Осечка

                Осечка.
                (как бы продолжение «Сибирского стрелка»)

                Подъехав к зданию райкома, увидел, что свет горит только в приёмной и кабинете первого. Охрану на входе в здание в те времена ещё не додумались поставить, не было и секретаря, так что я прошёл прямо в кабинет.
                -- А вот и Вадим Кузьмич, наконец, дождался – не вставая первый протянул над столом руку, что было хорошим признаком – я так думаю, знакомиться не будем, ты здесь не первый месяц и заочно мы друг друга знать обязаны. Давай сразу к делу, лицензии – на стол!
                -- К-какие лицензии – оторопел я.
                -- На кабана, на кабана, или у тебя ещё какие есть? -- Посмеиваясь сказал он  -- тогда и их выкладывай.
                -- Так они у меня дома!
                -- Плохо Кузьмич, плохо начинаешь, получил лицензии, меня в известность не поставил, и даже одну успел отоварить. Нехорошо! Чего молчишь?
                -- Так я не знал, не думал…(Откуда успел узнать? Вертелось у меня в голове…).
                -- Ладно, не бери в голову, но запомни на будущее: получаешь лицензии, и сразу ко мне. Состав бригады определяю я. На этот раз в бригаде будут: я, второй, третий, пред. исполкома, начальник  милиции, прокурор. Что так смотришь? Непонятно? А, ну да, и ты конечно – хитро улыбаясь, сказал первый. Выезжаем завтра утром, с рассветом,  отсюда. Едем на ваш кордон в Гыртоп. Все оповещены. Всё, свободен! – опять протянул руку через стол.
                Вот такие дела, думал я, спускаясь по лестнице, без меня меня женили. Даже не поинтересовался, какие у меня планы на завтра. А какие планы? Он же – первый, тут же одёрнул я себя. Как пионер: всегда готов! А что? Бригада, как бригада, всех знаю, кроме прокурора, а какие они в деле – посмотрим. Но каков первый, не даром, его фамилия Урзика,  что означало крапива по-молдавски…
                Спал плохо, вертелся с боку на бок. Я ведь кабанью охоту знаю только понаслышке, да по книгам. В результате всёже уснул и чуть не проспал. Хорошо, что уложился  заранее, с вечера. Подъехал раньше других, но почти сразу, одна за другой подкатили ещё две машины. Все вышли, поздоровались. Прокурор оказался крупным мужчиной, тоже оправдывавшим свою фамилию. Урсул – по-молдавски медведь 
                -- Так, все в сборе! И погода прекрасная – произнёс первый -- по машинам!
                Лесник ждал у ворот кордона. Он, оказывается, был осведомлён, а я-то боялся, что можем его не застать. Вечером никак не мог связаться по телефону. Предложил попить чаю. Но какой там чай. Все были несколько возбуждены. Доставали и расчехляли оружие, застёгивали патронташи. Обратил внимание: у  первого пятизарядка-полуавтомат МЦ 21-12, тогда ещё редкое у охотников оружие. У остальных разнообразные и разнокалиберные двустволки.  Только прокурор вытащил из-за спинки сиденья деревянный муляж ружья, покрашенный в блестяще чёрный цвет. С таким только на игру «Зарница» ходить. А я не охотник, заявил он на мой недоумённый взгляд, моё дело потрошить. И он показал неизвестно как оказавшийся в руке солидных размеров нож, раскатисто рассмеявшись при этом.
                -- Все ко мне! – раздалась команда первого.  Быстро собрались в кружок вокруг него. – Стрелки встают на номера по нижней просеке. Я покажу. А ты, Кузьмич, заходишь вон с той дороги, он махнул рукой и гонишь кабанов на нас, только не сразу, а минут через двадцать, что бы мы успели занять номера.
                -- Может мне с лесником вдвоём пойти – не очень уверенно спросил я – вдвоём надёжнее.
                -- Он не охотник, ещё напутает чего нибудь. Пусть  с прокурором столы во дворе ставят, обедать на свежем воздухе будем, вон сегодня красота какая. Да, чуть не забыл – спохватился он – у меня именная лицензия на поросёнка, желательно его сегодня добыть. Почему, потом скажу. Пошли!!
                Я подождал, пока охотники скроются из виду  и пошёл по дорожке в обход. Ночью выпал небольшой снежок и слегка припорошил землю, а сейчас он намок и хорошо скрадывал шорох шагов. Зато демаскировал все ночные и утренние следы. Очень быстро я вышел на кабанью тропу, пересекавшую дорогу. Осмотрел следы. Кабаны зашли в загон и двигались в сторону цепи охотников. Пошел по тропе, но через полсотни метров она повернула резко вправо, и пришлось её бросить. Но далеко  не ушёл. Сзади треснула ветка, и я повернул голову. По тропе, которую я только что бросил, лёгкой рысцой трусила вереница кабанов и скрывалась за кустами. Я развернулся и навскидку успел послать дублет в последнего. Послышался шлепок, звук падения и удаляющийся треск сучьев. Я почему-то был уверен, что не промазал. Такой шлепок бывает только при попадании пули в тело. Перезарядил ружьё последними двумя пулевыми патронами и пошёл смотреть результат своей стрельбы. За кустами лежал мёртвый поросёнок, но не сеголеток, а прошлогоднего помёта.
