Ласточка

               

          Недолгим было детское счастье маленького Владика. Его отец, деревенский кузнец Фёдор Куракин, был насильно мобилизован в армию Колчака. Накануне казаки забрали его близкого друга Захара, который уже был травлен газами в боях с австрийцами. В окопах под Карпатами Захар сблизился с агитаторами от большевиков, потому и был за власть рабочих и крестьян. Из застенков контрразведки Захар уже не вернулся. По этой причине Фёдор не желал служить против народа.
       Военная диктатура адмирала Колчака вела жестокую политику против мирного населения, изымая у крестьян лошадей, скот и фураж. За диверсии на железной дороге казаки расстреливали не только подозреваемых, но и заложников, чему мобилизованный солдат был свидетелем. Он принял решение уходить, но с оружием, поэтому искал удобного случая. Вскоре такой случай представился: Фёдора поставили караулить станционный пакгауз, где находились задержанные железнодорожники. Когда караульный офицер отлучился, он выпустил задержанных и сбежал вместе с ними. Позже молодой кузнец примкнул к черемховским партизанам.
        После установления Советской власти Фёдор перевёз свою семью в большое село Голуметь, но осенью 1920 года в село ворвалась банда Воронцова. Всех коммунистов, сочувствующих и бывших красных партизан разъярённые повстанцы зарубили казачьими шашками; ограбили потребительскую лавку, сожгли сельсовет и колхозную конюшню.
       Бородатый работник купца Раджабова пытался вырвать из рук матери полугодовалого Владика, но его мама, Оксана Васильевна, вцепилась в чужака, защищая своё дитя. Плачущего ребёнка спасла вдовая соседская бабушка Агафья, прихожанка Свято-Никольского храма. Услышав крики, она забежала в дом к соседям и успела выхватить из люльки плачущего ребёнка.
       Фёдора и его супругу Оксану казнили в числе первых. Позже их похоронили в центре села Голуметь в братской могиле, вместе с другими селянами, погибшими за Советскую власть. Так в одночасье мальчик остался сиротой.
      
       Бабушка Агафья, которой было за семьдесят, не оставила мальца. Воспитывала его в любви к Господу и окружающему миру. Несмотря на старость, она ежедневно ходила на службы в новый трёхпрестольный каменный храм, построенный после того, как сгорела Николаевская церковь. Всегда заботилась о внуке и никому не отказывала в помощи.
       Она много молилась и помогала страждущим. В её небольшом домишке часто бывала соседская ребятня, деревенские ходили к ней за советом и поддержкой добрым словом.
       Каждое утро бабушка шла на утреннюю службу. Её путь пролегал вдоль реки Голуметь, на обрывистых берегах которой стаями жили ласточки. Они с весёлым щебетом кружили в небе, словно приветствуя и радуясь её появлению. Когда Владик подрос, бабушка Агафья брала его с собой на службы. Она крепко держала его за руку и всегда улыбалась, смотря в небо, где летали красивые птахи:
   — Ласточки! Смотри, какие красивые! Они всегда приветствуют нас и радуются!
   — Там? — протягивая свою ручку вверх, спрашивал маленький Влад.
   — Вот они! Райские птички, божьи касатки!
       
       Однажды бабушка Агафья не смогла встать с постели. Неожиданно над покосившимся домиком закружили белогрудые пташки с длинными узкими крыльями. Бабушка лежала на кровати у окна. Когда подошёл внучок, она прошептала слабым голосом:
   — Вот и пришло моё время.
   — Бабушка, подожди! — попросил Влад, — я за фелшаром сбегаю!
   — Спасибо Господу за то, что дал время поднять тебя, Владя. Ты у меня большой уже, тринадцать годков тебе скоро. Езжай в райцентр в училище. Там есть общежитие, устроишься. 
       У внука на глазах выступили слёзы, но он сдержался. Только и смог сказать:
   — Баба, не умирай! Как я буду жить без тебя?
   — Зовут меня. Я слышу тот зов.
   — Кто зовёт?
   — Господь зовёт. И ласточки. Выйди за околицу и сам погляди.
       По просьбе бабушки Влад вышел на улицу и действительно увидел кружащих над крышей дома ласточек. В этот раз они летали особенно низко и обеспокоенно.
   — Летают? - спросила бабушка вернувшегося в избу внучка.
   — Угу. Чего они разлетались?
   — За мной прилетели. Прости меня, Владя, ухожу я.
       Внук, не сдержавшись, заплакал и встал у постели бабушки на колени.
   — Баба, не умирай!
   — Давно уже Господь должен был призвать меня. Но я молилась дать мне сил, чтобы поднять тебя, сиротку. Услышал меня Боженька. Дева Мария взяла нас с тобой под своё крыло.
   — Как взяла?
   — Молилась Богородице всю жизнь. В умиленье Лик её видела. Вот и дали мне почти девять десятков годочков.
   — Пусть ещё дадут!
   — Куда уж боле? Но ты не серчай! Я и оттуда буду за тебя молиться. А если дадут мне такую возможность, то и приглядывать. Ты обязательно верь, что я рядом. И разговаривай со мной.
   — А как я узнаю, что ты будешь рядом? — спросил Влад, вытирая рукавом косоворотки слёзы.
   — Узнаешь, — улыбнулась уголками губ бабушка.
      
