Почему я не стал Генералом! - 6 глава - 6

         
          Глава 6
      
  Идя по дороге на станцию, вижу, что кроме нас еще бредут по двое, трое таких,  как и мы,  и гражданские и военные.
  Как видно тоже ночевали в стогах сена.  Спрашиваю своих ребят:
  -  А  вы,  почему на разъезде у семафора вчера слезли?
  - А  ты чего слез с крыши,  - слышу в ответ.
   -  Я  глядя на вас,  да на других,   да еще потому,  что на станции и поспать негде и вшей кроме своих, других полно.
   -  Ну   а  мы более с дальним прицелом,  ты же видел утром стрельбу?
     Так вот,  а если это был налет на станцию?   Ну,  и накрыли бы нас как цыплят там,  а тут на разъезде спокойно отдохнули и поспали  всласть на природе.
   - Да  конечно,  - протянул я.  Тут было лучше и безопаснее, а то трахнет во сне и все!               
    На станции Ртищево я с ними расстался,  они пошли в комендатуру,  насчет сухого пайка. 
    Я  потолкавшись на вокзале до открытия хлебного ларька  и получив за два дня  две булки черного хлеба по  одному килограмму.
   Одну тут же продал за 80 рублей (8  рублей),  а на эти деньги купил табаку самосаду один стакан.
   Затем отправился на станцию Ртищево второе,  откуда шли больше  товарных поездов в сторону Пензы и Саратова.
   Да  собственно говоря мне было все равно по какой дороге ехать,  лишь бы ехать - в Сибирь.
   Ходил я,  ходил  вдоль товарных вагонов на станции,  но у кого не спросишь из железнодорожников когда,  куда какой состав отправляется, все отделываются словами:
   -  Не знаю когда  да и куда,  мне не докладывали.

  Плюнул я,  на эти расспросы и иду вдоль вагонов товарного состава к которому уже стоял прицепленный,  пофыркивающий паровоз.   
   Многие двери телячьих,  двухосных вагонов были полуоткрыты,  и что же я вижу,  везут в них в тыл?  Ты только подумай - в лес дрова везут.
   Везли деревянные щиты, употребляемые для уплотнения дверей,  при перевозки зерна и это в лесные - то районы.
  А  хлебушко - то горит на  взорванных элеваторах,  а люди мечутся и мучаются на станциях,  как бы уехать, а мест и билетов нет.
   Оставайтесь, мол у фашистов, пусть они вас постреляют, да повесят, а  мы деревянные,  никому не нужные щиты в тыл повезем и не один,  два вагона,  а десятки вагонов.
    Ну, это ли не издевательство и ведь не сами, и не  кто - то из станционного начальства это придумал,   большие головы «вожди» ходящие в правителях.
    Досадно и больно было на это смотреть,  в тылу не хватало рабочих рук, фронт просил  и требовал продуктов питания,  оружья, а эти рабочие руки неделями сидели на станциях;  голодные, холодные не зная, как им удастся вырваться.
    Ехать туда, в тыл где они найдут кров для себя и детей,  и работу для своих рук. 
    Помочь, чем каждый может своему мужу, брату, отцу, в тяжелой не равной  борьбе с фашистами.
    А  «умные головы» вместо этого, везут на восток  их порожняк,  да груз в виде деревянных щитов,  ссылаясь на инструкцию и закон,  нельзя людей вести в товарных вагонах,  без приказа об этом свыше от наших «партийных богов».               
    Иду,  я вдоль этого состава,  возмущаюсь этим и поражаюсь косности, тупости наших наставников «идейных бонз».

    Вот  в одно из открытых окошек вагон показалось чье  - то молодое лицо, парнишки лет 15 - 16,  смотрю,  он глядит на меня,  стараясь угадать, что мне надо и кто я такой.
 Глядя на него  я спросил:
   -  Слышь ты,  парень не знаешь,  куда твой состав идет?
   -  На Саратов,  - сказал он, -  а тебе куда дальше, -  спросил он.
   -  Мне?  Да тоже можно и на Саратов, -  с некоторой неуверенностью сказал я.
   -  Так, давай залезай в вагон, я помогу дверь еще чуть оттянуть.
    А двери были немного открыты щелью,  не более 20 сантиметров,  вдвоем мы их слегка оттянули.
     Я подтянувшись на руках,   зацепился ногой за косяк двери и с помощью этого паренька,  который протянул мне руки, я быстренько оказался в телячьем вагоне на щитах.
     Только мы с ним вновь подтянули дверь, как раздался гудок паровоза, лязгнули буфера и сцепки вагона,  и толчками, толчками постепенно набирая скорость,  вагоны состава весело застучали на стыках рельс; та- та- та, та -та –та….               

