что ни на есть настоящая! - Василий встряхнул жену за плечи. - Читать, поди, не разучилась? Почитай!
 Он подвел ее к портрету, и лицо Валентины вытянулось от удивления:
 - Так что же это? Господи! - простонала она. - Как же я могла подумать? Это все Наташка...
 - Артист это! - Клавка сплюнула кровавой слюной. - Артист! Из журнала я его выдернула. Что рожей на Ваську похож, так это не твоя заслуга! Только что без бороды! А вообще тот даже и получше будет!
 - Это лучше Васьки-то? - вновь стрельнула глазами Валентина, но тут же успокоилась. - Ты уж прости меня, сумасшедшую, бес попутал... А ведь и правда похож... Как брат, что ли. А, Вась?
 - Не-а! - протянул Василий. - Только сестры у меня... А этот, - он кивнул головой на портрет, -  правда чем-то схож... Чудно!
 - Ну! Пойдем домой! - Валентина быстро заплетала растрепанные волосы. - Дети дома, да и народ я достаточно насмешила... Поди ж ты, артист!
 Она еще несколько раз поводила глазами с портрета на Василия и обратно и, засветившись загадочной улыбкой, взяла мужа под руку. 
 Василий, подняв высокий воротник тулупа, подмигнул парикмахерше и вышел последним. Дверь за ним закрылась, и парикмахерша, тяжело вздохнув, сказала как бы про себя:
 - Да... За такого и я бы кому хочешь горло перегрызла, - и, подойдя к стене, заботливо протерла запотевшее стекло висящего на гвозде портрета.
     * * *
 - Вась! А, Вась, - приставала Валентина к начинающему засыпать Василию. - А что, если тебе поехать туда, а?
 - Куда? - он приподнял голову над подушкой, и свет луны слегка осветил его лицо, обросшее щетиной.
 - В Париж! - выдохнула Валентина.
 - Зачем?
 - Ну, ты ж художник, может, чего подзаработал бы, а?
 - Не дури! - его голова упала на подушку, но Валентина продолжала настаивать:
 - Вась! Ну, правда! А? Ну, поезжай! Ну, чего дома сидеть? Денег нет, детям нужно кое-что купить, да и вообще, хуже нищих жить стали... А? Вась?
 Василий лежал с закрытыми глазами. 
 - Но ведь не спишь же! - начала трясти его жена. - Мужик ты или нет? Ну, должен же ты хоть что-то сделать в своей жизни!..
 Она оттолкнула его и, упав лицом в подушку, заплакала:
 - Ну... ну, не плачь, - Василий погладил жену по ситцевой ночнушке. - Даже не знаю, что и ответить тебе. Картины продавать - это все равно, что голого себя людям показывать...
 - А зачем ты рисуешь? Для кого? Кому нужна мазня твоя? Дети есть хотят, крыша течет, дров нет. - Валентина подняла заплаканное лицо и сказала уже мягче: - Корову продадим, деньги на дорогу будут, поезжай...
 - Да не готов я... - задумчиво отвел глаза в сторону Василий. - Кое-что б еще нарисовать для Парижу надобно...
 - Что?
 - Они там любят баб голых, а у меня нет ни одной, все о селе да о сельчанах... Не-е-е, не готов я...
 - Какие проблемы? - чуть было не вскрикнула Валентина. - Хочешь, я попозирую, плевое дело - ведь для Парижа же?!
 - Ты?! - Василий приподнялся на локтях. - Не-е... Хотя... Хорошо! Он лег на бок и снова закрыл глаза. - Завтра же и начнем...
 По всему было видно, что работа над картиной шла к завершению. Василий задумчиво рассматривал полотно и вытирал кисти о штаны. На роль Валентина не пошла, но ввиду важности момента она согласилась поговорить с парикмахершей, чтобы позировала та. 
 Клава в валенках на босу ногу и в огромной шапке из овчины стояла с граблями в руках. Валентина же, вооруженная корявой дубиной, сидела между творцом и моделью для того, чтобы бес не попутал.
 Парикмахерша, начинающая мерзнуть, плеснула себе мутной самогонки и выпила всю, осушив стакан до дна:
 - Ну, Вась! - захрустела она малосольным огурцом. - Все, что ли? Можно посмотреть?
 - Только оденься, - не забывала о своих обязанностях Валентина.
 Клава накинула на себя тулуп из овчины и, слегка пошатываясь, встала позади художника. Глаза ее округлились, и она перестала жевать:
 - Вась? - А чего это у нее лицо эдакое... мутновато-серое такое?
 - Это меньше самогона надо пить, - оттолкнула ее Валентина и, прищурившись, довольная разглядывала полотно. - Василий - талант. А эта собака, что писает на твой сапог, олицетворяет... совсем не то, что ты подумала. Здесь глубже смотреть надо... Да, Вась?..
 - Клава! - обратился Василий к натурщице. - Спасибо тебе. А духи, как я и обещал, самые лучшие привезу...
 - И это... того... что я здесь голая стояла, - икнула парикмахерша, - уж, пожалуйста...
 - Никому! - обрезал Василий! - Могила!
 Провожали всем пьяным селом, с гармошкой и дракой, и Василий, уснувший в деревянных розвальнях, крепко сжимал в руках большой рулон с написанными холстами. Всплакнувшая Валентина не махала любимому рукой, так как тот ее не видел, а лишь крикнула увозящему его на аэродром Тимофею:
 - Не забудь сумки его с едой. Забрось в самолет!
 - Не забуду! - кричал не менее пьяный кучер, нахлестывая испуганную лошадь. - Довезу и высажу!.. До самого Парижу! Э-э-э!..
 Валентина, взяв дочурку на руки, пошла домой в натопленную хату. Начинающий кое-что понимать сын, догнал мать:
 - Ма! А папка-то хоть вернется-то?
 - Вернется, - она ласково прижала сына к себе, - ведь у него же нет никого дороже вас, милые вы мои...
 Дома их встретила голодно визжащая собака и пустой сарай с еще сохранившимся запахом коровьего навоза.
 Растопив печь и накормив детей, уставшая женщина подошла к образку, висящему в углу:
 - Господи! Помоги и сохрани его, наставь на путь истинный и спаси от соблазна...
 Валентина, тяжело вздохнув и трижды перекрестившись, обернулась. Сзади стояли, взявшись за руки, Фима с Люсей и смотрели на нее голубыми, Васькиными, глазами.
 

=============
 

 Компьютер никак не желал выдать до смерти нужную информацию. Стоящая рядом Мари сжимала в руках пистолет, нацеленный на дверь:
 - Ну же! Еще секунду - и они вышибут дверь! - взмолилась она, и Пьер, обливаясь потом, выстукивал на клавишах восставшей против него чертовой машины; расплывчатый звук работающего компьютера тонул в грохоте, несшемся из-за двери:
 - Пьер! Мы знаем, что ты там с этой шлюхой! Открой, а не то разорвем вас на части! - кричал кто-то страшным голосом, и осыпающаяся вокруг дверного косяка штукатурка говорила о серьезности намерений. 
 - Нашел! - крикнул Пьер. - Теперь они у нас в руках.
 Принтер, как в замедленной съемке - словно нехотя - выдал информацию на бумагу, и Пьер нетерпеливой рукой выдернул долгожданный лист:
 - Все! Беги, я задержу их! - он распахнул окно и подтолкнул ее. - Прыгай! Внизу ждет Люсьен. Передай информацию шефу! Ну!
 - Я никуда без тебя! Я люблю тебя! - воскликнула девушка, пряча драгоценный лист под лифчик.
 Пьер обнял и горячо поцеловал плачущую:
 - Я тоже люблю тебя, но мы должны отдать этих мерзавцев в руки правосудия, и я верю в нашу встречу!
 Дверь тем временем трещала под напором крепких тел.
 - Ну! Прыгай!
 Девушка, бросив прощальный взгляд на любимого, собралась с духом и спрыгнула в темноту.  Потом он увидел, как она поднялась с газона и, прихрамывая, побежала к поджидавшей ее машине. Улица была хорошо освещена фонарями, и он мог видеть, как выбежавший из "Ситроена" Люсьен подхватил готовую упасть от усталости Мари. Через минуту машина, взвизгнув колесами, скрылась за ближайшим поворотом. 
 Пьер быстро подошел к встроенному в стену шкафу и, достав оттуда мощную автоматическую винтовку, умело перезарядил ее. В тот же момент дверь, затрещав, рухнула, и он встретил непрошеных гостей длинной автоматной очередью. Схватка была неравной. Разобрать что-либо в начавшейся неразберихе было непросто. Звуки выстрелов закладывали уши, а едкий дым воспламенившейся аппаратуры спирал дыхание. Глаза залило что-то теплое и липкое. Пьер, вытерев глаза краем рубахи, увидел кровь. Лежа за перевернутым металлическим столом, он, отстреливаясь, чувствовал, как теряет последние силы. Правая рука не слушалась, но, превозмогая боль, он стойко продолжал неравный бой. Неожиданный взрыв отшвырнул своей ударной волной спасительный стол, и обезумевший Пьер, встав во весь рост и дико крича, стал наугад стрелять в сторону атакующего противника. Но пули, как осы, впились в его прежде белую рубашку и он, медленно опустившись на колени, выронил оружие. Пули продолжали решетить уже бездыханное тело, и Пьер, запрокинув голову, опрокинулся на спину. 
 Стрельба прекратилась. В комнату, кашляя от дыма, ворвались озлобленные люди. 
 - Готов! Где эта шлюха?
 - Окно открыто! Она выпрыгнула в окно!
 - Догнать! - свирепствовал, брызгая слюной, громила. - Иначе я вас сам всех... 
 И вдруг до их ушей донесся вой полицейских сирен. Машины одна за другой, лихо зарулив, встали как вкопанные, и оттуда, как горох, рассыпались во все стороны вооруженные до зубов полицейские. Громила длинной автоматной очередью встретил блюстителей порядка, но было поздно. Прекрасно обученные ребята из группы захвата знали свое дело, и - после небольшой перестрелки - у преступников не осталось никаких шансов.
 Ворвавшиеся в комнату полицейские заломили руки сопротивлявшемуся бандиту и, одев наручники, вывели в коридор. Навстречу им, тяжело дыша, бежала Мари:
 - А, это ты? Сука! - прохрипел скрученный громила. - Я всегда чувствовал, что ты на кого-то работаешь, но жалел тебя лишь из-за твоего умения трахаться!
 Девушка подбежала к нему и, яростно тряся его за рукав, закричала:
 - Я всегда ненавидела тебя! Я презирала тебя! Чтоб тебе в аду гореть, изверг!
 - Сгорю ли я - неизвестно, а вот твой "ученый" уже с полчаса, как у ворот рая...
 Полицейские повели схваченного дальше, и его полудикий хохот больно резанул ее слух. Мари вбежала в комнату: среди обломков мебели и битой аппаратуры лежал Пьер.
 Девушка тихо склонилась над ним, и не в силах сдержать рыдания, рухнула на его окровавленную грудь...
 В комнату вошел шеф и осторожно за плечо поднял плачущую красавицу. Мари, разразившись еще большим плачем, упала ему на грудь.
 - Не плачь, милая, - он по-отечески гладил ее вздрагивающую голову. - Его не вернуть! Но дело, сделанное им, будет жить в наших сердцах. Своим подвигом он спас страну от этой "белой" заразы. Мы назовем улицу его именем, и благодарные потомки вечно будут помнить о нем...
 - Все! - вдруг закричал кто-то. - Прекрасно! Просто и гениально! Съемки окончены!
 Режиссер с благодарностью пожал руку "Мари" и "шефу". Скидывая с себя насыпанный помощниками режиссера строительный мусор, с пола поднялся "Пьер". Режиссер подбежал к нему и, искрясь от счастья, поздравлял отплевывавшегося от затекшей в рот рдеющей краски актера:
 - Гениально! - толстый человечек бегал вокруг "воскресшего" Пьера, и, стараясь не вымазаться о вывалянного в гуаши артиста, продолжал: - Мсье Дюран будет очень доволен. Я незамедлительно позвоню ему, ну, а ты, уважаемый Ив, в этой сцене выглядел как неподражаемый Жан Габен... Тебе просто Бог велел стать звездой нашего кино... 
 Ив спрыгнул со съемочной площадки с декорациями и оказался среди операторов, статистов, гримеров и прочей "околосъемочной" братии. Они встретили героя картины аплодисментами и криками "Браво!", а Ив, даря всем воздушные поцелуи, удалился в гримерную.
 Устало откинувшись в кресле, он уставился в свое отражение. Лицо, над которым изрядно потрудился гример, невозможно было узнать. Слипшиеся в краске волосы, рваная заляпанная "кровью" рубаха, пятна копоти... Немедленно в душ!
 Он прошел в душевую комнату и, скинув с себя уже не нужный реквизит, отдался во власть массирующих тело упругих струй.
 С тела грязными ручейками стекала краска, и усталость уходила вместе с ней. Вдруг он почувствовал прикосновение; вздрогнул и открыл глаза; и увидел, как, не боясь намочить дорогое платье, прямо в шикарных туфельках, к нему в кабинку забралась Люси. Жадно впившись в губы голого "героя", Люси поспешно сняла с себя платье, но Ив, вырвавшийся из ее объятий, быстро накинул на себя махровый халат. Красавица, оставляя за собой мокрые пятна и сгорая от страсти, последовала за ним:
 - Не сейчас, милая! - Ив лихорадочно вытирал мокрые волосы. - Я должен ехать домой, меня ждет Натали...
 - Ну, дорогой, у тебя есть немного времени . Съемки закончились рано, и у нас будет несколько минут...
 - Видишь ли, - попытался оправдаться Ив, - твой муж... мсье Дюран, все же финансирует мои картины... Каждый раз, когда мы с тобой этим занимаемся, меня преследует мысль, что это не кончится добром.
 Люси, с облепившими лицо прядями мокрого парика, вульгарно развалилась в кресле, и глазами изголодавшейся по ласкам самки смотрела, как Ив залезает в брюки:
 - Это что ж? - цинично процедила она, закуривая сигарету. - Получается, что я выполнила свою роль и теперь, когда ты - "звезда", ты убегаешь к своей Натали? Да будет тебе известно, она тоже не без душка...
 Ив, застегивая молнию брюк, вдруг что-то больно прищемил себе и вскрикнул:
 - Нет!
 Ругая всех, кто придумал эти замки, он также дал понять любовнице, что она ему всегда нравилась, но орудием в его карьере она не была никогда. Выскочив из гримерной и на ходу одевая плащ, он остановил первое попавшееся такси.
 Париж обедал. Гостеприимно распахнутые двери кафе, ресторанов, бистро заманивали к себе голодных парижан, и Ив сглотнул слюну в ожидании обеда, который он хотел провести с Натали. О каком таком душке говорила Люсьен, если жена просто без ума от Ива. Нет! Этого просто не может быть! Нет более обязательного, кроткого и любящего существа, чем Натали. Ив зажмурил глаза от приятного предчувствия встречи ....
 - С вас стоимость по таксомотору! - голос таксиста вывел его из состояния, похожего на транс.
 Ив вышел из такси и тут же столкнулся с человеком, расклеивающим большую рекламу с его фильмом. С огромного яркого листа смотрел "Пьер" и текст, написанный внизу, говорил о новом достижении французского кино. Сверху, над портретом "героя", красовалось название фильма: "Спаситель".
 Работник, стоя на лестнице, никак не мог дотянуться до стоящего внизу    ведра с клеем, и тогда Ив, подняв ведро за липкую ручку, сказал:
 - Возьмите!
 Тот поблагодарил его и продолжил работу. Ив, несмотря на отсутствие времени, стоял тут же и наблюдал за работой расклейщика. Внезапно тот замер и обернулся:
 - Так это вы, Ив Шерр! - охнул человек, и ведро с клеем вырвалось из его рук. От удара о каменный тротуар, клей, которым до краев было наполнено ведро, взлетел вверх и уделал артиста с головы до обутых в дорогие штиблеты ног. 
 Это было дурной приметой. Не обращая внимания на извинения рабочего, Ив направился к подъезду многоэтажного элитного дома. Игнорируя удивление встречавшихся ему людей, он, расставив в стороны руки, зашел в лифт. Закостеневший клей сделал невозможным функционирование рук, и лишь с третьей попытки он дотянулся до кнопки лифта.
 Дверь лифта распахнулась, и в мгновение ока он оказался на своем шестнадцатом этаже. Так же бесшумно отворившаяся дверь впустила его в его же апартаменты. Но тут его не ждали: играла тихая музыка - и на полу были разбросаны вещи, женские и мужские. Включая нижнее белье. В закостенелом от клея плаще, с руками, как у пугала, - в стороны - Ив, словно тень, бесшумно скользнул в спальню. На его кровати животом кверху лежал Дюран, а его малютка Натали, сидя на нем, изображала наездницу. Она была в ковбойской шляпе, и настегивала любимым галстуком Ива расплывшегося под ней, одетого лишь в красную бабочку и истекавшего потом шефа. Голая наездница и ее лошадь до того вошли в роль, что не заметили, как Ив, растопырив руки, стоял у них в ногах. Его губы, спекшиеся от клея, все же скривились в ужасную гримасу, и он решительно пошел в свой кабинет. Он, знал, что в верхнем ящичке рабочего стола лежал пистолет. Но ключ от ящичка находился в ящике книжного шкафа. Негнущимися руками Ив тщетно пытался дотянуться до ящика с ключом, но окостенелым рукавом он лишь цеплял книги, посуду и прочее, что падало и разбивалось с грохотом. Ив оглянулся, но спальня, которая просматривалась сквозь холл, по-прежнему была наполнена криками наездницы и храпом почти до смерти загнанной "лошади".
 Ив, с трудом согнув колени, зубами потянул ящичек за металлическую ручку. Тот нехотя выдвинулся. Однако, взять ключ не было никакой возможности. Озверевший Ив подбежал к вазе, стоящей на невысокой подставке, и головой сбил ее на пол. Пододвинув подставку к ящику, он с трудом взобрался на него. Теперь он взял ключ, но хрупкая подставка треснула, и он с шумом упал на пол. Постанывая, поднялся и вновь посмотрел сквозь прихожую в спальню.  Наездница уже не нахлестывала лошадь, а лишь высоко подпрыгивая, по-видимому изображала скачки галопом, хотя бездыханная лошадь была совершенно обездвижена и желала лишь одного - финиша.
 Ив, проявляя чудеса смекалки, дотянулся ключом до шкафчика и, прилагая нешуточные усилия, все же открыл его. На фанерном дне лежал блестящий пистолет. Это был подарок отца. "Сынок, - сказал отец. - Никогда не применяй оружие против безоружных, а применяй его лишь в случае самообороны, тогда, когда кто-то угрожает твоей жизни и чести!"
 Ив, помня наставление покойного отца, точно знал, что этот момент наступил и, взяв оружие негнущимися пальцами, решительно направился в спальню. 
 Играющая в лошадь и лихую наездницу пара была на самом финише; и наездница уже чувствовала достижение своей цели, упав округлой грудью на шерстяную грудь лошади. Финишировали они вместе, и на самом пике их финала в комнате раздался громкий пистолетный выстрел...
 

