На нашей улице в три дома Глава 12

Глава 12   «Безнадёга»
Отметившись в адлерском военкомате, я прошёлся по совершенно незнакомому мне району города. Обстоятельства, выбор родителей - это приходилось принять и привыкать, обживаясь на новом месте, но лелея в голове мысль, что всё изменится и вернётся на круги своя. А как может быть иначе в молодости?
Вернувшись  домой, с трудом втиснулся в старые джинсы, дожидавшиеся меня на полке шкафа. Летние рубашки уже не сходились на груди, пришлось натянуть на себя футболку. Разношенные кроссовки порадовали – пришлись впору. Взял у мамы новый адрес брата, демобилизовавшегося на неделю раньше меня.
- Деньги-то есть? – спросила она уже в коридоре, когда я взялся за ручку двери.
Спросила, отлично понимая, куда и к кому я рвусь в первый же день, возвращения на гражданку.
- На сигареты и билеты есть.
- На, но только не дури там, - и, достала из кармана халата трояк.
У меня с языка чуть не сорвался вопрос: «Где - там?»
«Сам еду ничего, не зная: где – там, что случилось, где искать, а что можешь знать ты мам»? Эти вопросы так и остались только в голове, а ответил, подразумевая совершенно иное, держа в пальцах трёшку и улыбаясь:
- Да, на такую деньгу можно сильно разгуляться, тем более – надурить.
- Глупость от наличия денег не зависит, а цену ей, обычно, узнают позже, - и закончила, очередным вопросом:
- Когда ждать-то тебя?
- Сегодня и вернусь, - успокоил я мать, открывая дверь.
За окнами автобуса поплыли частные дома Адлера. Слева, ближе к морю, появились корпуса строящегося Курортного городка, где работали мой отец и сестра. Быстро проскочили Кудепсту, въехали в Хосту и, натужно ревя мотором, автобус начал подъём на «Тёщин язык», выбираясь на дорожный серпантин в сторону центрального района Сочи.
Почти в центре города одна из пассажирок упросила водителя остановиться. Поблагодарив шофёра, я выскочил на улицу следом за ней.
Пропустив транспорт, перебежал на другую сторону Курортного проспекта и зашагал в сторону бывшего Светкиного «Шанхая». Зачем, почему шёл туда, на что надеялся? Не знаю. Просто тянуло туда и всё. Понимал, что могу увидеть, но ноги сами несли.
Увидел и поразился. Нет, не тогда, а уже сейчас, вспоминая. Поразился тому, что прошло всего полтора года, а признаков недавнего присутствия здесь  людей совершенно не ощущалось. От десятка небольших, неказистых домиков со всевозможными пристройками не осталось ничего. Только кое-где выглядывали из травы куски битого шифера да торчали, словно осколки зубов куски бетона, бывшие когда-то хилым фундаментом.  Тихо поскрипывал ржавый жестяной колпак фонаря с разбитой лампочкой на старом платане, под которым так любили сиживать ребята во главе с дядей Пашей. Слабый ветерок раскачивал обрывок электропровода, и он, как маятник часов отсчитывал новое время – время запустения. Люди ушли.
Человек ушёл, и природа взяла своё. Трава в пояс, молодые побеги ежевики заполонили, переплели всё. В отличие от людей, она не приемлет пустоты.
Всё правильно, природа, она – вечна на земле, а мы пришлые в этом мире и, как любые пришлые не живём в союзе, а пытаемся изменить, подмять под себя, воюем. До полной победы над ней и над собой.

По знакомым щербинкам, по обломанным местами ступеням лестницы, быстро спускался от церкви к нашей улице. Слева остался летний кинотеатр с друзьями-кипарисами вдоль стены. С их веток, с наших со Светкой мест, теперь вечерами смотрят кино другие мальчишки и девчонки. А мы - выросли.