   Снова гудок паровоза и вот уже набрав определенную скорость мы за пределами станции Ртищево. 
   Время было где – то часов 6 - 7 вечера и дневная жара уже сменилась вечерней прохладой,  а так как в открытые окна вагона задувал ветер,  то нам даже было не только прохладно, но и холодновато.
     Мы вдвоем раздвинув щиты и образовав какую - то нишу,  улеглись в нее, натянув на голову,  я китель,  он пиджак, не снимая с рукавов.
   Мы заснули сном праведников, под неумолкаемый перестук колес и лязганье буферов телячьего вагона,  не забыв к тому – же одним щитом закрыть нашу нишу и  оказавшись, как в ящике. 
    Проснулись мы от тишины т.к.  исчез,  ставший уже привычный перестук вагонных сцепок  и сразу поняли,  что где – то стоим, на какой – то станции, а не на разъезде, так как послышались голоса идущих людей, а в основном один командный голос, говорящий кому - то, тоном приказа :
   - Проверяйте все вагоны,  особенно с неплотно закрытыми дверьми,  всех обнаруженных в вагонах задерживать и в комендатуру,  при попытки к бегству - стрелять, но в ноги.
    Щиты в вагоне были уложены первый слой их,  потом плашмя слой и не доходили до потолка вагона, где – то около 500 - 600 миллиметров, то - есть до окна.
   Так как мы лежали в нише между щитами,  да еще закрылись одним щитом, то  нас совсем не было видно, для проверяющих вагона.
     В общем,  нам двоим, повезло,  и нас не заметили.  Слышно было,  как кто -то открывал дверь вагона,  потом залазил на штабель щитов и крикнув кому -то:
   -  Тут никого нет, -  и снова задвигали дверь вагона. 
   У нас были основания бояться обнаружения  охраной их комендатуры, так как за проезд в товарных вагонах был указ,  сажать в тюрьму до 2- 3 лет, а это нам совершенно не улыбалось.
   Еще с полчаса, пока стоял состав,  на этой станции, мы лежали без разговоров,  чтобы случайно не привлечь к себе внимания людей, проходящих мимо вагона.
    Но  вот снова длинный гудок паровоза,  рывок сцепок и мы в пути.  Вот теперь мы с ним разговорились,  так как все проверки выдержали,  да еще съели вместе мою булку хлеба пополам. 
    Он ехал  налегке и как сказал мне,  уже вторые сутки без еды,  даже и пить не хотелось,  говорил этот паренек:

  «Я  еду из Старого Оскола,  родителей, сестер и братьев у меня нет.  Отца где – то в начале войны взяли в армию и от него ни слуху, ни духу не было, а мама заболела что - то и умерла в этом году весной.
   Учился я в седьмом классе,  но бросил учебу и поступил работать в местный ОСВОД (общество спасения на водах).
   Речушка у нас хотя и не большая - Оскол,  но  все же бывают ребятишки,  да и взрослые подпитые в ней тонут. 
   Так вот  я и жил там и работал - дежурил на лодке,  где купаются жители,  а тут слышим слух идет,  что немцы уже близко подходят к городу.
    У нас в городе склады большие с продовольствиями для воинских частей, как говорили Государственный резерв что ли, т ак вот их,  то есть продукты там  не  успели увести почему - то и населению не стали раздавать, а обливали керосином, соляркой и поджигали.
   Горели там крупы, сахар, взрывались консервы с мясом и рыбой,  а взять было нельзя,  охрана к складам никого не пускала,  а если кто пробовал, то стреляли на месте.
    Да  еще приговаривали,  это он для немцев спасти продукты старался,  как будто бы никто не видел,  что мы многие с голоду уже подпухать стали.
    Мои сослуживцы из ОСВОДА,  кто в армию ушел,  то есть их мобилизовали, а один из старичков поехал в Саратов,  он туда направление получил и меня сразу звал,  да только мне не хотелось бросать свои места,  да и не думал я почему – то, что немцы займут Старый Оскол.
  Так и остался пока у родственников.  Но, вот действительно уже многие начали в панике бежать из города,  тут и я  подумал,  что и мне следует отсюда драпать. 
   Вспомнил я о том старичке,   что уехал в Саратов,   да  недолго думая,  сел на крышу поезда,  как многие и вот еду  уже два дня.
   Я  еще в Кирсанове узнал,  что этот состав на Саратов,  вот и забрался сюда в вагон, вот так вот и еду».
   Он немного помолчал и добавил:
   - Да,  спасибо тебе за хлеб,  ну прямо кишки уже ссохлись,  как пожрать охота было.
   А  у тебя, - он обратился ко мне, -  в Саратове, что родственники, знакомые есть,  или ты там работаешь?
     - Да   нет никого у меня там,  я сам из Сибири,  ездил вот в командировку, да не доехал. 
   Вот сейчас и возвращаюсь обратно, а какой дорогой мне все равно.
   -  Ну, так давай пойдем со мной,  найдем ОСВОД, где мой знакомый работает,  а там дальше видно будет, как тебе добираться.

