Роман с кладбищем. Часть третья

----- . . . -----

Поздним вечером Натали стояла у окна в своей квартире и завороженно смотрела на разыгравшуюся непогоду, пытаясь определить, как правильно называется то, что вот уже несколько часов кряду происходило в атмосфере над столицей. То ли метель, то ли пурга. А может быть, вьюга, – черт бы побрал этот богатый и могучий русский язык. Но было невероятно красиво. Плотная стена сверкающего в свете уличных фонарей снега то величаво ниспадала на землю строго вертикально, то вдруг начинала закручиваться в спираль и хаотично метаться из стороны в сторону под воздействием резких порывов ветра, то и дело меняющего направление. Затем так же внезапно успокаивалась и через мгновение устремлялась в одном направлении строго параллельно земной поверхности, словно попав в гигантскую аэродинамическую трубу. Все это было похоже на некий фантастический живой организм, угодивший по нелепой случайности в кем-то умело устроенную ловушку, который в панике бросался в разные стороны, пытаясь вырваться из плена, но неизменно натыкался на невидимую стену, то обреченно успокаиваясь, то с новой яростью возобновляя неудавшиеся попытки обрести свободу.
Но что-то заставило Натали отвлечься от завораживающего зрелища. Она вдруг вспомнила о странных, если не сказать – загадочных, событиях, невольной участницей которых недавно стала. Все началось с придурковатого Ивана Петровича, предложившего участок на кладбище, который поначалу показался сексуально озабоченным, как и остальные парламентарии, чьими услугами ей приходилось пользоваться ранее. Затем следователи с Петровки – один в возрасте, второй – молоденький. Теперь вот – Василий Иванович. Этот наглый, самоуверенный бизнесмен, или кто он есть на самом деле, сначала заинтересовался теми же участками, а сегодня позвонил и сказал, чтобы забыла о его существовании. Натали опять вспомнила следователя со смешной фамилией Нарывайло и усмехнулась, поймав себя в очередной раз на мысли, что этот мужчина вызвал у нее неподдельный интерес. И интерес этот не был связан с животным инстинктом, лукаво называемым в цивилизованном обществе сексуальным влечением. То есть, если не лицемерить, то данный аспект, безусловно, имел место при общении с подполковником. Но сейчас Натали начала понимать, что было и нечто иное. Иначе как объяснить тот факт, что время от времени она с грустью вспоминает те несколько минут, которые провела в обществе Михаила Ивановича, хотя повод для встречи не располагал к дружеской беседе.
Тяжело вздохнув, она раздраженно задернула штору. «Мерзкая погода», – мысленно произнесла Натали, забыв, что еще мгновение назад с восхищением смотрела на снежную круговерть. Чтобы окончательно отогнать назойливую мысль о милицейском подполковнике, удобно расположилась в кресле и включила телевизор. Иначе, как клоунада, она не могла расценить увиденное: в какой-то программе сердобольные телевизионщики рассказывали о несчастных молоденьких девушках, обманутых нехорошими людьми, которые пообещали за рубежом высокооплачиваемую работу моделей, а на самом деле заманили в сексуальное рабство. «Я сейчас зарыдаю, шлюхи малолетние. А то вы не догадывались, куда поперлись», – подумала Натали и мысленно перенеслась в годы беззаботной юности, когда в стране Советов секса не было, а она, будучи студенткой мединститута, подрабатывала с однокурсницами проституткой в дорогих гостиницах, где останавливались иностранцы. Впрочем, советские граждане, в основном из числа командированных, тоже случались среди их клиентов, хотя и не столь щедро оплачивали оказываемые услуги.
После окончания института, неудачно сходив два раза замуж и не заведя детей, решила, что медицина – ошибка молодости, и вернулась к занятию более древним ремеслом. Спрос на элитных проституток, а именно к этой категории относилась Натали, к тому времени возрос многократно и приносил весьма ощутимый доход. Сколотив неплохой капитал, она с удивлением обнаружила у себя предпринимательские способности и не без помощи влиятельных клиентов открыла в Москве фитнес-клуб, затем еще два в области. С головой уйдя в работу, к сорока годам вдруг вспомнила о личной жизни. Но – какая досада! Выяснилось, что женщины бальзаковского возраста популярностью в этой несчастной стране давно уже не пользуются. А вот за деньги любовь еще можно приобрести. Ну, не совсем любовь, а ее суррогат – но это уже детали, которыми при достаточной степени воображения можно пренебречь. Тем более, не обремененная семейными проблемами, Натали уделяла повышенное внимание своей внешности, благодаря чему в свои сорок была эффектной женщиной и выглядела намного моложе своих лет. В общем, такой образ жизни, как казалось, ее вполне устраивал. Во всяком случае, попыток что-либо изменить не предпринималось.
И вот теперь так некстати какой-то сыщик возник вдруг на ее горизонте. И вроде бы ничем примечательным не отличается от множества мужиков, с которыми судьба сводила. И лет ему, наверняка, не менее пятидесяти, а сзади шлейф из жены, детей и внуков тянется. Можно было, конечно, проявить волю и выбросить его из головы, только не позволял этого сделать один маленький нюанс: Натали знала номера телефонов сыщика, как служебного, так и мобильного. Она выключила телевизор и вновь подошла к окну – стихия по-прежнему бушевала. Увидев, как мучаются водители, продвигаясь по занесенной снегом улице со скоростью пешеходов, Натали подумала: «Самое время сейчас сесть за руль автомобиля». И в это время раздался телефонный звонок.

----- . . . -----

Нарывайло замыкал уже кабинет, когда зазвонил мобильник. Никита с любопытством смотрел на своего начальника, молча слушавшего невидимого собеседника с бесстрастным выражением на лице. Наконец тот выключил трубку, так и не проронив ни слова, и уныло взглянул на часы.
– Действительно, довольно поздно уже. Однако засиделись мы с тобой, Никита!
– ?
– Да с женой я разговаривал. Не удивляйся, с некоторых пор при общении с ней нередко приходится работать только на прием, потому что любая реплика теряет всякий смысл, когда выслушиваешь все, что она обо мне думает. Это к нашему с тобой недавнему разговору об опыте семейных отношений.
– Я понял. Выгоднее хранить молчание, так как каждое слово может быть истолковано не в нашу пользу.
– Совершенно верно, на лету схватываешь. Слышал, наверное, разную болтовню о том, что такое счастье? К примеру, счастье – это когда утром хочется идти на работу, а вечером домой. Так вот, в настоящий момент мне ни хрена неохота направляться в сторону домашнего очага.
При выходе из здания в лицо им резко ударил морозный воздух. В течение уже нескольких часов не прекращался снегопад, к тому же усиливался ветер, обещая на всю ночь метель, к которой, как водится, коммунальные службы города окажутся неготовыми, предоставив водителям возможность самостоятельно повести борьбу со снежным беспределом.
– Послушай, Никита! Что-то весь день у меня свербит в одном месте. Я все-таки позвоню господину Пупкину.
– И что потом?
– Вот сейчас и выясним – что потом.
Нарывайло трижды набирал номер телефона Егора Ивановича. Никита терпеливо ждал, тоскливо поглядывая на часы, с каждой минутой все отчетливее понимая, что ничем хорошим сегодняшний вечер закончиться не обещает.
Спрятав мобильник, Михаил Иванович вопросительно посмотрел на своего притихшего помощника. Тот все понял:
– Но мы ведь выпили уже, товарищ начальник!
– Да разве это выпили? Так, пригубили только. Сто пятьдесят граммов коньяка только жизненный тонус повышают. К тому же, я как старший, всю ответственность беру на себя и сажусь за руль. Но не настаиваю, если у тебя есть неотложные личные дела. Имеешь право.
– Нет уж. Одного я вас в таком состоянии не отпущу.
– Ты поучи еще меня, сынок!

