Бремя славы

  рассказ

Определенная известность, несомненно, бывает приятной и полезной. Особенно в условиях тотального дефицита, в изобилии имевшегося в СССР. Режиссеры, конечно, не так узнаваемы, как артисты, но, все же, если имя было “на слуху”, это заметно облегчало жизнь. Про себя я как-то, в шутку, сказал: “широко известен узкому кругу” и эта фраза за несколько десятилетий стала расхожей. Однажды, на одном из русских форумов, я назвал наглых и тупых платных комментаторов-троллей “пидриотами” и “пропагандонами”. Эти слова ушли в народ и многие стали ими пользоваться. На здоровье. Что такое настоящая слава мне довелось узнать в молодости: я ехал в поезде "Москва - Рига" в двухместном купе. Предвкушая покой и удобства недолгого путешествия, я расслабился и благодушествовал. Поглядывая в окна на нищие пригороды, я ждал заказанный в ресторане ужин и думал о том, что, несмотря на происки недоброжелателей и хронический конфликт с властями, я все же живу нормальной, человеческой жизнью, и даже иногда роскошествую - вот, путешествую с комфортом. Чтобы дополнить картину, я налил себе французский коньяк «Камю» в государственный граненный стакан в мельхиоровом подстаканнике и, под ритмичный стук колес, неторопливо прихлебывал. Мой сосед - человек совершенно неприметный - достал из авоськи жареную курицу и вареные яйца. Принесли мой ужин из ресторана. Я дал щедрые чаевые и начал есть.
Сосед,  пораженный моими барскими замашками, осторожно начал разговор:
- Вы до самой Риги ?
- М-уху... - ответил я, обжигаясь супом харчо и совершенно потеряв бительность.
Выждав приличествующую паузу, сосед спросил опять:
- В Москве живете?
- Дха...кх....гм....кху.
- А работаете где, если не секрет?
Тут черт дернул меня за язык и я возьми да и скажи правду:
- На «Мосфильме».
Сосед с интересом посмотрел на такую экзотическую птицу, жуя покачал головой и спросил:
- Давно вы там работаете?
Я кивнул, давая понять, что к разговору не расположен.
- А вы случайно там Бердичевского Леонида не знаете?
- Не близко, но знаком. - с достоинством ответил я и почувствовал как уши стали мягкими и теплыми - то ли от французского коньяка, то ли от столь неожиданного подтверждения моей известности.
- Ну, и какое у вас о нем сложилось мнение? - пытливо всматриваясь в мои глаза вопросил попутчик.
- Ну, что ж... - важно сказал я, с видом государственного человека, - он, думается, несомненно способный режиссер и сценарист... Жаль только, что у него не сложились отношения с руководством. Впрочем, как и у многих творческих людей. Поэтому трудно судить о его возможностях, которые полностью не реализовались. М - да...
  Вдруг мой собеседник подался ко мне и возбужденно заговорил, одновременно зловеще обгладывая куринную ногу и блестя в наступивших сумерках глазами. Вагон шатало на стрелках и я понял, что нельзя пить коньяк из стакана - это опасно...
- Вы его совсем не знаете... - сказал этот человек, понизив голос, - Это все обман, личина. Что говорить, умеет произвести на людей впечатление, этот малый.... Но! Я вам могу такое о нем рассказать - не поверите. Волосы дыбом встанут!
Я почувствовал, как по спине пробежали холодные пальцы, воротник вдруг сдавил шею и зубы лязгнули о железнодорожную ложку.
- Вы-ы чтто, лично с ним знакомы? - проблеял я.
