Глава 8. Адриатика

 Двадцать лет работы в КБ Королева пролетели как один день. Беспартийный, я достиг немыслимой вершины – должности начальника сектора. Мне нравилась моя работа, и многоразовую космическую систему “Энергия-Буран” по праву считаю своим детищем.
   Все рухнуло с “перестройкой” Горбачева. Слова, слова, слова. Красивые слова, за которыми последовал развал страны и десятилетия немыслимого падения и хаоса.
   В возрасте сорока девяти лет я оказался безработным, без средств к существованию и перспектив трудоустройства по специальности. И рождались подобные строки:

   Тянется время,
   Летит!
   А как много хотелось
   Сделать:
   Землю рычагом
   Сковырнуть,
   Социализм построить,
   Чтоб Коммунизм
   Громыхнул
   К восьмидесятому
   Году.
   И ведь верили
   Свято,
   Конспекты писали,
   Цитировали этих уродов:
   "Карла у Клары
   Украл кораллы…"
   Украли, украли!
   Если бы только
   Кораллы…
   Души наши украли,
   Цитатами подтверждая
   Верность бредовых
   Идей.
   Выше столпов египетских
   Вознесли,
   Возвеличили
   Воинствующее ничто –
   Двух негодяев –
   Карла и Клару.
   И что?..
   Вынесли из мавзолеев
   Чучелки наших вождей…
   Плюнь на меня
   С досады,
   У ног моих резво
   Скачущий,
   Маленький воробей.

   Занимаясь, чем придется, постепенно нащупал свое дело, которое увлекло, а главное оно было перспективным и давало надежду выкарабкаться из нищеты.
   – Анатолий Афанасьевич, а кто вам разрешил править итальянские чертежи? – возмутился вернувшийся из Италии мой новый партнер Коробкин.
   – Мне не надо спрашивать разрешения. Ни у кого. Кроме того, что я генеральный директор, я еще и дипломированный инженер, – ответил ему, экономисту по специальности.
   – Инженер-инженер, – проворчал тот, – Пусть итальянцы сами правят.
   – Их генплан, Сергей Львович, не догма, а всего лишь одно из возможных решений. Уверен, мои предложения им понравятся, – успокоил его.
   – Вот и летите на “Симек”. Договаривайтесь там, как хотите, но чертежи должны быть нормальными, чтоб не требовались никакие ваши исправления, – распорядился самоуверенный дилетант Коробкин.
   Через полчаса он снова зашел ко мне:
   – Анатолий Афанасьевич, раз уж вы летите в Италию, попросите Серджо, чтоб повозил по предприятиям. Посмотрите, как они там работают. А заодно возьмите кого-нибудь из “итальянцев” и ткните носом. Покажите им, что они должны были увидеть, когда ездили.
   Взвесив все “за” и “против”, решил взять Емельянова. Через неделю мы были готовы к двухнедельной загранкомандировке, первой в моей жизни.

   И вот, наконец, свершилось! Даже не верится, но мы уже на полпути в Италию. В Москве нас проводили снежные заносы и на редкость холодная погода. Сам полет самолетом “Аэрофлота” ничем особенным не удивил. Все как обычно: традиционные объявления, традиционный обед, традиционные блюда. Нет. Нечто необычное все же отметил: стюардессы вдруг покатали туда-сюда контейнер с товарами “дьюти фри”. Типичная барахолка. Как ни странно, кто-то что-то покупал.
   Наконец, случайно взглянув в иллюминатор, заметил разительные перемены: под нами проплывала не снежная равнина, как два часа подряд до того, а покрытая зеленью холмистая местность, усеянная мириадами миниатюрных белых домиков. А справа вдалеке уже замаячили сизые горы. После горных красот Киргизии и Узбекистана, а в особенности после фантастического вида “семитысячника”, малорослые в тех местах предгорья Альп не поразили воображение.
   Но при взгляде на них радостно забилось сердце в предвкушении долгожданной встречи с Италией – до посадки оставалось меньше часа полета.