Отвратительнее погоду трудно было сейчас представить для поездки – почти на каждом оживленном перекрестке можно было видеть аварию той или иной степени тяжести. Михаил Иванович при этом матерился, но трудно было понять, что он хотел тем самым выразить: свое отношение к водителям-недоучкам, к потерянному ли времени, или просто нужна была разрядка нарастающего напряжения вследствие все более усиливающегося предчувствия беды.
Метров за сто до знакомого особняка Нарывайло внезапно остановил машину. Видимость из-за усилившегося снегопада была совсем отвратительной, но он все-таки сумел разглядеть нечто, чего не заметил Никита.
– Что-то не так, Михаил Иванович?
– Какая-то тачка резко рванула от дома Пупкина.
– Куда это он, на ночь глядя, по такой погоде?
– Хотелось бы знать. Может быть, это был не он, не успел я разглядеть марку машины – растворилась во мгле. – Нарывайло надавил на газ. – Твою мать, ворота открыты! Я чувствовал, что вляпаемся в какое-то дерьмо. Быстро в дом!
Оба энергично вывалились из машины. Михаил Иванович выхватил пистолет, передернул затвор и знаками показал Никите, чтобы тот оставался позади него. Входная дверь оказалась незапертой. Проходя мимо открытого гаража, Нарывайло успел заметить, что он пуст – ни машины Пупкина, ни какой-либо другой.
Свет был везде выключен, поэтому передвигались осторожно, наощупь. Собственно говоря, старый сыщик практически был уже уверен, что меры предосторожности нужны были разве что для того, чтобы в потемках не споткнуться обо что-либо и не расквасить нос. Поскольку внутренний голос подсказывал, что с живыми персонажами расследуемого дела встретиться в этом доме сегодня не суждено. Поэтому, как только обозначились очертания лестницы, ведущей наверх, Нарывайло быстро поднялся на второй этаж, опять-таки влекомый интуицией. Оказавшись в небольшом холле, он остановился, чтобы оглядеться. Никита пыхтел рядом.
– Я же велел тебе держаться подальше! Ну, да ладно. Перед нами три двери, которая наша?
– Дальняя.
– Почему?
– Потому что открыта, товарищ начальник.
– Ну, как скажешь. Оставайся здесь, последи за лестницей на всякий случай. Хотя, я уверен – тип, который мог нас напугать, уже далеко отсюда.
Михаил Иванович готов был увидеть нечто подобное. Но два трупа – это слишком! Он включил свет и выглянул из комнаты.
– Иди сюда, Пинкертон!
Увидев Пупкина, лежащего лицом вниз в луже крови, Никита перекрестился и перевел взгляд на женщину. Людмила Павловна полулежала в кресле, широко раскинув руки, а на платье в области сердца расплывалось кровавое пятно. Никита посмотрел на ее лицо, несмотря на возраст сохранившее черты былой красоты, и вздохнул. Ему приходилось уже видеть убиенных за короткий промежуток времени работы в МУРе, но на умирающую женщину Никита смотрел впервые. Внезапно удивившись тому, что подумал о Людмиле Павловне Пупкиной как об умирающей, и не найдя этому объяснения, медленно приблизился к креслу.
– Она жива, Михаил Иванович! – изумленно произнес Никита. – Пульс прощупывается. Слабый, но есть!
– Быстро разыщи кухню, там обычно хранят медикаменты. – Нарывайло осторожно взял Людмилу Павловну на руки и бережно уложил на диван. Хрупкое ее тело было невесомым, но не безжизненным. Разорвав платье на груди, Михаил Иванович осмотрел рану.
– Повезло бабе, сквозное ранение. И сердце, видать, небольшое – промахнулся киллер. Не факт, конечно, что скоро в себя придет…
– Да и придет ли? – усомнился Никита, поддерживая Людмилу Павловну, пока Нарывайло, обработав рану йодом, перебинтовывал ей спину и грудь.
– Не каркай, выживет! Судя по всему, этой женщине с момента похищения досталось – мама не горюй.
– Ну, я вызываю скорую?
– А вот этого, Никита, не следует делать.
– Я не понял!
– Мне тоже многое пока не понятно в этой истории, и поэтому очень сильно не нравится такой расклад. Если еще каких-то полчаса назад я был уверен, что опасность для госпожи Пупкиной представляет ее собственный муж, то теперь теряюсь в догадках: что бы это все значило? И еще: нас кто-то опережает буквально на шаг – вспомни разговор с прокурорскими в массажном салоне. Вывод какой из сего следует?
– Ну, попробую. Если мы не спрячем Людмилу Павловну, она, пожалуй, не жилец на этом свете.
– Совершенно верно. Но если мы немедленно не организуем ей оказание квалифицированной медицинской помощи, результат будет тот же. Поэтому быстро соображай, что делать?
Никита озабоченно почесал затылок.
– Рад бы! Но ей-богу, нет у меня вариантов, товарищ начальник.
– Ну, раз нет, звони нашей общей знакомой!
– Это еще кому? – напряг мозги Никита, пытаясь понять, о ком речь.
– Вот молодежь! Ну, какой от вас толк? Натали звони, быстро!
– Натали? – с сомнением произнес Никита.
– Да, Натали! Плохо слышишь, что ли? Не знаю, с какого перепугу я сейчас вспомнил о ней. Но внутренний голос подсказывает, что Натали может иметь отношение к медицине. А если честно, то других вариантов у меня нет.
Михаил Иванович действительно не понимал, почему вдруг в голову пришла мысль связаться с женщиной, которая, казалось, уже не представляла интереса для следствия. Но в то же время твердо был уверен в том, что действовать надо без промедления, чтобы не дать умереть Людмиле Павловне, и чтобы ни одна живая душа не знала, кроме него с Никитой, о местонахождении Пупкиной. Ну, очень ему стало любопытно, чьи уши торчат за чередой событий, связанных с похищением одних людей, исчезновением других и смертью третьих.
– Ну, что ты копаешься? – Нарывайло с тревогой вглядывался в лицо Людмилы Павловны, не подававшей признаков жизни. – Дай мне трубку и лети на третий этаж! За лестницей справа комната, там аппаратура видеонаблюдения, возьми диск.
Когда потерпевшую бережно укладывали на заднее сидение «Волги», она слегка застонала, но в сознание не пришла. Михаил Иванович взглянул на Никиту.
– Ну, что ж. Голос подала и это, по-моему, неплохой признак. – Словно что-то вспомнив, он коротко бросил:
– Запускай движок, я сейчас!
Нарывайло и сам еще толком не осознал, с какой целью решил заскочить в гостиную пупкинского особняка, но внутренний голос подсказывал, что надо это сделать, несмотря на то, что времени было в обрез по двум причинам: тяжелое состояние Людмилы Павловны и нежелательность встречи с кем бы то ни было на месте происшествия. Он включил свет и осмотрелся. «Ну, давай, соображай быстрей, зачем сюда приперся, – подгонял себя Михаил Иванович. Он окинул цепким взглядом просторную комнату. – Нет, ни за что не зацепился. Еще раз, не торопясь! Есть!». В поле зрения попал бар. Нарывайло метнулся к нему и открыл дверцу.
----- . . . -----

Натали ничуть не удивилась прозвучавшему телефонному звонку. Вечер был хоть и поздний, но не глубокая ночь. Но когда ответила, пришла в легкое замешательство. Сразу вспомнилась народная мудрость: помяни черта – он тут как тут.
– Добрый вечер, Наталья Николаевна, если он добрый, конечно!
– Ой! Здравствуйте, Михаил Иванович! Ну, вам виднее, какой он, этот вечер. А вообще-то все зависит, мне кажется, от того, по какому вопросу вы позвонили. И, как ни противно это прозвучит, уверена, что по служебному. Я права? – Натали терпеть не могла, когда к ней обращались по имени и отчеству. В таком обращении был прямой, как она считала, намек на возраст. Но, учитывая принадлежность Михаила Ивановича к компетентным, по общепринятому выражению, органам, не решалась его поправлять, дабы тот не расценил это как фамильярность.
– Наталья Николаевна, время не терпит отлагательства, к сожалению. Поэтому лирику отложим до более благоприятного момента. Не вполне уверен, что вы в состоянии оказать некоторую услугу, и все же в сложившейся ситуации мне больше не к кому обратиться. Буду предельно краток: необходимо срочно помочь тяжело раненной женщине, но медицинские учреждения на данный момент исключаются. – Нарывайло знал, что прослушка с телефонов Натали снята, поэтому говорил открытым текстом. Но, собственно, вариантов не было. – Если вы уловили суть моей просьбы и можете оказать помощь, то скажите, куда подъехать, либо я вам назову место встречи.
Меньше всего Натали хотелось сейчас куда-то ехать. Но она также поняла, что у подполковника форс-мажор. Иначе не стал бы Михаил Иванович обращаться к едва знакомой женщине, к тому же проходящей по какому-то уголовному делу в качестве свидетеля. В душе она была даже рада тому, что предстоит встреча с человеком, в последнее время почему-то занимающим часть ее мыслей, в столь необычных обстоятельствах. Умудренная жизненным опытом, Натали знала, что именно в таких случаях стремительно завязываются необыкновенно романтичные отношения. Ах, как давно она уже скучала по состоянию души, которое сейчас испытывала. Это было ни с чем несравнимое ощущение, которое даже нельзя было назвать легкой влюбленностью. Скорее всего, оно предшествует этому чувству. И назвать как-то, найти ему четкое определение никому не дано. Можно только почувствовать, ощутить на себе, когда такое вдруг произойдет после многих лет монотонного, механического занятия сексом из чувства долга – то ли супружеского, то ли еще черт знает какого, или вследствие физиологической и иной потребности – например, в деньгах.
Натали не помнила, когда последний раз так агрессивно вела себя за рулем. Да и не могла вспомнить при всем желании, потому что в такую погоду вообще не имела привычки садиться за руль, и вообще не была любительницей быстрой езды. Прочие участники дорожного движения шарахались в сторону от сумасшедшей бабы, несущейся по заснеженной проезжей части на джипе, как от самоубийцы, пытающегося прихватить с собой на тот свет кого-либо из окружающих. Увидев, наконец, в районе пересечения Рублевки с кольцом «Волгу» сыщика, она с облегчением выдохнула: «Мастерство не пропьешь», – не забыв при этом перекреститься.
Пытавшемуся закочевряжиться Никите Нарывайло приказал возвращаться на «Волге» в Москву, когда Людмилу Павловну перенесли в джип.
– Не возражай! И постарайся быстрее поставить машину в гараж, иначе у начальства могут возникнуть к нам неудобные в свете последних событий вопросы. А врать, как ты понимаешь, нехорошо.
– Согласен. – Никита многозначительно бросил взгляд в сторону Натали, решительно вручившей ключ зажигания от своего джипа Михаилу Ивановичу, и гадко заулыбался. – Удачи Вам, товарищ начальник!
– Что ты имеешь в виду?
Вместе с прозвучавшим вопросом перед лицом Никиты замаячил увесистый кулак Нарывайло.
– Я только хотел сказать, что погода не в кайф, Михал Иваныч! – сконфуженно пробормотал Никита. – Повнимательнее будьте на дороге!
– То-то же, умник!
Тем временем Людмила Павловна пришла в себя. Натали, предусмотрительно захватившая с собой бутылку минеральной воды, позволила ей сделать несколько глотков.
– Что со мной? – еле слышно прошептала пострадавшая.
– Вы живы, и это самое главное. Потерпите немного и не разговаривайте.
– Куда едем? – спросил Нарывайло, включая стартер. – Как она?
– По Каширскому шоссе в область. У меня через несколько дней открывается еще один фитнес-клуб. Поторопитесь, я вызвала врача. Надеюсь, она не очень много крови потеряла?
– Думаю, нет. А что за врач?
– Мой, клубный.
– Натали, обстоятельства складываются таким образом, что эту женщину требуется на некоторое время укрыть от посторонних глаз. В том числе и от моих коллег, исключая Никиту. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Конечно. Я не так глупа, как может показаться на первый взгляд.
– А это ничего, что я спиной к вам сижу? – усмехнувшись, вспомнил анекдот Михаил Иванович. – Кроме врача, охранники в клубе тоже присутствуют. Ведь так?
– Не беспокойтесь. Я хорошо плачу своим людям, и они это ценят.
Благодаря непогоде и, главным образом, позднему времени, до места назначения добрались достаточно быстро. Людмилой Павловной сразу же занялся врач, бедная женщина в течение поездки несколько раз то приходила в себя, то вновь впадала в беспамятство. Нарывайло даже смирился с мыслью, что потеряют столь бесценного свидетеля. Но врач, осмотрев необычную пациентку и сделав какой-то укол, хоть и осторожно, но дал оптимистичный прогноз. Правда, сыщику, сгоравшему от нетерпения задать один единственный вопрос, категорически запретил даже входить в комнату, куда поместили Людмилу Павловну. К удивлению Михаила Ивановича, в заведении оказалось довольно много комфортабельных апартаментов, не свойственных, по его мнению, назначению фитнес-клуба. И, само собой разумеется, Нарывайло не мог не задать хозяйке по этому поводу вопрос, впрочем, подчеркнув при этом, что интересуется чисто из любопытства.
– Ой, не морочьте мне голову, товарищ подполковник! Знаю, какое любопытство вами руководит. Все очень просто – у нас достаточно много VIP-клиентов, которые без комфорта уже не могут ступить и шагу, и готовы платить за это приличные деньги. Вот для них и предназначены комнаты отдыха.
– С двуспальными кроватями?
– Почему бы и нет? К примеру, вы решили посещать наше заведение с супругой… – Увидев резко изменившееся выражение лица Михаила Ивановича, Натали рассмеялась. – Все! Я поняла вас, а вы, надеюсь, меня. В общем, за женщину не волнуйтесь, все будет хорошо. Кстати, она кто?
– В каком смысле?
– Ну, я имею в виду – жертва, подозреваемая, или и то, и другое?
По тому, как Натали пронзила его своим насмешливо-пытливым взглядом, Михаил Иванович понял, что совсем не это ее интересовало.
– Пострадавшая. Убивали ее и мужа. Людмила Павловна просто случайно выжила, мы с Никитой рядом оказались. И я боюсь, что убийца не успокоится, когда узнает о своем промахе.
Натали взяла Михаила Ивановича под руку. Просто. Без всяких предисловий. Как это делают давно знакомые или близкие друг другу мужчина и женщина, легко и непринужденно.
– Пойдемте, я отвезу вас домой.
– Да, действительно. – Нарывайло взглянул на часы. – Уже довольно поздно.
На пассажирском сидении Михаил Иванович, едва тронулись, неожиданно для себя самого задремал. Да так крепко, что не сразу понял после остановки, что подъехали они не к его дому.
Он вопросительно взглянул на Натали, которая скорчила виноватую гримасу, и все понял.
– Понимаете, я просто задумалась. И получилось так, что машинально приехала домой. Извините!
Нарывайло как-то равнодушно пожал плечами, но не проронил ни слова, продолжая смотреть в глаза этой оригинальной женщины.
– Ну? Так и будем молчать? Надо же как-то выходить из положения. И сделать это должны вы. Вы же мужчина, в конце концов!
Михаил Иванович вспомнил раздраженный голос жены, ее претензии по поводу нищенской ментовской зарплаты, все чаще переходящие в последние годы в истерику. Разумеется, во время скандалов непременно упоминались поименно все бабы, на которых он когда-либо косо посмотрел, и которые автоматически перешли из близких подруг жены или просто хорошо знакомых в разряд шлюх. При этом срок давности не применялся. Ставшие уже ежедневными мелочные придирки, направленные на то, чтобы задеть за живое, унизить, смешать с дерьмом, медленно, но уверенно вытравливали из него если не общечеловеческие, то, по крайней мере, жалкие остатки мужских чувств, заставляя с головой уйти в работу, чтобы хоть как-то компенсировать неудовлетворенность в личной жизни служебными успехами. Нарывайло тяжело вздохнул и, как ему показалось, подумал, но на самом деле произнес:
– Черт возьми! Ну почему я должен выслушивать все это без всякого повода?
Натали с любопытством посмотрела по сторонам, словно пытаясь понять, для чьих ушей предназначалась реплика, и насмешливо спросила:
– Это означает «да» или «нет»?
Михаил Иванович посмотрел на часы и усмехнулся:
– Ну, что ж. Если вы настаиваете, я, пожалуй, зайду на чашечку кофе.