===========

...- Эй, мужик! Ты что, художник?
 Похудевший и еще более обросший Василий резко обернулся - и в толпе художников Монмартра пытался сообразить, не померещилось ли это ему от голода. Он потряс головой и, пошатываясь, пошел дальше.
 - Эй! Мужик! Ты чего иностранцем прикидываешься? Ведь по тебе же видно, что русский ты. 
 Василий остановился и понял, что это не галлюцинация от голода, а настоящий родной язык. Он медленно обернулся. Метрах в пяти от него, развалившись в шезлонге, сидел паренек. Рядом с ним сидел другой и рисовал портрет сидящего рядом чернокожего.
 - Да на кой... он тебе? - не отрываясь от работы, спросил рисующий. - Пусть катит себе! И чего ты ко всем лепишься?
 - Да ты посмотри, какой он колоритный... - парень поднялся и, потянувшись всем телом, крякнул от удовольствия. - Так как тебя зовут?
 Василий, поворачивая налившимися от бессонных ночей глазами, пробубнил:
 - Василием...
 - О! Видишь? Наш человек!
 Рисующий недовольно покачал головой и сказал с кавказским акцентом:
 - Все сюда прут, будто Монмартр безразмерный...
 - А я и не сюда вовсе... - Василий угрюмо выдавил из себя. - Просто мимо шел.
 - А это что у тебя? - не унимался паренек.
 Василий еще крепче прижал к себе бесценный груз.
 - Давай посмотрим, здесь все свои!
 Не ожидавший такого поворота событий, Василий на непослушных ногах подошел к незнакомцу.
 - Аркадий, - представился тот. - Я из Алма-Аты, здесь уже месяца три, так же, как и Муса, рисую портреты. Ты, брат, не стесняйся, присаживайся... Пиво будешь?
 Василий рухнул в матерчатый шезлонг и выпил баночку пива. В голове зашумело. 
 Аркадий, развязав бечевку, не спеша осмотрел холст за холстом. Закончив осмотр, он закурил и, присев на корточки около Василия, сказал:
 - Здесь ты это не продашь... Не то это место...
 - Как это - не продам? - Василий удивленно поднял брови, - а если попробовать?
 - Ну, попробуй... - предложил Аркадий, - почему же не попробовать?
 Парень развернул один из холстов, и тут же, на мощенной мостовой, расстелил его. После этого он взял кусок бумаги и еще раз, пристально посмотрев на полотно, старательно вывел на ней какие-то цифры:
 - Ну вот, попробуем с этого...
 Он положил ценник на край картины и придавил его банкой с пивом.
 - Прямо так?! - недоуменно спросил Василий.
 - А ты что же хотел? - спросил его рисующий Муса, - в золотую раму и на аукцион "Сотбис"?
 Ажиотажа, которого ожидал Василий, картина в Париже пока не произвела. Более того, толпившиеся вокруг художников люди дважды чуть было не наступили на нее. 
 Аркадий оказался самым благодарным зрителем, почти на всех языках мира он предлагал прогуливающимся здесь людям полотно, "написанное русским самородком".
 - Василий! - обратился он к почти заснувшему художнику. - А как называется картина? Здесь япошка интересуется.
 - "В память о сельпо"...
 - Ну, брат, это что - магазин что ли такой?
 - Да... - то есть раньше пиво в сельпо было всегда, а теперь даже и бормотухи-то днем с огнем не найдешь...
 Василий, рассказывая о селе, оживился. - Но ты не подумай, я не алкаш какой-то, просто, вижу, как наш средний российский алкаш мается...
 - Целая философия... - хмыкнул Аркадий и начал  что-то объяснять японцам на английском языке.
 Муса закончил работу. Почти довольный африканец унес трубочку с работой художника в неведомую Африку. 
 Тут, расталкивая всех, между японцами и Аркадием втиснулся кто-то и заговорил на ломаном русском языке:
 - Это ты чэго, Аркаш, уже таким... приторговываешь?! - нерусский смачно выругался и пнул разостланный холст ногой. - Дороговато-то за это говно просишь...
 Но не успел он закончить фразу, как вскочивший с места Василий мощным ударом кулака вышиб говорящего в нокаут...
 Что тут началось! Крик, визг и неразбериха! Аркадий отработанными движениями мигом собрал свои принадлежности, за ним не отставал и Муса. Увидев это, Василий сгреб свои художества тоже. 
 - Бежим, брат! - успел крикнуть Муса, и первым кинулся в толпу.
 Бежали не долго, но быстро и не по прямой. Оказавшись в каком-то подземном переходе, решили отдышаться.
 - Ну, ты даешь, брат! - воскликнул Муса. - А знаешь ли ты, кому в рог съездил?
 - Да мне как-то и не до того было, чтобы думать... - Василий никак не мог отдышаться. - Только того... убегать я не привык...
 - Да ты скажи спасибо, что жив остался, - затараторил Аркадий. - Это же главарь рэкета был...
 - А что это?
 - А то, что давно пора им голову оторвать... - Муса расставил свой стульчик и устало сел. - А ты настоящий мужик! Садись...
 Василий и Аркадий сели.
 - Как думаешь, Кизяк запомнил Василия или нет?
 - А чего его запоминать? Шевелюра да борода... - Аркадий задумался. - А работать мужику-то надо... Дома-то, небось, жена, дети...
 - Угу...
 - Его надо постричь и сбрить бороду, - осенило Мусу. - Оденет очки и будет работать...
 - Бороду - никогда! - заупрямился Василий.
 - А дети твои тебя с деньгами ждут? Небось, кушать хотят, а? - Аркадий заглянул Василию в глаза. - Так вот! Хочешь выжить - меняй облик, нет - тебя Кизяк из-под земли достанет...
 Василий угрюмо молчал.
 - В общем, договорились! - подытожил Муса. - Сейчас - в парикмахерскую, а вечером пойдем в бар! Мне сегодня двадцать пять! Угощаю!
 - А ты видел, как бабы голые танцуют?
 - Нет... - соврал Василий, так как парикмахерша как-то в костюме Евы танцевала ему на сеновале. 
 - Так посмотришь!
 Муса с Аркадием поднялись, и Василий, взяв холсты, безропотно поплелся следом.   
 Чудная все же здесь, в Париже, жизнь...