   И вот мы над морем. А берег все дальше и дальше. С трудом верится, что под нами Адриатика. Крутой вираж вправо, и мы двинулись в сторону Альп. Теперь они, невидимые, где-то впереди, а по сторонам до самого горизонта морская гладь.
   Но вот раздался характерный хруст шасси, а впереди, справа по курсу, показался низкий берег. А вот и какой-то остров, к которому от берега, прямо по морю, тянется тоненькая, как ниточка, дорога. О боже! Да это же и есть Венеция! Неужели я вижу ее наяву, а не глазами Сенкевича в его клубе кинопутешественников?
   А Венеция все ближе и ближе – остров все крупнее и крупнее. И вот он уже распался на множество островков, на которых виднеются какие-то старинные строения. Но вдруг оказывается, что мы почти сели – под нами проносится дорога через море, по которой едут вполне различимые машины и даже целый поезд. Минута и внизу явственно видны волны прибоя. Мгновенно пролетаем над проволочным забором – это уже земля. Промелькнули приводные маяки аэродрома, а вот и взлетно-посадочная полоса.
   Касание, и самолет катится по ней, а я с интересом смотрю на вполне земную Италию. Все, как в любом аэропорту, но что-то все же не так. А эти зеленые деревья вдоль забора и вовсе контрастируют со снежными заносами Шереметьева.
   Но фирма в тридцати километрах от Венеции, и, соответственно, от моря, а уж предприятия Вероны, куда отвезли на все время командировки, и того дальше. И вот две недели уже позади, работа завершена, и нас вернули в небольшой городок Кастельфранко Венето. Впереди суббота, а в воскресенье домой.
   Среди ночи разбудил знакомый шелест дождя. Так и есть. Верона дотянулась и сюда. Похоже, плакала наша поездка в Венецию.
   Хмурое дождливое утро тоже не располагало к оптимизму.
   – Ну, что, едем? – спросил Емельянова.
   – А как же! – бодро ответил тот.
   – А дождь? – намекнул ему, – С ночи зарядил.
   – Пройдет, – уверенно заявил счастливый обладатель итальянского велосипеда, – Да и привык я уже к нему, Афанасич. Не размокнем.
   Не размокнем, так не размокнем.
   На скоростную автостраду мы так и не выехали. Похоже, водитель экономил деньги, умело маневрируя на узких улочках провинциальных городков, следующих друг за другом непрерывной цепочкой и разделенных лишь знаками с их названиями. Тем не менее, несмотря на дождь, ехали довольно быстро. Взглянув на спидометр, понял, что быстрота кажущаяся: стрелка металась между сорока и пятьюдесятью.
   Наконец, въехали на многокилометровый мост, который две недели назад видели через иллюминатор самолета.
   Остановились на площади Рима старой Венеции. По-прежнему моросил дождь.
   – Ну, что, назад в Кастельфранко? – спросил Емельянова.
   – А может, походим пару часиков, раз приехали? – неуверенно спросил он и вдруг решительно вышел из машины, – Афанасич, да дождик, как в Вероне. Не размокнем. Вылезай.
   По небольшому горбатому мостику мы преодолели первый венецианский канал и попали на старинную улочку легендарного города.