На нижней площадке лестницы замер, окаменел от увиденного. Ничего нет: ни магазинов вдоль улицы, ни нашего дома и «Шанхая» за ним – голое распаханное поле. Посеянная ранней весной трава, пробившись к свету, пожухла под палящим солнцем. Начисто выгорела местами. Десяток хилых саженцев пальмы, опустили листья-лопухи к самой земле. Пара не очень красочных клумб. Каким-то чудом уцелела магнолия, что стояли под окнами нашего дома – и всё.
Зато, глаз городского чинуши могла радовать открывающаяся «перспектива» - от одного шпиля, до другого. От железнодорожного вокзала, до морского.
Пройдёт всего два десятилетия и, уже другого хозяина города, будет радовать иная  перспектива – зеленоватого оттенка. Нет, это не будет цветовая гамма парков и скверов города. Всё проще – это цвет основной валюты. Всё предыдущее будет похоронено и заслонено огромными бетонными сотами ульев элитного жилья. Как говорится: «Каждому своё», «Время – деньги», а посему, «твори» и хапай, пока оно есть.
Желания прогуляться по своей улице не возникло. В горле пересохло, и я направился к стекляшке, сохранившейся на перекрёстке. Крупныена стёклах витрины «Пиво-Воды-Соки». Хоть и не был я поклонником пива, но в тот раз с удовольствием промочил горло. К автобусной остановке пошёл через наш скверик, где мне было знакомо каждое дерево, каждый куст. Его ещё не коснулись в те годы всевозможные новшества.
На прежнем месте стояла лавочка под мушмулой. В тени этого дерева любил сидеть наш дед, отдыхая и поджидая с работы моего отца. Возвращаясь домой, папа подсаживался к нему и если дед улавливал от него запах спиртного, то прочитывал сыну очередную лекцию о вреде алкоголя. Сын согласно кивал,  и …так повторялось многократно.
Но, уже не было в живых ни деда, ни бабушки. Пока я служил, они тихо, один за другим, перебрались в мир иной и, мы с двоюродным братом осиротели на одно поколение.
Путаясь в названиях улиц, блуждая по неблагоустроенным дворам, обходя пыльные стройплощадки огромного микрорайона новостроек, с трудом, но нашёл дом Женьки. Дверь открыла тётя Тамара. Обрадовалась моему появлению. Прошли в зал, куда и выплыл с лоджии сонный Женька с помятой физиономией.
- Ну, ты даёшь, давно день на дворе, а ты всё дрыхнешь! – встретил я появление брата.
- А что ещё делать здесь? – Отъедаюсь, отсыпаюсь, - пробурчал он, обнимая меня.
Потом были обычные в таких случаях вопросы и расспросы. Тётка пыталась усадить нас за стол с чаем. Переглянувшись с Женькой, нам удалось уклониться от этого, и мы перебрались на лоджию, где, похоже, брат и решил обосноваться в новой квартире. Закурили и, предваряя мои вопросы, он начал разговор первым:
- Отметился в военкомате и целую неделю только и делаю, что жру и сплю. – Ты же видишь, в какую дыру нас загнали после расселения?!  - До центра надо автобусом добираться в толчее и духоте. – Здесь никого не знаю, вот и впал в спячку, как сурок. – Морду наедаю.
- Оно и видно - опух, глазки заплыли, стали как у китайца. – Можно подумать, заездили тебя за два года на службе.
Женька привычно прищурил один глаз, растягивая губы в ухмылке.
- Всякое было, - и продолжил.
 – О наших ребятах ни черта не знаю. – Разбросало всех, кто-то в этот район попал, кто за железнодорожным вокзалом на горушках оказался, а кто и за речкой в новостройках. – Там такого понастроили, что чёрт ногу сломит. – Единственное, что из рассказа матери понял, что где-то тут рядом обосновался Колян. – Она про него такого понарассказывала, что даже не верится, а с другой стороны, это всё со слов Колькиной матери. – Ей-то какой смысл на сына напраслину возводить?
Услышав, что мы ведём разговор о Коляне, тётя Тамара вошла на лоджию, и скорбно поджав губы, прислонилась к притолоке.