----- . . . -----

Когда Никита вошел в кабинет, Нарывайло допивал чай, прикрыв глаза и наслаждаясь ароматом крепко заваренного напитка.
– Михал Иваныч, у вас такой вид, будто вы всю ночь половыми извращениями занимались!
– Долго спишь, умник, – не отвечая на остроту, произнес Нарывайло. Но к небольшому зеркалу, висевшему на стене у выхода из кабинета, все-таки подошел, вынув из стола электробритву. – Рожа, как рожа. Что ты имел в виду?
– Я пошутил, Михал Иваныч!
Нарывайло увидел в зеркале за спиной хитро улыбающуюся физиономию Никиты и, грозно нахмурив брови, спросил:
– Значит, прикалываешься над начальником? Кажется, так это сейчас называется? Кстати, где бутылка из-под вина, что у Пупкина изъяли?
– У меня.
– Спрячь подальше, экспертизу позже сделаем. Надеюсь, не залапал своими ручищами?
– Обижаете, начальник!
– Еще раз назовешь меня начальником…
– Понял, исправлюсь.
Закончив бриться, Нарывайло спросил:
– Звонил кто-нибудь?
– Кто, например? Супруга?
– Нет. Она на мобильник звонила. Ладно, я на оперативке, потом поговорим. А ты пока подумай, что мы должны предпринять в свете вчерашних событий. Да, чуть не забыл, ты диск просмотрел?
– Какой диск?
– Не понял! Я для чего тебя послал вчера на третий этаж в доме Пупкина?
– Ах, да. Так нет никакого диска, Михал Иваныч.
– В каком смысле? Совсем нет?
– Ну, да. Совсем. В том смысле, что он как бы был, но его как бы изъял кто-то перед нашим приездом.
– Действительно, чего это я, старею, что ли? Тогда вот что. Помнишь, мы воспользовались видеозаписью у соседа напротив? То ли кутюрье, то ли еще какой педик, я не запомнил. Вход во двор Пупкина захватывает одна из его видеокамер. В общем, ты меня понял. Но пока только имеем это в виду, сейчас никаких телодвижений с нашей стороны.
– Есть, шеф! Позволю заметить, что, судя по проведенной ночи, размышления о старости являются, на мой взгляд, надуманными и преждевременными.
Нарывайло не успел поставить на место своего не в меру любопытного помощника, поскольку зазвонил мобильник.
– Как думаешь, чего это я в такую рань звоню? – не поздоровавшись, словно они только что расстались, спросил Неважнецкий.
– Во-первых, здравствуй, Сеня! – Нарывайло не терпел бесцеремонного обращения даже со стороны большого начальства, не говоря уже о людях, с которыми его связывали просто служебные отношения. За это его не любили начальники и хамоватые сослуживцы, остальные же учитывали при общении с уважаемым ветераном сыска данное обстоятельство, дабы не нарываться лишний раз на грубость. – Во-вторых, пути Господни, как понимаешь, неисповедимы – я вчера в течение всего дня не мог до тебя дозвониться.
– Ладно, извини! Все время забываю о твоем больном самолюбии. Шутка!
– Принимается.
– Скажи, Миша, ты давно общался с господином Пупкиным?
– В твоем присутствии по телефону разговаривал в массажном салоне, если помнишь. Возле трупа Хомякова Ивана Петровича.
– Хорошо. Я не могу выйти с ним на связь, попробуй разыскать этого проходимца. Желательно в короткий срок.
Михаил Иванович с озабоченным выражением на лице посмотрел на Никиту.
– Хорошо, только быстро, в случае чего, не получится. Погода, как видишь, дрянь. – Нарывайло выключил телефон, нервно закурил. И только после нескольких затяжек спросил у Никиты:
– Уловил смысл разговора?
– Что, прокуратура волнуется за здоровье убиенного?
– Да. Настоятельно рекомендовано связаться с ним как можно быстрее. Следовательно, это означает, что надо ехать по адресу проживания. Что мы сейчас и сделаем. Иди, готовь машину, а я начальству доложу, что на оперативке буду отсутствовать.
После непродолжительной, но многозначительной паузы Нарывайло, прищурившись и пристально глядя в глаза Никите, произнес:
– Надеюсь, не забыл, что мы сейчас обнаружим только один труп?
– Михал Иваныч! – Никита мгновенно изобразил на физиономии гримасу обиды.
Не проронив больше ни слова, Нарывайло вышел из кабинета с вновь возникшими мыслями об оборотне в погонах. «Нет, Никиту исключаю, – подумал он. – Пацан еще не созрел для такого гнусного действа, полон оптимизма, верит в справедливость и прочие штучки-дрючки типа безупречной нравственности и высоких моральных качеств, присущих сотруднику правоохранительных органов. Но крот где-то сидит однозначно. А тут еще Семен ведет себя как-то странно, два дня не доступен и вот те здрасте, быстро подай ему Пупкина! То ли нюх как у собаки, то ли…». Но шевельнувшуюся где-то глубоко в подсознании мысль Михаил Иванович сразу отмел. У Неважнецкого, которого он знал много лет, в течение всей службы в силовых структурах репутация была безупречной, ничем не запятнанной.

Ехали долго – погода, а вернее сказать – непогода, не собиралась успокаиваться. Прежде чем войти во двор особняка, Нарывайло внимательно осмотрелся. Но если предположить, что кто-либо и наследил за это время, то мощный снегопад и метель сделали свое дело.
Тело Пупкина оставалось на месте, все свидетельствовало о том, что в доме непрошеные гости не появлялись. Отправив Никиту к соседу за видеоматериалом, Михаил Иванович связался с Генпрокуратурой.
– Сеня, у нас труп!
– Труп? – удивленно переспросил Неважнецкий. – Один? Ты уверен?
– Более чем. А что, должно быть больше?
– Не ерничай, Миша! Чей труп?
– Господина Пупкина Егора Ивановича, чиновника из московского правительства. Его личный труп, подтверждаю.
– Хорошо. Вы занимайтесь пока поиском возможных свидетелей. А я подъеду с экспертом.
– Чего уж тут хорошего, – проворчал Нарывайло, выключая телефон.
В это время, стряхивая с себя остатки снега, в комнату вошел Никита.
– Ну и погода, мать ее! Михал Иваныч, а сосед наш отсутствует.
– Что, вообще никого нет, что ли?
– Вообще никого.
– Твою мать! Ты понимаешь, что это означает? – почти сорвался на крик обычно сдержанный Нарывайло.
– Не совсем, – испуганно сделал шаг назад Никита.
– То есть, вот так! Не совсем! Поясняю для перспективных следаков: наряду с убийцей камера зафиксировала и наш вчерашний визит. И если диск с записью попадет в руки прокуратуры, придется объяснять, кого и зачем мы тащили в машину, и какого черта вообще здесь делали. А если на диске, кроме нас никого не окажется, то кто в этом деле будет подозреваемым в убийстве, угадай с трех раз?
– Ну, Михал Иваныч, я здесь причем, если этого типа нет дома? И потом, если на диске будем мы, то как получится, что не будет убийцы?
– Ладно, извини, погорячился. А как получаются такие вещи, придет время, узнаешь. У тебя все впереди.
– Думаете, это подстава?
– Думаю, что нет. Хотя… – Нарывайло помрачнел и полез в карман за сигаретами. – Ничего нельзя исключать в нашей удивительной профессии.
Никите вдруг сделалось жарко, несмотря на то, что в доме температура была невысокой. Он сбросил куртку.
– Ну, ты чего, расстроился? Срок тянуть понапрасну не хочешь? – Михаил Иванович рассмеялся. – Не дрейфь, Никита. Вали все на меня, хорошего адвоката я тебе обеспечу – получишь по минимуму как соучастник. Так что до свадьбы успеешь отсидеть.
Никита вроде бы и понимал, что шеф шутит, но такая перспектива даже при небольшом опыте работы в органах вовсе не казалась ему столь нереальной.
– А все-таки, что будем делать, Михал Иваныч?
– Продолжать работать. Думаю, с Семеном договоримся, в случае чего. Он, кстати, скоро будет здесь. А ты пока попробуй выяснить что-нибудь у остальных ближайших соседей. Хотя я сомневаюсь, что в такую погоду ночью они могли что-либо увидеть или услышать.