   Я вдруг ощутил странное состояние – нечто вроде раздвоения личности. С одной стороны, сразу же увидел первое препятствие, которое предстояло одолеть: огромную глубокую лужу, через которую проложены шаткие узкие и, несомненно, скользкие мостки без перил. С другой стороны, не покидало ощущение, что все это мне только снится: я в Венеции, а этого просто не может быть.
   Оба ощущения усиливались непрерывным дождем, который, несмотря на зонтик, уже проник за воротник и даже в один из ботинок, которым ухитрился зачерпнуть воды, неудачно спрыгнув с мостков прямо в лужу.
   Вскоре мостки пошли непрерывной цепочкой, а навстречу все чаще стали попадаться туристы, возвращающиеся с маршрута. Их вид не внушал оптимизма: многие “обуты” в большие полиэтиленовые мешки выше колен, а отдельные экземпляры щеголяли новенькими гидрокостюмами профессиональных рыболовов.
   Костюмированные иногда даже не поднимались на мостки и брели прямо по воде, а с “мешочниками” приходилось расходиться боком, рискуя свалиться и составить компанию костюмированным. Решили пойти в обход, но заблудились. Сообразив, что не время экспериментировать, влились в общий поток. Потом опять отклонились и опять попали в тупик.
   Мы отклонялись и вливались, вливались и отклонялись, пока, наконец, не вышли на прямую улицу, где не было мостков, но воды было по щиколотку везде.
   И вот перед нами первое из чудес, которые считаются визитной карточкой Венеции – мост Риальто через Большой канал. Осмотрев достопримечательность, спустились на залитую водой улицу.
   Именно здесь предприимчивые мальчишки продавали свои пакеты с тесемочками по пять долларов за пару. Мы подошли к мостику через очередной канал, но подойти к нему без пакетов было невозможно.
   – Все, Коля. Поворачиваем назад, – скомандовал Емельянову. В ботинках хлюпала вода. Она уже плескалась повсюду.
   – Афанасич, да тут осталось всего метров триста, – взмолился Николай.
   Махнув рукой, отчаянно бросился в воду. Было чуть ниже колен, но набрать в ботинки, похоже, не успел. Поднявшись на мостик, бросил взгляд вдоль канала и вдруг увидел набегавшую волну, а вдохновленный моим подвигом Емельянов уже ринулся следом.
   – Назад! – крикнул Николаю и рванул к нему. Он замешкался, и этого оказалось достаточно, чтобы мы оба выбрались из потока уже по пояс в морской воде.
   Мы стремительно зашлепали в сторону Риальто, но теперь уже брели по колено в воде. И лишь за мостом воды снова стало по щиколотку.
   – Эх, Афанасич… Еще бы чуть-чуть, – горевал Николай.
   – Не переживай так, Коля. В следующий раз попадем, – успокаивал его.
   Неожиданно обнаружил, что дождь, наконец, кончился. На какой-то площади увидел термометр, показывающий тринадцать градусов жары. И от нашей одежды действительно поднимались клубы пара. Не простудиться бы…
   Так впервые меня приняла Италия, её жемчужина Венеция и славное Адриатическое море, в которое окунулся в зимней одежде…