==============

 В конце концов он решил никого не убивать, а стрельнул просто так. Может быть, закостеневший плащ ограничивал свободу его движений, и он все равно не смог бы поднять руки и нормально прицелиться? Кто знает? Зато наездница и ее лошадь наконец-то поняли, что они в квартире не одни. 
 Натали, уткнувшись в мохнатую грудь Дорана, лежала без движений, а ее напарник, открыв зажмуренные от страха глаза, наконец-то увидел стоящего рядом Ива:
 - Ты что? - клокочущим от внутреннего жира голосом, рявкнул шеф, - решил здесь устроить тир для стрельбы?
 - А почему бы и нет? - как-то меланхолично ответил Ив. - Вы же устроили здесь родео...
 Ив пошел к выходу:
 - Я пока приготовлю кофе...
 Десять минут спустя Ив сидел за столом за остывающими чашками с кофе.
 Шеф пить кофе отказался, а Натали, закрывшись в ванной комнате, о кофе, наверно, и не думала.
 Тяжело пыхтя, шеф, перегнувшись через необъятный живот, с трудом завязывал шнурки ботинок:
 - Ты средневековое чудовище! - хрипел он, обливаясь потом и постоянно поправляя падающий с лысины непослушный завиток. Как я в тебе ошибся! Что ты стоишь без меня? Что?
 Он наконец-то обулся и, отдуваясь, заправлял рубашку в брюки:
 - Каменный век! Чудовище! - он наконец-то попал рукой в рукав пиджака и сорвал с вешалки дорогое шерстяное пальто:
 - Молокосос! Тебе далеко до твоей жены! Вот где талант пропадает! Монополист!
 - Твоя жена выделывает и не такое, - как бы про себя проговорил Ив, - особенно ей нравится борьба крыски с хоботом слоненка...
 Потерявший дар речи, толстяк выронил из рук расческу и, хватая ртом воздух, прохрипел:
 - Все! Мы больше не работаем! Я видеть тебя не хочу! - он замер, схватившись за сердце, но, вновь взяв себя в руки, шепотом закончил: - Я сожгу наш контракт... - и исчез за дверью. 
 Кофе остыл. Из ванной комнаты доносились всхлипывания и поскуливания Натали.
 Ив поднялся. Отодрав от рук корки клея, он также ножницами срезал слипшиеся волосы, тем самым изрядно испортив свою холеную прическу. К чему она теперь? Переодевшись, он взял документы и крикнул Натали:
 - Кофе остыл...
 Лифтом спустился вниз. Темнело. 
 Расклейщик стоял на прислоненной к стене лестнице и, как прежде, что-то клеил. Ив подошел к нему и увидел, как на толстый слой клея, нанесенный на рекламный плакат его фильма, наклеивалась реклама какого-то американского боевика.
 - Проходи, проходи! - крикнул рабочий. - А не то опять что-то случится...
 Ив поднял воротник плаща, молча пошел, сам не зная куда. День, который начался так великолепно, заканчивался полнейшим крахом.
 Он не помнил, сколько времени шел по улицам зажигающего огни Парижа, но, остановившись, понял, что хочет есть и пить. Он зашел в ближайший ресторан и, отдав свой плащ швейцару, занял один из пустующих столиков. Подошел официант. Ив сделал заказ. 
 - Да! - решил сделать он замену напитка. - Если не трудно, замените мне шерри на водку... Сколько водки?.. Несите  бутылку.
 Ив вспомнил бабушку. Она рассказывала, как русские офицеры снимали стресс двумя-тремя рюмками водки. Он ей он верил, потому что она сама была из русских эмигрантов..
* * *
 Муса решил отметить свой день рождения обязательно в ресторане. Они уже съели принесенных им жареных цыплят-гриль и несколько салатов. Ресторан постепенно наполнялся посетителями, и сцена, на которой вот-вот должно было начаться долгожданное представление, была освещена десятком мигающих в такт музыке прожекторов:
 - Да, брат... - задумчиво протянул сердобольный Аркадий. - Нелегко тебе было... Так ты говоришь, за такую роспись тот поляк тебе заплатил лишь сто пятьдесят баксов?
 - Ну, - ответил Василий. 
 Это был уже совсем другой человек. Чисто выбрит и коротко подстрижен, он уже был похож на окружающих его парижан. А серый, слегка не по росту костюм и желтый галстук, что дали ему друзья, вообще изменили Василия до неузнаваемости.
 - Сто пятьдесят. - Он уже налил себе водки и выпил, не закусывая.
 - Ну, ничего, браток! - успокоил его Аркадий. - Сядешь на сухую кисть, будут деньги...
 - На что я должен сесть? - не понял Василий.
 - Это так говорится, - засмеялся Муса. - Это техника такая, портрэты рисовать, а будешь жить с нами, и нам меньше за съем платить придется...
 - Начинается! - шепнул Аркадий.
 Изрядно захмелевший Василий не понял, что должно начаться, но тем не менее повернул тяжелую голову в сторону сцены.
 Освещенные мигающими лампами, на подиуме появились соблазнительные брюнетки и блондинки. Выделывая в такт музыке захватывающие дух движения, они, постепенно оголяясь, остались лишь с ниточками на бедрах. А что выделывали! Парикмахерше было далеко до этих вертихвосток: худоваты, конечно, но грудь - топорком!
 - Ну, как? - спросил Аркадий у Василия, - но тот, словно одеревенев, не сводил со сцены глаз. Заведенная музыкой и выпитым публика уже давно танцевала и общее захватывающее настроение легко передалось нашей троице.
 Они выпили еще по одной, и Аркадий, а за ним и Муса пригласили танцевать двух скучающих за соседним столиком девушек.
 Алкогольные пары вскружили голову Василию, и он, словно загипнотизированный танцем голых красавиц, направился к сцене. Опрокидывая стоящие под ногами стулья и бесцеремонно задевая танцующих, он подошел к возвышенности, на которой девушки занимались любовью с отполированными их грудями металлическими столбами.
 Одна из них, увидев замершего с открытым ртом Василия, поигрывая ягодицами и сотрясая грудью, поманила его к себе.
 Он понял ее буквально. Как человек, который не ждет приглашения дважды, он в мгновение ока оказался среди покрывшихся потом танцовщиц и, размахивая пиджаком над головой, пустился в дикий, пьяный пляс...
 До его помутневшего сознания не дошло, отчего же все так испугались? Непонятно откуда взявшиеся здоровенные мужики стаскивали его со сцены, но Василий хотел веселиться и поэтому никак не мог понять, почему его хотят лишить этой небольшой радости.
 Он хватался руками за столы, но и звон бившейся посуды не привел его в сознание. Он что-то кричал, матерился и даже врезал одному из обидчиков в нос.
 Ив, сидевший за одним из столиков, поднялся и подошел посмотреть на свалку около сцены. По всей вероятности, причиной шума оказался пьяный человек, немного перебравший спиртного.
 Его, орущего и сопротивляющегося, с трудом отволокли в стоящую на улице полицейскую машину, которая тот час же уехала. Появились полицейские. Желающих дать показания оказалось более чем достаточно. Накинувшая на голое тело плед, мулатка говорила:
 - Да-да! Это был он! Я его сразу узнала! Это был Ив Шерр!
 - Почему вы так думаете? - спросил мулатку комиссар.
 - А вы не видели афиш, расклеенных по городу? - кричал пьяный матрос. - Ну, решил человек погулять, так за что же забирать-то?
 Иву стало не по себе. Расталкивая толпу, к комиссару пробрался седой швейцар, в его руках он увидел свой плащ. 
 - А плащ, плащ-то забыли отдать человеку!
 - Вы его видели тоже? - спросил комиссар.
 - А как же, - промямлил беззубый старик. - Это такая честь для нас! Раньше, правда, его здесь никогда не было!
 - А одет он был в серый костюм и желтоватый галстук, - добавила девушка из стриптизерш.
 - Да, да! Дорогой шерстяной костюм...
 Ив, ничего не соображая, попятился поглубже в толпу. На нем действительно был серый шведский костюм мышиного цвета и золоченый галстук от Версаче. Незаметно прошмыгнув на улицу через задний ход, он остался наедине со своей проблемой. Нужно было что-то предпринимать. 
* * *
 ...Парикмахерша, одетая в овчиную шапку и кирзовые сапоги, танцевала перед ним на высокой сцене. Василий, кинувшийся было полапать свою знакомую, - получил сильную оплеуху. Встряхнув головой, он открыл глаза. Склонившийся над ним человек в странной фуражке что-то говорил. Из всего услышанного Василий разобрал лишь "мье Шерр" и "мадмуазель". Потом его куда-то повели, так как ноги подкашивались. Содержимое желудка просилось наружу - тошнило. Потом он увидел яркую блондинку. Она о чем-то разговаривала с людьми в форме, после чего его вновь подхватили под руки и довольно бережно усадили на заднее сиденье автомобиля. Блондинка села рядом с водителем и, повернувшись к Василию, сказала что-то мерзкое на непонятном языке.
 Машина тронулась. Васю вырвало и он, облегчив желудок, уснул.
 - Он уделал мою машину! - закричал водитель, зажимая пальцами нос. - Я только на той неделе заменил чехлы...
 - До того, как уделать твою машину, он обвалял в грязи меня! - ответила водителю блондинка голосом Ива и, вращая ручку на дверце, опустила стекло. Свежий прохладный воздух наполнил машину, и сидящие в ней перевели дух.
 -... Но, в отличие от меня, твоя беда поправима, - закончила "блондинка" и обернулась.
 На заднем сиденье спящий вдруг запел:
 - Ох, мороз, мороз, - и, всхрапнув, продолжал спать, широко открыв рот.
 - Что он сказал? - спросил водитель, выворачивая вправо. 
 - Не сказал, а спел... - "блондинка" ответила не сразу. - По-моему, я слышала когда-то эту песню... Ну, конечно же, это русская песня! Это - русский!
 - Что?! - закричал водитель, и машина, визжа тормозами, резко остановилась. 
 Василий, охнув, перекатился вперед и, застряв между передним и задним сиденьями, свесил голову вниз. 
 - Ну что ты так все воспринимаешь? - крикнула "блондинка". - Никогда не возил русских пьяниц?
 - Да, ты влип в историю, Ив! - закричал в ответ водитель. - Ты прекрасно знаешь, что с русскими типами лучше не иметь никаких дел! Ты - как хочешь, но я больше тебе ничем помочь не могу. Мне очень жаль...
 - Так ты хочешь, чтобы я вышел сейчас, вот так на улицу, - он содрал парик с головы и ткнул водителю в лицо.
 - Вместе с этим! - его приятель мотнул головой назад. 
 - Ну, знаешь! - Ив сжал кулаки, откинулся на сиденьи. Он что-то лихорадочно соображал. 
 - Хорошо! Сейчас едем к тебе. А завтра утром мы избавимся от этого человека и я больше тебя не побеспокою. 
 - Почему нам не выкинуть его сейчас? - недоумевал водитель.
 Василий, висящий головой вниз, жалобно стонал:
 - Валя, Валечка...
 - Я только что под освобожденье этого "Ива Шерра" выложил кругленькую сумму. И мы не можем бросить его вот так просто хотя бы еще и потому, что это не по-человечески... Поехали!
 Машина тихо притормозила. Дверцы распахнулись, и вышли двое. Мужчина и женщина. Мужчина открыл заднюю дверцу и оттуда вывалились ноги лежащего на заднем сиденьи человека.
 Женщина, взяв спящего, стала волоком вытаскивать его из машины.
 - Да помоги же ты! - крикнула "блондинка" басом стоявшему рядом мужчине.
 Охая и причитая, тот взял спящего под руки и со стоном "Мой новый костюм!" помог женщине занести спящего в дом. 
 Светлый парик упал с головы и зацепился прядью волос за ухо Ива. Он шел и, спотыкаясь обо всё высокими каблуками туфлей, злобно шипел на улыбающегося во сне человека.
 Они с трудом уложили его на тахту, и водитель, тяжело пыхтя, вдруг внимательно посмотрел на спящего:
 - Не удивительно, что тебя спутали с этим русским  "мафиози".
 Толстячок, пошатываясь, подошел к встроенному в шкаф бару и открыл его. - Что будешь пить? - спросил он переодевающегося Ива.
 - Водку! - рявкнул тот.
 Толстяк обернулся и подозрительно посмотрев на Ива, сказал:
 - Не пугай меня...
 Ив подошел к спящему и, глядя на него, насупил брови:
 - Дело - дрянь... Нужно что-то делать!
 - Не знаю - что, но завтра утром, надеюсь, его здесь не будет! - толстяк, он же водитель, грузно бухнулся в кресло и, судорожно глотая воду, зажмурил глаза от удовольствия. 
 - Арье! - обратился к нему Ив, - ведь лучше, чем ты, никто не сможет сделать макияж. Давай придумай что-нибудь, а?
 Арье недовольно покрутил головой и нехотя поднялся. Не говоря ни слова, он вышел в соседнюю комнату, и через несколько минут вернулся, неся в руках с десяток париков и бород различных цветов и мастей:
 - Ну, давай! Попробуем что-нибудь сделать.
 Вначале они приклеили ему усы и одели первый попавшийся парик. Но ни того, ни другого полученный результат не удовлетворил. Они вновь начали примерять спящему все, что попадется под руку, и после получаса работы делали, наконец, то, что понравилось им обоим.
 Он открыл глаза. Немного мутило. Но незнакомая обстановка, которую он увидел вокруг себя, быстро привела его в чувство. Свесив ноги с тахты, он, озираясь, сел. Хотелось в туалет. Василий встал и, крадучись, словно боясь разбудить кого-то, пошел в поисках туалета. Писающий пластмассовый мальчик, наклеенный на белую дверь, дал понять крадущемуся Василию, что он может сделать здесь то же самое. В сопровождении грохочущего сливного бачка он вышел из туалета.
  На двери, что была рядом, тот же мальчик стоял под пластмассовой струей душа. Василий посмотрел по сторонам и, крадучись, исчез за дверью ванной комнаты. 
 Из зеркала на него смотрел человек с всклокоченной бородой, взъерошенной шевелюрой и уставшим взглядом. 
 Разглядывая себя в зеркале, он укоризненно покачал головой и, намочив руки в струе воды, попытался выравнять давно не стриженную бороду. Вытерев руки о рубаху (полотенце было слишком белым), Василий вышел в коридор.
 В комнате он увидел толстенького с лысиной человечка, настежь распахивающего окна.
 - Здравствуйте... - пробубнил Василий.
 Человечек испуганно оглянулся и, увидев стоящего в дверном проеме человека, вдруг закричал:
 - Ив! Ив! - и что-то еще, чего Василий, конечно же, не понял.
 Прибежал тот, кого звали Ивом. Он подошел к оторопевшему Василию, сказал "Здгавствюй, товагищ" и почему-то подергал за бороду. По-видимому, толстячок и Ив остались чем-то довольны, и тот, что помоложе, жестом пригласил Василия за собой.
 В небольшой столовой стоял стол с завтраком на троих. Мужчины сели, сел и Василий. Что-то оживленно обсуждая, Ив и толстяк молниеносно проглотили завтрак и, соскочив с мест, вышли в соседнюю комнату.
 Ничего не понимающий Василий с все еще кружащейся головой сидел за дымящейся чашкой кофе. Вдруг он начал о чем-то вспоминать, но, потрогав бороду, успокоился и тихо сказал: 
 - Больше - ни грамма!..
 За дверью послышались голоса, и толстячок вошел первым. Вторым вошел... вернее, вошла высокая блондинка на высоких каблуках и в коротком платье. Ее голос показался ему знакомым...Ну, конечно же, это тот, второй! А чего в бабу-то вырядился? Тьфу!
 "Блондинка" подошла к Василию и заставила его выпить кофе, которое горьким комком встало поперек пересохшего горла.
 Не переставая тараторить, толстячок открыл дверь на улицу. Блондинка взяла ключи, знаком позвала Василия к себе. У подъезда стоял автомобиль, и "девушка", заняв место водителя, завела мотор. Толстячок, подталкивая Василия сзади, дал понять, что он должен ехать тоже, и тот сел рядом с водителем. Машина тронулась, и кричащий что-то вслед человечек исчез за поворотом. 
 Идея была проста. Ив, переодевшись до неузнаваемости в девушку, должен был оставить Василия на одной  из оживленных улиц города и потом, переодевшись у Арье, артист рассчитывал заняться своими неотложными делами.
 Все шло, как нельзя лучше, и Ив, недолго покружив по городу, притормозил недалеко от Монмартра. Лучшего места он просто не мог найти. Изящно выйдя из авто, он изысканной походкой обошел машину и открыл дверь ничего не соображающему Василию. 
 Улыбающаяся огненно-красными губами "блондинка", взяла Ваську под руку, но тот, брезгливо выдернув рукав, огрызнулся:
 - Чего это?!
 Ив, продолжая улыбаться, с силой толкнул Василия в бок и снова взял под руку. Тот понял, что надо делать то, что велят, и в сопровождении "девушки" пошел вдоль открывающихся дверей магазинов.
 Они прошли около трех кварталов и Ив, выглядывая из-под черных очков, понял, что от мужика пора избавляться.
 Он потихоньку высвободил руку, и совсем было уже исчез в толпе, как вдруг леденящий душу крик нарушил равномерный шум города:
 - Вот он! - Василию голос показался знакомым. - Держи гада!
 Прямо перед ним всплыло лицо с перевязанным носом, и Василий, вдруг отчетливо вспомнивший события дня прошедшего, кинулся бежать.
 - Уйдет! - крикнул кто-то.
 - А хватай бабу его! - ответили оттуда же. 
 Василий остановился и оглянулся. Толпа расступилась, и он увидел, как двое усатых парней навалились на сопровождающего его Ива в платье. Недолго думая, он кинулся назад, и один из державших Васькиного попутчика сильно стукнулся носом о Васькин же кулак. Второго постигла та же участь, и парни, лежащие на каменной мостовой, уже не могли более удерживать женщину со сбитым вправо париком. 
 Василий схватил Ива за руку и кинулся прочь. "Блондинка", подкашиваясь на высоких каблуках, бежала следом и кричала что-то мужским голосом:
 - Убью! - кричал кто-то сзади, и этот крик только добавил прыти убегающей странной парочке. 
 Тут Василий увидел машину, на которой они только что приехали. Он кинулся к ней, но преследователь, разгадав замысел беглецов, кинулся наперерез и у машины оказался раньше. Страшно ревя, Василий свободной рукой ударил зазевавшегося человека, преграждающего путь к машине, и тот, вцепившись в бороду кричавшего, охнув, сел на холодную мостовую. Васькина борода осталась в его руках, и опешивший Василий стоял как вкопанный. Сидевший на земле вдруг начал орать не то от боли, не то от досады, что остался обманутый, и Ив, не долго думая, сорвав с себя болтающийся на ухе парик, заткнул рот кричащему.
 Василий запрыгнул в машину первым и та, завизжав резиной колес, рванула с места. Ив, в последнюю секунду, уже на ходу, заскочил в открытое окно задней дверцы автомобиля, и его ноги смешно болтались из несущегося по улице авто. 
 Василий, давя на газ, был в каком-то диком оцепенении, и попытки Ива образумить ошалевшего водителя были безуспешны. Ив, задрав юбку, неуклюже перелез на первое сиденье и закричал: "Стоп! Стоп!". Но было уже поздно, ибо машина, управляемая победителем соревнований трактористов-механизаторов Н-ской области, была прижата о всех сторон движущимися автомобилями и неслась по кольцевой дороге - за город. 
 Через час  с небольшим езды по скоростной трассе автомобиль закашлялся, и уже без бензина, накатом докатился до стоящего у обочины указателя дорог. Уставший от напряжения, Василий откинулся назад, а Ив, включивший кнопку аварийной остановки, вышел из машины и потянулся. Метрах в пятидесяти от дороги находилось небольшое чистое озерцо, и Ив, перемахнув через ограждение, прихрамывая, спустился к окруженной деревьями воде. Он прошел по шаткому мостку и, присев, увидел свое отражение: кровь, шедшая из носа, высохла, и ее темно-багровые разводы украшали всю нижнюю часть лица. Набрав в руки воды, он попытался смыть запекшуюся кровь, но, почувствовав шатание мостка, оглянулся:
 - Вася, - просто сказал его попутчик и протянул руку.
 Ив поднялся и, вытерев руки о юбку, представился:
 - Ив. Ив Шерр. 
 После этого они долго внимательно смотрели друг на друга, и Василий, а за ним Ив закатились раскатистым, вспугнувшим дремавших уток, смехом.
 ...Ужинали картошкой, испеченной в золе, и пили молоко, которое надоил Василий у чьей-то зазевавшейся коровы. Ив, знавший кое-что из русского языка, и наполовину жестами общался с Василием. И к часам двенадцати ночи они уже многое знали друг о друге. 
 Ночевали в стогу, а рано утром пошли полями и проселочными дорогами, и лишь к вечеру добрались до небольшого фермерского хозяйства. Вначале яростно лающие собаки, охраняющие ферму, увидев Ива, радостно замахали хвостами, и вышедшая навстречу пожилая женщина сердечно встретила пришедших. Она не была удивлена странному виду Ива, так как знала, что он - артист, а все артисты немного  чудаковаты. Узнав, что его друг из России, она тоже вспомнила несколько русских слов, и когда гости были готовы ужинать, завела старинный патефон. Василий, так далеко забравшийся от родных мест, услышал звуки русской музыки, далекой и родной, и загрустил, вспомнив жену и детей.
 За столом сидели впятером. Женщина с мужем (она была теткой Ива) и их внучка, лет четырнадцати.
 Василий уминал вкусную, с курятиной, кашу, когда Ив вдруг обратил внимание на работающий в комнате телевизор. Он сделал звук погромче, и все услышали голос симпатичной дикторши: 
 -...Пропавший при неизвестных обстоятельствах до сих пор не найден.
 Вдруг на всю ширину экрана появилась фотография Ива Шерра.
  - Уже трудно найти во Франции такого человека, который бы не знал этого артиста. Ходят слухи, что, поссорившись с женой, Ив Шерр порвал с ней отношения и в состоянии депрессии, хорошо выпив, решил снять стресс, танцуя в ресторане со стриптизершами. - Портрет с экрана исчез и появилось изображение комиссара полиции. - Да-да! Это была блондинка. К сожалению, расписка, данная ей в участке, оказалась с вымышленным именем, и она, заплатив полженную  сумму залога, увезла Ива Шерра с собой. И последнее, что могу добавить, так это то, что вчера пополудни был найден документ артиста. Его нашли дети на пирсе у озера, что расположено недалеко от Парижа. Есть все основания думать, что Шерр утонул или был утоплен.
 Сидящие у экрана увидели, как водолазы, заполнившие все озеро, тщетно пытались найти что-либо, после чего вода из хрустально-чистой превратилась в зеленовато-грязную жижу. 
 - Совершенно невозможно достать билет на последнюю картину, где в главной роли снимался Ив Шерр, - продолжала дикторша, и на экране появилась фотография Ива, уже обрамленная в черную рамку. - Поклонницы и поклонники талантливого актера огромными партиями скупают видеокассеты с  фильмами так рано ушедшего из жизни актера. 
 И вновь на экране появилось изображение ревущей и скандирующей имя артиста толпы, и огромные портреты улыбающегося Ива, и плачущие молодые девушки. 
 На экране появилось заплаканное лицо Натали:
 - Я всегда любила его, - говорила та сквозь слезы, - и буду любить всегда...
 Она громко высморкалась.
 - Ив! - обратилась она в снимающую ее камеру. - Ели ты жив, вернись и прости меня...
 И вновь появилось лицо диктора:
 - Вчера же на шестидесятом году жизни скончался мёсье Дюран, друг и сподвижник Ива Шерра. Он ушел из жизни, так и не успев порадоваться за любимого им Ива. Диагноз - сердечный приступ. Послушайте интервью его жены, мадам Дюран: "Он вернулся домой после встречи с Ивом, и я никогда не видела его в столь прекрасном настроении".
 Ив подошел и выключил телевизор. Василий перестал жевать и угрюмо ковырял вилкой в пустой тарелке. Ив подошел к нему и, собравшись с  мыслями, с трудом произнес:
 - Васья! Я - Париж. Ты жить здесь... - он показал на календарь, висящий на стене.
 Васлий понял. Два дня. 
 Потом Ив о чем-то оживленно переговорил с хозяевами, то и дело повторяя имя "Васья". После этого он вновь подошел к Василию и, показав на календарь, еще раз тепло пожал ему руку. 
 - Ждать! Дьорогой дгуг!..
 Он вышел из дома, и через минуту с небольшим Василий услышал звук отъезжающей машины. Угреватая девушка, сидевшая напротив него, улыбнулась и, вторя Иву, певуче сказала:
 - Дгуг!..
 Весть о возвращении Ива внезапно облетела всю страну, и его приняли чуть ли не как национального героя. Первый день, который он провел в Париже, был сущим кошмаром. Вездесущие корреспонденты, полицейские и просто поклонники просто не давали продохнуть. Ив тем не менее не забывал и о своем обещании, данном Василию, и через день, утром, он уже звонил на ферму. Трубку взяла его тетя, выразив свою радость по поводу успеха племянника, огорчила его тем, что Василий ушел на следующий же день. Его и не видел никто...
 Ив повесил трубку и обхватил голову руками. Он потерял человека, которому был наполовину обязан своим успехом. Он подошел к окну: Париж просыпался, и улицы стали постепенно заполняться прохожими. И именно теперь, находившемуся в зените славы, ему стало необъяснимо тоскливо и одиноко.

