Избранные

               
     Однажды маленький Андрей Илларионов, человек и нонкомформист десяти лет отроду, гулял по кладбищу. Разумеется, темной - претемной ночью. Осторожно пробираясь между покосившихся оград, перепрыгивая легким шагом пионера через спящих бомжей, волосатых и вонючих, прислушиваясь к свисту леденящего кровь ветра среди старых, дуплистых тополей, буйно разросшихся на кладбище, он заметил отблески костра и, затаив дыхание, сдерживая бешено бьющееся сердце истинно отважного, подкрался ближе. Возле костра сидела компания странных людей. Лысый мужик неторопливо разделывал огромным мачете труп какой - то очкастой еврейки, недовольно бубня под нос :
     - Негодный продукт, совсем говенный. Когда ж она испортиться успела в Пензе своей.
     Полуобнаженная брюнетка в цилиндре зябко куталась в шиншилловое манто, куря сигарету в длинном мундштуке и пристально рассматривая стрелку на правом чулке, негромко матеря гребаный Экибастуз и переругиваясь с плюшевым медведем, пьяным и наглым.
     - Я медведь английский, бля, и по х...ю мне все Америки и Франции, я, вообще, в - натуре, боевик ИРА, поняла ?
     - Не пиз...и, боевик он, - огрызалась брюнетка. - Чурка и есть чурка, азият.
     На них свысока посматривал мужик в форме СС, расхаживающий около костра, задумчивый и сосредоточенный. Думал он о трансах, а сосредоточен был на результате, ведь, когда нет результата, то х...й на глаз, а когда результат отрицательный, то значит, человек знает, как надо. Шестнадцать лет знает. К тому же - победа. Гагарин. Пушкин. Крым. И невъеб...но богатая населенными пунктами Сирия. Там этих пунктов, как грязи. Выйдет араб из деревни - и уже город. За городом село, за селом аул, а между ними - фольварки и мызы. Верблюду посрать негде, одни населенные пункты, расцвет цивилизации. Барак Обама приезжал опыта поднабраться, еще студентом. Вместе с Солженицыным. Того в Москве послали на хер со всеми обустройствами, вот он и взял себе в секретари молодого Барака и поехал в штабном вагоне в Сирию, по пути обдумывая новый труд " Как нам обустроить Ближний Восток". С ними еще увязался Черномырдин с политсоветом партии " Наш дом Израиль", соратник Доку Завгаева Антон Носик и Алексей Кудрин, в постах не нуждающийся, в чине архиерея, но по документам протодьякона, дабы ввести в заблуждение возможных агентов и провокаторов, коими просто кишел весь Ближний и Средний Восток. Выйдя на перроне Владивостока вся гоп-компания тут же накушалась копченой рыбы хек, запивая ее сидром, поднесенным на тигриной шкуре Дерсу Узалой и Никитой Михалковым, румяными, в кокошниках и сарафанах, с бусами и яхонтовыми запонками. Мимо проходил депутат Алмас Джопуа. Но его не позвали на пиршество избранных. Поэтому, кстати, Кикабидзе - Вахтанг. Его так мама с папой назвали, назло и вопреки всем Алмасам и всем Джопуа. Это надо понимать.
     В парикмахерском кресле, стоявшем возле самого огня, сидел тощий мужик с безумными зенками и длинноногой теннисисткой, обнимавшей его за шею уверенным жестом сильной женщины, не сомневающейся в своем явном превосходстве над всеми остальными членами отряда, куда она только накануне и влилась. Ей никто не рассказал о судьбе столь же самоуверенной голой девки в эсэсманской фуражке, чье тело разделывал лысый, недовольно бубня под нос :
     - Негодный продукт, совсем паскудный. Одни кости, а манда, как ведро. Цинковое.
     Андрей Илларионов осклабился от вульгарных слов и развратного поведения компании, подполз еще ближе, навострив острые уши оборотня. Он потому и оказался темной - претемной ночью на кладбище, что оборотень. Это надо понимать.
     Устав ругаться с медведем, брюнетка зевнула и посмотрела на предводителя.
     - Ты обещал про оргии рассказать.
     Теннисистка насторожилась и ревниво зыркнула на цилиндрястую.
     - Можно и про оргии, - ответил тот и закурил. - Кротов, помнишь ?
     - А то, - подтвердил мужик в форме СС.
     - В - общем, - начал тощий, - отдыхал раз Гитлер в Крыму, в Ливадийском дворце. И вот ночью шум, гам, свистки, лай собак. Вышел Гитлер на балкон. Кричит :
     - Чё за на х...й ?
     А ему отвечает снизу комендант Крыма, обер - группенфюрер, бля, забыл фамилию, впрочем, хрен с ним :
     - Так и так, мой фюрер, поймали каких - то голых людей, бегавших по саду. Возможно, партизаны, а может, и ходоки. Не нашли ни Ленина, ни Путина.
     На балкон вышла Ева. Голая. А за ней Лени. Тоже голая. У них любовь втроем была. А Блонди в Берлине осталась, обиделась на ветренность Адольфа. Улыбнулся фюрер и велел привести пойманных. Приводят. Ярмольник, Пугачева и Ройзман. Голые. Ярмольник сразу в СС завербовался, выдали ему бочку варенья и корзину печенья. Сидит Ярмольник, жрет и радуется. Хрена ли, штурмфюрер. Пугачеву замуж выдали. За добермана охраны. От них и пошли псоглавцы, наводившие ужас на предместья Карловых Вар и Сопота в самом конце войны.
     - Ужас, - подтвердил подошедший Кротов.
     - А Ройзман ? - Спросил протрезвевший медведь.
     - А что Ройзман ? Кричит : " Я не знаю никакого Прохорова", беснуется. Отдали его в Аушвиц. На опыты. А он помощником коменданта заделался, всех немецких наркоманов на необитаемый остров Рюген выселил, евреям помогал вместе с Шиндлером. Он умный и порядочный человек, знает, кто люди, а кто нет. Евреи ведь не могут быть наркоманами, они больны, а русские - дело другое. Гады и сволочь.
     - Я его в январе сорок пятого самолично вздернул, - потер руки Кротов. - Все сапоги мне обмусолил, поганец. Пришлось в кроссовки переобуться. Найковские.
     Тощий мужик замолчал, перебирая локоны блондинки, прижавшейся к его мужественной груди патриота.
     - А когда оргии - то ?
     - Да хоть прямо сейчас, - захохотал рассказчик и полез обниматься с брюнеткой.
     Наступало утро. Андрей Илларионов обернулся пионером и пошел домой, качая головой и поражаясь таким необыкновенным людям, увидеть которых ему посчастливилось этой ночью. Он грыз пальцы от злости, заранее догадываясь, что ему никогда, никогда, никогда не вписаться в эту компанию.