   Одолев все преграды, мне удалось-таки построить небольшое камнеобрабатывающее предприятие, способное обеспечить своим владельцам доход не менее миллиона долларов в год. И это лишь на первом этапе. Я знал, как в течение трех-пяти лет сделать это предприятие лидером отрасли.
   Но моему партнеру Коробкину нужен был “свечной заводик”, причем, исключительно в его полной собственности. И в его “сахарной голове” созрел коварный план, как избавиться от партнеров, присвоив их доли. Отказавшись подписать подготовленные адвокатами документы, я “заказал” себе смертный приговор. И он был бы приведен в исполнение, если бы ни случайно подслушанный дочерью диалог заговорщиков. Мне удалось остановить процесс моей ликвидации в самом зародыше, но, лишь потеряв все, что удалось заработать в последние годы. И в дополнение ко всему я потерял веру в людей, узнав истинное лицо подонков, которым дал работу и которые годами изображали друзей и приятелей.
   И вот я в очередной раз на распутье, и мне, как два года назад, предстояло всё начать сначала…

   Но был уже бесценный опыт, сохранились контакты и связи. Дочь вышла замуж и уехала от нас к мужу-итальянцу. Я же по накатанной дорожке отыскивал потенциальных инвесторов и желающих нередко возил в Италию, демонстрируя в работе самые современные производства, которые нам предстояло построить.
   Поездки были короткими, и выбраться к морю не удавалось. Но вот возник партнер, который решил сочетать приятное с полезным. Да и необычно жаркое лето тому способствовало. Так что, выходные провели на море. С очередным партнером, Геннадием Синьковым, мы садились в электричку, а на станции “Пьомбино Дезе” к нам подсаживалась моя Светлана и вся ее семья – муж с братом и их мама Мария.
   Прямо на венецианском вокзале “Санта Лючия” дружно пересаживались на катер, доставлявший нас на остров Лидо. Полчаса ходьбы по жаре, и мы на диком пляже Адриатического моря.
   Удивляло, что мало кто из итальянцев плавал. В основном, барахтались у берега, да и то недолго. Их больше увлекали солнечные ванны.
   Субботний день прошел без приключений и завершился на ферме дедушки Винченцо. Синьков был в ударе – рассказывал анекдоты и пел украинские песни.
   – Веселый молодой человек! – отметил дедушка.
   В воскресенье научили плавать даже Светлану, а наши итальянцы лишь вежливо улыбались и наотрез отказывались учиться.
   Кончилось тем, что куда-то уплыл Синьков.
   – Пойду, поищу, – отплыл за ним и я.
   Собственно, искать Гену не собирался. Меня привлекла крупная морская яхта, стоявшая на якоре. Я уже давно выплыл за буйки, а до нее еще плыть и плыть.
   Увы, меня заметили со спасательного катера. Подлетев ко мне, спасатели и карабинер в форме что-то залопотали.
   – Соно страньеро! Нон капито! – крикнул им, чтоб отстали. Не отстали. Стали жестами показывать, чтобы плыл за буйки, – Йот! – показал им мою цель.
   – Но-но-но! – не согласились стражи порядка и легонько подтолкнули катером в сторону буйков. Пришлось подчиниться…

   На берег мы с Синьковым попали почти одновременно. Все уже были одеты, вещи собраны.
   – Можем опоздать на последнюю электричку, – озабоченно сообщила Светлана.
   – Успеем, – глянул я на часы, – К тому же, с вами Стрелец в фамильных брюках, а значит, все будет, как надо.
   Как надо, не получилось. В спешке сели на катер, который шел по самому длинному маршруту. Стало ясно, к отходу электрички точно не успеваем.
   – Скажи, пусть не переживают, – успокаивал Синьков, – Снимем номер и переночуем.
   – В разгар сезона? – неожиданно рассердилась дочь, – А все ваши дурацкие заплывы.
   – Не переживай, Светик. Доберемся до вокзала, видно будет. Синьков зафрахтует поезд. Он же у нас бывший железнодорожник… Да и Стрелец с вами. А это ни хухры-мухры. Я даже в брюках Стрельца… Вот сейчас скомандую, и задержу поезд, – успокаивал Светланку, а та своих итальянцев.
   Похоже, все смирились с предстоящими приключениями. Маттео даже принялся названивать родственникам, чтобы те приехали за нами.
   – Светик, скажи, пусть не беспокоит людей. На вокзале все решим, – попросил ее.
   И вот мы на вокзале. Согласно расписания, электричка ушла минут сорок назад. До завтра действительно ничего не предвидится.
   – За мной! – интуитивно, без всяких объяснений, стремительно ринулся на платформу. Почти бегом вылетел к поездам и – О, счастье! – наша электричка оказалась на месте. Около нее сгрудились пассажиры. Никто ничего не понимал.
   Но вот дали гудок. Все резво прошли в вагоны и заняли места. Наконец, второй гудок и электричка с пятидесятиминутной задержкой тронулась в путь!
   Оказалось, ее остановила инспекция, не обнаружившая в кабине второго машиниста. Пока оформляли протокол, пока искали новый экипаж, мы успели добраться до вокзала и сесть, как говорится, в давно ушедший поезд.
   – Ну, папугай! Не поверят, если расскажу, как ты “задержал” электричку, – всю дорогу восторгалась дочь, а с ней и ее итальянцы…
   Остаток командировки превратился в летний отпуск у моря. Съездили в Бассано, посетили могилу Великого Марчелло Тончелли.
   – Ну, как Италия? – спросил Синькова уже в аэропорту Милана.
   – Италия белла, – ответил он, как учил его накануне поездки.