       Через день бабушку Агафью снесли на деревенский погост, как того требовал православный обычай. Похоронили её рядом с двумя детьми, умершими во младенчестве. Кроме внука Владислава, других родственников у бабы Агафьи не осталось.
       А ласточки больше не прилетали. Улетели в тот же вечер, как закрыла свои очи добрая прихожанка, прожившая свой век в тяжёлом крестьянском труде и молитвах.
       Вскоре Владислав уехал в город, где отучился в фабрично-заводском училище. Перед войной его призвали в пограничные войска.
       Ранним утром 22 июня 1941 года Владислав находился в дозоре. Первые лучики солнца осветили широкую реку Западный Буг. Было тихо и очень красиво. Но тревожное чувство приближения чего-то страшного, неотвратимого не покидало его. Вот тогда он обратил внимание, что в небе кружат какие-то птахи. Подняв голову, боец рассмотрел ласточек. Они тревожно летали в голубой выси, резко пикируя над местом, где сидели пограничники.
   — Красивые! — сказал Владислав.
   — Низко летают - к дождю, — ответил второй номер станкового пулемёта.
   — Небо чистое! — возразил Влад.
   — Тогда чего они разлетались?
   — Неспроста. Как будто предупреждают о чём-то, — предположил Владислав.
       В тот страшный день без объявления войны немецко-фашистские войска вторглись на территорию Советского Союза. Первыми вражеские полчища встретили немногочисленные подразделения советских пограничников. Мужественно и отважно оборонялись боевые заставы и укреплённые районы на всём протяжении от южных границ до Заполярья. Без подкреплений, экономя каждый патрон, отбивали советские пограничники атаки врага. Многие полегли на боевом посту, но никто не сдался на милость победителей.
      Когда у станкового пулемёта закончились патронные ленты, оставшиеся бойцы укреплённого района отбивались от фашистов штыками и сапёрными лопатками. Не сумев сломить сопротивления небольшого гарнизона, гитлеровцы вызвали артиллерию и авиацию.
      
       Вечерело. Солнце склонилось к горизонту, и яркие лучи коснулись водной глади реки. На месте пограничной заставы виднелись многочисленные воронки. Земля везде дымилась, горели слабым огнём разбросанные взрывом патронные ящики.
         Очнулся Владислав на дне разбитой взрывом траншеи. Страшно болела голова, в ушах звенело. Отряхнувшись от земли, он попытался пошевелить ногами и рукой. Вторая рука у него была пробита пулей ниже локтя ещё во время боя. Его успели перебинтовать товарищи, и он продолжил вести огонь.
       Отдышавшись он вновь попытался вылезти из тесной ямы. С большими усилиями ему удалось подняться на поверхность амбразуры, откуда пограничники вели огонь по переплавляющимся на лодках солдатам противника.
       Он не узнал местности, но страшнее всего было то, что все его товарищи погибли. Они лежали в разных позах, сражённые осколками от взрывов снарядов вражеской артиллерии.
       Внезапно над головой Владислава пролетела ласточка. Она проворно кружила и щебетала. Пока он зачарованно смотрел на острохвостую птичку, с тыла бывшей погранзаставы появился бронетранспортёр и мотоциклы. Бронемашина остановилась у опушки леса. Из кузова выскочили вооружённые солдаты и направились в сторону дымящейся траншеи. Они громко переговаривались и смеялись. Затем прозвучали выстрелы.
       Ослабленный от контузии Владислав спокойно смотрел на виднеющихся вдали вражеских автоматчиков. Он понимал, что немцы добивают раненых. Скоро они приблизятся и наткнутся на него.
   — Пусть стреляют, но в плен не сдамся! — прошептал вслух пограничник.
       Он мог притвориться мёртвым, но от этих мыслей ему стало стыдно перед своими погибшими товарищами. Тогда он закрыл глаза и вспомнил, как бабушка Агафья учила его ещё маленького читать молитвы.
 
