Гьяллархорн

- Эй, Безносый! – Оспак толкнул меня ногой. – Безносый! Будешь доедать уху?
Его некрасивое, поросшее черной бородой лицо лоснилось от пота и рыбьего жира. Я поймал лосося не для того, чтобы этот урод сожрал всю похлебку.
- Вот твоя уха, - с этими словами я вылил остатки супа на землю. – Ешь.
- Иди в Хель, - злобно зыркнув карими глазами – бусинками, ответил Оспак.
Его жирное и без лишней добавки брюхо вдруг затряслось от смеха:
- А знаешь, с моими черными локонами у меня больше шансов найти женщину в этой глуши, чем у тебя с дыркой в морде!
Я не слушал. По привычке поглаживая миниатюрный молот Тора, доставшийся от отца на совершеннолетие, я вспоминал тот жуткий день. Хороший был бой, рядом со мной в стене щитов стоял Магни, мой брат. Местные будто знали, что мы придем – стрелы начали косить нас с флангов, да так споро, что мы не успели среагировать. Магни упал с пронзенной шеей, хрипя и извиваясь в луже из крови и мочи. Стрела прошила мне бедро, я упал, прикрываясь щитом. Выронил по глупости топор, начал шарить рукой, и все, что я нашел – лишь стрелу, торчащую из шеи брата, да его сводимую судорогами челюсть. В живых остались я и идиот Оспак, жир которого не дал стрелам проникнуть глубоко в туловище.
- Помнишь, как нас пытали? – будто угадав мои мысли, спросил уродец. – Твари изрезали мне лицо, едва не лишив глаза. Всех перебили, тебе вот нос отрезали. Как думаешь, ярл прикажет мстить?
Ярлу нужна только добыча. Если потери перевесят прибыль, в лучшем случае он нас просто казнит. В худшем – повесит за ребро и будет жрать баранину, глядя, как мы пытаемся казаться мужчинами и не запищать от адской боли.
- Нам нужно сказать, что мы очнулись в лесу. Блуждали, пока не нашли путь домой. В той деревне только маленькая церковь, там нечего грабить. Ярл убьет нас потом.
- Чушь, - зло ответил Оспак. Его мать была южанкой, и от нее ему достались ослиное упрямство и вздорный характер. – Я хочу их крови! Ярл Сигват пошлет два, три, четыре, если надо, драккара, чтобы выжечь эту деревню!
Урод может все испортить. Я хочу жить.
Вдруг мне пришла идея. До Каупанга неделя пути, пока охотники доберутся до этого места – если доберутся, конечно – труп растащат звери.
Рукоять ножа легла в ладонь, такая родная и привычная. Я всадил лезвие Оспаку в бок – тот неестественно изогнулся, будто пытаясь движением тела соединить раскрывшиеся края раны. Вторым ударом я вспорол ему живот, показав на свет белый студенистые внутренности. Урод захрипел: одной рукой он схватился за живот, а другой пытался достать топор, так опрометчиво брошенный поодаль.
Я встал на колени рядом с ним. Внимательно вглядываясь в его лицо, пытался найти хоть что-то северное, хоть намек на родство с великими асами.
- Если ты викинг, то прими смерть достойно.
Оспак сжал зубы и злобно на меня посмотрел. Так смотрят псы, затравленные и отчаявшиеся, уже неспособные защищаться, но все еще несломленные.
Этого было достаточно. Я несколько раз ударил его ножом в грудь. Еще мгновение, и урод отправился в Вальгаллу.
Я вложил топор в его ладонь. Люблю старые традиции. Подкинул дров в костер и улегся на свое место, еще приятно теплое.
По привычке сжимая в руке молоточек Тора, подаренный отцом, я смотрел, как языки пламени пляшут над землей.