   В сентябре мы с Геной снова оказались в Италии. Вот только венецианский пляж удивил. Нет, на берегу были люди, но в море поплавками прыгали всего две-три безумных головы.
   – Что случилось? Никак акулы? – спросил у дочери.
   – Не сезон, – ответила та, – Вода холодная.
   Попробовал у бережка – изумительная водичка.
   – Итальянцы в такой не купаются. Холодно.
   – Бред! Надеюсь, ты еще не итальянка?
   – Нет, – рассмеялась дочь, и мы дружно ринулись в море.
   Но вскоре она нас покинула, а мы с Синьковым поплыли за буйки. Попробовали достать дно – без проблем. Не заметили, как подплыла одна из голов:
   – Русиш?
   – Черто, – ответил по-итальянски.
   – Да вижу, что черти! – рассмеялась голова, – Слышал, как вы говорили. К тем подплыл – немцы. А тут свои, – радовался незнакомец, словно выиграл в лотерею.
   Немного поболтали и разошлись, как в море корабли. Впрочем, как и мы с Синьковым, оказавшимся в конечном итоге заурядным болтуном.

   Наконец позвонили короли бетона:
   – Это директор Сергиево-Посадского завода железобетонных изделий, – представился телефон, – Я тут как-то общался с Михаилом Николаевичем, – начал он.
   – Я в курсе. Когда к вам подъехать? – разом упростил его задачу.
   – Завтра к десяти ждем вас, – положил трубку один из королей.
   Выехали всем коллективом полковников, обрадованных выездом на природу, да еще по делу. Нас ждали.
   – Председатель правления, – представился еще один бетонный король.
   Обговорили варианты сотрудничества. Вариант сдачи в аренду короли отвергли сходу.
   – Хотели бы участвовать в деле. Мы в бетонных делах не последние люди. Короли!.. А наш взнос – заводские цеха, – предложил главный король.
   – Правда, сначала хотелось бы разобраться в вашей технологии. Мне она представляется сомнительной, – вдруг выдал любознательный король, – Одно время я работал в НИИ, возглавлял лабораторию. Мы пытались сделать что-то подобное. У нас не получилось.
   – А у итальянцев получилось.
   – Вы уверены? – спросил сомневающийся король.
   – Уверен. Их изобретения защищены патентами. К тому же, кто вам мешает съездить и посмотреть?
   – В Италию?! – радостно воскликнули короли бетона.
   – На горизонте август – время летних отпусков… “Бретон” не работает… Можно, если хотите, перенести поездку на сентябрь, но у меня кончится мультивиза. Пока оформлю, подойдет октябрь. Так что, решайте.
   – Едем! – дружно решили директор с председателем…

