Жил-был я. Кн2. ч5. гл8. Фуэрте

                Глава 8. ФУЭРТЕ

               Мы сидели за круглым столиком небольшой «la casa», таверны у приморской дороги. Я, покачиваясь на плетеном стуле, курил длинную душистую сигару. Справа от меня, Агнесс потягивала сок, смесь авокадо с папайей. Мой сок стоял нетронутым. Томно прикрывая веки, я медленно выпускал табачный дым, и в «полглаза» обозревал безмятежную ширь Океана.
               Мы ждали жареные хвосты лобстеров, (правда, принимая заказ, СимОна поправила меня: «БагавАнте, синьор». Я, молча, махнул рукой: «Пусть так»).
               Что бы «заморить червячка», к душистому куску марлина, которым нас угостили, я попросил пару вареных яиц. Агнесс заинтересовалась, и я добавил: «Рorfavor, сеньорита, в крутую». И, загадочно улыбаясь Симоне, поведя бровью, добавил, по - французски: «Сильвупле, мадмуазель».      
               Симона смутилась, промямлила: «Си, сеньор» и «укатилась» за стойку.
               Агнесс прыснула.
               Я невозмутимо, держа сигару между средним и указательным пальцами левой руки, повернулся к Агнесс и спросил: «Ваше Высочество. Чем же я рассмешил Вас?». В ответ Агнесс потянула меня за цветастый галстук с маленьким узлом на шее, повязанным  на голое тело и, причмокнув, поцеловала меня  в губы: «М-М-Мачо».
               Но потом почему-то застеснялась и опустила глаза. Какая же она нежная и трепетная, и страстная, и развратная. Но  близкая и родная.
              - Агнесс, посмотри, как красив Океан. Безбрежный, умиротворенный. Неспешная волна накатывается на белый пляж и, играя солнечными лучами, отходит назад. Вон там, на  лазоревой поверхности, чернеют рыбацкие лодки.
              Месяц назад, когда мы залетели сюда в первый раз, спешно покинув Рио, я, вспомнив рассказ Хемингуэя «Старик и море», вкратце, пересказал его тебе, (если, конечно, возможно пересказать произведение Мастера). Ты приняла его сердцем,  эмоционально, и слезы твои лились ручьём.
              Помнишь, как подошла обеспокоенная Симона: «Сеньорита, что? Что случилось? Вас кто-то обидел?» - «Эи, ноу, нон. Ничего - ничего», - всхлипывая и путая языки, отвечала ты.
              И был день, и налетевший с Океана ветер хлопал натянутым над нами брезентовым полотном, и шуршали  листья  пальм, и Симона, вернувшись за стойку, ставила на проигрыватель черную пластинку с грустной песней на испанском языке.
              - Неужели прошел целый месяц? Как  давно это было.
              Я повернулся к Агнесс и засмотрелся в ее лицо, и сидел так, неподвижно, не отрывая глаз, до тех пор, пока Симона не принесла заказ.
             
             -----------------------------------------------------------
             Потом мы ели раскрытые хвосты лобстеров или лангустов,  запивая их  соком. Потом попробовали, по глоточку – второму, ром «Habana Club Anejo». Мне ром не понравился, а Агнесс – наоборот, даже очень понравился, что она заказала коктейль. Как его? «Мохито». Я, за компанию, взял «Куба Либре».         
            Алкоголь «ударил» нам в голову. Мы запьянели, и все проблемы ушли на второй план. Эйфория продолжалась недолго -  чашка душистого кофе привела нас в чувство,…… и вернуло ощущение реальности.
            После завтрака мы пересекли мощеную дорогу и вошли в прохладу дома. По стертым каменным ступеням поднялись на второй этаж, в нашу комнату, где была всего одна кровать с чуть влажными простынями цвета тростникового сахара.
            Из открытого окна, сквозняком,выдуло наружу  занавеску, и она лениво полоскалась на ветру, цепляясь за шероховатости белой оштукатуренной стены.
 