===========
 
- ...Василий!
 Он открыл глаза. В камере перед лежащим арестантом стоял полицейский. В  его руках был ремень и башмаки. Василий понял: его отправляют домой, или... Но чудес он не ждал.
 Вдев ремень в брюки и зашнуровав башмаки, он вышел из камеры. Полицейский проводил его до ворот - и те со скрипом распахнулись. Он оказался на долгожданной свободе... Но к чему она, если идти некуда и в кармане нет ломаного гроша? Хоть обратно поворачивай...
 - Васька! Василий!..
 И тут он увидел, как из остановившейся машины появился Аркадий, следом за ним маленький толстенький человечек, который пропел:
 - Здгавствуй! Товагищь!
 - Ну, похудел и оброс, брат! - обнял ошарашенного Василия Аркадий. - Поехали, поехали. Арье! - и он заговорил по-французски.
 Ехали недолго, но говорливый Аркадий все же успел все рассказать.
 - Потерялся ты, так Ив тебя искать сразу! Ну, а мы-то тоже помним, что ты влип под его именем. Ну и нашли мы его. Так, мол, и так. Где Василий? Тут у нас холсты его. Ну, он в розыск. Тут и нашли тебя, брат... Ты вообще как тут оказался?
 - Хотел границу перейти. К немцам, - вздохнул Василий. - Не удалось.
 - И хорошо, что не удалось. 
 Машина остановилась, и Аркадий с Василием пошли в центр небольшого городка. Арье семенил ногами, едва поспевая за рослыми парнями, и быстро-быстро переставляя коротенькие ножки, заглядывал в лицо Василию:
 - Товагищ! Товагищ!
 Вернулись через пару часов. Василий был вымыт, подстрижен и, по-видимому, сыт. 
 Коротышка, бежавший впереди, что-то кричал и показывал на часы:
 - Идем, идем! - отмахивался от него Аркадий, неся большой сверток  с купленными для Василия вещами.
 Торопились, и поэтому пришлось переодеваться на ходу, в машине. Уже начало темнеть, когда автомобиль, преодолев все пробки Парижа, припарковался в центре зажигающего огни города.
 Поторапливаемый Аркадием и Арье, Василий, не совсем удобно чувствовавший себя в шикарном смокинге, неловко переставлял по высоким ступенькам обутые в дорогие туфли ноги. Какими-то лестницами его провели в помещение, напоминающее дворец. Перед одной дверью Аркадий его остановил и, горячо пожав руку, сказал:
 - Я верил, что ты - самородок!
 - Товагищ! - пропел толстячок и подтолкнул Василия к двери.
 Василий шагнул в распахнутую перед ним дверь, а Аркадий и Арье последовали за ним.
 Яркий свет помещения, в котором они оказались, слегка ослепил, и через мгновенье Василий увидел стоящую изысканно одетую публику, которая встретила его аплодисментами. Он, смутившись, решил было вернуться, уйти за спасительную дверь, но улыбающиеся стоящие за ним друзья вновь развернули его лицом к приветствующей Василия публике. И тут он увидел неизвестно откуда взявшегося Ива Шерра. Тот подошел, горячо пожал руку ошалевшему Василию и по-братски обнял. После этого Ив обратился к публике и что-то долго говорил, и речь его временами прерывалась аплодисментами:
 - Это он о тебе говорит! - нашептывал Аркадий.- В двух словах - ну, он очень доволен, что ты снова с ним...
 - А зачем я ему и балаган весь этот? - недоумевал Василий. - Ты, того, отпустил бы меня, Аркаш!..
 Тем временем Ив закончил говорить и повел Василия вглубь холла Остановились у яркой красной ленты, преграждающей дорогу, и у Василия в руках оказались изящные ножницы. Ив показал, где резать, и лента упала. Видимо, это тоже понравилось публике, так как она снова стала аплодировать, и Ив первым прошел в большой, ярко освещенный просторный зал. 
 Василий прошел тоже, и то, что он там увидел, добило его окончательно: обрамленные в великолепные золоченные рамы, на стенах висели ЕГО КАРТИНЫ! Не веря своим воспаленным глазам, он лишь ошалело моргал. Публика разбрелась по залу, и по оживлению людей можно было судить о том, что картины произвели на них сильнейшее впечатление.
 К похожему  на парализованного Василию подошел Ив и представил ему пожилого и очень солидного человека:
 - Это известный меценат и миллионер... - шептал Аркадий на ухо Васе. - Он говорит, что не видел ничего подобного... Он хочет приобрести несколько твоих работ... Особенно ему нравится "Королева бездорожья". Он дает тебе за нее... пятнадцать тысяч! Пятнадцать баксами! - Аркадий, нашептывающий перевод Василию, чуть было не укусил его за ухо.  - И еще он хочет, чтобы ты сделал несколько копий по пять тысяч!
 Они подошли к картине, которая называлась "Королева бездорожья". На важных, разодетых в дорогие костюмы и меха господ снисходительно смотрела одетая лишь в меховую шапку и сапоги пьяная парикмахерша. Миллионер, не скрывая восторга от работы, протянул руку Василию.
 - Ну! - подтолкнул его Аркадий. - Соглашайся!
 - Да он чё? Серьезно, что ли? - чуть слышно произнес художник.
 - Да какие уж тут шутки?! - переводчик брызнул слюной на Васькино ухо, и тот протянул свою руку нетерпеливому коллекционеру:
 - Ну, раз не шутит...
 .... На шумном шикарном банкете, устроенном Ивом по случаю открытия выставки, были также и русские художники. Они отдавили руку раздобревшему Василию, и Аркадий, уводя виновника торжества от назойливых почитателей самобытного таланта к столику с закуской, сказал:
 - Перекуси, иначе можно с голоду двинуться, да и Ив о чем-то хочет с тобой поговорить.
 Василий осторожно ел заморские блюда, а Ив что-то оживленно объяснял  Аркадию:
 - Он говорит, - переводчик обратился к пьющему сок художнику, - что хочет снять фильм о том, что произошло с вами за это время...
 - Ну так пусть снимает, - Василий не возражал. - Я, конечно,  в фильмах не знаток, но чем могу - подсоблю,  только домой мне надобно бы смотаться...
 Аркадий перевел, и кивающий головой Ив вновь заговорил о чем-то:
 - Если ты не возражаешь, фильм будет называться "Самородок", и начнется примерно так...
 Ив закрыл глаза и, потерев пальцами лоб, начал, и Аркадий, с трудом подбирая нужные слова, переводил, как умел:
 - Тихий вечерний снег равномерно осыпал сонную деревеньку... Сбившиеся в бесформенную груду деревянные домики представляли собой жалкое зрелище... Аркадий отпил немного соку.- Во дает! Это он про твою деревню, что ли? - но, чувствуя, что отвлекся от работы, продолжил перевод:
 -... Проваливаясь по колени в еще не застывшие лужи, шла женщина...
 
 
==========
               

                Семейная  тайна

 ... Первый раз в своей жизни она летела вертолетом. Правда, и самолетом она тоже не летала, но эта винтокрылая машина ей определенно не нравилась. Жаннет, привыкшая к размеренной жизни во Франции, впервые через круглые иллюминаторы ревущего летающего аппарата видела бескрайние русские поля. Они уже сделали несколько посадок, и Василий, говорящий с Ивом только по-русски, что-то кричал, глядя вниз на проплывающую белую равнину. Замелькали домики вдоль делающей фантастические повороты небольшой реки. И вдруг Жаннет стало дурно. Ее бесподобно красивые глаза вдруг налились слезами и к горлу подкатил комок. Вертолет садился.
 В этот момент уши Василия и Ива резанул дикий животный рев: "му-у-у" - и вертолет сильно бросило в сторону. 
 Жаннет, она же породистая, купленная Василием в подарок Валентине корова, вдруг дурно себя почувствовала, метнулась в сторону и, поскользнувшись, упала. Жалостливо глядя на матерившегося хозяина, Жаннет лежала на поломанной ноге.
 - Ну, говорил же, бля, что эту корову кантом вязать надо! - плевался Василий и, стоя на коленях, пытался приподнять коровью голову, увенчанную роскошными рогами.  - Вот тебе и подарочек жене, тьфу!
 Вертолет тем временем приземлился, и уставшие винты, постанывая, крутились все тише и тише. Василий, а за ним и Ив, спрыгнули на снежный, утрамбованный ветром, покров. 
 - Бегите за Иванычем! - кричал Василий обступившим их мальчишкам. - Пусть на розвальнях едет, корову свести надобно....
* * *
 Валентина с нетерпением ждала возвращения мужа и телеграмму, полученную три дня назад, спрятала на груди. Со вчерашнего дня навела дома порядок и с утра натопила баню. Завистливые соседи, поначалу с иронией относившиеся к затее Василия, стали более приветливы в предчувствии выпивки. Детей причесала и себя привела в порядок. "Ну, чего ж не едет-то!?"
 По хате вкусно пахло вареной, взятой в долг, курицей, и Валентина, переворачивая подрумянившиеся пироги с клюквой, вдруг услышала: "Едут!"
 Лист с печеным грохнул на пол, и она, охнув, кинулась к окну: из-за околицы появились розвальни Иваныча, и его мерин, с трудом переставляя ноги, тащил за собой верхом груженные сани. Накинув на себя тулуп и одев поднявших крик детей, молодая женщина вышла на улицу. Телега и толпа, сопровождавшая ее, были как раз на подходе к избе. И тут она увидела мужа. Широко улыбаясь, Вася шел к ней, и Валентина уткнулась в его по-иностранному пахнущую грудь...
 ...Погуляли хорошо. Обожравшаяся костей собака лениво облизывалась и равнодушно поглядывала на валявшихся тут же пьяных соседей. Почти весь привезенный запас спиртного был выпит, а шкура бедняжки Жаннет была растянута досками и обильно посыпана солью. 
 За столом сидели двое: он и она.   
 - Вымотался... - она гладила лицо подпившего Василия. - Настрадался, бедняга. Бог с ней, с коровой, купим другую...
 - Дык я ж выбирал самую-самую! - бил себя в грудь расстроенный Василий. - Ты ж пойми, не мог я что попало тебе дарить...
 - А сколько, ты говоришь, заплатил за нее?
 - Сколько? - он поскреб затылок. - Вообще-то при покупке бумаги Ив заполнял...
 - Ив! - крикнул он.
 Из кухни доносился приглушенный женский и мужской смех, и из дверного проема, ведущего туда, выглянула раскрасневшаяся Клавка-парикмахерша:
 - Некогда ему! - давясь от смеха, сказала та. - Он посуду моет.
 - Ты совсем очумела! - гаркнул Василий. - Да ты... ты... представляешь себе, какой это человек?!
 Но Ив вышел из кухни и, вытирая руки передником, спросил: 
 - Что, Васья?
 - Ты того! - корову... Жанетку эту, помнишь, купили?
 - Да...
 - Вот Валентина спрашивает...  - Василию стало как-то неудобно за свой вопрос. - Что стоила-то она... Скока долларов?..
 - А! - Ив понял вопрос и принялся считать что-то на пальцах, но, забыв русский счет, просто показал две растопыренные пятерни. - Доллар...
 - Это сколько это - десять? - переспросила Валентина Василия, и тот, вспомнив цену, хлопнул себя по лбу ладонью,
 - Тысяч... - выдохнул он.
 Валентина выкатила глаза и закрыла рот руками, наверное, чтобы не заорать. 
 - Васья! - вновь заговорил Ив, усаживаясь напротив супружеской пары, - Жаннет...
 Он не знал нужного слова, и, достав франко-русский разговорник, что-то искал в нем:
 - О! - воскликнул он и передал книжонку Василию.
 Тот посмотрел на слово и прочитал:
 - Страховка... застрахован - застрахована...
 Ив, улыбаясь, кивал головой.
 - Застрахована... - выдохнула Валентина. - Это корова-то застрахована?!
 - Уи! - ответил Ив и пальцем нарисовал цифры на запотевшем окне: глаза присутствующих округлились до неприличных размеров и Ив, видя эффект, произведенный на друзей, снова сказал:
 - Уи, уи - хорошо! - и закурил пахучую французскую сигарету.
 На окне, потихоньку затекая каплями конденсата, красовалась цифра: 20000$.

============
 

 Выспаться не дали дети. Проснувшись с утра пораньше, они щеголяли в обновках на зависть заглядывающей в окна детворе. 
 Василий, потягиваясь, вышел из спальни. Валентина крутилась на кухне, где, придерживая чашку с горячим чаем в руках, сидел дед Игнат:
 - И не говори ему ничего, - ворчала Валентина. - Эдак в такую даль идти! Дай отдохнуть с дороги-то...
 - Нет! Должон! - прошамкал беззубый дед и стукнул чашкой о стол. 
 - Что случилось? - спросил Василий, который услышал разговор. - Это куда это снова надо идти? А, дед?
 Он сел около старика и тот, несмотря на ворчание Валентины, сказал:
 - Давеча в лесу Архип бабку твою Алену повстречал. - Дед серьезно насупил вылезшие брови. - Она ждет тебя с этим... хранцузом. Непременно!
 - Да не слушай ты его, Вася, - пыталась остановить деда Валентина. Но дед снова повторил:
 - Не-пре-мен-но!
 - Это.... постой, постой. - Василий что-то вспомнил. - Бабка Алена.... Еще живая, что ли?
 - Да ведьма она! - затараторила его жена. - Нормальные люди столько не живут! Да еще слепая! Нормальный человек уже б давно погиб, живя один в тайге! Не ходи, прошу тебя!
 Дети, соскучившиеся по отцу, теребили его и, играя, смеялись и дергали его за рубаху. 
 - Это надо же! - проговорил удивленный Василий, - живая...
 Смеясь, в дом вбежали Ив и Клава.
 - Доброе утро, - пропели они хором, но Валентина отвернулась и в сердцах выругалась:
 - Тьфу! Шлюха!
 - Что случилось? - спросила ставшая еще красивее от утреннего мороза Клава. 
 - Что-что? - пробубнил Василий, отодвинувшись в сторону и уступая место на скамье пришедшим.  - Похмеляться будем, вот что!
 Он весело подмигнул Иву и тот, усевшись рядом с другом, спросил:
 - Это что "похмель-яться"? 
 - А вот - что! - Василий со стуком поставил на стол припрятанную Валентиной бутылку коньяка.
 Но Ив, увидев спиртное, вдруг побелел и, икнув, зажал рот. Соскочив с места и стремглав выбежав на улицу, закашлялся...
 - Слабоват, однако, - озабоченно протянул Василий. - Ну что ж, привыкнет.
 Пробка, зазвенев, упала на стол, и ароматная жидкость забулькала, наполнив расставленные рюмки. 
 - Ну, за здоровье бабки Алены! - выдохнул Василий и первым выпил ароматно пахнущий коньяк.