   Венеция… Казалось, меня уже ничем не удивить. В ее улочках-каналах ориентировался, как рыба в воде. О дворцах и соборах чудо-города мог рассказать не хуже гида. И тем не менее…
   Мы отправились в сопровождении Светланы и Маттео, которые по укоренившейся традиции подсели в нашу электричку в Пьомбино.
   На привокзальной площади сели в прогулочный катер и по Гранд-каналу добрались до площади Сан Марко. Но больше, чем великолепный Собор и Дворец Дожей нашего председателя вдруг увлекли гондолы и гондольеры.
   – Всё! Идем кататься на гондолах! – неожиданно загорелся он, – Где тут у них остановка?
   – Это же очень дорого, – предупредила Светлана.
   – Не дороже денег. За всех плачу! – взмахнул кошельком новоиспеченный купчик.
   – Да ладно вам. Маттео местный, и то ни разу не катался на гондолах, – пробовала угомонить его дочь, – И охота вам в очереди стоять, – выдвинула она последний аргумент.
   Но председатель уже закусил удила:
   – Ведите меня на гондолы! Сто евро? Шо цэ за гроши? Покатаю Маттео. Ведите на гондолы! Сам вас повезу! – неистовствовал новый гондольер.
   Отстояв небольшую очередь, уселись, наконец, в уникальную посудину.
   – Говори по-русски! – предложил председатель, вручив сотню евро улыбчивому гондольеру.
   – Грацье, – ответил тот, пряча купюру.
   – Спасибо! – поправил его председатель.
   – Зпасибо, – улыбнулся гондольер после того, как с ним быстренько пообщалась Светлана.
   – Молодец! – похвалил бетонный король, – Теперь пой! – предложил он.
   Выяснилось, что петь можно не везде, да и не всякий может.
   – Ладно, рули! Я сам за тебя спою, гондольер, – приказал король, и едва вырулили в акваторию, над просторами венецианской лагуны вдруг понеслось, – Запрягайтэ, хлопци, конэй, та й лягайтэ спочивать, а я пиду в сад зэлэный, в сад крынычэньку копать! – распугивая встречные катера, мощно орал бетонный король-гондольер.
   К сожалению, и у этих “инвесторов” денег хватило лишь на поездку в Италию.

   Но “водичка камень точит” – сперва возник Костя Журило, предложивший построить цеха за свой счет, а затем и его партнеры-“динамовцы”, обещавшие “золотые горы”. Горы оказались липовыми, но дело пошло, и с помощью Кости завод я построил. Пошла первая прибыль, и всё повторилось. Как-то раз позвонил Володя Вангелов:
   – Афанасич, представляешь, Сережа меня выгнал, – огорошил он своей новостью.
   – Как это выгнал?! Куда выгнал?! Вы же не только партнеры, но и друзья.
   – Я тоже так думал. Оказалось, не друзья. Так и сказал – ты мне не друг и никогда не был. Обидно. Десять лет на него пахал, пока он отдыхал. То он больной, то дети. А теперь, иди, говорит, куда хочешь, но к заводу не приближайся на пушечный выстрел.
   – Как это? Мы же партнеры!
   – На один процент. Процент он мне милостиво оставил. А о двадцати, сказал, забудь.
   – Как это, забудь? У нас же все документарно оформлено.
   – Ты в этом уверен, Афанасич?
   – Конечно. Все были у нотариуса.
   – Кроме Сережи. Он утверждает, что ничего не подписывал.
   – Но ведь есть документы.
   – Где? У Аркаши?.. Тот сказал, у него их нет.
   – Оригинально!.. Так, у нотариуса есть записи.
   – Был у нее. Ничего нет. Сережа и там поработал.
   – Что будешь делать?
   – Не знаю, Афанасич. Поеду домой, в Ялту.
   – Так надо собрать собрание. Обсудить.
   – Не смеши, Афанасич. Даже, если втроем соберемся, наши три процента ни на что не влияют. Да и на Костю надежды мало. Так что, поеду в Ялту. Ладно, Афанасич, удачи. Может, еще встретимся, – попрощался Вангелов.