- Вот что я вам скажу, не вздумайте с Колькой связываться. – До добра это не доведёт, конченный он человек, даже мать его это понимает, измучилась с ним. – Что только не делала – ничего не помогает!
Присела на край Женькиной кровати и начала рассказывать.
Служить Колька попал в казахские степи, а точнее, в охрану знаменитого космодрома. Вот там впервые кто-то и подсунул ему на пробу первый «косячок» с травкой. Понравился ему кайф, с этого и пошло-поехало. Потом отцы-командиры подловили парня и, от греха подальше, перевели в другую часть. В самую степную глухомань. А там раздолье, таких, как он не один и не два, да и местный контингент молодёжи, хорошо подсажен был на коноплю. Втянулся Колька в эту гадость безвозвратно.
Когда вернулся в Сочи, быстро спутался с местными наркоманами, как выразилась тётя Тамара – «Свинья везде грязь найдёт». Только переключился на более сильные наркотики. Теперь уже производные от мака. Начал колоться. Первый раз после возвращения из армии его мать сама определила сына на излечение в Краснодар. Вернувшись, Колька не продержался и недели. Дальше – хуже. Вынес и продал за дозу из дома всё, что можно продать. Мать получала зарплату и отдавала её на сохранение соседке. Перенесла в свою комнату всё, что имело ещё какую-то ценность в квартире. Врезала в дверь замок и когда у Кольки начинались ломки, зная, что ничем не может помочь сыну, запиралась в комнате не только на замок, но и на внутренний засов. Падала на кровать и рыдала от бессилия и страха, мучаясь не менее сына, если не более. После очередной облавы Коляна определила в краснодарскую психушку уже милиция. Вышел он из неё всего за месяц до нашего возвращения в город.
- Если вы его встретите, то можете и не узнать. – Я его узнала с трудом, когда он меня окликнул на улице и поздоровался. – Попросил у меня три рубля до завтра, пришлось сказать, что денег у меня при себе нет. – Высох весь, сморщился, как вяленая вобла, цвет лица жёлто-синюшный. – Вот так-то ребятки, - закончила свой рассказ о Коляне тётя Тамара.
- Пошли, прошвырнёмся в центр, заглянем в «Макас», вдруг кто из наших объявится, - предложил я брату.
- Что у тебя с деньгами, у меня не больше трояка с мелочью осталось, - спросил Женька.
- Хватит, у меня столько же.
- Обязательно зайдите к Нинушке, - напутствовала нас его мать, когда мы были уже в прихожей, и добавила:
- Иначе обидится, вам же хуже будет, - и улыбнулась, зная наши с Женькой «искренние, тёплые», родственные чувства к своей сестре.
- Непременно заглянем, - подмигнув мне, ответил брат.
А уже на лестничной площадке ухмыляясь, уточнил не для матери:
- За этот визит Нинушка трояком не отделается, пятёрочку я с неё слуплю, это как пить дать.
Так оно и получилось, правда, тётку даже не пришлось просить, о материальной помощи. В конце разговора сама достала из кошелька голубенькую бумажку и протянула с наказом -  не напиваться и не дурить в центре.
- Деда не стало, теперь Нинушка у нас за главного лектора о вреде алкоголя для головного мозга, - прокомментировал наставления тётки Женька, когда мы вышли из дома.
И всё же мы прошлись с ним по нашей улице. Что мы тихо бормотали, комментирую всё то, во что превратились места нашего детства и юности, думаю, здесь не надо приводить. И так должно быть понятно. Прошли по набережной до лестницы, поднимающейся к гостинице «Приморская» и к нашему «Макасу».
Информационные щиты на набережной гласили, что температура воды девятнадцать градусов. Отдыхающих на пляже мало. Для местных жителей вода ещё очень холодная. Для определённой категории отдыхающих, заплативших свою кровную денежку за поездку на побережье – температура в самый раз. С  визгом, хохотом, народ бултыхался в море несколько минут, и выскакивал на берег – греться и загорать под лучами майского солнышка тихо скатывающегося к горизонту. За буйками, дальше в море, ревели моторами глиссера на подводных крыльях, катая отдыхающих, пожелавших полюбоваться панорамой города с воды. Курортный сезон только набирал силу. Всё было, как всегда.