       Он удивился таким воспоминаниям, но с лёгкостью вспомнил «Отче наш» и стал искренне молиться. Вновь появилась ласточка. Она опустилась рядом. Он мог дотянуться до неё рукой, но делать этого не стал. Лишь просто наблюдал за птицей, отсчитывая последние минуты жизни перед приближающимся врагом.
       На него шли двое вооружённых вражеских солдат. Они были молодые, с закрученными рукавами на гимнастёрках зеленоватого цвета. Он впервые видел гитлеровцев вблизи.
       Неожиданно один из них, не доходя до воронки, на краю которой лежал Владислав, свернул в сторону и громко сказал что-то. Второй посмотрел вперёд, и Владислав был уверен, что немец видел его. Но солдат, увлечённый призывом своего напарника, отвернул взгляд и свернул в сторону. Враги прошли мимо.
   — Спасибо тебе, ласточка! — выдохнул Владислав, смотря на свою спасительницу.
       Птица на мгновение посмотрела ему в глаза, после чего вспорхнула и улетела ввысь.

       Ослабевший от контузии и ранения Влад ещё долго лежал на остывшей земле. Лишь глубокой ночью, когда от земли пошёл холод, он очнулся и стал ползти в сторону леса, на восток.
       К утру Влад наткнулся на поле, по краям которого стояли небольшие копны свежескошенной травы. В одном из ближайших стогов он соорудил себе лежанку, где можно было передохнуть. У него была вода во фляжке. Едой ему служили зёрна пшеницы. От ноющей раны на руке поднялась температура. Ползти дальше не было сил. 
       Неожиданно в небе послышался гул. Владислав увидел большую армаду бомбардировщиков, летевших на восток. На крыльях самолётов виднелись вражеские кресты. Пограничник сжал зубы и прошептал:
   — Стервятники! Летят бомбить советские города! Где же наша авиация?
      
       Вечером на поле появилась телега, запряженная лошадью. Пожилой мужчина с близлежащего хутора приехал косить сено, но его дворняга учуял чужака. Пёс подбежал к стогу сена, где находился раненый, и громко залаял.
       Обнаруженного раненого пограничника, который из-за потери крови был в полуобморочном состоянии, дед срочно перевёз на хутор. Его супруга запекла в печке большую луковицу, разрезав её на две половинки. Затем ещё горячие приложила к ранам на руке и замотала тряпкой. К утру рука перестала ныть, но отёчность прошла не сразу. Сердобольные старики отпаивали своего неожиданного гостя отваром из луковой шелухи и парным молоком. Вскоре пограничник пошёл на поправку.
       Недалеко от хутора находилось большое село, захваченное врагом на второй день войны. Из этого села пришла молодуха с ребёночком, которая являлась старикам дальней родственницей.
   — Боженьки, что деется! — запричитала молодая женщина, рассказывая новости. — Сначала мотоциклы затарахтели, а потом в село зашли машины и броневики. Солдаты стали ходить по домам и ловить птицу. Арестовали председателя и ещё нескольких колхозников.
       Увидев в доме раненого Влада, она сообщила ему:
   — Через село провели пленных советских солдат. Многие были ранены. Кто-то кинул измученным пленникам хлеба и картошки. Но злые охранники не дали покормить невольников.
   — Много было пленных?
   — Ой, много. Охранники даже стреляли тех, кто уже не мог идти.
   — Куда их повели?
   — Знамо куда, на станцию. Везде повесили объявления, что за укрывательство советских солдат будет немедленный расстрел. Что будет, если они сюда заявятся? — посмотрела она на стариков.
       Они опустили головы и промолчали.
       Добрые хозяева ещё двое суток ухаживали за раненым. Бабушка отваривала новые луковицы и накладывала на рану, меняя старые повязки. Народный способ помог лучше всякого лекарства. Сквозная рана на руке начала затягиваться, перестала ныть кость, спала температура. 
       Последнее июньское утро 1941 года было тихое и безмятежное. Мягкие солнечные лучи заглянули в окошко, разбудив солдата. Во дворе голосил петух, в стайке мычала корова. Владислав вышел во двор, придерживая раненую руку. Неожиданно он услышал знакомое щебетание. Взглянув вверх, он увидел, как над ним закружила ласточка. 
   — Здравствуй, милая ласточка! — обрадованно сказал боец.
       Но в следующее мгновение его брови сдвинулись. Зайдя в пристрой, где бабушка хлопотала у печи, Влад сказал:
   — Спасибо вам, но я должен уйти. Не могу подвергать вас опасности.
   — Куда ж ты пойдёшь, милай? — удивилась хозяйка.
   — На восток, к своим. Верьте, мы ещё вернёмся.
       Вечером того же дня на хутор заехали гитлеровские мотоциклисты, устроившие обыск в избе, амбаре и стайке. На счастье пожилых хозяев гитлеровцы никого не нашли. Забрав поросёнка и нескольких курей, оккупанты уехали.
      
