Семен

СЕМЕН

Семена Михайловича Левитана, нашего учителя по столярным работам, между собой мы называли Семой, Левой или попросту Семеном.
Длинный нос, на кончике которого висели очки в черной роговой оправе, темные с проседью волосы, лысина и одежда консервативного покроя были типичными для пожилого мужчины. Словом обыкновенный невысокий и худощавый человек, правда, по-своему понимавший советскую педагогику.
Уроки труда он вел только у мужской половины нашего класса. Семен Михайлович никак не мог смирится с веяниями новой моды и постоянно на чем свет стоит ругал учеников за ношение длинных волос. Его уроки начинались исключительно с осмотра причесок. Одним Михалыч читал долгие морали, а других, сопровождая не совсем лестными напутствиями, отправлял подстригаться.
Однажды Семен «наехал» на моего одноклассника Юрикова Артура, кругленького чернявого мальчика:
– Ну, вот и что? Куда смотришь ты, я даже не вижу, однако догадываюсь! Но вот куда смотрят твои родители, не знает даже господь Бог! Ты же стал похож на обезьяну-гибон! Так зарос волосищами, что зачем тебе школа? Отрасти еще бороду, усы… Надень очки, крест нацепи, высунься в окно и будешь сидеть там как попь! Но я не могу спокойно смотреть, как гибнет сын таких почтенных родителей! Возможно, мне придется немножко заняться твоим воспитанием. Сейчас я возьму вот эти ржавые, тупые «бараньи» ножницы и отрежу тебе твой косматый чуб! Ты же ничего за ним не видишь, он лезет тебе прямо в рот! Так совсем можно ослепнуть или захлебнуться!
Все ученики смеялись, а Артур, понуро опустив голову, молчал.
Вдруг Семен Михалыч поднялся из-за стола, взял огромные портняжные ножницы и подошел ко мне:
–  Бери эти ножницы и отрежь ему эти овечьи космы! – сказал Семен, протягивая мне инструмент.  – Режь-режь, не бойся!
 Я взял одной рукой у него ножницы, а другой ухватился за Артуров чуб.
– Ну, что ты стоишь? Режь! – напирал на меня учитель.
Только тогда я раскрыл эти огромные, острые словно бритва лезвия и приставил их ко лбу Артура.
– Какой ты право неловкий! – совсем рассердился Семен, с силой сжав мою руку с инструментом.
Лезвия вжикнули и соединились. В моей руке, словно по взмаху волшебной палочки, появился клок черных жестких волос.
Класс зашелся от хохота, увидев обезображенную накось отрезанным чубом голову Юрикова. Артур тихонечко заплакал.
Семен забрал у меня ножницы и клок волос. После некоторой паузы он сказал нам обоим:
– Садитесь! А ты, Юриков, на вот, возьми на память свой чуб и помни, что с таким длиннющим волосом расхаживать по школе нельзя! Это тебе не духовная семинария! Купи себе парик и надевай его дома, когда идешь в туалет! – подвел итог учитель и продолжил урок.
На следующий день родители Артура подняли грандиозный скандал. Семен получил от директора школы солидный нагоняй и больше к нашим прическам не цеплялся.