===========
   
 -Все! Дальше не повезу! - Иваныч остановил тяжело дышащего мерина. - Идите пешком.
 - Ну, и на том спасибо! - Василий легко прыгнул с остановившихся саней. - Слазь, Ив! Дальше пешком пойдем. 
 Тот спрыгнул тоже и, оказавшись по колени в снегу, спросил:
 - Что такое пешком?
 - Пешком? - Василий изобразил пальцами подобие шагающих ног. 
 - Хорошо! - выдохнул Ив и широко улыбнулся. 
 Шагая вслед за Василием, Ив с удовольствием вдыхал в себя свежий лесной воздух. Ему нравилось буквально все: и этот простой гостеприимный народ, и простая пища, и природа, которая просто сводила с ума. Он узнал также, что такое перина, и как она пахнет, а также узнал запах чистого женского тела, не испорченный запахом дорогих французских духов. Впервые в жизни он почувствовал себя не обремененным никакими условностями и, как человек, выросший в большом городе, понял, что  сколько мог бы потерять, не напросившись к Василию побывать в далекой загадочной России. Ив, замечтавшись, не заметил, что Василий, шедший впереди, остановился, и сходу стукнулся о его посыпанный снегом тулуп.
 - Волки... - сказал Василий.
 - Что это "волки"? - спросил, улыбаясь, Ив, но тут же услышал леденящий душу одинокий вой. По телу пробежала неприятная дрожь, и по каменному лицу Василия он понял, что дело - дрянь. 
 Они шагали уже более трех часов, и где-то вот-вот должна была показаться избушка бабы Алены, но ее все не было, и одинокий вой, превратившийся уже в целый хор, был совсем рядом.
 Василий вынул большой нож и прибавил ходу. Ив не отставал. Зимнее солнце предательски быстро садилось, но заветной опушки, о которой говорил  дед Архип,  как и не было. 
 Ив оглянулся, и среди негустых деревьев, оставшихся позади, увидел мелькнувшую серую тень. 
 - Волки! - уже крикнул он.
 Василий остановился тоже: серые тени уже окружили их со всех сторон, и  оглядываясь, вдруг заорал:
 - Обложили, как козлов! - тут он увидел рядом высокий ствол раскидистой ели, и скомандовал Иву:
 - Лезь!
 Не нужно было переводить. Ив подпрыгнул и повис руками на нижней ветке. Закинув туда же ноги и приложив усилие, подтянувшись-  сел на широкую ветвь.
 Василий, последовав примеру друга, уже повис на соседнем суку, но матерый волк, переваливаясь через сыпучий снег, все же успел ухватить его за валенок и завис в воздухе остервенело рыча. Держась за сук из последних сил, Василий что-то прохрипел. Ив выхватил нож из рук друга и, свесившись вниз головой, с силой полоснул животное по оскалившейся морде. Волк, взвыв от боли, отпустил ногу Василия и тот, быстро взобравшись на ветвь, помог сесть и Иву. 
 Брызгая кровью, волк, не в силах справиться с болью, закрутился на месте и подоспевшие собратья, ошалевшие от хронического голода, - накинулись на него. Мужчины, забравшиеся на сосну, наблюдали сверху, как, рыча и кусая друг друга, волки устроили кровавое пиршество.
 - Во, бля! - сказал Ив, и Василий взглянул на него. В глазах артиста он не увидел и тени страха. Тот смотрел на происходящее, как на спектакль, и кровавая сцена, зрителями которой они стали, явилась очередным сильным впечатлением путешествующего по России француза. 
 Василий же знал, что дело добром не кончится. Волки, лихо разделавшиеся с соплеменником , топчась в булькающей смеси из крови и снега все еще огрызались друг на друга и поглядывали наверх. 
 Стремительно темнело, но звери и не думали уходить. Их собралось около десятка. Было видно по всему, что они начали осаду...
 Выражение лица Ива сменилось, и он теперь смотрел на Василия непонимающе-вопрошающим взглядом.
 - О ля-ля! - проговорил он.
 - Хреновое дело! - Василий перехватил ствол немеющими руками. - О-ля-ля...
 И тут они услышали какой-то странный звук. Волки утихли и как-то испуганно присмирели.
 Звук повторился снова. Это было что-то вроде жалобного волчьего воя, но еще более жуткое. Хищники начали жалобно поскуливать, а более смелые, хоть и поджав хвосты, рычали куда-то в темноту. Звук нарастал, и от его тоскливого монотонного завывания хотелось бежать, зажав уши. Мужчины, зажмурив глаза, втянули головы в мохнатые воротники тулупов и не слышали, как волки, жалобно взвыв, трусливо убежали в противоположную от воя сторону. В наступившей лесной тишине они вдруг услышали скрипучий старческий голос: 
 - Вася, Иванушка, слазьте, внучки, волки больше не придут...
 Они боязливо посмотрели вниз: метрах в пяти от дерева, освещенная взошедшей луной, стояла женщина. Василий и Ив, с трудом веря в происшедшее, словно подчиненные неведомой силе, осторожно слезли и подошли к говорящей.
 Перед ними стояла старая женщина, одетая в просторную темную одежду, и ее старческая высохшая рука опиралась на высокую суковатую палку.
 - Подойдите поближе, - попросила тихо она. При свете луны были видны затянутые белыми бельмами ее широко открытые глаза. Палка выпала из ее рук, и трясущими, испещренными миллионами морщинок, костяшками рук она  потрогала лица забредших в лес мужчин: на ее скуластом лице появилось подобие улыбки:
 - Да! Это они! - сказала она, словно убеждая кого-то в своей правоте. - Свершилось предсказание мученицы Анастасии... Пойдемте, дети, за мной.
 Ив подал ей посох, и бабка Алена, словно зрячая, повела их сквозь густой лес. За всю дорогу не проронили ни слова, и через четверть часа остановились у невысокой землянки. Строение, вросшее в землю и присыпанное выпавшим снегом, дымило невысокой, темнеющей на фоне светящихся звезд, трубой. Она прошла первой, и дверь, пропустив в землянку всех троих, со скрипом закрылась. Там горела, слабо чадя, лучина, и в обогретом, довольно просторном помещении путники наконец-то сняли тяжелые овчинные тулупы. 
 Старуха, скинув с себя видавший виды зипун, сказала:
 - Садитесь за стол.
 Шаркая по-старчески ногами, она подошла к потрескивающей дровами печи и, бубня что-то себе под нос, загремела глиняными горшками.
 Мужчины, сидя за грубо сколоченным столом, разглядывали помещение.
 Василию сразу же вспомнились сказки о бабе-яге и украденном ею для обеда козленке: под низким бревенчатым потолком висели пучки различных трав и кореньев, на полках, которые занимали почти все стены, стояло великое множество различных пузырьков и склянок, а темные неосвещенные дальние углы землянки, казалось, хранили что-то еще более загадочное и пугающее.  Над печью в окружении старинных металлических подсвечников Василий увидел человеческий череп и, сжавшись от непонятно откуда взявшегося страха, он почувствовал себя маленьким, беззащитным козленком. Ив же воспринимал все по-своему, и окружение - было сценой, а старая бабушка, шепчущая над булькающей жидкостью, добрая, а может, и не добрая колдунья, а он с Василием - герои пока еще не написанной, но очень увлекательной пьесы...
 - Выпейте вот это... - баба Алена поставила перед ними две массивные кружки с парящимся кипятком. 
 Обжигаясь ароматным наваром, мужчины не спеша пили, а севшая напротив старуха бельмами глаз как бы разглядывала их.
 Под пристальным взглядом слепой старухи Ив почувствовал себя так же дурно, как недавно, сидя на корявом стволе сосны. Как только они выпили терпкое содержимое до дна, она заговорила. Говорила долго, потом встала и принесла завязанные в старый выцветший платок бумаги. Василий также переспрашивал ее о чем-то и с интересом разглядывал разложенные перед ним документы. Поговорив с ним еще немного, бабушка поднялась и увела  его в дальний угол комнаты. Василий лег, и женщина укрыла его старым стеганным одеялом.

==============

Уложив Василия спать, старуха  нашептывая что-то, села напротив ничего не понимающего Ива.
 - А теперь я поговорю с тобой, - сказала она на французском.
 Пораженный Ив открыл рот от удивления. Чистая правильная речь старой женщины  напомнила ему тот забывшийся язык старой французской аристократии. Улыбнувшаяся ниточками высохших губ баба Алена продолжила:
 - Все началось очень давно. Может быть, еще с реформ Петра Великого. Никто не помнит родоначальника нашего рода. Рода знатного, богатейшего и ... несчастного, - старуха поправила седые волосы, выбившиеся из-под повязанного шерстяного платка. - Твердо знаю лишь одно, что одной из ветвей фамильного древа род тесно переплетен с царствующим родом Романовых.  Но после случившихся катаклизмов в начале века достойная жизнь многих знатных родов была раздавлена башмаком взбунтовавшейся бедноты. Погибло множество  людей,  которые своими делами из поколения в поколение создали сильную и своеобразную самодержавную Русь... Волею  судьбы потомки рода были разбросаны по всему миру, а самодержца с семьей постигла еще более незавидная участь...
 Ив слушал, и в его памяти всплывали смутные воспоминания рассказов его бабушки. Интуиция подсказывала ему, что между теми далекими рассказами умершей родственницы  и повествованием бабы Алены существует неоспоримая связь.
 - Но откуда вы знаете французский? - он попытался хоть что-то разъяснить для себя.
 - Французский... - лицо бабы Алены как-то даже помолодело, и тень мечтательности коснулась испещренного морщинами лица. - Французским владели все, кто имел светское образование... Нас было три сестры-княгини: Ольга, Анастасия и я, Алена. Все мы получили прекрасное образование и учились в лучших учебных заведениях Европы. Но бунт, о котором я говорила,  раскидал нас всех по свету.  Я осталась в России и была вынуждена бежать от преследующей меня власти. Анастасия оказалась во Франции и во избежание преследования из России взяла себе новую фамилию: Шерр...
 * * *
 - Ольга вышла замуж за одного влиятельного испанца, но ввиду сложившихся обстоятельств им пришлось эмигрировать в Южную Америку...
 Слепая нащупала на столе тронутый временем листок бумаги и, разглаживая уголки сложенного когда-то вчетверо письма, продолжила:
 - Это последнее ее письмо, полученное еще до войны. Больше от нее известий не было. Но проблема не в этом. Дело в том, что по праву старшей дочери Великого князя она имела при себе все документы, подтверждающие истинность моих слов. Возможно, скоро Россию коснется крыло великих перемен, но восстановить честь поруганной варварами древней фамилии можно лишь, возвратив документы в Россию. Тогда вы станете очень состоятельны, ибо владеете многими сотнями гектаров лесов, полей, и что немаловажно - замороженных банковских счетов в некоторых банках Европы...
                Сказанное он воспринял как удар молота, и сознание, готовое, казалось, ко всему, отказывалось принять услышанное. Но факты - вещь упрямая. Его бабушку действительно звали Анастасия...
* * *
 Старушка подбросила дрова в угасающую печь и заменила очередную лучину:
 - То, что дано Богом, должно Богом и отниматься, - она снова села напротив обескураженного Ива и тихо продолжала: - И быть России в нищете и разрухе, пока на землю не вернутся истинные хозяева, ибо она уже десятки лет отвергает от себя тех, кто не имеет на нее никакого права... Возьми этот конверт, здесь адрес, по которому вам нужно искать пропавшие документы...
 Ив бережно сложил вдвое конверт и спрятал в свой бумажник, после чего бабка уложила его спать рядом с Василием.
 Мужчины уже спали, когда слепая старуха остригла с каждого по пряди волос и, спрятав их у себя на груди, перекрестила братьев:
 - Благослови вас, Господь, во имя спасения фамилии нашей и земли многострадальной...
 Небо начинало сереть, и первые лучи солнца коснулись макушек вековых елей. Начинался новый день, и бабка Алена, согнувшаяся над горящим очагом, готовила новый напиток все еще спящим внукам. Для прилива сил, для светлости разума и удачи в пути...
* * *

Здесь действительно было не холодно. Можно даже сказать, жарковато. Это Василий понял сразу. Уже когда спускались по трапу самолета, солнышко согрело до моментально появившегося на теле пота. Косо поглядывая на шагающего рядом Ива, он все же снял ушанку и распахнул пальто. 
 Ожидая багаж в прохладном помещении аэропорта, Ив на английском осведомился у ожидавших тут же людей, где можно остановиться, и гостеприимные бразильцы, услышав английскую речь, что-то ответили ему. С английским у Василия было получше, чем с французским, но даже с этим "получше" он предпочел помалкивать. 
 Ив, чувствуя, что и здесь все зависит от него, вновь взвалил на себя груз обязанностей и забот. Василий же взвалил на горб чемоданы. Потом сели в грохочущий автобус и ехали весь оставшийся день.  Остановились в гостинице среднего класса (выбора не было). Василий уступил очередь стать под душ Иву и, развалившись в удобном кресле, осторожно включил телевизор. По кабельному каналу показывали какой-то фильм. Что конкретно - он не понял сразу, но, присмотревшись повнимательней, он выругался, плюнул, и экран телевизора погас. На широком балконе стоял шезлонг, и Василий, с удовольствием  развалившись на солнышке, зажмурился, как кот. Под балконом, освещенном опускающимся солнцем, шумел небольшой овощной базар. Гвалт и шум, доносившиеся снизу, не давали отдохнуть. И тут он почувствовал, как в него попал камешек. Открыв глаза - вскочил. Внизу стояли одетые лишь в одни шорты не-бразильского вида мальчишки лет восьми-двенадцати и что-то кричали ему на непонятном ближневосточном языке. В принципе Василий понял, что они хотели, и знаком попросил их подождать. Он вернулся в номер и достал портмоне. Взяв оттуда несколько монет, он с чувством уважения к самому себе, вышел на балкон. Бросил монеты вниз и, ощущая себя кем-то вроде Рокфеллера, отстегивающего пару-тройку миллионов на благотворительность, с улыбкой улегся в шезлонг. 
 Но не успел он закрыть глаза, как почувствовал какой-то удар. Полугнилой фрукт попал ему прямо в голову и вонючая жидкость потекла через нос на бороду. Он вновь вскочил, и град посыпавшихся гнилых фруктов окатил Василия с ног до головы и наоборот. Его возмущению не было предела, и он, открыв рот для того, чтобы закричать на неблагодарных детей, почувствовал, что полупрелое яблоко смаху застряло между зубами.
 Дети кричали и бросались гнилью до тех пор, пока человека с бородой кто-то силой не втащил за дверь гостиничного номера, и через минуту-другую они увидели, как через щель вновь открывшейся двери появилась рука. Как белый флаг, выбрасываемый сражающимися останавливает наступающих, так и это остановило кричащих, оскорбленных попрошаек. В руке они увидели пятидолларовую купюру.
 Когда Ив помахал из-за двери долларами, с улицы послышались крики одобрения. Он повернулся к запачканному Василию и сказал:
 - В у - ля - ля, бгат!
 Василий, страшно ругаясь, махнул рукой, и, снимая на ходу рубашку, выглаженную еще Валентиной, пошел в душ.
 Ив, не опуская руки, вышел на балкон и своей лучезарной улыбкой очаровал сорванцов. Те замерли. Купюра, переворачиваясь и кружа в воздухе исчезла в дико орущей ораве пацанов. Ив понял, что сорванцов очаровала вовсе даже не улыбка, но, ничуть не расстроившись, уже держал в руке еще одну пятидолларовую бумажку. 
 Поделив доставшиеся деньги по принципу "тому - кто сильней и нахальней", сорванцы были готовы ко второму туру соревнований за доллары, падающие с неба. К ним присоединились местные бразильские мальчишки, вынырнувшие из-за ближайшего дома. Но улыбающийся обладатель денег с ними расставаться не торопился. И тогда, когда терпению босоногих сорванцов подходил конец, крикнул:
 Кто из вас говорит по-английски?
 - Я, сэр! - охотно отозвался один из мальчиков.
 Ив достал из портмоне еще одну купюру и потряс двумя бумажками над собой.
 - Это будет твоим, если ты сделаешь что-то.
 - Что, сэр?
 Ив спустился вниз и о чем-то поговорил с внимательно слушающим его пареньком. А спустя три минуты тот, поднимая клубы пыли, убежал. 
    