            Потом. Она лежала на правом боку, согнув руку в локте, и смотрела в пустоту. Округлые линии ее белого тела изящно выделялись на темной фоне постели. Я сидел на краю кровати, спиной к ней, упершись локтем левой руки в левое колено, а правой задумчиво поигрывал пальцами по смятой простыне.
           - О чем ты думаешь? – тревожно спросила она.
           - О нас.
           - Что?
           - Ты можешь читать, я не скрываюсь.
           - Я хочу слышать твой голос.
           Я оглянулся на нее. Она лежала, распустив  волосы по подушке.
           - Намокли, здесь, чертовски, влажно, - оправдывалась она.
           - Тропики, - улыбнулся я
           - Тропики, - передразнила она, - Это ты мои тропики.
           Потом резко поднялась, прислонилась спиной к прохладной стене и подтянула левую ногу к груди. - Ты знаешь,  я всё придумала, ты улетишь со мной!
           - Я? Большое, Вам, гран мерси. В качестве кого?
           Она промолчала.
           Я встал и прошел к окну, поймал занавеску и вернул  в комнату. Закрепил. Повернулся лицом к Агнесс и, скрестя руки на груди, спросил:
          - Жениха? Любовника? Пажа? Приза?  Кем?
          - Послом Земли, - торжественно произнесла Принцесса, царственно, задрав, подбородок.
         - Агнесс, - как можно мягче, снисходительно начал я, - я не могу быть им, ибо население Земли, м-м-м, разнопланово, разобщено, живет в разных странах, укладах, по своим государственным квартирам, и не верит ни в каких инопланетян и пришельцев.
         - А во что верят?
         Я пожал плечами: «Наверное, в чудеса».
         - Так устрой им чудо. Ты можешь.
         - Мы можем, но нам не дадут. Человечество еще слишком мало для наших чудес. Да и Кай не даст. И это правильно.
        - Я поняла, поняла. Кай! – будто хватаясь за спасительный круг, громко сказала Агнесс. - А может Кай поможет мне остаться здесь? Попросим Кая, он приютит нас на первое время.
        - А на второе?
        - Он все - таки мой дядя.
        - Да откуда? Существо такого порядка и дядя.
        - Он сводный брат моей матери. Она погибла, давно, я не помню ее. Меня воспитывал отец, иногда, я проводила время на Земле, у дяди, у Кая. Он давно знал, что я подхожу для охоты на Черта, а потом нашли тебя. Из 26 миллионов светлых сущностей. Гордись.
        Я махнул рукой.
       - А причем здесь Нарва?
       - Эль, - она посмотрела на меня с нежностью – Ну, причем здесь Нарва? Ты, ей-богу, как маленький. Иди сюда.
       Я потянулся к ней, она поцеловала меня в темечко и прижала мою голову к своей груди: «Мой, мой. Никому не отдам».
       - Если ты останешься здесь, то будет война. Война между Землей и сколько их там, звездных скоплений 
       - Три, - задумчиво ответила она.
       - И тремя звездными скоплениями.
       - Значит, выхода нет?
       - Почему нет? Есть. Продлить на сутки и еще раз на сутки и еще. Остановить время.
       - Это не выход, это петля.
       - Значит, расходимся по своим планетам и больше никогда…. Никогда не встретимся.
       Я заглянул в  глаза и мысленно прошептал: «Никогда». Её глаза наполнились влагой, и я поймал только одну мысль: «Что мы наделали?»
       - Что мы наделали? - повторила она вслух.
       Вначале я испугался за нее. Серьёзно. Потом мне стало стыдно за свою слабость. Как я мог поступить так безответственно, воспользоваться ее сиюминутным порывом и сойтись с нею, не предлагая ничего взамен? А вдруг она скажет: «Ты бросаешь меня? Попользовался и убегаешь. Трус!».
       Она подняла глаза: «Не кори себя. Я бы сильно, сильно – пресильно, обиделась бы на тебя, если бы ты отказал мне. Дело не в том, что мы расстаемся. Это факт и я готова. Но я не знала как это больно!
       - Что?
       - Любить, -вздохнула Агнесс. - Любить и знать о разлуке. Это как жить и знать дату своей смерти - «Завтра».
       Мы позволили себе полюбить друг друга. Ты любишь меня. Я люблю тебя. НО я  не знала, что такое любовь. Это чувство не ведомо нашему миру. Миру Чести, Доблести, Силы, Совершенства. Но не любви.
      Больно. Как жестока Любовь! - она подтянула колени к груди, с силой обняла их руками, опустила лицо и волосы заструились по ногам. «У-у-у», - простонала она.
      Потом подняла голову и, со вздохом и дрожью в голосе, добавила: «Но как она сладкА и желанна». И мысленно добавила: «Как кровь».
      Агнесс провела языком по сухим губам: «Раз так, то будем вместе до конца».
      - У нас еще два часа.
       - Иди ко мне, - прошептала она, обнимая меня за шею. - И не торопись. Только не торопись. Уже не торопись. Мой. Ах. Мачо.

           -----------------------------------------------------------

        Перед тем как покинуть этот мир мы пошли к Океану. На голое тело Агнесс был надет белый холщовый сарафан. Загорелую шею украшали бусы из черного коралла, на голове -  соломенная шляпка с загнутыми вверх узкими полями. Я - в белых бриджах и рыбацком сомбреро. Узкий цветной галстук ветром забросило через плечо на спину.
        Босиком, по белому песку, мы шли к волне.
        Старый рыбак Марко, укрывшись в тени перевернутой лодки, чинил сети. Он приветствовал нас «Буэнос диас!» Радостно беззубо улыбаясь воздушному поцелую Агнесс: «О, сеньорита!»
        Палило тропическое солнце. Песок был горяч, и мы перешли на дощатый настил. По нему и дошли до воды.
        Я опустил руки, навстречу набегающей волне, подбил ее и брызги, алмазами, заиграли на солнце - «Здравствуй, Великое!» И уже следующая волна, побольше, с плеском, залила меня до колен.
        То же  повторила и Агнесс, и Океан приветствовал ее бОльшей волной.
        Мы постояли, походили, со смехом побегали по теплой прозрачной воде и вернулись обратно в пальмовую тень. Прощай, Океан!
        Черный краб, проползая мимо, остановился и поднял клешню. Мы расмеялись и помахали ему в ответ. Я подхватил Агнесс за талию, мы повернулись лицом к деревне и в прощании подняли руки. «Прощай Куба, прощай Фуэрте!».
        Из придорожного кафе доносилась знакомая грустная мелодия, а из черного оконного квадрата выбилась занавеска и лениво перебирала изгибами выцветшей ткани.
                   Облокотившись на парапет Симона наблюдала, как молодая пара, «из Франции», «дурачилась» на берегу. Она видела их во второй раз, а уже привыкла к ним, как будто они жили здесь всю жизнь, рядом, на соседней улице. Молодые люди  повернулись лицом к бару и помахали руками. Симона лениво махнула им в ответ. «Только иностранцы да сумасшедший Марко бродят  в свое удовольствие, в сиесту, по жаре».
        В радиоприемнике Аструд Жилберту тихо и душевно пела про утро карнавала. Симона положила голову на руки и томно прикрыла глаза. В динамике «стрельнула» помеха. Симона очнулась, вяло посмотрела на пустой берег и безмятежно погрузилась в сон.
        Сиеста, знаете ли....

                Конец 5 части
--------------------------------------------------
Иллюстрация из Интернета.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/05/05/2052