В кафе было занято несколько столиков. Мы сели за дальний  в углу. За барной стойкой вместо дяди Гиви - его помощник.  Молодая девушка-официантка обслуживала  клиентов за одним из столов.. Она тут же подошла и к нам, приняла заказ – два по сто коньяка и кофе. Только официантка принесла стаканы, как за нашими спинами раздалось:
- Привет брательники, вернулись, - и, хлопнув Женьку по плечу, напротив нас уселся Колян.
Несколько мгновений мы с братом ничего не могли ответить, разглядывая давнего друга. Описание его внешности, данное нам тётей Тамарой, совпадало в точности, если не сказать больше. Первым пришёл в себя брат, щёлкнув ногтём по стакану тонкого стекла, спросил:
-  Будешь?
- Угощаете?! – Стольник и кофе – это трояк. – Если есть деньги, лучше угостите зелёненькой, я потом занесу тебе.
Женька свернул дулю, показывая её приятелю, уточнил: « Хрен тебе, или пьёшь с нами, или смотри, как мы будем пить».
- Что, мать уже всем растрезвонила обо мне?
- А чего тут трезвонить? – Можно подумать, мы слепые и без понятия, у тебя же всё на морде написано.
- Ладно, плесни стошечку, - кривясь в ухмылке, согласился Колян, понимая, что денег от нас не получит.
Подняв руку, брат подозвал официантку и попросил ещё коньяка.
Схватив принесённый стакан со спиртным, Колян потянулся к нам. Чокнулись.
- Давайте, за ваше возвращение, - и одним махом влил в себя всё содержимое.
Острый кадык на худой шее дёрнулся, пропуская жидкость вглубь.
- Куда торопишься, один чёрт, больше не нальём, - щуря глаз, спросил  Женька.
- А чего рассусоливать, бежать надо, ждут меня, - начал вставать из-за стола.
- Подождут. – Сядь, скажи, если знаешь, куда Светка с матерью переехали, - остановил я его.
- Переехала? – переспросил он, опускаясь на стул.
И вдруг коротко хохотнул с нескрываемым злорадством,  демонстрируя крупные и жёлтые, как у старого мерина зубы. Подавшись вперёд, зло бросил мне в лицо, как плюнул: «Да сидит твоя Светка, а куда её «переехали», не знаю!»
Как обухом по голове!
В глазах всё поплыло медленно искажаясь: ухмыляющаяся рожа Коляна, крупные жёлтые зубы. А вот они,  почему-то приближались, наплывали на меня. Не слышал скрежета ножек стула по асфальту – это я начал привставать, невольно отодвигая его и подаваясь вперёд к Коляну, к этим скалящимся зубам. Брат вцепился мне в футболку, тянул вниз, стараясь усадить на место.
- Повтори, что ты сказал, сволота! – мне казалось, что я это прокричал.
Но, как рассказывал мне брат позже:
- …ты шипел на него, как змей-горыныч, а глазищи стали жёлтыми. – Точно, псих!
Колян вскочил, опрокидывая стул. Бармен за стойкой повернулся в нашу сторону, напрягся. Посетители за соседними столиками замолчали, уставившись на нас.
- Угомони своего братца-психа, - тонким голоском взвизгнул Колян.
И понизив голос, – этот стукач, - он бросил взгляд в сторону барной стойки, - сейчас вызовет архаровцев, и повяжут нас тут. – Чёрт меня дёрнул!
Брату удалось усадить меня, и он  теперь сам, зашипел на Коляна:
- Подними стул и садись, расскажи по-человечески, что знаешь, а не так.
- А я что, не по-человечески?! – Он спросил, я ответил, что знал.
- Да я бы тебе за такой ответ, да в таком тоне, тоже в глаз дал, не задумываясь. – Давай, рассказывай нормально.