----- . . . -----

Когда появился Неважнецкий со своим судмедэкспертом, проницательный взгляд опытного сыщика уловил в выражении лица следователя Генпрокуратуры по особо важным делам несколько большую озабоченность произошедшим, нежели некоторое время назад. Тогда Семен Семеныч склонен был иронизировать по поводу, как ему представлялось, анекдотичных событий, происходящих вокруг фигурантов данного уголовного дела. Скрупулезно проведя осмотр места преступления, Неважнецкий не так приветливо, как было принято прежде в отношениях старых приятелей, посмотрел на Михаила Ивановича.
– Есть какие-нибудь мысли?
– Пока никаких.
– Система видеонаблюдения ничего, разумеется, не зафиксировала? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес Неважнецкий и подошел к окну, из которого просматривался особняк напротив.
– Ну почему же, Сеня, наверняка зафиксировала…
Семен Семеныч удивленно обернулся.
– …Только диск с записью преступники прихватили с собой, понимаешь.
– Ну да, логично. А почему во множественном числе? Думаешь, убийца был не один? Михалыч, что ты думаешь по этому поводу? – окликнул Неважнецкий уже достаточно пожилого эксперта, колдовавшего над трупом.
– Что тут можно думать, – сердито проворчал тот, не отрываясь от работы. – Во-первых, господа сыщики прилично здесь наследили. А, во-вторых, вам виднее, кого включать в список подозреваемых.
– Ваш эксперт мыслит в верном направлении, – кратко подытожил Нарывайло. – К этому подталкивает факт отсутствия Людмилы Павловны Пупкиной.
– Ерунда, – нервно бросил Неважнецкий, затем молча вернулся к окну. После непродолжительной паузы спросил:
– Заходили к соседу напротив? Это у него изъяли в прошлый раз видеозапись?
– Да. Но сейчас в доме никого нет.
Семен Семеныч кивнул головой, о чем-то задумался на некоторое время, затем направился к выходу.
– Осмотрю остальные помещения.
Но Михаил Иванович уже знал, что сейчас последует звонок в прокуратуру с указанием немедленно разыскать кого-либо из жильцов дома напротив. Об этом же подумал Никита, обеспокоенно заерзав на диване, до этого молчаливо наблюдавший за происходящим.
Вернувшись, Неважнецкий отвел Нарывайло в сторону.
– Вызывай свою бригаду, Миша. Пусть поработают, а я не хочу лишний раз светиться.
Михаил Иванович кивнул, но про себя подумал: «Чего тогда приперся?».
– И вот еще что. Мои люди займутся Пупкиной, а ты вплотную – Холопкиным Коммунаром Семеновичем, думским председателем комитета. Как он у них называется, по защите бродячих животных, кажется?
– Собак и кошек, – уточнил Нарывайло, усмехнувшись. – А как же твое недавнее предостережение не ворошить это дерьмо, Сеня?
– Обнаглели господа народные избранники. Торговля кладбищенскими участками идет практически неприкрытая, у нас в прокуратуре уже анекдоты по этому поводу сочиняют. Ну и, что немаловажно, информация о предприимчивости депутатов дошла до самого верха.
– Полагаю, поступила команда «фас»?
Не обращая внимания на сарказм Нарывайло, Неважнецкий продолжал:
– Поступит в нужное время. Пока ваша задача – наработать материал. Но не будет возражений, если возьмете с поличным именно этого старого козла. Только при условии железобетонных улик, подкрепленных аудио- и видеоматериалами.
Михаил Иванович попытался заартачиться, аргументируя свои возражения тем, что не хотелось бы распыляться, а также нехваткой личного состава из числа оперативников. Но Неважнецкий возражений не принял, пообещав помочь людьми из прокуратуры.
– Письменных указаний, разумеется, не будет?
– Ты все правильно понял. Предвижу твои волнения, Миша, но верь старому приятелю, я не позволю тебя слить. Дело еще в том, что этот Холопкин, как ты знаешь, лидер партийной фракции либеральных большевиков, не в меру крикливых, которые давно уже стоят поперек горла волчьей партии. В общем, ты прав – велено их мочить, раз уж они сами себя так подставили. Разумеется, в фигуральном смысле! Короче говоря – действуй!
Дождавшись бригаду из МУРа, Нарывайло с Никитой вышли к машине. Не сговариваясь, оба пристально вгляделись в соседний особняк.
– А ты, Никита, вчера не обратил внимание, свет хотя бы в одном окне был?
– Нет, шеф.
– Что значит, нет? Не светились окна или не обратил внимание?
– Второе, Михал Иваныч. Не до того было, сами понимаете.
– Это плохо, Никита. Вот и я не заметил, а должен был! Но теперь нам нельзя туда соваться. Думаю, люди Семена уже землю роют, разыскивая хозяев, чтобы изъять материалы видеонаблюдения. Ну, да Бог, как говорится, не выдаст, свинья не съест.
– Кстати, о свинье! Михал Иваныч, с какого перепугу вы намекнули Неважнецкому на Людмилу Павловну как на возможную убийцу Пупкина?
– Хотел посмотреть на его реакцию. Мне показалось, занервничал Семен! Да и возразил как-то поспешно. – Внезапно Нарывайло остановился и в упор уставился на Никиту. – А причем здесь свинья, позволь тебя спросить? Ты что имел в виду?
– Какая свинья? – в свою очередь удивленно переспросил Никита.
– Не придуривайся, когда начальник задает вопрос. Ты сейчас сказал: «Кстати о свинье!».
– Господь с вами, шеф! – Никита театрально прижал правую руку к сердцу. – Просто вырвалась прочно укрепившаяся в русском языке идиома: «кстати, о птичках», «кстати, о свинье». Я ведь никого не имел в виду, провалиться мне на месте!
– Посмотрите на этого умника, на ходу выдумывает! «Кстати, о птичках» – знаю, а вот о свинье впервые слышу. Ладно, филолог, не парься. Еще бы ты имел кого-то… в виду.
Оба рассмеялись, с любопытством рассматривая дорожную технику, которой было явно в избытке, учитывая, что непогода не собиралась сдаваться.
– Рублевка, блин… – Михаил Иванович презрительно сплюнул, представив, как сейчас мучаются автомобилисты на непрестижных направлениях столичного региона, не говоря уже об остальном российском бездорожье.