       Пограничник Владислав Куракин воевал в бригаде белорусских партизан. Был рядовым бойцом, затем командовал взводом разведки.
       В войну ласточка не единожды прилетала к Владиславу. Она всегда появлялись накануне какого-то события, как бы предупреждая об опасности. Уже после освобождения Белоруссии сержант Куракин был тяжело ранен на плацдарме реки Нарев. Он долго лежал под открытым небом, ожидая эвакуацию. Когда прибыли подводы, молоденькая медсестра помогла ему встать, чтобы сопроводить до телеги. Неожиданно появилась ласточка, закружившая над их головой. На душе Владислава стало тревожно, и он отказался ехать в тыл.
       Позже кто-то сообщил о том, что подводы были уничтожены вражеской авиацией. Все раненые и санитары погибли.
      
       Победу Владислав встретил в Курляндии, на берегу Балтийского моря, где советские войска блокировали мощную гитлеровскую группировку. Но война на том не закончилась. Вскоре его часть была переброшена по железной дороге к границам Монголии и влилась в состав Забайкальского фронта.
       Во время войны с японской Квантунской армией произошёл следующий случай. Подразделение, где служил бывший пограничник, передвигалось по бескрайней пустыне Гоби. По раскалённому глубокому песку войска передвигались на грузовиках, но от жары их моторы перегревались. В радиатор заливали воду, которой на третий день пути осталось мало. Нужны были водные источники, но ни рек, ни ручейков в пустыне не было.
       На привале командир полка распорядился рыть колодцы. Для этого солдаты, взяв вёдра и верёвки, разошлись по низинкам. Несколько дней бойцы копали глубокие колодцы, но воды всё не было. Сначала таскали вёдрами песок, затем лопатами копали глину. Ломами долбили песчаник и спрессованный щебень.
       На глубине более десяти метров Влад бил тяжёлым ломом каменный плитняк. Его напарник находился наверху, вытягивая верёвками гружёные вёдра. Неожиданно вниз юркнула маленькая птичка с приплюснутой головой и коротким клювом. Синевато-чёрная пичужка с синим отливом и белым брюшком, размером с воробья, безбоязненно села сначала на черенок лопаты, затем перепрыгнула на плечо солдата и внимательно посмотрела ему в глаза. Влад замер, не веря увиденному. Но птица продолжала сидеть на его плече, будто ожидая его решения. Через мгновение ласточка взлетела ввысь и исчезла.
   — Поднимай! Срочно! — попросил он своего напарника вытянуть его наверх.
       Ухватившись за верёвки, Владислав выполз на поверхность. В ту же секунду стены колодца обвалились, похоронив под толстым слоем слежавшегося песка лом, лопату и ведро.
       Отдышавшись, Влад встал на ноги и крикнул, глядя в небо:
   — Спасибо, бабушка! Спасибо, родная!