* * *
 Василий, с неудовольствием одев на себя приготовленные Ивом шорты и цветастую рубашку, с презрением посмотрел на свое отражение в зеркале. Из-под полосатых широких штанишек выглядывали худые, с выпирающими коленками ноги, обутые в пробковые шлепанцы. Длинные жилистые руки повисли вдоль тела, и лишь черная с проседью борода напоминала ему самого себя. Укоризненно покачав головой, он вышел в комнату. 
 Ив, сидевший в кресле, разговаривал с разливающим по рюмкам коньяк молодым человеком. Он, слегка озадаченный, наблюдал, как человек в невообразимо ярких шортах, представившийся как "лучший частный детектив города и окрестностей" по-хозяйски чувствовал себя в номере. Что ж, в конце концов он хозяин страны, он знает законы лучше, но было бы все же приличней, если бы он не пил так много.
 Ошарашенные "братья" не могли вставить ни одного слова в обрушившийся на них рассказ о боевых расследованиях наизапутаннейших дел. Речь, состоявшая из неформального английского вперемешку с испанскими и португальскими словами, напоминала хот-дог  с прослойками смачных бразильских приправ. В голове у терпеливого Ива зашумело, а уставший Василий задремал под шумок повизгивающего рассказчика. Но терпению пришел конец, и Ив, стукнув кулаком по столу, крикнул:
 - Стоп!
 Василий, вздрогнув, открыл глаза и не сразу сообразил, где находится. Рассказчик же, наоборот, понял, что пришел его черед побыть в роли слушателя.
 Ив же снова улыбнулся и без предисловий положил ветхую бумагу старого конверта на стол. Детектив склонился над конвертом, и через несколько секунд в его руках появился пинцет и увеличительная линза. Пинцетом он пододвинул реликвию к себе поближе, а с помощью линзы внимательно приступил к изучению обратного адреса. Без его внимания не остался и почтовый штемпель на обратной стороне конверта. Он что-то записал в свой блокнот, и откинулся в кресло, не забыв плеснуть и выпить еще одну рюмку коньяка. Конверт его больше не интересовал. 
 - Вас интересует отправитель... - начал было говорить "детектив".
 - Да! - прервал его Ив, боясь, что прерванная им тирада польется снова.
 Детектив, подняв брови вверх и, размышляя о чем-то, снова потянулся к бутылке. Ив резким движением отодвинул ее в сторону, и человек замер над столом с вытянутой рукой.
 - Сколько? - спросил Ив.
 Детектив, поняв, что перед ним серьезные люди, сел в кресло и сделал еще более серьезное лицо.
 - Очень трудное дело, но...
 - Сколько? - снова прервал его Ив и, видя, что тот уже больше думает о сумме вознаграждения, нежели о деле, прикрикнул: - Ну!
 Василий, снова вздрогнув, проснулся и, видя насупленное лицо брата, тоже нахмурил брови.
 - На первый случай - пятьсот, а тысячу - после выполнения...
 Ив без разговоров достал бумажник и отсчитал триста долларов.
 - Хватит пока и этого, а после выполнения ты получишь остальное...
 Детектив выторговал еще пятьдесят долларов и пошел к выходу.
 - Постой! - Ив взял начатую бутылку со стола и, заткнув ее пробкой, протянул детективу. Тот с благодарностью взял ее.
 - Думаю, что завтра к обеду у меня кое-что будет для вас, сэр...
 Проводив гостя на улицу, Ив вернулся в номер. Уставший Василий спал на диване. Но это уже был крепкий сон здорового человека. Ив, пытаясь разбудить Василия, и тряс, и кричал ему в ухо, но ответом на все его усилия был лишь крепкий богатырский храп. Оставив брата на диване, Ив безнадежно махнул рукой и тоже отправился спать.
 ...Желание сходить в туалет перевесило желание спать, и, подчиняясь природе, Василий, открыв глаза, свесил ноги с дивана. Через несколько минут он, не включая света, вернулся из уборной в холл и начал шарить по столу рукой в поисках бутылки. Ее не было. 
 "Наверное, ребята допили, - подумал он, - нехорошо получилось, и мне даже не оставили... А интересно, как же с адресом? Договорились до чего?"
 Из спальни он услышал храп и, усмехнувшись, понял: "Подпил парень"...
 Часы показывали два ночи, и он снова лег досматривать прерванные сны...
 * * *   
 Тем временем российская глубинка жила своей жизнью. Тот же лес стал больше похожим на весенний, появились первые проталины, и почки деревьев налились сочной свежестью. Наполовину вросшая в землю землянка бабы Алены темной кляксой вырисовывалась на парящей под солнцем поверхности земли. 
 Лишь старая женщина не замечала перемен, начинающихся в природе: она почти не отлучалась из дома и, сидя у дымящего пучка только ей известной травы, тихо-тихо покачивалась из стороны в сторону. Казалось, она видела все то, что происходит с Иваном и Василием в той далекой, теплой стране, и точно знала, что в нелегком деле внукам помогут подаренные ею семейные магические медальоны.
* * *   
 Ив поднялся пораньше и укрыл пледом скорчившегося от утренней прохлады спящего Василия. Слегка размявшись, пошел в душ: начавшийся день может быть тяжелым и он мечтал лишь о том, чтобы все это скорей закончилось.
 Освежившись, он с наслаждением вытирался душистым махровым полотенцем, когда вдруг до его слуха донеслись невнятные крики. Он выбежал в холл. Диван, на котором только что возлегал Василий, был пуст, а из распахнутой на балкон двери неслась брань и шум ссоры. Он кинулся на балкон: внизу Василий  уже в драной рубахе, наполовину сползших шортах довольно успешно отбивался от наседающей на него толпы уличных торговцев. Ив, ни секунды не раздумывая, перелез через ажурные перила балкона и, повиснув на руках, спрыгнул вниз на сваленные в кучу пустые картонные коробки. Было невысоко, и поэтому, пролетев в воздухе не более двух метров, он довольно благополучно приземлился, правда, изрядно вымазавшись. 
 Драка продолжалась, и Ив с криками: "Синьоры! Синьоры! Прекратите!" кинулся выручать Василия. Но как только он приблизился на расстояние, считавшееся опасным, чей-то сильный кулак смаху ударил его в лицо. Ив, охнув и взмахнув руками, упал в брызнувшую вонючими брызгами зловонную лужу. Он упал неудачно и, ударившись головой о что-то твердое, потерял сознание...
 ...Словно откуда-то издалека он услышал голоса. Но глаза не хотели открываться, и лишь когда терпкий запах нашатыря чуть было не сделал его бездыханным, голова дернулась и глаза открылись сами по себе. Склонившийся над Ивом человек что-то сказал, и Ив, постепенно приходя в себя, попросил воды. Кто-то быстро подал стакан, и он, с трудом приподняв гудящую, как колокол, голову, сделал глоток. Но это была не вода, и резкий, отвратительного вкуса напиток ожег внутренности. Он резко поднялся и, схватившись за горло, закашлялся. Немного отдышавшись, Ив поставил ноги на пол и утер выступившие слезы.
 - Вот видите! - услышал он знакомый повизгивающий голос. - Еще не было такого человека, которого бы не поставил на ноги мой напиток "Огонь ада". 
 Ив увидел, как вчерашний детектив услужливо протянул ему склянку, да краев наполненную вонючей жидкостью.
 - Еще глоток?
 Ив послал его к черту и увидел привязанного к стулу Василия в окружении конвоя полицейских.  Детектив подошел к Василию и сказал: "Вот видишь? Жив твой брат! Не будешь больше драться?"
 Василий при виде подающего признаки жизни Ива действительно успокоился, но ничего не ответил, так как толком не знал, чего от него опять хотят.
 - Развяжите его! - промолвил Ив.
 С опаской поглядывая на бородатого мужчину, двое полицейских не спеша освободили его, и тот, разминая затекшие руки,  встал и подошел к Иву.
 - Ну, как ты? Хорошо?
 - Хорошо, - улыбнулся тот и попытался подняться, но, застонав,  снова осторожно прилег.
 - Так что же все-таки произошло? - спросил находившийся тут же человек в штатском, если можно было так назвать шорты и футболку с надписью "Адидас". 
 - Да ничего такого, - попытался успокоить разгоревшиеся страсти вчерашний детектив. - Этот человек спал в своем номере... Вот здесь! - он ткнул пальцем сначала в Василия, а потом в диван. - А на улице кричали дети. Они всегда здесь клянчат деньги. Вы и сами об этом знаете, синьор комиссар. Ну так вот. Он поднялся и решил закрыть дверь на балкон, но кто-то вдруг бросил в него не совсем свежий апельсин ну, и разозлил его тем самым. Он, - детектив снова ткнул пальцем в сторону Василия, - спустился вниз и решил надрать уши тому, кто в него бросил. Дети подняли крик - а народ у нас горячий - не разобрались, что к чему, и вот - результат...
 - А этот? - комиссар мотнул головой на вытянувшегося на диване Ива. - Просто упал?
 - Он не упал! - прервал говорящего детектив. - Его сбили с ног, после чего его друг вообще озверел. Ну, а дальше вы знаете сами...
 - А-а! Знаю! - спокойно сказал комиссар, потирая вздувшийся левый глаз. - Хорошо! Будем считать инцидент исчерпанным.
 Он встал и, захлопнув записную книжку, закончил:
 - Только из-за смягчающих обстоятельств я не дам хода этому делу. 
 Он приказал полицейским выйти и сам пошел за ними.
 - А каких таких смягчающих? - робко спросил Ив. - Но ведь меня чуть было не убили...
 Полицейский остановился и, улыбнувшись, сказал:
 - Мне доставалось от испанцев и португальцев, американцев и обкурившихся немцев, но русский меня пока еще не бил. - Он подмигнул подбитым глазом Василию и сказал: - Браво! Блестящий удар!
 Дверь закрылась, и детектив, облегченно вздохнув, опустился в кресло.
 - Будем считать, что легко отделались, могло бы быть и хуже, не появись я вовремя...
 - Сколько мы тебе должны за эту услугу? - спросил Ив, осторожно поднимаясь с дивана.
 - За это - нисколько, - было видно, что он немного обиделся.
 - Не обижайся... - сказал Ив и достал из чемодана бутылку коньяка. - Просто я немного не в духе...
 - Ничего, ничего! - оживился детектив, глядя, как Василий наливает благоухающую жидкость в стаканы.  Я понимаю...
 Все выпили. 
 - Но у меня есть кое-что для вас! - он открыл дипломат и достал оттуда старый не то альбом, не то блокнот. - Это регистрационная книга эмигрирующих в Бразилию европейцев... Я позаимствовал ее из местного музея.
 Он осторожно перелистывал потемневшие страницы:
 - Восемнадцатый... девятнадцатый год... Вот! Нашел. Двадцать четвертое июля двадцатого года...
 Ив встал и посмотрел в книгу. 
 - Это то, что нам нужно. - Где эти люди?
 - Это очень запутанная история, - начал было детектив, и Ив, взяв свой бумажник, собрался достать деньги.
 - Нет! - остановил его детектив. - Действительно это не так просто! Уберите свои доллары!..
 Ив сел.
 - Я забыл представить вам своего... брата, - сказал Ив. - Это Василий.
 - Василий! - представился тот.
 - Родриго! - в свою очередь представился детектив и с уважением пожал протянутую руку. - Так вот. Зарегистрировавшись здесь, эти люди тут долго не жили, а переехали в Сан-Паоло. Это день езды отсюда. Если вы действительно намерены их найти, то нужно выезжать сейчас же. Я на машине.
 Сборы были недолгими, не прошло и двадцати минут, как троица загрузилась в видавший виды "Форд" и тот, стрельнув выхлопной трубой, запылил по направлению большого города...
 По дороге Родриго объяснил пассажирам, что его коллега в Сан-Паоло уже занимается их делом, и поэтому детектив с минуты на минуту ждал его звонка. И действительно, не успели они зайти в придорожную забегаловку, как все вскоре услышали мелодичную трель телефона. Родриго о чем-то долго говорил с кем-то. Его разговор был больше похож не на деловую беседу, а на спор двух заключивших пари людей. 
             Не совсем удовлетворенный разговором, он сунул записную книжку в "бардачок" автомобиля:
 - Все хорошо! - успокоил детектив Ива и Василия. - Педро сказал, что знает, где проживает леди, которую вы ищите... Но... тоже требует денег...
 - Сколько мы должны заплатить твоему напарнику?
 - Вы заплатите мне дополнительно, а я уже рассчитаюсь с ним...
 Очень хотелось верить в искренность сказанных слов, но игра была начата, и нужно было соблюдать ее правила. 
 Часов в восемь вечера они прибыли в город и, покружив по зажигающим огни улицам, "Форд" с ревущим от перегрева мотором припарковался около роскошного гостиничного комплекса. 
 Швейцар их пропустил беспрекословно и, поднявшись лифтом на верхний этаж здания, напоминавшего отель, они оказались на огромной, освещенной огнями крыше. Здесь проходила демонстрация женской одежды, и шикарная публика, сидевшая вокруг помоста, украшенного цветами, с восторгом лицезрела устроенное известным кутюрье действо. Наши герои, протиснувшись ближе к помосту, заняли три чудом освободившихся места. Просмотр уже подходил к концу, и поэтому начиналась кульминация шоу: демонстрировались купальные костюмы. Костюмами это можно было назвать с большой натяжкой, ибо с каждой последующей представляемой моделью от костюма оставалась только нижняя часть, и демонстрация мод превратилась в подобие конкурса на звание "мисс Эффектные Титьки". Девушки, одна ярче другой, сменяли друг дружку, и обалдевшая публика была от восторга. Слегка позабыв о цели своего визита, наши ребята слились воедино с ликующей массой зрителей. 
 - Это она, - Эрнесто указал на одну из манекенщиц, и Ив с Василием наконец-то вспомнили, для чего они здесь. - Ее зовут Мария Гарсия...
 Она была самой эффектной на фоне остальных девушек. Ее длинные ноги постепенно переходили в тонкую талию, над которой красовалась бесподобная девичья грудь. Подобранные на затылке роскошные волосы давали возможность рассмотреть изящную головку, посаженную на прекрасную, безукоризненно слепленную шею. Лицо ее было на редкость красивым, и Ив подумал, что она действительно достойна быть их родственницей. 
 Просмотр был окончен, и публика постепенно стала расходиться. К детективу подошел человек в смокинге. Они о чем-то поговорили, и Родриго представил коллегу:
 - Это Сантос...
 - Вы хотите встретиться  с Марией Гарсиа? - любезно спросил тот. 
 - Да! - в унисон ответили братья.
  Тогда прошу проследовать за мной.
 - Ив! Василий! - крикнул уходящим Родриго.
 Они оглянулись.
 - А как же деньги?
 Ив извинился и, отсчитав на двести долларов больше, расплатился и распрощался с довольным детективом.
 Шли недолго, и в воображении Ива уже мерещилась трогательная встреча с прекрасной родственницей: ужин в красивой обстановке, шампанское и задушевная беседа. Он посмотрел на идущего рядом Василия: тот старательно разглаживал спутавшуюся после драки бороду и, поняв, о чем думает Ив, сказал: "Хорошо" и подмигнул.
 Человек во фраке провел их вниз и, спустившись этажа на два, он остановился у одной из дверей. Нажал на кнопку переговорного устройства, встроенного в стену, и что-то сказал. Дверь открылась, и из вежливости он пропустил вначале Ива и Василия.
 Ив вошел первым. Но девушки здесь не было. За широким дубовым столом, вальяжно развалившись в кресле, сидел человек. Ив растерянно заморгал глазами и обернулся на раздавшийся сзади звук: стоящий сзади Василий получил сильный удар по голове и, не проронив ни звука,  упал на ковер. Но Ив не успел испугаться, потому что удар, который обрушился  на его голову, последовал раньше, чем он успел о чем-либо подумать. Его ноги подкосились и, упав рядом с Василием, второй раз за день потерял сознание...