----- . . . -----

В машине Нарывайло набрал номер мобильника Натали.
– Здравствуйте! – Он вдруг запнулся. – Привет! – Запнулся еще раз и покосился в сторону Никиты. – То есть, я хотел сказать, доброе утро, Наташа! Как наша подопечная себя чувствует?
– Здравия желаю, товарищ подполковник! – Михаил Иванович уловил иронично-насмешливые нотки в голосе собеседницы, впрочем, не лишенном нежности. – Она все еще тяжела, но жить будет. Доктор не отходит от нее ни на шаг.
– Ну, что ж, я рад. – В замешательстве старый сыщик не нашел других слов и в разговоре повисла неловкая пауза, после которой он вновь услышал уже вкрадчивый, и, как показалось, полный неприкрытой страсти голос Натали:
– А о моем самочувствии ты не хочешь ничего услышать, Миша? – И вдруг весело рассмеялась. – Кажется, я догадалась, рядом твой верный молодой помощник, в присутствии которого ты испытываешь неловкость. Так вот знай – я ничего подобного, как в эту ночь, еще не испытывала. Настаивать не смею, но буду на седьмом небе от счастья, если в скором времени вновь тебя увижу.
– До свидания, – промямлил Нарывайло, вновь скосив глаза на хитрую физиономию Никиты, который нахально изображал полное равнодушие к происходящему, и включил зажигание.
Ехали медленно, и умудренный не по годам Никита, чтобы снять со своего шефа напряжение, невольно возникшее после телефонного разговора, спросил:
– Михал Иваныч, помните, вы допрос учинили по поводу моих взаимоотношений с противоположным полом?
– Что-то такое припоминаю. Наверное, речь шла о твоих беспорядочных половых связях?
– Ну, вот – начинается! Нет, типа про любовь шел разговор.
– Хорошо, про любовь, так про любовь, – ухмыльнулся Нарывайло. – А в связи с чем возвращаемся к этой теме?
– Видите ли, в чем дело, шеф. Люди вашего возраста любят на темы морали и нравственности разглагольствовать. А вот практический совет дать молодому, так сказать, поколению, слабо?
– С чего ты взял? Вовсе даже и не слабо. И каким вопросом озабочено молодое поколение?
– Вопрос самый, что ни есть, актуальный, и заключается в следующем: каким образом определить, можно ли жениться на понравившейся девушке? То есть, какая жизнь в перспективе может меня ожидать после заключения с ней брака?
Перед кольцевой дорогой образовалась серьезная пробка, и, притормозив, Михаил Иванович закурил, с любопытством поглядывая на Никиту. Он вспомнил вдруг одного своего однокашника и друга юности, который довольно длительное время встречался с красивой девушкой, но не мог самостоятельно принять решение относительно того, связывать ли с ней свою дальнейшую судьбу. Нарывайло уже был женат к тому времени, но девушка друга очень ему нравилась. Представив себя на его месте, Михаил Иванович без всяких колебаний посоветовал тому жениться. Их пути-дороги разошлись, и лишь спустя много лет Нарывайло узнал от общих знакомых, что не сложилась семейная жизнь у приятеля. Он мог только догадываться, какими словами вспоминал друг его совет жениться.
– Михал Иваныч! Возможно, я не совсем четко сформулировал просьбу? – вывел из воспоминаний своего начальника Никита.
– Да нет, вопрос понятен. Только боюсь, даже если последуешь моим советам, все равно потянешь лотерейный билет, который окажется невыигрышным.
– Догадываюсь о причинах вашего пессимизма. Но все-таки?
– Вот пристал! Ну, только в весьма общих чертах. Во-первых, начинать надо с предполагаемой будущей тещи – так сказать, с фактуры. Имей в виду – это общеизвестный факт. Если, конечно, тебе интересно, какая фигура будет у твоей жены, скажем, лет через двадцать. Не делай удивленное лицо – эти двадцать лет пролетят как одно мгновение.
– Ну, если оглядываться в прошлое, можно с вами согласитьсчя, шеф. Однако меня интересуют ближайшие пять – десять лет. А это для молодого человека – солидный срок, согласитесь.
– Послушай, Никита! Ты меня попросил – я удовлетворяю твое любопытство. Либо молча слушаешь и впитываешь, либо не нуждаешься в моих наставлениях.
– Все, я понял, умолкаю.
– Осмотр тещи не заканчивается только внешними данными. Важно изучить ее характер. Какие из этих данных и качеств имеют основополагающее значение – решать тебе. Кстати, если невеста внешне похожа на маму, то характер вполне может унаследовать отцовский. Поэтому к будущему тестю тоже надо внимательно присмотреться. И если он, к примеру – зверь, то будь готов к тому, что в перспективе, причем, не очень отдаленной, вместо уютного семейного очага ты можешь оказаться в зоопарке. Уловил, о чем это я?
Никита понимающе кивнул, впрочем, не без ехидной улыбочки. Что не ускользнуло от внимательного начальника, чей кулак тут же оказался у носа Никиты.
– Далее. Понаблюдай, каким образом выстроены взаимоотношения твоей избранницы с родителями, – как ни в чем не бывало, продолжал Михаил Иванович. – Она, разумеется, будет изображать из себя святошу.
– Почему?
– Все очень просто. Думаешь, ты один только такой умный, что решил обратиться за дельным советом к умудренному семейным опытом старшему товарищу? Поэтому, если по данной теме в течение длительного времени криминала не обнаружил, попробуй спровоцировать какой-нибудь малозначительный конфликт между любящей дочуркой и родителями. Это беспроигрышный вариант. Если инцидент исчерпан без всплеска отрицательных эмоций, то есть – мирным путем, и закончился шутками и поцелуями, все в порядке. В противном случае – имеются в виду злобное рычание, повышенная нервная, с трудом сдерживаемая возбудимость, или, не дай Бог, оскорбительные выпады в адрес папы с мамой – беги от этой семейки как можно быстрей и дальше. – Нарывайло внезапно умолк, и появившийся было, в его глазах озорной блеск несколько угас. В это время движение возобновилось и минут десять они проехали молча, погруженные каждый в свои мысли.
– Да, вот еще что! Обязательно присмотрись, как будущая жена относится к окружающим. Походи с ней по магазинам, на рынке понаблюдай, как общается с продавцами.
– Ну, это еще к чему, Михал Иваныч? По-моему – перебор.
– Не скажи! Наши торгаши, не важно – в бутике или на базаре, запросто могут вывести из равновесия либо своим хамством, либо чрезмерным вниманием, то есть назойливостью, даже нормального человека. И если твоя подруга возникшее раздражение перенесет на тебя, симптом очень даже поганый. И, наконец, ты должен быть уверен в том, что невеста не страдает каким-нибудь психическим заболеванием.
– Это как?
– Ты же сыщик, Никита! Найди способ заглянуть в ее медицинскую карту в поликлинике, где она состоит на учете. Обязательно в метро прокати – вдруг у нее клаустрофобия! В общем, я набросал тебе примерный план для разработки, а ты уже можешь проявить фантазию.
– Да-а, Михал Иваныч! Что-то мне расхотелось жениться.
– Ну, не будь пессимистом. Не так страшен черт, как его малюют. В заключении еще один совет. Если вдруг лопухнулся, потерял голову от сумасшедшей любви и женился, проигнорировав мои рекомендации, то постарайся протестировать любимую жену еще до того, как появятся дети. Иначе ради них будешь обречен всю оставшуюся жизнь терпеть рядом какое-нибудь чудовище. А без детей легко разведешься и найдешь, имея опыт, что-нибудь лучше. Хотя не факт, что бывшие жены хуже настоящих.
Никита хотел что-то сказать, но Нарывайло вдруг жестом его остановил и пробормотал:
– Бывшие жены… Бывшие жены… Послушай, юноша, а что мы знаем о бывшей жене бизнесмена Хорькова?
– Да практически ничего. Живет неплохо на бабки, полученные от мужа при разводе, с ним не общалась.
– Не общалась ли? Займись этим вопросом прямо сегодня. Пробей все ее телефонные разговоры в предшествующие исчезновению Хорькова дни.
– Есть, шеф!

----- . . . -----

Уже при подъезде к Петровке зазвонил мобильник Нарывайло.
– Слушаю тебя, Семен.
– Видеозапись системы наблюдения у соседа Пупкина мои люди изъяли.
– Ну, и… – насторожился Михаил Иванович.
– Да ерунда какая-то получается.
Равнодушный тон, в котором прозвучала фраза Неважнецкого, еще больше напряг Нарывайло.
– Что ты имеешь в виду?
– Нет никаких записей в нужное нам время, сбой произошел. Черт знает что! Миллионеры, а нормальную аппаратуру установить – жаба душит. Ну, будь здоров!
– Вот так, Никита! Оперативно сработала прокуратура, оперативно довели до нас информацию.
– О чем?
– О том, что нет никаких видеозаписей, не работала аппаратура видеонаблюдения. А еще нам с тобой не велено заниматься поисками Людмилы Павловны Пупкиной, а приказано взять в разработку старого мухомора из Госдумы Холопкина, который приторговывает участками на известном нам кладбище. Семен еще утром проинформировал меня, обещал помочь людьми. Что скажешь?
– Видеозаписи нет – это хорошо. Значит, и мы не засветились. А что поисками Пупкиной люди вашего кореша займутся, это плохо – рано или поздно выйдут на ее след, надо что-то срочно предпринимать. Ну и, наконец, спасибо за помощь, которую окажут в поимке злодея-депутата. Только на фига нам теперь эта тема?
– А ты не понял? Нас не только от Пупкиной, от всего дела ненавязчиво в дальнейшем отрешат, как пить дать. Это, во-первых. А во-вторых, помощь Неважнецкого в поимке Холопкина нужна нам, как зайцу – стоп-сигнал. Впрочем, как и сам Холопкин ни хрена никому не нужен. А что в сухом остатке выходит? А то, мой юный коллега, что теперь будем находиться под присмотром моего старого приятеля Семена.
– И о чем это говорит?
– Возможно, вовсе не о том, о чем ты сейчас подумал.
– Полагаю, не только я.
– Ну, поживем – увидим. А сейчас надо решить один вопрос – нужна не засвеченная тачка. Есть соображения на этот счет?
– Я могу у отца, в принципе, брать иногда машину. Он на ней только на дачу ездит.
– Не годится. Я же сказал – не засвеченная. Смотри, погода пошла на улучшение – это хорошо. Значит, так – ты сегодня занимаешься Ксенией Петровной, бывшей женой Хорькова, время еще позволяет. А я продумаю вопрос по поводу машины, есть кое-какие мысли. Кстати, фамилия ее тебе известна?
– Не помню.
– Хорькова-Погребная. После развода вернула себе девичью фамилию и в то же время с мужниной не захотела расставаться.
– Интересно, почему?
– Да кто же их, женщин, разберет. С одной стороны, фамилия мужа – постоянное напоминание о том, что она им брошена. С другой – нежелание расставаться с громкой фамилией. Нам не понять причуд богатых. Что-то я еще хотел тебе сказать? Вспомнил: свяжись с гаишниками, дай им ориентировку на «Мерс» Пупкина – на нем скрылся убийца. Странно, что Неважнецкий упустил этот момент.
Немного подумав, Нарывайло произнес:
– А, может быть, и не упустил, просто мы с тобой об этом не знаем. Ну, чего стоишь, действуй! Это я так – мысли вслух.
Пока Никита выполнял поставленные перед ним задачи, Михаил Иванович побывал в соседнем отделе, сотрудники которого занимались в это время расследованием по делу арестованной группы автоподставлял. Нарывайло достаточно подробно знал схему развода пострадавших водителей, тем более что уже по нескольким телеканалам деятельность преступников широко освещалась телевизионщиками, проведшими журналистское расследование. Тем не менее, кое-какие детали он потихоньку, как бы случайно, подслушал, не привлекая внимания коллег. В частности, выяснил, на каких направлениях продолжают беспредельничать подобные группировки, какие марки автомобилей используют в своих преступных умыслах.
Когда вернулся в кабинет, почти сразу же поступило сообщение из управления ГИБДД о том, что машина Пупкина находится на одной из штрафстоянок, вывезенная эвакуатором с места незаконной парковки. Взглянув на часы и мысленно выругав гаишников за оперативность, Михаил Иванович разыскал на карте Москвы месторасположение указанной стоянки и, прикинув, сколько времени займет поездка и осмотр машины, решил сегодня на Петровку уже не возвращаться. Вспомнив вдруг, что предстоит тяжелый разговор с женой, еще раз выругался и открыл сейф. Коньяк подействовал успокаивающе, и старый сыщик в который уже раз поблагодарил неизвестного ему благодетеля, изобретшего чудодейственный напиток. В это время с шумом распахнулась дверь, и в кабинет буквально влетел чем-то весьма довольный Никита.
– Вы что, пьете, шеф?
– Тихо, тихо! Ты чего орешь так, бестолочь? Подставить хочешь начальника? Скажет же такое – пьете! Здоровье нервов поправляю. Лучше объясни, чего такой довольный?
– Пробил я таки телефонные разговоры мадам Хорьковой-Погребной.
– Ну, и что там такого есть удивительного?
– А то, что между бывшими супругами после длительного молчания незадолго до исчезновения Хорькова состоялись два достаточно продолжительных разговора. Во всяком случае, соединения между их мобильниками зафиксированы.
– Не вижу особого повода для веселья, – невозмутимо возразил Нарывайло. – Мало ли может существовать причин для общения. Все-таки жизнь вместе прожили.
– А это с какой стороны взглянуть на сей факт, шеф!
После недолгой паузы Михаил Иванович уже нетерпеливо произнес:
– Ладно, умник, выкладывай! Вижу, что еще чего-то нарыл.
– А вскоре аппаратура зафиксировала несколько соединений между телефонными номерами бывшей супруги и настоящей. Это произошло до отлета Хорькова в Адлер. И затем одно короткое соединение после его исчезновения.
– А вот теперь стоит выпить, – удовлетворенно констатировал Нарывайло, – мы этого достойны. Как думаешь?
– Как скажете, Михал Иваныч.
– Думаю, неплохо было бы заполучить распечатки их разговоров.
– Без санкции не получится.
– Не дурак, сам знаю. Но, учитывая обстоятельства, за санкцией обращаться не будем. Думаю, расколем мы этих женушек. В общем, я сейчас еду на штрафстоянку, где обнаружилась тачка Пупкина. Осмотрю на всякий случай. Не уверен, правда, что это может внести какую-то ясность в дело. А завтра обсудим дальнейшие действия. Мне не дает покоя одна мысль – видимо, придется сгонять еще раз к дому Пупкиных, пока Семен не приставил к нам своих людей. А ты отдохни по-человечески – напряженный день предстоит. Девки могут подождать.