- Хм! Друзьями были....  верил ему как себе. Вместе росли, учились. Вот раз приходит он ко мне небритый, пьяный, пахнет, извините, козлом и говорит: «Дай мне, Дима, две тысячи рублей на неделю, я в карты проиграл человека...» «Какого человека?» - спрашиваю. - «Таню, твою жену... Извини, брат... Так получилось...» Сел на пороге и плачет: «Прости, если можешь... 3наю, что подлец, негодяй... да что теперь делать. Если денег не достану, - говорит - я ее убить должен или меня самого убьют.» Ну, лежали у нас деньги на кооперативную квартиру. Пошел я к жене - так, мол, и так, Татьяна что делать будем? Она плачет, конечно... Короче, деньги ему дали и он поклялся вскорости вернуть.
- Ну – спрашиваю, - вернул? - и чувствую, как волосы шевелятся на голове. Отчего?! Окно закрыто намертво на заводе, кондиционер не работает - он в советских поездах никогда не работал.
- Да какое!... - он махнул рукой. - Я его потом два года не видел.
Я закрыл бутылку проклятого коньяка, убрал подальше и спрoсил:
- А вы уверены, что это был он?
- Да что я Бердичевского не знаю... Господи, Ленька Бердичевский... Когда он еще нормальным мужиком был, мы с ним так шурoвали... Его за эти наши холостяцкие проделки из ВГИКа и поперли.
- Выгнали?!
- А то! Он потом через одного армянина - он с ним в тюрьме познакомился - сделал какие-то липовые бумаги. Да кого обманешь?! Все же всё знают...
- Мне все-та-таки кажется вы его с кем-то пу-путаете.  - холодно сказал я. - Он давно работает на «Мосфильме», я вижу его р-регулярно. Н-не-м-могу сказать ничего плохого.
- Друг! - он метнулся ко мне и сел на диван рядом. - Такие как ты – простодушные, доверчивые люди и становятся жертвами этих проходимцев. Ты даже не знаешь: он состоит в тайной секте. Они, эти сектанты отличаются особым изуверством. У них связи по всему миру и они губят людей. Денег у них знаешь сколько?
- А з-зачичем он тогда одалжживал? - спросил я.
- А мало им... Им все мало... - загробным голосом сказал сосед и глаза его стали как чайные блюдца.
“Нельзя, нельзя пить коньяк из стакана!” - прошептал я. - “Не те уже силы...”
- Не веришь? - сосед одним рывком распахнул рубашку и показал на груди кривой багровый шрам. - А теперь веришь?!
- Это - Бердичевский? - хрипло спросил я.
- Его работа.... - трудно выговаривая слова ответил он.
- С-сациви не хотите? - предложил я. - Я к нему не прикасался.
- Не откажусь. - он, мрачно поглядывая за окно, заработал челюстями.
- Передаем последние известия. - прокашлялось радио, - Трудящиеся Забайкалья досрочно отрапортовали партии и правительству о завер-шении...
- Жаль мне тебя. - покончив с сациви, сказал мой попутчик. - Парень ты, видно, хороший, да неопытный. Вы там, на вашем «Мосфильме», витаете в облаках, ничего не знаете. Здрасьте-досвиданье и лады... Доверяете всем. Вот и может такой тип затесаться среди нормальных людей и наделать бед. Ты бы поговорил с кем, кого знаешь, предупредил бы чтобы остерегались. Понимаешь?
Я кивнул.
- Звать-та тебя как?
- Петей. - неожиданно брякнул я - ничего кроме названия музыкального произведения «Петя и Волк» в этот момент в голову не вскочило.
- Петром, значит... А фамилия как твоя будет?
Не знаю почему, я сказал: «Камю»; он несколько опешил:
- Камю?
- Да. Камю. Петр Александрович.
- А ты, Петя, кто по национальности будешь? - приветливо спросил он.
- Коньяк... - сказал я и сам удивился.
- Ты что, не русский, Петр Александрович?
- Французский! - истерически сказал я и пришел в себя когда поезд уже подходил к перрону.
Мой попутчик, искоса поглядывая на меня, паковал чемодан.
- Не забыл, Петруха, о чем мы с тобой уговорились? - спросил он.
- Нет! - закричал я, выскочил на перрон и рванул к такси.
Прыгнул в первую машину и крикнул шоферу:
- Шеф, гони, четвертной сверху!
- Извини, командир, я по наряду - прислали встречать какого-то охламона с «Мосфильма».
Я промолчал. Известным людям иногда нужно сохранять инкогнито.


Рецензии