   Я был вне себя от отчаяния. История повторяется. Скорее всего, следующим будет Костя, якобы не выполнивший обязательства… А там, глядишь, не за горами и моя очередь… Предъявить претензии директору – пара пустяков. Еще три месяца, и завод выйдет на проектную мощность. Полгода ритмичной работы, и о долгах можно забыть. Дальнейшее развитие из прибыли. Вот только, зачем Сереже дальнейшее развитие, когда и так хорошо.
   Беда случилась в канун новогодних праздников. Неожиданно, в компании Воронкова прикатил сам Михайлевский.
   Они метались по заводу, и ото всюду доносился зычный голос “хозяина”, разносившего все в пух и прах. Оба делали вид, что меня не замечают.
   Наконец, удостоился хозяйского внимания.
   – Анатолий Афанасьевич, почему завод до сих пор не вышел на проектную мощность?! – загромыхал он.
   – По плану выход в феврале.
   – Мне некогда ждать февраля! Я вложил четыре с половиной миллиона евро, а вы меня завтраками кормите! Вы не умеете работать, Анатолий Афанасьевич! – орал мерзавец.
   – С вами все ясно! Очередной финансовый гений! – решительно огрызнулся я, мгновенно осознав, что мне уже терять нечего.
   – Что вам ясно?!
   – Какие четыре с половиной миллиона вы вложили?! Семьсот тысяч вложил Костя. Остальное – долг банку, долг “Бретону”, долги строителям и поставщикам сырья. Что конкретно вы вложили?!
   – А сто тысяч за сырье? – вдруг как-то сникнув, припомнил Михайлевский свое единственное вложение.
   – То сырье стоило семьдесят тысяч.
   – Как семьдесят? – стушевался Сережа.
   – По документам. Где еще тридцатка?
   – А вы думаете, офис можно содержать бесплатно?
   – У меня офис здесь. А в вашем ресторане маленькая комнатушка. Это за нее вы сами у себя берете тридцать тысяч? Или ресторан не ваш? – как оказалось, попал я в самую точку.
   – В общем так, Анатолий Афанасьевич… В ваших услугах я больше не нуждаюсь… Генеральным директором на следующий год вы не будете… Так что на заводе вам больше делать нечего. В офисе тоже, – глядя куда-то мимо меня, пробормотал “хозяин” мой приговор.

   Вылетев из дела, которое требовало от меня полной отдачи, не почувствовал никакого облегчения. Просто навалилась пустота, которую нечем было заполнить.
   Смолкли телефоны. Первое время еще звонили поставщики и клиенты. Сначала раз в неделю, потом все реже, пока ни смолкли совсем.
   Лишь “Бретон” систематически информировал о новинках оборудования или о выставках со своим участием.
   – Анатолий, си инконтрано, иль синьор Паоло Прелец, – в шутку “познакомил” нас Дарио Тончелли на традиционной выставке “Интеркамень”.
   И это всё. Меня никто не упрекал за полумиллионный долг, понимая, что то не моя вина – переговоры с фирмой вели адвокаты Михайлевского.

   Скучно жить без большого дела. Пусто, однообразно, не интересно. Но даже через несколько лет завод всё ещё не отпускал. Так однажды получил повестку прибыть на суд в качестве ответчика по делу о задолженности “АнСтар” какому-то ООО “Элегия”. На суд, разумеется, не пошел, отправив справку из налоговой, что не являюсь руководителем организации.
   Через месяц пришел повторный вызов, но не мне, а обезличенному руководителю “АнСтар”. Вызов содержал угрозу, что в случае неявки, суд все же состоится и с организации удержат не только задолженность, в размере пятидесяти двух миллионов рублей, но и сумму морального ущерба и судебных издержек в размере двенадцати миллионов. Хотел проигнорировать и повторный вызов, но запаниковала жена.
   – Да у нас квартиру отберут! Останемся без ничего с твоим заводом, – чуть ни разрыдалась она.
   – Успокойся. Наша квартира едва ли потянет на три миллиона. А больше с нас взять нечего. Голодранцы мы, как сказал бы Константин, – вспомнил вдруг бывшего партнера.
   Позвонил. Оказалось, Костя и “нахимичил”, разумеется, с участием Михайлевского.
   – Ну, Костя, не ожидал. Впрочем, с кем поведешься.
   – Ты не так понял, Афанасич. Там все нормально. Выкрутимся, – успокоил он.
   Еще через месяц получил подтверждение, что ООО “Элегия” в иске отказано, то есть могу и дальше спать спокойно. Вот только спать почему-то не хотелось, ибо “чувствовал в себе силы необъятные”.