Всё, что потом рассказывал Колян, я слышал, как сквозь вату, вдруг набившуюся мне в уши, как бы издалека доносился его голос. Сидел, опустив голову, тупо уставившись в стол и, только прикуривал одну сигарету от другой, догорающей, напрочь забыв о зажигалке.
- А чего рассказывать? – Никто, ничего толком не знает. – Светку посадили за месяц до моего возвращения. – Кореша говорили, что суд был закрытым.  – Ты же видишь, дяди Гиви нет, говорят, его заложил этот хмырь, - Колян кивнул в сторону бармена.
Покосился на недопитый Женькой коньяк. Брат молча двинул стакан. Опустошил одним глотком и продолжил:
-  Сапога - начальника райотдела, помнишь такого? – конечно помню.
- Так вот, он говорят, такой здесь шмон устроил, что мама не горюй! – Вначале всех ребят Пашиных закрыл. – Слушок ходил, что их «каталы» заезжие вложили. - Ясное дело, что они отстёгивали Пашиным, это известно всем, но ведь всегда было тихо. – А тут – раз, и вложили. – Всех ребят похватали, только Артур, смог оторваться. – Помнишь, был у Паши такой здоровый армянин - его правая рука.
Женька кивнул.
- А потом и самому дяде Паше подлянку устроили. – Посадили и его. – Светка последней пошла. - За что-про что? – Никто толком ничего не знает.
- Трудно было её мать найти, узнать всё, мне чиркнуть письмо в армию, живём-то опять рядом? – Всё детство в одной компашке крутились всё же!
- Да мне как-то … не допёр я …оно мне…
- Ясно с тобой. – Другие дела у тебя были, более важные.
- Да были! – окрысился на брата Колян.
- Живу, как хочу, никому в душу не лезу и не хрен в мою лезть. – Я Светку не пас … оно мне надо …
В этот момент я затушил сигарету, и Женька заторопил рассказчика.
- Всё, давай, иди, куда торопился. Вали.
Колян вскочил и, обходя стол со стороны брата пробурчал:
- Ладно, бывайте, ещё свидимся.
Вот в этом он ошибся – больше свидеться нам не довелось.
Я допил коньяк, сделал пару глотков уже остывшего кофе. Брат подозвал официантку и рассчитался. Только мы встали из-за столика, направляясь к выходу, как наши места тут же заняли новые посетители.
- Подожди, или иди потихоньку, я догоню тебя. – Хочу спросить этого хмыря, где можно найти дядю Гиви, он может знать больше, чем наш наркоша, - и направился к стойке.
Поздоровался, спросил. Парень долго, смотрел на меня, как бы вспоминая, а вернее, решая про себя вопрос – соврать, или нет. И всё же ответил:
- У него теперь другая точка, он стеклотарой заведует.
Видно, по моему лицу до него дошло, что я не очень понял его, и уточнил:
- В новом микрорайоне за речкой палатка у него, бутылки от населения принимает.
Поблагодарил бармена кивком и пошёл догонять брата. Всё – это был уже не наш «Макас».
Когда шли к остановке автобуса, Женька сказал:
- Завтра  утром иду устраиваться на работу. – Так, чего доброго, от безделья и озвереть можно.
- И куда собрался?
- В порт.
- Кем будешь?
- Заместителем начальника порта, - прищурив, как обычно один глаз и ехидно улыбаясь, отшутился Женька.
- Пойду матросом на прогулочные катера, а там видно будет.
Так у него и получилось, вот только его - «а там видно будет», растянулось почти до самой пенсии.
- А я с утра махну в новостройки, надо найти Гиви.
- Заскочишь потом к нам?
- Конечно.
Огни зажигающихся неоновых ламп на столбах вдоль Курортного проспекта, стремительно пробежали вверх к ресторану «Каскад» и затерялись за подъёмом. Вечерние сумерки окутывали курорт. Послышались первые звуки саксофона из-за, закрытых ещё окон ближайшего ресторана. Летняя «оккупация»  города, только-только начиналась.