                Довольный собой, продолжил работу загонщика. Прошёл уже половину расстояния до цепи стрелков, как наткнулся на сплошную  стену густого колючего терновника. Даже нечего было думать пройти сквозь него. Пришлось идти вдоль него, надеясь отыскать какой-либо просвет. И такой просвет вскоре обнаружился. Но что это был за просвет! Старая кабанья тропа упиралась в терновник, и пробив десятиметровый тоннель выходила на другой стороне. Человеку с трудом можно было пролезть на четырёх конечностях и при этом не худо ободрать бока. Да и какой дурак  в этот тоннель полезет. А если навстречу попадёт секач, то ясно кто кого забодает, развернуться ведь невозможно.
                Сидя на корточках перед тоннелем, оглядывался, решая как мне быть и что делать дальше. Вдруг заметил какое-то движение за редкой дубовой порослью, но не выпрямился, а продолжал наблюдать. Прямо на меня, вдоль терновника, бежала лиса, уткнув нос в землю. А надо сказать, что молдавские лисы мне не нравились. Они были мельче урало-сибирских, мех короче и не такой густой, да и оскрас был какой-то блёклый рыжевато-серый. Под цвет песка. В Казахстане таких и называют песчанками. До меня оставалось не более четырёх метров, когда она резко затормозила и подняла голову. Несколько мгновений мы смотрели в глаза друг другу. Лисичка высоко подпрыгнула, лихо развернулась в воздухе и стелющимся галопом помчалась через заснеженную поляну. Прыжки длинные, уши прижаты, хвост вытянут. Пара секунд, и она растаяла как привидение на противоположной стороне.
                Со стороны стрелков раздался слабый хлопок выстрела и я, сразу вспомнив о своих обязанностях, поднялся и повернулся в сторону выстрела. Несколько минут напряженного ожидания ничего не дали. Никто оттуда на меня не набежал. Я повернулся, чтобы следовать дальше  вдоль зарослей терновника и … замер. Шагах в пятнадцати от меня, на выходе из подобного тоннеля в пол оборота стоял здоровющий секач и смотрел в мою сторону. А я даже не слышал, как он продрался по тоннелю. Курки были взведены, я медленно поднял ружьё, прицелился и выстрелил. Кабан как подкошенный рухнул на землю. Подходить я, честно говоря, боялся.  Начитался и наслышался о коварстве раненного зверя. А то, что я попал, сомнений не было. Я чётко слышал смачный шлепок, да и не с перепугу же он свалился. Время шло, и что-то надо было предпринимать.  Прячась за толстыми дубами, от одного дерева к другому начал подходить. Оставалось шесть-семь шагов, когда я вдруг заметил, что лежащий секач дышит. Его бока вздымались и опадали. А у меня остался единственный патрон, заряженный круглой пулей. Прижался к стволу дуба, тщательно прицелился в голову и плавно нажал на собачку. Щелчок! Осечка! Секач вздрогнул и начал медленно подниматься на дрожащих ногах. Я буквально взмок. Кабан развернулся, и набирая скорость бросился в туннель. У меня слегка дрожали колени, но когда в той стороне, куда бежал кабан, раздалось подряд три выстрела, оторопь прошла.  Перезарядив стволы картечью и обойдя терновник двинулся в сторону просеки, где должна была быть  стрелковая цепь.   Вышел прямо на первого, который криком созывал охотников. Все подошли быстро. Последним подошёл третий секретарь, волочивший за задние лапы   крупного русака.  Первый как-то по особому посмотрел на него, но ничего не сказал и пошёл внутрь загона.  Метрах в сорока, за кустами лежал крупный кабан. Начальник милиции осмотрел его  и первым восхищенно поздравил удачливого стрелка, сказав при этом, что все три пули попали. Я промолчал, хотя секач показался мне очень знакомым.
                В это время показался лесник, ведя в поводу лошадь, запряженную в лёгкую каруцу (телегу). С большим трудом всей командой погрузили тушу. При этом лошадь храпела и пятилась.
                -- Сейчас все на кордон, обедаем,  а потом попробуем найти поросёнка – объявил первый.
                -- Так, это, поросёнок уже готов – смущённо заявил я – недалеко от кордона лежит.
                -- Как это лежит, не понял! – недоумённо посмотрел на меня первый.
                -- Разве вы не слышали  выстрелы?
                -- Слышали – загалдели все разом -- было два выстрела и мы решили, что ты нас предупредил о том, что начал загон.  У нас так заведено, только загонщик стреляет один раз.
                -- Я же не знал, и едва зайдя в загон положил поросёнка.