----- . . . -----

Утро следующего дня выдалось безоблачным и морозным, что предвещало надолго хорошую погоду. До Рублевки добрались сравнительно быстро. На вопрос Никиты, с какой целью они туда едут, Михаил Иванович коротко ответил:
– На месте узнаешь, садись за руль.
Видя отвратительное настроение шефа, Никита поинтересовался:
– Что, Михал Иваныч, все так плохо?
Нарывайло не ответил, сделал вид, что задремал. Впрочем, было и так понятно, что отсутствие дома в течение суток закончилось не в пользу начальника.
После того как припарковались возле особняка Пупкиных, Михаил Иванович открыл глаза.
– Я вчера тачку Егора Ивановича осматривал, он сам убийцу домой привез.
– Как это?
– Обшивка задней двери испачкана обувью, то есть, киллер лежал на полу, когда Пупкин возвращался с работы домой. Значит, привычки хозяина машины были тому известны. Стекла затонированы в ноль – снаружи салон не просматривается. Сел, не осмотревшись, за руль и поехал. Следовательно, убийца хорошо знал Пупкина. В гараже вышел из машины вслед за ним, а что произошло потом, известно. Ты хотел знать, почему мы опять здесь? Было ощущение, что мы что-то упустили.
– И в чем дело?
– Не факт, конечно, что подозрения подтвердятся, но проверить надо. Смотри, из всех соседних строений, мы уже знаем, камеры видеонаблюдения просматривают пупкинский двор только из дома напротив. И то, только при открытых воротах. От остальных все сокрыто шестиметровым забором. А теперь взгляни вон на тот уродливый особняк с дебильными башенками, что расположен с тыльной части участка, то есть на другой улице. С этой высоты хорошо просматривается местность в достаточно большом радиусе, в том числе и интересующий нас объект.
– Ну, допустим, на одной из этих башен стоит видеокамера. Что нам это даст? Увидим, как из гаража выехал и скрылся в ночи «Мерс» убиенного?
– Согласен, шансов один из тысячи, что киллер выходил из машины, чтобы попозировать перед камерой. Но если этот шанс имеется, мы обязаны его использовать. Поехали!

Охрана особняка покочевряжилась, но, выяснив личности и цель прибытия сотрудников МУРа, предъявила материалы видеонаблюдений. Изъяв диск, Нарывайло с Никитой покинули вполне гостеприимный дом, даже не поинтересовавшись, кому он принадлежит.
– Почему на месте не просмотрели, Михал Иваныч?
– Успеем. Да и ни к чему посторонние взгляды. А сейчас едем добывать нужное нам транспортное средство – время не ждет.
– Я не понял: что значит – добывать, шеф?
– Подставлял будем искать.
– Даже если и найдем, что дальше?
– Найдем, Никита, найдем. И подставимся.
– С ментовскими номерами? – Никита с сомнением посмотрел на Михаила Ивановича.
– Сейчас заменим. Вот только подальше отъедем от этого гадючника, напичканного видеокамерами.
Поменяв синие номера на обычные, которые Нарывайло извлек из багажника, Никита спросил:
– И все-таки, Михал Иваныч, я не понял, как вы собираетесь конфисковать транспортное средство? И где будем искать этих подставлял?
– Садись на заднее сидение так, чтобы тебя не было видно снаружи. По моей команде вообще ляжешь – их не интересуют тачки с пассажирами. Сначала по кольцу проедем, а если не встретим, пойдем по крымской трассе. Ты вообще в курсе, как это происходит?
– Спрашиваете! Полгода назад отец нарвался на этих козлов.
– И что?
– А ничего. Он сразу просек, в чем дело, и уперся. Типа, вызывайте, ребята, гаишников, будем разбираться. Ну, бандюки и отвалили.
– Понятно. Значит, после остановки я выхожу первым. Как только начнут меня отвлекать, чтобы наждачкой правый борт поцарапать, тут ты и нарисуешься. А дальше – по обстановке. Но в любом случае переговоры буду вести я. Ты наблюдаешь и без необходимости не вмешиваешься. Все, вперед!

Поездка по кольцу, занявшая немало времени, успехом не увенчалась, и Нарывайло, как договорились, свернул на симферопольскую трассу. Но и здесь проехали километров сорок безрезультатно. И лишь после того как развернулись в сторону Москвы, минут через десять Михаил Иванович произнес:
– А теперь внимание! Видишь, в правом ряду идет вишневая «Мазда» за фурой?
– Вижу.
– А по обочине рядом с ней джип «Ауди». Это они! Как только обгоним, «Мазда» сразу пристроится нам в хвост и будет сгонять в правый ряд. Ложись, Никита!
Нарывайло надавил на газ, «Волга» резко рванула вперед. «Мазда» тут же оказалась сзади, и первое время не проявляла признаков беспокойства, затем начала подпирать и мигать фарами. Опережая фуру, Михаил Иванович успел заметить, что «Ауди» по обочине тоже пошла на обгон.
– Они это, они, Никита! – весело прокричал Нарывайло, входя в охотничий азарт, и, обогнав фуру, некоторое время продолжал движение в своем ряду, игнорируя сигналы начинающего терять терпение водителя «Мазды».
Тот факт, что «Ауди» не высовывалась из-за фуры, подтверждал, что старый сыщик не ошибся: подставлялы выбрали в жертвы беспечного, на их взгляд, водителя «Волги». Михаил Иванович резко принял вправо, занимая соседний ряд, и тут же раздался противный резкий стук по корпусу, а сзади уже мигал фарами черный джип. «Мазда», увеличив скорость, энергично ушла вперед, скрывшись в плотном потоке машин, следующих в столицу.
– Есть контакт, Никита! – Нарывайло, не торопясь, словно пытаясь осмыслить, что произошло, плавно свернул на обочину и, включив аварийную сигнализацию, остановился.
Из припарковавшегося следом джипа вышли трое солидно одетых мужчин, направляясь навстречу незадачливому водителю «Волги». Михаил Иванович уже знал, что сейчас последует предъява по поводу того, что он, занимая правый ряд, не заметил движущегося в нем джипа, зацепив крылом его бампер. Водитель и один из пассажиров «Ауди» вплотную приблизились к Нарывйло, а третий свернул к правому борту «Волги». Пассажир джипа с чертами лица восточного типа, брезгливо ухмыльнувшись, достал из кармана дорогого пальто удостоверение личности с российским гербом и с азиатским акцентом попытался представиться, произнося вымышленное название некоей российской спецслужбы. И в этот момент он вдруг осекся, оборвав заготовленную фразу на полуслове, заметив, что третий их подельник с обрывком наждачной бумаги в руке неожиданно наткнулся на вышедшего из «Волги» пассажира, который до этого по какой-то причине остался незамеченным.
Воспользовавшись замешательством мошенника, Михаил Иванович выхватил из его рук удостоверение и зло рассмеялся.
– Разве это ксива? Это дерьмо! Вот у меня – ксива. – И он предъявил в развернутом виде свое удостоверение. – Сунь свой поганый нос сюда, урод! Ты кого хотел развести на бабки?
В это время водитель джипа, до этого не произнесший ни слова, сделал шаг вперед, но Нарывайло, пряча обе корочки во внутренний карман куртки, намеренно распахнул ее полу настолько широко, чтобы стала видна кобура с «Макаровым», торчащим из-под мышки.
– Стоять!
Сомнения в том, что подполковник не намерен шутить, у бандитов отпали, и от наглых ухмылок на их лицах не осталось следа.
– Может, договоримся, командир? – произнес тот, что предъявлял фальшивое удостоверение.
– Может быть, – Михаил Иванович сменил гнев на милость. – Это будет зависеть от ваших предложений. Я что-то замерз, пройдемте в вашу машину.
Не прошло и минуты, как Нарывайло вышел из джипа.
– Никита, номера с «Волги» – на джип, а наши возвращаем на место. – Ничего не объясняя, Михаил Иванович открыл багажник и достал ключи. – Ну, чего уставился? Давай, энергичнее!
– Я чего-то не понимаю, Михал Иваныч? – Никита посмотрел на «Волгу», перевел взгляд на «Ауди» и, смутно предчувствуя что-то нехорошее, подошел к джипу и резко открыл дверь. В салоне он увидел три свежих трупа.
– Шеф, вы их замочили?!
Нарывайло сначала рассмешило удивленно-глуповатое выражение, возникшее в этот момент на лице Никиты. Но тут же он ощутил беспокойство за здоровье своего помощника, видя, что тот не может выйти из ступора.
– Все в порядке, Никита? Нормально себя чувствуешь?
– В порядке, в порядке. Но зачем вы это сделали?
– Как, зачем? Вооруженное сопротивление оказали. – Нарывйло увидел, как от недоверия скорчилась физиономия Никиты. – Ну, хорошо! Имела место попытка оказания вооруженного сопротивления. Хорошо, хорошо! Просто в качестве компенсации морального вреда не хотели отдавать свою тачку. Такой ответ тебя устраивает?
Никита молча взял ключи и стал свинчивать номера. Когда трупы перетащили на заднее сидение, он наконец спросил:
– Куда их денем?
– Не твоя забота. Ты уезжаешь на «Волге». А меня никто не остановит, номера эти блатные, обратил внимание, надеюсь? Не дуйся, Никита. Ты пойми, эти заезжие ублюдки держат в страхе всех московских водителей. Иногда их ловят наши парни, но толку от этого – чуть. Крышуют бандитов оборотни в погонах. В общем, собакам – собачья смерть. А если узнают, что их мочить начали, задумаются, твари. Ну, и потом, нам с тобой сейчас тачка нужна позарез.
– Могли бы и предупредить!
– Так я и сам не знал, что из этого получится. Если ты помнишь, договорились, что по обстановке будем действовать.
– Кстати, почему выстрелов не было слышно?
– Во-первых, ты посмотри, какой шум стоит, фуры прут в Москву одна за другой. Во-вторых, это же крутая тачка, шумоизоляция – будь здоров!
– Ну, а все-таки, я что-то не представляю, как вы один справитесь с этими жлобами, шеф. Может, помочь?
– Не переживай, мне помогут. Через пару часов от них только пепел останется в крематории. Деталей тебе знать не обязательно, меньше знаешь – крепче спишь. Удивлен? А ты думал, наверное, что твой начальник такой белый и пушистый? Нет, Никита, в нашей профессии невозможно быть белым и пушистым, сожрут и не подавятся. И потом, мы ведь с тобой избавили общество от нескольких подонков. И, поверь мне, это самое общество, как только узнает об этом, будет бесконечно нам благодарно. Всё, разъезжаемся, а то скоро подельники волноваться начнут – могут сюда подскочить. Встречаемся завтра.

