Бессонница

     И вот вновь опускается тяжелой грозовой тучей ночь. Уже начинает смеркаться и в голову лезут мириадами бесконечных огней ночного города мысли. Перебивая друг друга, словно соревнуясь в каком-то неведомом первенстве, они наполняют разум, отбирая при этом покой. И сон. Как ни странно, по прошествии очередного дня, проведенного в абсолютно сомнамбулическом состоянии, с наступлением сумерек сон уходит. Вот кажется: сейчас закончится дневная суета и скорее в постель, скорее закрыть глаза и провалиться, словно в бездну, в глубокий сон… Но нет. Лишь начинают загораться фонари, как покой окончательно покидает разум и тело, измученное бессонницей. Оттененное искусственным освещением лицо становится еще более пугающе болезненным: темные круги под глазами, белки глаз испещренные красными прожилками, радужка глаз, измученных длительным недосыпом, находится в непрерывном, чуть заметном движении, вызывающем нездоровый блеск. Щеки впалы, а скулы заострены, как после длительной голодовки. Впрочем, может таковая и имела место быть, ведь при таком нездоровом сне не может быть здорового аппетита.
Ну да бог с ним. Забудем про физиологию, ведь она лишь поверхностное проявление, лишь вершина айсберга, симптом тяжелого, хронического, системного заболевания, не обнаружимого посторонним взором. И ночь его будоражит. Вызывает обострение. Все мысли, сомнения, тревоги, страсти, которые как будто спали днем, пробуждаются вместе с ночными огнями улиц. И забирают с собой покой. И сон.

     Раздеваешься, ложишься, выключаешь свет, с мыслью о том, что обычный, неоднократно приведенный в действие ритуал должен сработать. Но веки вновь сами собой поднимаются и словно обостряются все пять или шесть, сколько их есть, чувств. Тени пробегают по потолку. Звуки шагов, эхом отражающиеся от стен домов, идущих вдоль бесконечных, переходящих одна в другую улиц; голоса путников, нечаянно затерявшихся в этой гулкой тишине; шум редких проезжающих автомобилей будоражат воспаленный рассудок и не дают погрузиться в вожделенное дремотное томление. И в этой гулкой тишине, пронизанной случайными звуками, рождаются мысли. Сотни, тысячи мыслей, перебивающих друг друга. Они поднимают веки, заставляют нервно переворачиваться с боку на бок, а при попытке лежать неподвижно, дергаться каждый мускул на теле, даже то, о наличие которого его обладателю было доселе неизвестно. Когда наступает осознание абсолютной тщетности попыток предаться сну, приходит решение встать и начать действовать, для того, чтобы если уж не сделать что-то полезное, растратив лишнюю энергию и приблизиться к покою, так хотя бы скоротать время.

     Встаешь, одеваешься, зажигаешь свет. Задачи, казавшиеся днем невыполнимыми, словно предстают в новом свете, озаряются ясным взором, не обремененным дневной суетой и бытовыми проблемами. Все, за что не возьмешься, словно горит в руках. Через равномерные промежутки времени в голове звучит фраза: «вот сделаю это и все»… Но за «этим» следует «то», а за «тем» - «это». Из раскрытого окна начитают доноситься звуки. Они амбивалентный для непостижимых глубин сознания: более тревожные, чем те, что не давали заснуть, предвещающие что-то непосильное, немыслимо тяжелое в завтрашнем дне, но при этом безумно красивые. Это пение птиц. В это время года птицы начитают петь где-то в четыре-пять утра. Но эта прекрасная, совершенная мелодия природы становится ударами набата для измученного бессонницей существа, ведь в семь уже вставать. Вставать, пить кефир из холодильника, одевать приготовленные с вечера вещи, приводить себя в порядок и идти. Идти на встречу дню, хлещущему, словно мокрый снег в лицо. Идти и выполнять свои ежедневные обязанности для того, чтобы придти, нет, приползти обратно в свою берлогу, келью, камеру пожизненного заключения и снова, пытаясь схватиться за хлипкую нить сна, нечаянно оборвать ее…