  Я  конечно согласился с его доводами,  так как все равно мне нужно было в Саратове получить хлеб,  кончился август  месяц 1942 года. 
    Продать пару булок, деньги то у меня вышли,  а каждая булка хлеба тянула за сто с лишним рублей,  ну словом деньги были нужны везде и всюду.
  Что - то в 9 - 10 мы прибыли в Саратов и конечно не на первый или второй путь,  а загнали наш товарняк где - то на 4 - 5 путь.
    Вот с лязгом сцепок и буферов состав остановился.  Мы не стали сразу открывать дверь и выпрыгивать из вагона,  так как уже знали,  что милиция, комендатура дежурила на путях и ожидала каждый прибывающий товарняк  - вылавливали таких как мы,  бесплатных пассажиров, чтобы судить по указу.
    Но и мы были не лыком шиты,  тихонько сидя в нашей нише, прислушиваемся к разным голосам и помалкиваем - знаем, что куда – то дальше наш состав не скоро погонят,  а простоит он 2 - 3  часа, а  может быть и расформируют его.
  Так прошло с полчаса,  вот теперь  явно,  что все проверяющие ушли,  так как считали,  что если кто и ехал в товарнике,  то верняком бы уже выскочил,  а мы бы его тут голубчика и сцапали.
   Но и мы,  как я уже сказал не лапти.  Тихонько отодвинув дверь на щель, чтобы только пролезть, мы одним глазом посмотрев вправо и влево, бесшумно выскользнули из вагона,  сразу же нырнув под первый, затем второй состав.
  Пройдя 15 - 20 метров еще,  под два состава стоящих на путях,  и вот мы теперь, как обычные обыватели и пассажиры идем по привокзальному перрону.
  Идти надо нам до конца всех построек вокзала,  так как через вокзал  нам хода нет - у нас нет билета на поезд и нет перронного билета,  дающего право выхода на перрон вокзала.
  Раньше,  как ты помнишь, были такие - перронные билеты по 50 копеек, а без него ты заяц и подлежишь или штрафу или тюремному заключению.
    Миновав последние постройки станции,  а за ними будка стрелочника.  Мы спустились с насыпи и идем по улице города Саратова.
    
    Саратов 1942 года, да если – бы,  кто приехал сейчас из эмигрантов или воскрес  из жителей 19 столетия.
   Они спокойно бы шли по этим улицам, по не мощеным дорогам города, иногда прикрывая лицо и закрывая глаза от вихря пыли,  налетевшего внезапно.
   Город, как город,  каких тысяча похожих друг на друга,  как центр старого Омска,  как Казань,  как центр Томска,  те же проекты двухэтажных домов,  те же деревянные дома с палисадниками и лавочками, как и везде в других городах России. 
   В общем ничего особенного,  да и стройки никакой не было,  разве что самовольные,  не плановые дома: улицы «Нахаловки». 
   Где люди сами на склонах оврагов,   бросовых,  заболоченных землях города - вкапывались в землю и строили полуземлянки,  полу дома из  всевозможных материалов.
   А это  земляные литые, земляные навесные,  где обрешеткой служили дощечки из ящиков - тары и разных брошенных отходов производства.
    Все шло в индивидуальную стройку,  лишь бы создать себе угол,  место для ночлега,  а там,  как - нибудь и прописаться,   либо за взятку,  либо в другом месте и на работу устроиться.
   Не подыхать же в колхозе с голоду,  где за частую и по 50 грамм зерна, давали на трудодень.
   Попробуй, проживи на это с семьей или без семьи.  Вот так вот и жили,  так сами и строили,  да и ты,  как я помню, из свинячьего сарайчика себе хату строил,  если не ошибаюсь в Орске или Медногорске?
 
   В первую очередь зашли мы с Витей,  так звали моего попутчика – паренька,  в хлебный магазин,  где я сразу отоварился за три дня,  два прошедших и один сегодняшний.
   Получили мы три кирпича хлеба ржаного с отрубями,  а как он вкусно пах!!?
     Да   еще с вечно голодным желудком.  Две булки я сразу же у магазина продал по 10 рублей, а оказывается, продешевил, булка хлеба в Саратове стоила 14 - 15 рублей,  да я не жалел, на табак, билеты хватит, ну и ладно.
    Третью булку хлеба мы съели в какой то столовой,  запивая ее супом из отрубей с полу гнившей картошкой,  а  все же это была  - хотя и  поросячья,  а еда…..

Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/04/23/2007