==============
   
 - Но, синьор Алигердо! Мы договаривались, что я получу деньги сразу же, как вы их получите! - детектив Родриго, повизгивая, согнулся у сидящего в кресле мужчины. - Мне нужно срочно возвращаться домой...
 - Но вначале я должен узнать, зачем этим двоим понадобилась моя невеста! - Он снял ноги со стола и поднялся во весь свой могучий рост. - Еще не хватало, чтобы они сорвали нашу свадьбу!
 Он подошел к привязанным к колоннам сначала Иву, а затем к Василию. Они оба, все еще не пришедшие в себя, стояли у колонн с бессильно повисшими головами.
 - Сантос! - крикнул Алигердо. - Приведи их в чувство!
 Появившийся молодой человек плеснул водой в лицо Василия и тот, замычав, поднял голову и бестолково повел глазами.
 - Синьор Алигердо! - вскрикнул детектив. - Отойдите от этого русского. Этот черт опасен, я сам видел, как он расшвырял целую толпу. 
 Василий, увидев Ива, привязанного к соседней колонне, с безвольно повисшей головой, взревев, попытался боднуть головой потерявшего бдительность господина.
 - Ты прав! - Алигердо отошел в сторону и белым платочком брезгливо смахнул капли воды, попавшие на его безукоризненно сшитый костюм. - Ну, что ты смотришь?  - накинулся он на Сантоса, застывшего со стаканом воды в руке. - Лей и на этого!
 Ив, хватая воздух ртом, пришел в себя и, испуганно ворочая глазами, увидел рядом Василия. Успокоился.
 К нему подошел синьор Алигердо и, осмотрев жалкого Ива, спросил по-английски:
 - Кто ты и зачем тебе нужна Мария?
 Ив безвольно что-то промычал.
 - Синьор! - обратился к босу детектив. - У него заклеен рот. Как же он может ответить?
 Услужливый Сантос резко сорвал с лица Ива клейкую ленту и тот вскрикнул от боли.
 - Ну, отвечай! - синьор сдвинул брови и принялся начищать платочком и без того сияющий килограммовый перстень.
 - А! Это ты? - обратился Ив к съежившемуся детективу. - Ты что же - нас подставил?! Мы же с тобой договаривались о другом...
 Рычащий Василий извивался всем телом и испепелял глазами испуганного детектива.
 - Прошу вас! Синьор Алигердо! Этого пока не развязывайте... - взмолился он. 
 - А кто тебе сказал, что я хочу это сделать? - синьор рыкнул на детектива. И снова обратился к Иву: - Я слушаю тебя!
 - Я требую встречи с послом Франции! - отрезал Ив и замолчал, по-видимому, уже надолго.
 Синьор понял, что слегка перегибает палку и уже более дружелюбно продолжил:
 - Но, сэр! Вам никто не хочет зла! - и в доказательство сказанному приказал: - Развяжите его!... Хотя я могу сделать это и сам.
 Он начал развязывать узлы, накрученные на груди пленника, но дело продвигалось с трудом. Кулон, болтающийся на шее Ива, мешал работе, и синьор, несколько раз отбрасывающий его в сторону, вдруг замер. Он обратил внимание на рисунок, искусно выгравированный на медальоне, и, помолчав некоторое время, приказал тихо стоящему за его спиной Сантосу:
 - Немедленно пригласи Марию!...
* * *
 Через час с небольшим было все так, как и представлял себе Ив: ужин в красивой обстановке, шампанское и задушевная беседа встретившихся родственников. Лишь только синьор Алигердо не мог найти себе места: богатый человек, владелец сети гостиниц и магазинов, а также жених самой красивой невесты готов был костьми лечь перед так внезапно появившимися родственниками будущей жены. Ив разговаривал с обретенной сестрой, а Василий объяснял Алигердо, что такое самогон и квашеная капуста. К середине ночи они расстались для того, чтобы завтра встретиться вновь. 
 Ложась спать в двуспальную шикарную кровать, Василий дал себе слово, что обязательно напоит самогоном непонятливого синьора. Он обнял атласную подушку и, сладко вздохнув, вспомнил
* * *    
 Встреча была назначена на обеденное время, и у Ива с Василием было несколько свободных часов. 
 Синьор Алигердо любезно предоставил им машину, на которой они могли бы познакомиться с этим южным городом. От предложенных маршрутов по окрестностям они отказались, и по просьбе Василия поехали на местный "Монмартр". Водитель остановил машину и они, шаркая пробковыми шлепанцами по нагревающейся мостовой, пошли вдоль длинных рядов, увешанных и обставленных всякой всячиной. Тут была и резьба по дереву, и "соломки", индейские разноцветные панчо, и изображения божков, сделанные из глины. Ив, как ребенок, радовался разнообразию окружившей его пестроты, и балагурил с приветливыми продавцами. Накупив разных сувениров, он сложил их в яркие бумажные мешки и только тогда понял, что потерял Василия. Он начал ходить туда-сюда в поисках друга, но везде натыкался на назойливых продавцов, навязывающих свой товар. Они ему уже изрядно поднадоели и он, огрызаясь, метался по рядам. И вдруг он увидел Василия. Около рядов, торгующих картинами, сидел художник и рисовал портрет. Василий сидел сзади него на корточках и наблюдал за работой портретиста. 
 Ив, успокоившись, подошел поближе. Художник разговаривал с Василием на ломаном русском языке, и его кисть совершала таинство возникновения быстрого, но очень точного и красивого рисунка. Когда работа была закончена, художник поднялся и показал выставленные на продажу его же картины. Василий остановился около мастерски выполненного зимнего пейзажа и сунул деньги в руки художнику. Тот, увидя купюру, полез в карман за сдачей, но Василий, тепло похлопав земляка по плечу, отказался от денег.
 В гостиницу возвращались молча. Василий, прижавший к себе зимний пейзаж, тупо смотрел на проплывающий за окном ставший вдруг чужим город.
 Ив заметил перемену в настроении Василия и всячески старался развеселить его, но тот, поняв приятеля, лишь сказал ему:
 - И что за доля людям досталась? Мыкаются по свету годами, не видя дома родного...
 После обеда его настроение как будто улучшилось, и они встретились с Марией и ее женихом, как и договаривались, в половине второго.
 Мария заговорила на неплохом русском языке, чем ввела в шок своего жениха. Она объяснила это тем, что после того, как пропали ее родители, ее воспитанием занималась няня, приехавшая также из России.
 - Так что же случилось с Анастасией и ее мужем? - спросил Василий. - Дело в том, что нам надо найти этот документ, о существовании которого говорила баба Алена, а он был у Анастасии, твоей бабушки...
 - Хорошо, я расскажу вам все, что знаю о своей семье, и после рассказанного мной вы сами должны решить, что делать дальше...
 Девушка слегка нахмурила брови, собираясь с мыслями, и Ив, внимательно присмотревшись к ней, заметил появившиеся морщинки у ее красивых глаз. "Да, ей, наверное, уже далеко за двадцать, может быть, двадцать восемь", отметил про себя Василий, и они стали слушать удивительную историю, произошедшую с семьей их сестры.
 - Бабушка с двумя маленькими детьми, то есть с моей мамой и ее братиком, приехали в Бразилию к родственникам ее мужа, испанца Хулио Гарсия. Вначале они жили в небольшом провинциальном городке недалеко отсюда, но потом дедушка решил открыть свой бизнес в Санта-Паоло и они переехали сюда. Мой дядя, мамин брат, после окончания колледжа уехал в Америку, где живет и теперь. У него нет детей, и он приезжал сюда еще в пятидесятых годах, если мне не изменяет память. Обо всем этом мне рассказывала моя няня, воспитавшая меня. Когда родилась я, родители были уже немолоды, и все заботы о моем воспитании взяла на себя она. Мой папа был тоже русским, в прошлом офицер. Он продолжил бизнес моего дедушки и, расширяя производство сахара из тростника, он часто уезжал из дому. Мне было лишь четыре годика, когда в одну из поездок он взял с собой маму. Насколько я знаю,  эта поездка была очень важной. Шла речь о покупке новых земель на севере страны. Там же отец собирался купить новое поместье, поэтому мама, взяв с собой все документы, полетела с ним... Больше я их не видела...
 - Ты хочешь сказать, что тот документ, который нам необходим, был у нее? - спросил Василий.
 - Я в курсе всех домашних дел. До недавнего прошлого я сама занималась всей документацией своего большого хозяйства, и могу с уверенностью сказать, что ничего подобного у меня нет...
 - А не пыталась ли ты узнать, что случилось с твоими родителями там, где они покупали земли?
 - Их там не было. Повидимому, самолет, на котором они летели, разбился...
 Воцарилось молчание, и лишь не понявший ни слова синьор Алигердо одаривал всех ослепительной улыбкой.
 - Остается одно, - сказал Василий. - Искать пропавший самолет.
 - Но это невозможно! - воскликнула Мария. - Прошло двадцать с лишним лет! Что могло сделаться с остатками самолета, не говоря уже о каком-то клочке бумаги?..
 - Василий прав, - сказал Ив по-английски, так как в общих чертах понял, о чем шла речь. - Мы должны найти самолет, и если не найдем документ, то хотя бы похороним останки твоих родителей...
 Еще через час они пришли к общему согласию и договорились встретиться вечером, чтобы обсудить детали предстоящей экспедиции.
 Перед тем, как расстаться, Василий подарил Марии зимний пейзаж, и растроганная девушка заплакала, обняв судьбой подаренных ей братьев.

===================
 

 Под крылом самолета проплывало бескрайнее море джунглей. О бесполезности полета стало сразу же ясно, так как на всем протяжении полета ничего, кроме леса, не было видно. Но нельзя было прерывать поиски хотя бы потому, что даже в случае неудачи их совесть была бы чиста. 
 Самолет летел по кратчайшему курсу между Санта-Паоло и землями, которые хотел купить отец Марианны. Припав к иллюминаторам, они до боли в глазах вглядывались в равнодушно раскинувшийся живой океан. Ив, Василий и Мари находились в салоне небольшого самолета, а неимоверно загруженный делами синьор Алигердо, все же нашедший время для поиска, занимал место штурмана около пилота. Создавалось впечатление, что самолет висит на месте, так как джунгли в своей однообразности совершенно не отличались от тех, что были в начале полета. 
 Пролетев уже довольно большую дистанцию, они увидели приближавшуюся гряду высоких скалистых гор. Недоступные горные вершины, тянувшиеся к пролетающему над ними самолету,  были настолько близко, что Мари увидела на одной из вершин бегущего козерога. Основной горный массив был уже позади, и самолет пролетал над одиноко стоящей высокой горой, формой напоминающей вулкан. 
 Тут глядящий на гору в бинокль Ив закричал. Все кинулись к правому борту, но никто ничего не увидел. Самолет развернулся и - на предельно низкой высоте - пролетел над скалистой вершиной; действительно - уже осталось сомнений: там в беспорядке лежали обломки самолета. 
 Мнения разделились: Алигердо и Мари настаивали на том, чтобы вернуться сюда на вертолете завтра, Василий и Ив настаивали на том, что надо прыгать с парашюта им двоим. Они доберутся к вершине горы и после этого Алигердо и Мари смогут их забрать.  Спорить с ними было бесполезно и, одев на себя парашюты и рюкзаки с самым необходимым, вначале Ив, а потом и Василий, перекрестившись, спрыгнули вниз. Алигердо и Мари глазами провожали два раскрывшихся парашюта, и тогда, когда они потонули в зеленой чаще леса, самолет взял курс на Санта-Паоло.
* * *      
 Ни Василий, ни Ив никогда не прыгали с парашютом и неизвестно, пришлось бы им прыгать вообще, если бы не эти гримасы судьбы. И теперь, повиснув на парашютных  стропах, они беспомощно болтались между небом и землей.
 А земля эта принадлежала малочисленному индейскому племени, жрец которого с горсткой воинов делал обход своих владений. Они услышали крик, и жрец, а за ним и его подчиненные бросились в сторону, откуда этот крик доносился.
 Василий, повиснувший в метрах семи над землей, тщетно звал Ива и лишь заметив столпившихся внизу полуголых разукрашенных людей, он замолчал.
 Жрец, авторитет которого в племени был заметно подмочен, увидев висящего человека, что-то лихорадочно соображал. Для того, чтобы вновь повелевать выбившимися из повиновения соплеменниками, ему нужно было чудо. И поняв, что его час настал, он, страшно взвыв, упал ниц под висящим на стропах человеком. То же самое проделали и его воины. Полежав с секунду, он поднялся на колени и начал кричать, задрав руки вверх. А кричал он о том, что свершилось его пророчество и с неба упал их бог Са, которому все племя должно повиноваться. Прокричав это, жрец снова упал.
 - Эй! Ты чего там орешь? - крикнул сверху Василий. - Эй, чурбан голозадый! Сними меня отсюда! Что, оглохли? Хэлп! Эй! Как вас там, черт!
* * *
 Крики висящего жрец перевел как просьбу снизошедшего к ним божества о помощи. И он вообще-то был прав. 
 Шустрые воины побросали свои копья и в момент оказались на макушках деревьев, удерживающих Василия над землей. Перерезав чем-то острым основные стропы, они, проявляя чудеса ловкости, осторожно опустили его на землю. Довольный Василий отстегнул от себя крепления парашюта, подошел к лежащему на земле жрецу и сел перед ним на корточки.
 -Эй! Это ты, что ли,  главный у них будешь? - Василий похлопал его по плечу. - Спасибо тебе, мил человек.  Да чего ты, помер, что ли?
 Жрец не шевелился. Тогда Василий, ухмыльнувшись, поднялся и пошел искать Ива.
 _ Чудной эскимос какой-то! Только что орал, а сейчас мертвым прикинулся!
 Как только Василий повернулся к жрецу спиной, жрец вскочил и всадил ему в шею какой-то острый шип. Василий ойкнул, схватился за шею, и его лицо скривилось в блаженной улыбке. Он безвольно опустил руки и тихо сел на землю. Подоспевшим в это время воинам жрец объяснил, что божество общается с небом, и вновь рухнул на землю.
 Василий стоял на коленях и, глупо улыбаясь, что-то невнятно пел, и казалось, что жрец опять прав.
 После этого по распоряжению старшего воины соорудили что-то вроде носилок и посадили туда "поющее божество". С превеликими осторожностями они подняли драгоценный груз и пошли в деревню. Но не прошли они и километра, как снова услышали крик. Изумлению папуасов не было предела: над ними, дрыгая в воздухе ногами, висело еще одно божество. Двух богов быть не могло, и это портило все планы растерявшегося жреца. Долго не думая, он отдал новые распоряжения. 
 Ив видел, как странная процессия двинулась дальше, и кричал сидящему на носилках Василию что-то, но тот, словно ничего не слыша, никак не реагировал. Индейцы в распоряжении разукрашенного, может быть вождя, унесли его дальше, но двое оставшихся индейцев быстро вскарабкались на деревья и бесцеремонно обрубили стропы, держащие Ива на весу. Пролетев над землей несколько метров, он упал и, быстро поднявшись, попробовал догнать ушедшую процессию. Но не сделав и нескольких шагов, Ив был настигнут оставшимися воинами. В мгновение ока они скрутили ему руки и заткнули рот пучком травы. Подталкиваемый сзади остриями копьев, он пошел через заросли джунглей. 
 Шли довольно долго и, наконец, вышли к устью когда-то полноводной реки. Вода, которая недавно заполняла все устье, осталась лишь в больших глубоких ямах, и Ива подвели к обрыву, под которым была одна из этих ям. Он никак не думал, что погибать придется так нелепо и что беспощадная судьба так сурова над ним. Подчиняясь инстинкту самосохранения, он кинулся, было, на воинов, но был остановлен упершимся в его грудь копьем. Боль была ужасной и Ив, отступая назад, оступился и через долю секунды оказался в воде. Воины, склонившись над ямой и увидев сомкнувшуюся воду над сброшенным, довольные, засмеялись.
    
=============

 Через полчаса пути носильщикам была дана команда остановиться и те, изнемогая от непосильной ноши, тут же выполнили приказ. Когда самодельные носилки с закатившим глаза "божеством" были на земле, колдун на четвереньках все время что-то бормоча и непрерывно кланяясь, приблизился к Василию. Тот безвольно сидел в позе китайского болванчика и что-то напевал себе под нос.  Колдун потихоньку освободил Василия от верхней легкой курточки и рубашки, после чего с поклоном одел на него часть своих бесчисленных амулетов. Потом отвязал от пояса емкость с ярко-красной краской и пальцем нарисовал на лице бородача странные линии и треугольники. После этого он вдел в шевелюру Василия несколько ярких перьев и, казалось, остался доволен созданным им произведением.   
 От громкого оклика колдуна уткнувшиеся лицом в траву индейцы вздрогнули: им было разрешено взглянуть на преобразившегося "бога". Но восторг их был недолог, ибо им вновь было приказано двигаться дальше. Одного из сопровождающих воинов колдун отправил в деревню, по-видимому, для того, чтобы была организована достойная встреча гостю, и индеец кинулся напролом, не разбирая дороги, с радостной вестью. 
 И действительно, когда носильщики, едва-едва переставляя ноги, приблизились к деревне, послышался гром барабанов и гортанное песнопение.
 Появившееся небольшое поселение, состоявшее из пары десятков остроконечных хижин, было наполнено радостным ликованием. Василия осыпали цветами, и красивейшие 
девушки окружили его. По приказу колдуна носилки были установлены на возвышенности среди деревни, и ничего не соображающий Василий глупо помахивал рукой окружившим его дикарям.
 Знаком руки колдун заставил замолчать вопящих соплеменников, и в наступившей тишине, нарушаемой лишь птичьим пением и шумом джунглей, он начал, раскачиваясь и подпрыгивая, свой ритуальный танец. Замершая деревня с испугом наблюдала за телодвижениями жреца, которые из медленных становились более быстрыми, и подгоняя себя же ударами в бубен, колдун, завертевшись волчком, наконец упал плашмя перед улыбающимся святым. 
* * *    
 Сидевшая неподвижно баба Алена вдруг вздрогнула: бесцветные ее брови сдвинулись и лицо искривила гримаса боли. Она молча, на ощупь, достала из-под стола вычищенный тонкий овечий мочевой пузырь. Без лишней суеты расправила его края и налила туда чистой воды. Пузырь принял форму груши. После этого она бросила туда глиняную фигурку вылепленного человечка со вставленным в голову пучком волос и человечек, слегка покачиваясь, упал на прозрачное дно. Баба Алена, бормоча что-то, достала из ящика стола отточенный волчий зуб и вскрикнув, вонзила его в упругую плоть бараньего пузыря. Вода хлынула вниз, и через долю секунды сморщившийся пузырь был пуст...
* * *    
 Ив, извиваясь всем телом, медленно опустился на дно зловонного водоемчика. Его ноги уперлись во что-то, и он, не в силах более ничего сделать, с силой оттолкнул это что-то от себя. В воде произошло какое-то движение, и через долю секунды, вода, наполнившая яму, с громким хлюпаньем ушла куда-то вниз. Ив лежал в глине и хватал воздух точно так же, как хватали воздух оставшиеся без воды рыбешки. Он посмотрел под ноги и увидел, что камень, который он оттолкнул в сторону, прятал под собой отверстие в дне, куда и ушла вода. Все еще не веря в свое спасение, Ив посмотрел вверх. Оба его палача смотрели на него испуганными глазами. О чем-то посовещавшись, они спустились вниз и вытащили "утопленника" из глины. Ополоснув его в одной из ближайших ям, они с опаской повели его в сторону деревни.  Когда до селения осталось не более ста метров, они вновь стали о чем-то говорить. Иву было приказано сесть и, охраняемому одним из воинов, ему ничего не оставалось, как ждать своей участи. Второй воин вошел  в деревню и увидел, что все племя пало ниц перед возвышающимся над ними божеством. Бесцеремонно перешагивая через замерших соплеменников, он прошел к извивающемуся в экстазе жрецу и потрогал его обратной стороной копья. Колдун перестал пускать пену и внимательно выслушал склонившегося над ним воина. Подумав немного, пришедший в себя на какое-то время, жрец что-то ответил, и когда воин ушел, вновь впал в ритуальный транс.
 Вернувшийся туземец что-то сказал охраняющему пленника воину и, подталкиваемый копьями, Ив вновь  вынужден был двинуться в путь. И на этот раз они шло что-то около часа. Поднявшийся ветер клонил верхушки деревьев, и на небе появились первые облака. Воины, кажется, нашли то, что хотели, и когда Ив был привязан к одинокому дереву, стали стаскивать к его ногам валяющийся вокруг хворост. Он понял, что судьба приготовила ему еще один удар и, когда ветки, собранные в большом количестве, задымились, Ив, закрыв глаза, просил о быстрой, хотя и мучительной смерти. 
    