                Все переглянулись, а потом дружно захохотали. А первый не преминул сделать мне внушение – У нас в загоне не стреляют. И запомни это на будущее. Но  ты же стрелял ещё раз. Зачем?
                -- Кабанов на вас погнал – решил слукавить я.
                -- То-то этот кабан нёсся как бешеный, я едва успел выстрелить три раза, хорошо, что все удачно!
                За разговорами подошли к кордону. Прокурор хозяйничал у сдвинутых столов, кромсая своим тесаком всё, что без спроса  вывалил из наших рюкзаков и пакетов. Свалили у забора секача и я с лесником поехали за поросёнком. Управились быстро, так как было не далеко. Я даже удивился, что лошадь совершенно равнодушно смотрела на погрузку. Когда подъехали обратно, все ещё умывались у колодца, но сразу обступили нас. Первый не преминул уколоть, мол, что у вас в Сибири все поросята такие, ведь этот уже второгодок. А когда я сказал о том, что там, где я жил, о кабанах даже не слышали, они удивлённо запереглядывались. Тогда я пояснил, что зверовую охоту знаю не понаслышке, а охотился и на более крупную дичь, в частности на лосей.
                Лесник сходил в дом  и вернувшись сказал, что картошка с индюшатиной будет готова  минут через пятнадцать. Прокурор даже обрадовался этому, схватил кабанёнка за задние ноги и поволок  к двум дубам, между которыми на высоте его головы была прибита перекладина.
                -- Вы ребята мне не мешайте, я этого кабанчика моментом разделаю – ухмыляясь, заявил он и никто не удивился.
                -- А давайте мы моего зайца зажарим – предложил третий секретарь.
                -- Зайца забери домой и больше с нами не поедешь! – посмотрел на него в упор первый – мы приехали на кабана, а ты со своим зайцем чуть всю охоту не испортил.  И не возражай! Отохотился! А вам мужики, я обещал сказать, что будем делать с поросёнком.  Так вот, мясо мы отдаём леснику, и чтобы к каждому нашему приезду было блюдо из кабанятины.
Когда жена лесника вынесла парившую кастрюлю тушёной картошки и обжаренные куски индюшатины,  а лесник доставал из холодного подвала пятилитровую канистру молодого вина, прокурор уже закончил с поросёнком. Сбой (сердце, печень, почки, лёгкие) передали хозяйке, тушу опус тили в подвал. Все уселись за стол. Ярко светило зимнее, декабрьское солнце, снега уже не было  и в помине. Ну, скажите, что ещё может быть лучше? Первый тост, конечно же был за первым. Он, неожиданно для всех, достал из-под стола литровую бутылку «Белого аиста» ( как она там оказалась, никто не видел).
                -- Хотел я этот напиток выпить вместе с вами, друзьями по охоте, вечером! Но благодаря Кузьмичу охота завершилась быстрее, чем ожидалось.  Спасибо всем участникам, организаторам – он кивнул в сторону лесника, и радушной хозяйке. Удачи в будущих охотах!
                Стаканы опустели, застучали ложки- вилки. Наступила тишина, только собака у крыльца  тихо повизгивала  в ожидании вкусной подачки.
                После обеда пошли обдирать кабана. Все, кроме первого, который устроился на крыльце, разобрал свой полуавтомат и принялся чистить его и смазывать.  Я даже поразился такому сверхбережному отношению к оружию. Разобрались с пулями. Одна попала в голову и осталась в черепе. Вторая прошила грудь и застряла на выходе под шкурой. Третья попала под углом в лопатку, срикошетила в позвоночник и тоже застряла под шкурой. Из-под шкур достали деформированные пули, и торжественно вручили имениннику сегодняшнего торжества.  Первый покрутил пули в руке, как-то неопредёлённо хмыкнул и хмуро посмотрел на нас.
                -- Одна пуля не моя – уверенно заявил он.
                Обе пули были круглые, но явно разные.
                -- Говоришь зверей на нас пугал – посмотрел он на меня – покажите, куда попали пули.
                -- Одна вот  сюда, под ухом, она его и остановила – показал начальник милиции (ну как же – спец!). Вот эта пошила лёгкие и чиркнула по сердцу. А эта попала в лопатку, но не пробила, а ушла в сторону,  зацепив остистый отросток позвонка – она должна была вызвать болевой шок.
                -- Значит, один раз я всё-таки промазал – задумчиво протянул первый – вот теперь рассказывай всё до конца – он больно ткнул меня пальцем в грудь. 
                Пришлось правдиво поведать о том, как это произошло на самом деле.
                -- Выходит, если бы не осечка, мне бы и стрелять не пришлось. Ты бы всю охоту без нас оформил, а нам бы предоставил право грузить, да обдирать. В статисты, значит, нас определил, сибирский стрелок! (откуда и когда успел только услышать или узнать?).  Нет, в следующий раз возьмёшь в загон деревянное ружьё прокурора.
                Сказал – как точку поставил.