----- . . . -----

– Ну, ты чем занимаешься, – войдя в кабинет, спросил Нарывайло, увидев мирно сидевшего за столом полусонного Никиту.
– Думаю, Михал Иваныч!
– Полезное занятие, я тебе скажу. А думалка не заболела от напряжения? Или, может быть, додумался до чего-либо?
– Ну, к примеру, на фига нам этот Холопкин? Тем более, что ваш друг не торопится давать в помощь своих людей. Мы все-таки в убойном отделе работаем, и барыгами всякими из Государственной Думы заниматься западло – не наш уровень. Я прав, шеф?
– Может быть, и прав. Только для начала давай кино посмотрим, – Нарывайло замкнул дверь.
Как и предполагалось, несмотря на включенное освещение, качество записи было неважным вследствие достаточно большого расстояния и обильного снегопада. Но, во всяком случае, по силуэту четко определялась марка въезжавшей во двор машины.
– Ну, и что? Кроме тачки мы ничего не увидим, – со скептицизмом проворчал Никита. – Ворота управляются пультом из салона.
– Быть такого не может, юноша, – назидательно произнес Михаил Иванович. – Наш клиент обязательно удостоверится в том, что за воротами его не ждет какой-нибудь сюрприз.
И, словно в подтверждение его слов, на мониторе возникла мужская фигура, подошедшая к воротам, затем вернувшаяся в дом. А спустя несколько секунд, «Мерседес» Пупкина выехал из гаража и скрылся в снежной мгле.
– Это господин Закопайко собственной персоной, что и требовалось доказать, Никита!
– Как это можно доказать и кому? – Никита с сомнением посмотрел на шефа. – Откуда видно, что это Закопайко?
– А вот смотри! – Из подъехавшей «Волги» выскочили два человека, устремившись во двор в распахнутые настежь ворота. – Кто такие?
– Ясное дело – мы с вами.
– Ну, вот также и мне ясно, что уезжавший – это Закопайко. Я ведь с ним встречался, поэтому и опознал, в отличие от тебя. Что касается доказательной стороны вопроса, сейчас важно, какая информация имеется у нас с тобой. Согласен? Но дело совсем не в этом. Не возьмусь предсказывать, чем вообще закончится вся эта история, только интуиция подсказывает, что наши доказательства, возможно, никому не понадобиться.
– В каком смысле? – Никита вопросительно взглянул шефу в глаза.
– При определенном развитии событий, – уклончиво ответил Михаил Иванович, спрятал диск в сейф и снял трубку телефона.
На его вопрос об обещанной помощи людьми Неважнецкий ответил, что погорячился, все заняты. Поэтому придется справляться своими силами.
– Ты прав, Никита. Пошли они в жопу со своими жуликами-депутатами. Дуй во Внуково и перелопать списки пассажиров в Адлер и обратно за последние три дня. Но сделать это надо очень быстро.
Увидев скисшую физиономию Никиты, Нарывайло бросил ему ключи.
– Вчерашнюю тачку возле метро найдешь. Только не светись на ней, по возвращении оставь где-нибудь в другом месте в паре кварталов отсюда.
– А наши вчерашние знакомые как, в порядке? – осторожно спросил Никита.
– Конечно. Проводил… – У Михаила Ивановича чуть не вырвалось «в последний путь». – В общем, все остались довольны. Да, чуть не забыл, дай-ка мне номер телефона госпожи Хорьковой-Погребной. Пока будешь списками пассажиров заниматься, попробую с ней встретиться.

Как и предполагал Нарывайло, его звонок не взволновал Ксению Петровну, во всяком случае – если судить по внешним поведенческим признакам. Даже на расстоянии чувствовалась твердость характера решительной женщины. Она сразу же согласилась на встречу со следователем, услышав, что причиной является загадочное исчезновение бывшего мужа. Сей факт должен был свидетельствовать не в пользу версии о какой-либо причастности к этому Хорьковой-Погребной и мог смутить любого неопытного следователя, но только не Нарывайло, которому в своей служебной практике приходилось раскалывать орешки и не такой твердости.
Шикарная квартира на юго-западе столицы с соответствующей обстановкой, куча денег, отсутствие проблем, связанных с семейной жизнью и всевозможными придирками зануды-мужа, в общем – полная свобода. Что еще нужно для того, чтобы не возжелать смерти ближнему, в данном случае, хоть и бывшему супругу, но все-таки человеку, с которым был прожит не один десяток лет. Даже Михаил Иванович со своим опытом супружеских отношений не сумел бы ответить на этот вопрос, опираясь в свих размышлениях на законы общечеловеческой логики. Но он давно уже убедился в том, что женские поступки и логика – понятия несовместимые, и пытаться найти в их действиях хоть какое-нибудь рациональное зерно – безнадежная трата времени. В глубине души Нарывайло понимал, что в основе его оценки поведения женщины лежит так называемая мужская логика и, в большей степени, многолетняя тяжесть бремени семейной жизни. В то же время опытный сыщик был твердо убежден в одном: месть оскорбленной и униженной женщины не имеет границ.

----- . . . -----

И все-таки, как только хозяйка квартиры предложила Нарывайло пройти в гостиную, а затем принесла кофе, он сразу почувствовал, несмотря на внешнее спокойствие Ксении Петровны, ее внутреннюю напряженность. Еще бы, хотя и не была непосредственной участницей преступления, но, как минимум, с ее молчаливого согласия были совершены насильственные действия в отношении бывшего супруга. И вполне вероятно, имело место подстрекательство. В данных обстоятельствах законопослушной женщине надо было приложить невероятные усилия для преодоления сильного душевного волнения, испытываемого перед угрозой неминуемого разоблачения. Поэтому Михаил Иванович решил, что психологическая атака – единственно верное направление, которое будет иметь успех в предстоящей беседе.
– Ксения Петровна, у следствия по делу исчезновения вашего бывшего мужа, Хорькова Эдуарда Архиповича, есть основания полагать, что вы некоторым образом причастны к совершенному преступлению. Косвенным доказательством данного предположения является факт состоявшихся между вами телефонных разговоров в предшествующие событию дни. А по имеющимся сведениям, всякое общение с Хорьковым вы прекратили после того, как были урегулированы вопросы бракоразводного процесса. То есть, речь идет о достаточно длительном периоде времени.
– А с ним что-то произошло? Вам уже известно? – чашка с кофе в руке у женщины предательски задрожала, что не ускользнуло от внимания бдительного Нарывайло.
– А должно было?
Поскольку вопрос имел, в общем-то, риторический характер, пауза была совсем короткой.
– Пока нет, но это ничего не меняет. – Михаил Иванович облегченно вздохнул, окончательно убедившись в том, что разговор сразу вошел в нужное для него русло. – И вот, что я вам скажу: вы будете более симпатичны мне в качестве свидетеля, а не подозреваемой в преступлении.
– Что я должна для этого сделать?
– Мне кажется, вы должны были уже сообразить. О чем говорили с Хорьковым по телефону?
Ксения Петровна мелкими глотками пила свой кофе, впившись отрешенным, немигающим взглядом в одну точку, находящуюся то ли на столе, то ли в каком-то виртуальном пространстве. И на мгновение Михаилу Ивановичу пришла вдруг в голову мысль, что больше от испуганной женщины он не услышит ни слова.
– Ну, хорошо, – решил он зайти с другой стороны. – В этом деле имеется уже несколько трупов. Более того, обстоятельства складываются таким образом, что опасность может грозить как вам, так и дочери Пупкиных Елене. Кто-то устраняет нежелательных свидетелей.
С последней фразой Нарывайло Ксения Петровна вздрогнула, и из ее немигающих глаз брызнули слезы, в искренность которых Михаил Иванович почему-то поверил. Не торопясь, он допивал кофе, терпеливо ожидая, когда собеседница придет в себя, нисколько не сомневаясь в том, что услышит признательные показания. Успокоившись, Ксения Петровна поначалу неуверенно, но затем все тверже рассказала о невольном заговоре, состоявшемся между ней и молодой женой Хорькова.
– Понимаете, когда Эдуард позвонил первый раз, я решила, что он либо пьян, либо у него что-то произошло с головой. Он нес такой бред, что я до конца его не выслушала, послала к черту. Потом, пообщавшись с ним еще пару раз, я все поняла. Речь шла о кладбище для элиты, на котором он решил приобрести участок. Дело в том, что…
– Он решил избавиться от молодой жены и предложил вновь сойтись с вами, – продолжил Нарывайло, – иначе закон не позволял воплотить его замысел в жизнь, так?
– Совершенно верно, – несколько удивленно произнесла Ксения Петровна. – Значит, вам все известно?
– И тогда вы поняли, что Елене грозит смертельная опасность, поскольку та наотрез откажется добровольно расторгнуть брак с Хорьковым, и в сговоре с ней наняли убийцу для своего бывшего супруга?
– Да что вы такое говорите? Я просто поставила Елену в известность о нашем разговоре, чтобы она знала, за какого мерзавца вышла замуж. Не скрою, вначале мною овладели смешанные чувства – с одной стороны испытала некоторое злорадство по отношению к женщине, разрушившей нашу семью. В то же время я не могла простить подлого предательства Хорькова, которому отдала лучшие годы своей жизни. В общем, чтобы протянуть время, я сказала, что подумаю над его предложением, и, как вы уже знаете, обо всем рассказала Елене. Честно говоря, несмотря ни на что, мне по-человечески стало ее жаль. Материнские чувства, к великому сожалению, обошли меня стороной, но нечто подобное, я думаю, шевельнулось в моей душе в отношении Елены. А мысль о смертельной опасности, как вы изволили выразиться, господин сыщик, ни при каких обстоятельствах мне не могла прийти в голову, Господь с вами!
Нарывайло разочарованно вздохнул – он понял, что женщина говорит правду. Тем не менее, решил, что визит к этой даме его вполне удовлетворил. Извинившись за доставленное беспокойство и поблагодарив за кофе, уже в прихожей Михаил Иванович спросил:
– Ксения Петровна, а что вы можете рассказать, хотя бы вкратце, о начальнике службы безопасности Закопайко Василии Ивановиче?
Хозяйка квартиры на минуту задумалась и с некоторым удивлением произнесла:
– Представляете, как это ни странно прозвучит, но, зная этого человека в течение многих лет, я практически ничего о нем не знаю. – Еще немного подумав, она отрицательно качнула головой. – Нет, совершенно ничего не могу о нем рассказать. Скрытная личность.
«Ну, что ж, – подумал Нарывайло. – Для начальника службы безопасности, бывшего чекиста, было бы еще более странным, если бы все обстояло наоборот». Но вслух произнес, протянув Ксении Петровне визитку:
– Если вспомните еще о какой-либо странности в этом деле, позвоните мне, пожалуйста.
– Непременно. Если вспомню.
По интонации, с которой была произнесена фраза, Михаил Иванович понял, что ничего больше из этой дамочки он не выжмет. Если и примчится в милицию, то только лишь в случае, когда почувствует, что опасность угрожает лично ей. И не потому, что она, возможно, не в ладах с законом или просто вредная баба. Давно закончились времена, когда за помощью люди обращались к человеку в милицейской форме, точно зная, что тот и нужный адрес подскажет, и от хулиганов защитит, и даже роды примет в случае крайней необходимости. И при этом не поинтересуется пропиской в паспорте. К этим невеселым размышлениям старый сыщик в последнее время возвращался все чаще. Самое прискорбное, по его мнению, состояло в том, что на сложившуюся ситуацию никто не предпринимает попыток каким-либо образом оказать влияние: ни рядовой сотрудник внутренних органов, ни крупный милицейский начальник, ни руководители некогда могучего государства.