============

 Через тусклый свет, проникающий через подслеповатые окна, можно было увидеть, как баба Алена, настрогав ножом мелких щепок, аккуратно уложила их вокруг воткнутой в стол лучины. К лучине был привязан все тот же глиняный человечек, и старуха, закатив бельма глаз, высекла огонь: стружка вокруг лучины, подымив, вспыхнула ярким пламенем. Баба Алена, выкрикнув какие-то заклинания, набрала в рот воды и брызнула на разгорающийся огонь. Лишь с третьего раза костерок, задымив, погас. Старуха откинулась на спинку грубо сколоченного стула и замерла в изнеможении.
* * *    
 Неизвестно откуда взявшиеся порывы ветра начали раздувать огонь под его ногами, и жадные языки пламени радостно лизали начинающуюся тлеть одежду. Становилось нестерпимо больно, и Ив, набрав полные легкие воздуха, вдруг закричал. Но звук его голоса утонул в грохоте разорвавшейся над его головой молнии и упругие, хлещущие струи косого дождя превратили костер в жалкую кучу шипящих головешек. Испугавшиеся внезапно разыгравшейся стихии, палачи Ива, дико крича, кинулись в джунгли. Очень скоро они были в деревне. Жрец сидел в большой, не пропускающей струй дождя, хижине и, закрыв глаза, тихо покачивался. Молча выслушав рассказ промокших воинов, он, не открывая глаз, что-то ответил. Воины хотели было возразить, но жрец, крикнув, дал понять, что спорить бесполезно. 
 Ив сидел у дерева и казалось, что силы оставили его. Истлевшая в огне веревка разлезлась от дождя и он без труда распутал связанные ноги. Он поднялся, но не сделав и десятка шагов, услышал крики. Вновь вышедшее из-за туч солнце осветило приближающихся к нему двух воинов. Ив их узнал. Он наклонился и, подняв с земли увесистый сук, решил обороняться. Воины приблизились к нему, и тогда он понял, что бессилен сделать что-либо против длинных острых копий туземцев. Они не стали его связывать, а погнали перед собой в сторону одиноко стоящей скалистой горы. Ив узнал эту гору. Это была та самая гора, которая хранила тайну его рода. И даже сейчас, находясь на краю гибели, обдирая руки в кровь, он не жалел о сделанном. 
 Все трое забирались на гору. Достигнув середины возвышенности, он остановился: дорогу преграждала ниша. Он посмотрел вниз: на дне в беспорядке валялись кости человеческих скелетов. Ив наклонился и поднял камень. Резко развернувшись, он с силой швырнул булыжник в приблизившегося воина и тот, получив удар, покатился вниз по склону горы. Но не успел Ив взять второй камень, как почувствовал тупую боль в области ребер: второй туземец ткнул его копьем и он, потеряв равновесие, упал на хрустнувшие под ним выжженные солнцем кости. Нестерпимая боль пронзила все тело, и он потерял сознание. Но пробыв в беспамятстве несколько минут, он вздрогнул от грохота и открыл глаза: медленно переваливаясь и увлекая за собой небольшие булыжники, с вершины горы на него катился огромный камень. Столкнувший валун индеец увидел, как катившаяся вниз глыба накрыла истошно кричащего человека...
    
=========

 Баба Алена с трудом поднялась со стула. Борясь за жизнь Ива, она отдала всю себя без остатка, но испытания не закончились: она взяла пустой глиняный горшочек и положила туда вылепленную человеческую фигурку. С ее пересохших губ сорвались какие-то непонятные слова, и трясущаяся старческая рука накрыла неширокую горловину горшка. Но не прошло и несколько секунд, как тишина землянки была нарушена не то воем, не то криком, и баба Алена, словно получив сильнейший удар, бессильно повалилась на пол. Левой рукой она прижимала к себе глиняный горшок, а верхняя часть руки, закрывшая его сверху, вдруг покрылась багровой, капающей на давно нечищенный пол, кровью.
    
========

 Наступило утро. Искусственный водоем, наполненный до краев горячим источником, бьющим из-под земли, слегка парил. Полуобнаженные девушки бесшумно омывали тело восседающего в водоеме Василия и тот, улыбаясь и щурясь от удовольствия,  щупал окруживших его дикарок. В ответ на его осторожные прикосновения они лишь улыбались и, преисполненный чувств, он набрал полные легкие воздуха и запел:
   ...Ой, мороз, моро-оз...
 Девушки испуганно шарахнулись в сторону, но, поняв, что им ничего не угрожает, замерли, слушая незнакомую мелодичную песню.
 Откуда ни возьмись появился жрец и девушки, последовав его примеру, пали ниц и лежали до тех пор, пока песня, нарушившая тишину утреннего леса, не закончилась..
 Василий подмигнул поднявшему голову колдуну и заплетающимся языком проворчал:
 - Ну! Чего девкам работать не даешь, черт полосатый?
 Жрец снова уткнулся носом в прибрежную щебенку и, лежа без движений, что-то сказал.
 Девушки поднялись и, подойдя к Василию, вновь продолжили его омовение.
 Пятясь по-рачьи назад, колдун исчез в зарослях. У него было много забот. В середине дня предстоял обряд увековечивания божества, и колдун, поднявшись во весь рост, направился в сторону просыпающейся деревни. 
    
========

 Ив открыл глаза и почувствовал удивительную легкость. Тут же вдруг он вспомнил события прошедшего дня и грохот катившегося на него куска скалы. Он попытался подняться, но, больно ударившись обо что-то, со стоном рухнул обратно. Пошарив руками вокруг, Ив понял, что застрявший между сторонами ямы камень чуть было не раздавил его. Покрутив во все стороны головой, он увидел слабый свет, пробивающийся через щель скалы. Обдираясь о камни, с трудом он все же  добрался к источнику света.  Протиснув руку в отверстие, он, к своему удивлению, увидел, что камень, к которому он дотронулся, зашатался и, наклонившись в противоположную сторону, скатился вниз. Ему не стоило большого труда расчистить отверстие, достаточное для того, чтобы вылезти наружу и, выбравшись на воздух, он устало опустился на прохладный от утренней свежести камень.  Перед ним далеко внизу расстилались величественные девственные джунгли. Покрытый пеленой утреннего тумана лес казался таинственным и загадочным, макушки самых высоких деревьев были освещены косыми лучами восходящего солнца. 
 Резкая боль в руке вернула его к действительности. Ив, задрав рукав, посмотрел на локоть: запекшаяся крупная рана саднила и затрудняла движение руки. Он поднялся и повернулся в сторону вершины горы. Почти неприступной величавой крепостью возвышалась перед ним каменная стена, над которой тихо и важно кружили ширококрылые орлы. Вздохнув всей грудью, он двинулся вверх.  Шаг за шагом взбирался Ив на неприступную гору. Через полчаса непрерывного подъема он остановился отдышаться и, оглянувшись назад, понял, что не прошел и двухста метров.  Солнце взошло и его прямые лучи приятно грели озябшее за ночь тело. Он вновь, обдирая пальцы и цепляясь за редкую растительность, продолжил свой путь.  С короткими остановками он почти добрался до вершины горы. Зная, что вертолет прибудет к полудню и что нужно спешить, Ив сделал последний привал. Но не прошло и нескольких минут, как он вновь был готов к последнему рывку.  Он поднялся и подошел к почти отвесной скале. В надежде отыскать на ней хоть какой-нибудь выступ для подъема он вдруг заметил какое-то изображение.  Ив ладонью протер часть скалы и, смахнув накопившуюся пыль на рисунке, отчетливо увидел наскальный рисунок, выдолбленный в камне. Он увидел фигурки людей, склонившиеся перед более крупной человеческой фигурой, что-то вроде ритуальных танцев вокруг огня и горящей в огне той самой фигуры, около которой они молились только что. Последнее, что увидел Ив, это крупный скелет обгоревшего в огне человека и пляшущие вокруг него фигурки. 
 Вдруг страшная догадка мелькнула у него в голове: этой крупной фигурой мог стать Василий. Его или просто сожгут или даже могут... съесть. Ив кинулся к рисунку  и потер его снова: над горящей или жарящейся фигурой было изображено солнце!
 Он взглянул наверх. Солнце было почти в зените, а значит времени совсем не оставалось! Словно одержимый, он, не замечая содранных в кровь пальцев, стал карабкаться вверх. Тысячу раз рискуя сорваться и разбиться насмерть, он все же из последних сил подтянулся и оказался на почти плоской поверхности горы. Перед ним лежал почти целиком сохранившийся самолет, который, по всей вероятности, во время облачности зацепился крылом за высокие деревья, выросшие на макушке горы. Часть самолета была сгоревшей, и деревья, ставшие причиной катастрофы, обгоревшими столбами возвышались как монументы.
 Пошатываясь, Ив тихо подошел к остаткам самолета. Взяв в руки валявшуюся тут же металлическую часть крыла, он с трудом открыл заклинившуюся от удара дверь. Словно перешагивая через завесу тайны, он шагнул в салон самолета. В сохранившемся салоне он увидел человеческие останки. Затаив дыхание, он приблизился к ним и увидел небольшой, но очень изящный, отделанный золотом ящик. Трясущимися руками он осторожно убрал с него побелевшие кости и, когда ящик был в его руках, он так же крадучись, попятился к выходу.
 Оказавшись на воздухе, он вдохнул полной грудью.  Замочек на ящике поддался легко, и Ив впервые за всю свою жизнь почувствовал огромную тяжесть ответственности и важности момента. Перебирая аккуратно сложенные документы, он не видел того документа, о котором говорила ему баба Алена. Купчие и чеки, векселя и ценные бумаги, драгоценности и старые деньги, которые он нашел в ящике, не интересовали его. И тут, на самом дне, мелькнул золотой чеканный двуглавый орел, увенчивающий скромную папку. Ив взял ее в руки и развернул: перед его взором был драгоценный документ, написанный красивейшей вязью. Написанное было подтверждено размашистой подписью царя, и круглая печать с двуглавым орлом красовалась в нижнем правом углу...
 Резкий треск опускающегося вертолета привел его в чувство. Ив, захлопнув крышку ящика, встал и, прикрывая глаза от слепящего солнца, стал остервенело махать рукой.
 Вертолет почти коснулся земли и Ив, протянув ридикюль в протянутые руки, сам забрался в ревущую машину:
 - Вниз! - кричал он оторопевшим встречающим. - Вниз!
 Недалеко от подножия горы все увидели четко вырисовывающийся белый дымок. 
 - Туда! - кричал Ив, и вертолет, взревев моторами, камнем кинулся в сторону поднимающегося над лесом дыма...
* * *      
 Солнце было почти в зените, а значит приближалась кульминация торжества. Вымазанный до неузнаваемости жрец исполнял последний танец перед ликующей, ожидающей зрелища толпой соплеменников. Лишь ничего не соображающий Василий, так же намазанный благовониями и краской, с полузакатившимися глазами продолжал пребывать в состоянии транса. Выражение его лица говорило как бы от отсутствии интеллекта, а душа была где-то далеко, и поэтому происходящее вокруг он не воспринимал никак. Краем глаза колдун заметил. что солнце достигло верхней точки, и бешено вращая бельмами глаз он, сотрясаясь всем телом. упал словно от эпилептического удара. Все племя замерло: четверо здоровенных папуасов подошли к Василию и подняли носилки, на которых он восседал. Они проследовали к полыхающему костру и поставили ношу невдалеке от него. Спину Василия стало припекать и от нестерпимого жара, что исходил от костра, глаза его расширись и взгляд стал более осмысленным. Он увидел, как поднявшийся с земли жрец, прихрамывая и завывая, подошел к носилкам. Все увидели в его руках длинный, блеснувший сталью, нож. Колдун положил нож на землю, трижды поклонился ему, взял рукоятку двумя руками и, подойдя к Василию., замахнулся на него. И вдруг тишину ритуала нарушил дикий треск: жрец увидел над собой огромную зеленую стрекозу: ветер от крыльев стрекозы вмиг разметал полыхнувшийся костер, и его соплеменники в ужасе разбежались кто куда.
 Жрец замер. Из брюха стрекозы вдруг вылетело что-то и попало ему в темя. Василию, не обращавшему внимания на шум, казалось, стало жаль упавшего и, поднявшись с места, он на четвереньках подполз к тому. Он слега потряс его за плечи и в глазах его появилась печаль. 
 Через несколько минут сильные руки втолкнули Василия в вертолет и, подняв тучу пыли, винтокрылая машина взмыла вверх.
 В глазах у Василия потемнело и, совсем расслабившись, он потерял сознание.
 - Тяжелое наркотическое опьянение, - констатировала Мари, увидев закатившиеся глаза Василия. - Но, думаю, скоро он придет в себя.
 Вертолет несся над необъятными просторами джунглей в мир людей и солнце, клонившееся к горизонту, освещало его своими прощальными лучами...
* * *      
 В зале для торжеств одного из престижных отелей Парижа собрался цвет русской эмиграции из многих стран мира. В пространных речах выступавших чувствовалась забота и нарастающая боль о будущем России. Более того, свои слова выступающие готовы были подтвердить и делом. При соблюдении условий, выдвигаемых русскому правительству, в экономику России будут вложены необходимые средства. Одним из главных условий, выдвигаемых собравшимися, являлось восстановление самодержавия. Пусть даже конституционной монархии. Говорилось о будущем экономическом чуде России, а также приводились расчеты и выкладки ведущих экономистов.
 После официальной части гости были приглашены отведать угощений. Дамы блистали роскошными нарядами и кавалеры, сопровождающие их, предались разным светским разговорам. Тут же встречались старые друзья, а также родственники, волею судьбы разбросанные по всему свету.
 Наряд, в который оделась Клавка-парикмахерша, изменил ее до неузнаваемости. Трудно было определить, о чем шептались оглядывающиеся на нее люди, то ли о ее красоте, то ли о ее кавалере, Иве Шерре, ставшем не только супер-популярным, но еще и вполне обеспеченным человеком. 
 Наряд Валентины был скромней, и она, хоть и не уступавшая в красоте Клаве, держалась в тени становившегося известным Федора. Прибывшая на этот вечер Мари в сопровождении Алигердо, о чем-то взахлеб рассказывала своим родственникам:
 - Бумаги, которые нашел Ив в сундуке моих родителей, подтвердили, что обширная часть плодородных земель севера Бразилии была куплена моим отцом. Но так как он погиб, то на этой территории уже появились различные предприятия, фермерские хозяйства и всякие разные фирмы. Через суд Алигердо доказал, что земли принадлежат нам, а это значит, что мы должны получить не только налог с предприятий, находящихся на наших землях, но также и дивиденды за двадцать с лишним лет...
 - А что же с останками твоих родителей? - спросил девушку Ив.
 - Мы захоронили их на территории любимой маминой усадьбы...
 Все немного помолчали.
 - Ну, а как твое, Василий, самочувствие? Ты хорошо выглядишь!
 - Теперь со мной моя муза! - Василий с любовью обнял улыбающуюся Валентину. - А значит все будет в порядке....
 Ив, отпив глоток шампанского, отвел взгляд в сторону, и вдруг среди роскошных букетов, стоящих в высоких вазах, он увидел старенькую сгорбленную старушку. Баба Алена подмигнула ему невидящим глазом, и Ив почувствовал себя в состоянии шока. Он, набрав воздуха в легкие, повернул голову в сторону друзей.
 - Что с тобой, Ив?! - испугавшись выражения его лица, спросил Василий.
 Ив осторожно посмотрел в сторону роскошных букетов заморских цветов: там никого не было. Вместо нее он увидел простой букет полевых ромашек. 
 Не отводя от него глаз, он спросил:
 - А как там баба Алена? - он посмотрел на Валентину. - В порядке?
 - Она умерла... - с болью в голосе ответила та. - Ее нашли мертвой на полу землянки. Руки ее были прижаты к сердцу, а в них нашли вот что...
 Валентина открыла сумочку и достала оттуда две слепленные человеческие фигурки с воткнутыми в голову пучками волос.
 - Она до последнего боролась за то, чтобы вы были живы...
 Само собой возникшей минутой молчания они отдали дань памяти умершей старушки.
 - А вы вернетесь в Россию? - осторожно спросила Мари.
 - А разве есть другой путь? - Василий тяжело вздохнул. - Мне больно за эту Землю, за этих людей, и если я смогу что-либо сделать для своей Родины, я буду просто счастлив.
 - А что, если мы сделаем так!? - воскликнул Ив, которого осенила какая-то мысль...
 О чем они говорили? Ну, конечно, о том, чтобы не оставлять Василия и Валентину перед возникшими перед ними проблемами. Возможно, мы узнаем об этом в следующем повествовании, а если нет, то это будет пищей для размышления тебе, уважаемый читатель...