Анёвушкино морё часть2

      Степан как солнце оприколилось прямь на западе, пришёл на глядень. Поднялся бодро, ясень-то, да ветряцёк мягкий дуванил. Присел, глянул на морё.  Ноне отдыхат, остепенилось, лишь  мелкой рябью шурцить-то.  Ирка шумно влетела на скалу, отдышавшись, выпалила заготовленные заранее слова:
-  Здраствуй, дедушко! На все четыре стороны!
С мягкой иронией Степан, оторвав взгляд от моря, проговорил:
- Добро сказала! Бегом стигиляла-ли, без спехоты  ступать-то умешь?
- Да не, я к морю спускалась, издали тебя увидала да вот прибежала.
- Ну, садись, дале сказывать-то?
- Да, а ещё про кудесников! - выпалила Ирка и тут же засмущалась.
      Дак, с той-то поры, молчала Анёвушка почитай два года. Сникла она, душа у неё застыла. Жонка-то моя Стеша тишком слёзы смахивала, а на глазах топырилась, бодрилась.
      Анёвушка домой-то скоро засобиралась. Слушать ничего не хотела, глянула востро, с твёрдостью, поклонилась да и пошла.  Отпустили мы её.  С тых пор  душу-то у меня теснить зачало.
      Освоилась Анёвушка одна-то. Только молчала да читала много,  художествами занялась.  На этот вот глядень прибегала на зоренице, да схожьё.   Раностайка была-то, иззаранья жить-то поцинала.
- А ты-то долго-то халежишься в кровати утресь? – с поддевкой спросил он Ирку.
- Неа, мама ругается вот, что я рано из дома убегаю, да босиком всё-время. – посмотрела на свои ноги, припрятывая их под подолом коротковатого платьица.
- Дак, босоножкой можно-то ежели не болешь. А убёгом-то здря, мать то подхОдна,  тебе то вольнё, а ей боязко за тя. Степан помолчал, Ирка не скучала, разглядывая море.
- Имя-то у тебя торжественно как? – спросил Степан с искоркой лукавства.
- Ира, ну ещё Ирина! – потупилась, стесняясь  внимания к себе.
 - А по-нашему-то Иринья будешь.  Два раза Иринью-то у нас почётят. Одну 18 мая – Иринья Корешница – корюх-то в это время на нерест шёл. А друга-то 29 апреля – Иринья – засерИ прОлубу.  Снег таять начинал, дак весь мусор вместе с водой талой в реку шёл, и в пролуби вода мутнела, её не пили, грязна была-то. - Степан внимательно наблюдал, Иришка задумалась.
- Чаво молчишь, не по ндраву што-ли?
- Да не, слово-то у второй Ириньи нехорошее, мама то ругает, если мы говорим.
- А на свет-то в какой день явилась?
- Первого июня – Ирка опять зарделась.
- Ну, ты значит ближе к Иринье Корюшнице.  Жить-то будешь удоволено, да по своей линии. А слово которо как бы плохое говоришь, так оно у Поморов хлам, да грязь, значитце.
- Деда, а про Анёвушку-то? – Ирка беспокойно посмотрела на солнце, которое катило над морем,  и уж скоро норовило на волны присесть.
- Ну,  слушай далее. Степан вздохнул, перевёл взгляд на море.
Анёвушка-то молчала, всё што хотела сказать – писала либо картинки рисовала, и всегда така довольна была. Стала записывать всё что видела да по-своему понимала.   
      А потом как страшна гроза была, голос-то из неё выташило.  Прибежала к нам как-то ввечеру, бледна, мнётца, пальцем-то тычет в сторону моря, да в противную сторону руками машет. Я-то понял, что учуяла в грядущем что-то.  Спросил знаками про ветер-то, про небо, да морё. Анёвушка принесла стару бумагу, взяла уголёк да нарисовала мне предстоящую картину. 
Я во двор вышел, Хивок лёгкой веет, небо-то ясно, да над морём дымка. Токмо птиц не слышно. Позвал  Стешу сказал штоб сбиралась  на лесную заимку, была у меня у ламбы-то избушка.  Стеша не торопиться, с сумлением на Анёвушку да на меня зрит.
- Ты того, шалнерами-то двигай, шевелись ходчее!
     Вышел на двор, а там уже в полнеба букса жарит, да торок пахнул. Забегали мы, да и сойти со двора не успели, гром-то ухнул да молния - стрела  в край двора вдарила.  Анёвушка тут-то и закричала, опеть отца стала звать. Подхватил я обоИх да погнал на заимку, вовремя-то ушли. Анёвушка уже в лесной избушке заговорила, видать опеть тряхнуло у её душу. С тых пор к Анёвушке голос да говоря вернулись,  токмо гроза у ней исполох-то долго ишшо  вызывала. А боле ничего не страшилась.
 По селу слух пошёл, что Анёвушка предсказывает. Которы верили, которы с подозрение на неё смотреть начали. А Анёвушка не задумывалась, своей жизнью жила. Отошла-то она, глаза оттаяли да ожили.  Пришла ко мне да попросила судёнышко настроить. Перьво время вместе в море ходили. Не  суетна была Анёвушка в море-то, достигала всё быстро. Стала по-малому промышлять. Грамоту не забрасывала, врачеванием интересовалась. Ноцью читала, а утресь ранё-то на глядень, а там и в море.
      В осьмнадцать запросилась на промысел в артель. Все отмахивались, куды девку-то в морё брать.  Дак ведь   на поварьню-то не хотела,  как все, на равных с мужиками требовала.
     Приехал тут с Архангельска наборшик, артель собирал на лов трески. Анёвушка к нему, возьми мол. А он как её увидел, дак остолбел-то, стоит, пялитце, губы шевелятце, а слова голосом не озвучиват. Молод-то ещё был. Анёвушка пождала, посмотрела удивленно на наборшика да вымолвила:
- Не возьмёшь, пути у тебя не будет. Я про морё-то всё знаю, да и с ветрами в сговоре. Бери не пожалешь!
     А наборшик  в морё ходил зуйком-то годов этак пять, да в артели рыбаком столь же. А топерь видать судно-то выкупил.  Анёвушка той раз глянула уже с усмешкой:
- Немой, али слов не знашь? Да ты выдохни, нито до умертвия дойдет, на меня вина-то ляжет.
Наборшик выдохнул, замялся, глаз-то не спускат.
- Ты, ты приходи завтре, у артели спросить нать.
- А, ну знаю ответ-то. Не возьмут оны меня, боятся!
- Нет, нет, приходи на судно.
Степан замолчал, солнце медленно пробовало край моря, будто бы решало каким боком-то войти. Ирка тоже заворожено наблюдала. 
- Ну что Иринья, домой пора. Завтре придёшь ли?
- Да, деда! А про кудесников то забыли – беспокойно заёрзала Ирка
- Всему своё время! Море терпительных-то приваживат да уваживат! - заключил Степан и с какой-то теплотой посмотрел на девоньку.
Ирка сорвалась с места, при спуске опомнившись, обернулась и махнула рукой.
(Продолжение следует)
Картина из интернета