Продолжение Девственницы 1

Когда меня вынесли на все четыре стороны, когда эти партработники, комсомольцы прыткие выставили мою несчастную персону на обсуждение всего огромнейшего института - три квартала, девять этажей - на всеобщее осуждение, подвергли дикому остракизму, довели почти до выпрыгивания с 9-го этажа - сколько мне сил понадобилось, чтобы выстоять.

Единственный человек, Лида Курицына, не подняла руку в мерзком голосовании, к коему так привычны советские люди. Более того, она вступилась, и ей пришлось поплатиться должностью - она была руководителем группы электриков, умница. Ей пришлось уйти из института.
А эти плебеи, проголовавшие "за", потом прислали мне в Петрозаводск письмо на шести страницах с оправданиями их подлючести. Я отправила назад. Не оправдываю.

За что? Опозорила участь и звание комсомолки. Спала  с иностранцем, противном нашему строю. (Да не спала, просто отдалась впервые). Прогуляла. Три дня.

Да, я сделала аборт. Почти в 26 лет. Будучи девственницей и нецелованной. Я   валялась в глубоком обмороке в жутком довоенном деревянном ледяном абортарии, жалеемая моими сокамерницами.

А до этого еще: заболел зуб, верхний, восьмерка. Пошла в стоматологию. Вкололи укол. Остановилось сердце. 11 ноября 1979 года. Никто, ни один врач даже не поинтересовался почему у молодой 25-летней девчонки в Архангельске остановилось сердце? Да и кому какое дело, всем пофиг.
Я в обмороки голодные падала в этом Архангельске, оставаляь ночевать на своем столе за кульманом  в мастерской - не было сил ехать за город, 15 км, в общежитие, мерзла в осенней одежде зимой - кому какое дело?

Мотор завели вручную, пару ребер сломали - мастера!


Потом, в Петрозаводске, в республиканской больнице умная еврейка (а когда они бывали глупыми?)- Софья Григорьевна Атлас (покойная) - вечное моё уважение - в приемном покое влёт поставила точнейший диагноз, один на сто тыщ! Я смотрела статистику. Я работала после Универа в таких местах, где люди после 30 - глубокие старики без зубов и сил. А у меня разброс территории 200-350 км. Надо работать через немогу. И "козёл", обшитый ватником изнутри. Грей, следи... А при -35-40 заглохни посреди бескрайней тайги - СМЕРТЬ! Кстати, никакой одежды зимней, круче советского ватника, не знаю! Попробуйте.

После этого ужаса я, не заходя в институт и в чудовищное общежитие, на последние 15 руб. улетела в Петрозаводск.

Мама меня встретила молча, я показала справку из абортария. Мама и брат приняли мою беду, поняли.
 
Жить было не на что. Меня с 33-ей статьей, пункт 4 (прогулы) - это хуже чем волчий билет -  никуда не брали. Даже уборщицей или кондуктором. Уровень унижений зашкаливал.

Брат продал музыкальный центр и  ударную установку. Чтобы жить.
Никогда этого не забуду.

А всё просто: я, будучи не последним лицом в нашем институтском Совете молодых специалистов, поймала на воровстве директора института и его коротышку-любовницу, кадровичку. Классная парочка!  Мы, молодые спецы, своими крепкими молодыми руками, в свои же выходные, дачу институтскую строим, а эти суки, любовнички, стройматериалы ****ят. Я приезжаю - а нет ничё! А где? В Караганде, на директорской дачке.

И меня эти потом с позором увольняют??

Мамка моя серьезно вмешалась. Мы с институтом судились. Адвоката нам не дали: против государства прете!
Вмешалась газета "Известия", журналист и правозащитница Ольга Георгиевна Чайковская, вечная ей память, почет и уважение.

Вопрос решился как всегда в Советском Союзе, в верхах, на партийном уровне, по звонку.

Я реабилитировалась, меня оправдали, мою честь защитили.

Было назначено расследование. Установили, что у меня была нераспознанная болезнь (архангельские врачи-урроды!!!) и работала я через "немогу", падая в обмороки, а должна была долго лечиться, прогулы сняли, статью переписали.

Но это фигня. Она ж сидит в трудовой книжке. Есть такое мерзостное советское (как множество других!) изобретение - трудовая книжка. Это вот как крепостные крестьяне, освобожденные Александром вторым и закрепощенные потом товарищем Сталиным, только  в сто раз страшней.
Ты как букашка на булавке.

Потом я, после того как меня за два месяца вылечили в петрозаводской республиканской больнице, в эндокринологии, поставили на ноги, похудевшая на 25 кг, полностью изменившаяся, приехала я, стройная, в этот долбаный архангельский институт за своей книжкой - как я упивалась неузнанностью и разинутыми ртами бывших коллег.
 
Мой триумф и их покаяние. Ха-ха! Поезд ушел. Подлючесть срока давности не имеет.
 
И что толку, что директорскую сучку уволили, а ему врезали по партийной линии?

Осадочек-то остался и гадил мне до выхода на пенсию.