----- . . . -----

Усаживаясь в машину, Нарывайло включил зазвонивший мобильник и услышал встревоженный голос Никиты.
– Михал Иваныч, это я!
– Ну, я вижу, Никита. Только не шуми, пожалуйста. Ты задачу выполнил?
– Так точно, был он здесь.
– Улетел назад?
– Да, но это не все. Прилетела Елена!
– Какая Елена? – не сразу понял Нарывайло.
– Пупкина, шеф, какая еще может быть Елена. Из Адлера только что прилетела.
– Не нервничай. Одна?
– Да, но ее встретили люди Неважнецкого.
– Понятно, ты где сейчас?
– В Москву еду.
– Надеюсь, не засветился?
– Нет.
– Хорошо, на месте поговорим.

На Петровку прибыли практически одновременно. Никита уже заваривал чай, когда Нарывайло вошел в кабинет и сразу перешел к делу.
– Сначала о Закопайко давай, Никита.
– Ну, что. Прилетел он утром в день убийства Пупкина и улетел первым же адлерским рейсом на следующий день. Во всяком случае, в списке пассажиров есть его фамилия.
– Значит, он знал о том, что Людмила Павловна жива. Более того, кто-то слил ему информацию о предстоящей встрече супругов. Правильно?
– Да. И, если помните, Пупкин никак не отреагировал на ваше сообщение о том, что ему должны были предъявить похитителей Людмилы Павловны. Он знал уже в тот момент, что их нет в живых.
– И сообщить успел ему об этом ни кто иной, как Закопайко. Ай, да Василий Иванович! Он постоянно держит руку на пульсе нашего дела. А информатор кто, вот вопрос?
– У меня есть ощущение, Михал Иваныч, что скоро мы об этом узнаем. А, кстати, что-нибудь дал визит к госпоже Хорьковой-Погребной?
– Зависит от того, под каким углом взглянуть на эту встречу, Никита. Во всяком случае, к организации похищения, или покушения – пока нам это неизвестно – Хорькова Эдуарда Архиповича, или даже подстрекательству к упомянутым действиям эта женщина непричастна.
– Она, разумеется, утверждает это?
– Понимаю твою иронию, но Ксения Петровна была убедительна. Да, она сообщила Елене о разговорах с Хорьковым, о его маниакальном стремлении приобрести, во что бы то ни стало, участок на мемориальном комплексе и для этого порвать с молодой женой с целью восстановления брака с Ксенией Петровной. Но не более того. А тут как раз всплыла история знакомства Хорькова с Еленой. Что произошло дальше? – Нарывайло вопросительно взглянул на Никиту.
– Законный супруг озверел, уговорил Закопайко прикончить владельца брачного агентства Цукермана, а заодно решил разобраться с молодой женой. Михал Иваныч, чай стынет.
– Да, я помню. Погоди, мысль потеряю. – Нарывайло открыл сейф и достал лист бумаги, на котором рисовал схему, пытаясь с ее помощью установить логическую связь между фигурантами расследуемых дел. Он тупо уставился на цветные стрелочки с кружочками и фамилиями, затем отложил бумагу в сторону, а на столе появился коньяк. – Пусть твой чай дальше продолжает остывать, замкни дверь.
– Думаете, без пол-литра не разберемся, шеф?
– Ну, ты губы раскатал! Хватит тебе и ста граммов. – Михаил Иванович разлил коньяк в рюмки. – Так вот что я думаю, Никита. Не хотел Хорьков убивать молодую супругу. Проучить, по-видимому, собирался. Но подсуетился Закопайко, когда понял, что во время разборок всплывет его роль в организации знакомства и женитьбы бизнесмена на Елене. Чувствую, что причастен он был к этому сватовству. Ты помнишь, когда я обнаружил в кабинете Хорькова снимок Елены, сделанный в брачном агентстве, Василий Иванович тогда дернулся? В фигуральном, конечно, смысле. В общем, странно он тогда себя повел.
– Что-то я не догоняю, Михал Иваныч. Что значит – подсуетился Закопайко? Зачем ему надо было сливать информацию Хорькову о брачном агентстве, если после этого пришлось с ним кончать?
– Ну, продолжай развивать мысль, Пинкертон! А чтобы лучше думалось, вот тебе еще пять капель. – На секунду задумавшись Михаил Иванович плеснул и в свою рюмку. – А мне – для более эффективного руководства твоим мыслительным процессом.
– Черт возьми, шеф! Как я раньше не мог сообразить! – Глаза Никиты азартно заблестели. – Василий Иванович давно глаз положил на бизнес Хорькова, и тут вдруг ему представился уникальный случай. После произошедшего скандала между супругами Закопайко просто элементарно напугал Елену, сообщив, что Эдуард Архипович решил ее прикончить. Конечно, она в первый момент отказалась в это верить. Но, сопоставив информацию, полученную от Закопайко, с неожиданными откровениями Ксении Петровны, пришла в ужас…
– И, кроме как принять встречное предложение Василия Ивановича, ей больше ничего не оставалось, – удовлетворенно закончил мысль Михаил Иванович. – Итак, что мы с тобой имеем на сегодняшний момент?
Несколько минут Нарывайло разглядывал отложенный ранее лист бумаги с начерченной собственноручно схемой совершенных преступлений, беззвучно шевеля губами, чем немало позабавил внимательно следившего за ним Никиту. Но то, что произошло далее, не в меньшей степени испугало молодого помощника. Михаил Иванович, всегда спокойный, уравновешенный, не теряющий присутствия духа в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях, вскочил вдруг, как ошпаренный и, изорвав лист бумаги на мелкие клочки, достаточно грязно выругался.
– Что происходит, твою мать! Ты можешь мне объяснить, Никита? – Он в упор смотрел в широко раскрытые от удивления глаза помощника. – Даже не пытайся, ничего у тебя не выйдет!
Но Никита и не пытался ничего объяснять, поскольку не понимал, ошеломленный, чего в этот момент добивается начальник. Но вот, что сейчас надо срочно предпринять, он сообразил сразу и, схватив бутылку, разлил коньяк по рюмкам. Нарывайло, машинально выпив содержимое, продолжал на одном дыхании:
– Известны личности подозреваемых, совершенные преступления, способы их совершения, мотивы! А где улики? Что мы можем предъявить прокурору, суду? Нас с тобой за такие мотивы без доказательной базы в психушку определят. Была зацепка. Так, видите ли, эта сумасшедшая Людмила Павловна отказалась от обвинения, сама решила с мужем разобраться. Теперь практически в коме, молчит, как рыба об лед. Ощущение, что нас все время кто-то водит за нос.
Он замолчал так же внезапно, как и начал свой короткий монолог, и закурил. В наступившей тишине было слышно потрескивание тлеющего в сигарете табака. Скорее всего, не вкладывая в свой вопрос никакого смысла, а только лишь для того, чтобы заполнить возникшую неловкую паузу, Нарывайло спросил:
– Скажи, Никита, а точно Елену встретили люди Неважнецкого?
– Ну да. Я их запомнил, когда были в борделе, на месте убийства Хомякова Ивана Петровича.
– Нет, я не о том? Они встречали Елену или, может быть, прилетели одним с ней рейсом?
Вопрос Михаила Ивановича поставил почему-то Никиту в тупик. Еще несколько минут назад он был совершенно уверен, что прокурорские встретили девушку в аэропорту, а теперь вдруг засомневался.
– Послушайте, шеф, вы меня совсем запутали. Я ведь случайно их увидел, и теперь в сомнениях. Это имеет решающее значение для дела?
Но Нарывайло, казалось, этот вопрос перестал уже интересовать. Он задумался, прикрыв глаза, словно пытаясь ухватиться за ускользающую от него невидимую ниточку. И вдруг опять вопрос в лоб:
– Где списки пассажиров? Ты все просмотрел?
– Нет. То есть, да…
– Что ты мямлишь? Так нет или, все-таки, да? Можешь толком объяснить?
– Просматривал все до того момента, как увидел фамилию Закопайко.
– Давай!
– Чего?
– Списки, говорю, давай. Чего тормозишь?
Списки Нарывайло просматривал медленно и с таким выражением на физиономии, словно боялся кого-то обнаружить. Но это, в конце концов, произошло.
– Ну, вот. Он там был.
– Кто? И где был, Михал Иваныч?
– Семен Семеныч Неважнецкий. В Адлере. Несколько дней назад. Именно тогда я не мог до него дозвониться, помнишь?
Но телефонный звонок не дал Никите возможности осмыслить новость, озвученную начальством. А когда он увидел, как меняется выражение лица Нарывайло по мере выслушивания сообщения, передаваемого невидимым собеседником, то и вовсе забыл, о чем шла речь.
Михаил Иванович швырнул трубку и резко бросил:
– Собирайся, Никита, выезжаем!
– Куда?
– По дороге расскажу. Едем на джипе – надеюсь, мы не успели засветить эту тачку?