Пришла весна. В один из солнечных и погожих дней Семен Михалыч заявился в школу на недавно приобретенном им мопеде марки «Верховина». Время от времени он шерстяной тряпочкой с осидолом натирал до блеска все никелированные части. Иногда просто поглаживал свое любимое железное создание, словно это, был не мопед, а кот или иная ходячая либо ползающая тварь. Отойдя на некоторое расстояние, Сема самозабвенно любовался блеском сверкающих на солнце деталей своего любимца. Зайдя к нему после уроков, мы с Кимой застали его за этим занятием.
Незапланированное посещение столярной мастерской было вызвано тем, что когда наши однокашники вдохновенно пилили доски и выстругивали детали табурета, мы с приятелем общались со старшеклассницами в парке или у кого-нибудь из них дома. Теперь вот пришло время представить табуреты пред ясными очами учителя. Нам же показывать было просто нечего. Посетив всего пару уроков, мы только и успели отпилить по одной кривенькой, необструганной дощечке. Подобных нам «мастеров на все руки» и попытался собрать учитель. Как самые «порядочные» мы пришли к нему первыми.
Семен Михайлович с большой неохотой оторвался своего от любимого занятия и недовольным голосом вдохновенно произнес целую речь:
– Не верю своим глазам! Меня осчастливили своим появлением самые большие бездельники и прогульщики школы, а может и всех школ вместе взятых! Меня надо немножко даже ущипнуть! Я, наверное, еще сплю со вчерашнего вечера! Я запомню этот день как один из самых знаменательных и даже на вечную память помечу эту дату! – Семен подбежал к классной доске, схватил мел и корявыми цифрами вывел дату, время. Немного подумав, приписал: – Этот класс после долгих скитаний по злачным местам впервые за целый год посетили ученики 9-А …, – потомки высекут эти слова на мраморе и установят у входа в школу мемориальную доску!
– Семен Михайлович! – пропустив его слова мимо ушей и подойдя к мопеду, воскликнул я. – Что я вижу! Откуда у вас взялась эта классная чудо-машина? Деньжищ, наверное, ввалили порядочно? Но за такой агрегат ничего не жалко отдать, даже последние портки! Иметь такую «птицу» – наша с Кимой заветная мечта!
Кима, решив мне подыграть, также подбежал к мопеду. Оглянувшись на стоящего с открытым ртом учителя, он спросил:
– Семен Михайлович!.. Разрешите кружочек? По стадиону? Страсть к скорости и ветру у меня с детства! Так просто вот колотит и колотит!
Не дождавшись согласия, Кима уже оседлал было металлического «коня», как за его спиной вдруг раздался пронзительный крик:
– Не сметь, варвары! Не сметь, ветрогоны! Отойдите немедленно от мопеда! Не трогать!
– Ну, Семен Михайлович! Разрешите! Я только один кружочек! – скорчив рожу, продолжал с издевкой клянчить Кима.
– Какой кружочек?! – еле выдавил из себя Сема, задыхаясь от такой невиданной наглости со стороны учеников. – Какой еще кружочек! Да вам даже киянку на пять минут доверить нельзя, не то, что такую технику! Вы же дикари! Варвары! Вам что ни дай, все сломаете и уничтожите!
– Не будем, не будем! Что вы, что вы! – воскликнул Кима, демонстративно пряча руки за спиной и отходя на несколько метров от мопеда. – Я дико извиняюсь... Это я от переизбытка чувств! Мечтаю, знаете… Мечтаю…
– Что?! Разве у такого охламона как ты могут быть еще какие-то мечты? У тебя одна мечта – засосать бутылку «чернила» из горла, упасть в канаву и вываляться в грязи как свинья! Таких прохиндеев нужно гнать из школы драной метлой! – распалился Семен.
– Ну, вы, Семен Михайлович, и загнули! – попытался осадить его пыл мой приятель. – Прямо так уже и гнать! Можно подумать, я какой-нибудь преступник с большой дороги!
– Преступник и есть! Бездельник и охламон каких только страна не видывала! Ты за свою жизнь кроме вреда не принес людям даже миллиграмма пользы! Зато вреда!.. – не унимался учитель.
– Семен Михайлович! Меня оговорили! Вы просто меня еще по настоящему не знаете! Я добр и кроток как овечка! От меня людям одна только польза!
– Овечка говоришь?!. И это я тебя не знаю?! А польза от тебя действительно только одна – землю в кустах удобрять! – воскликнул Семен, поперхнувшись собственной слюной.
Он видимо хотел еще привести какие-то аргументы, но Кима ему не дал этого сделать:
– Дорогой вы наш Семен Михайлович! Мы с другом тут посоветовались и решили вам преподнести подарок! Дело в том, что мой любимый дедушка хотел сделать тележку, вот мой отец и купил ему два мопедных колеса. Дедушка недавно почил, царство ему небесное, а колеса ему теперь уже как-то без надобности, – с этими словами мой дружок скислил мину и попытался прослезиться. Для пущей убедительности он опустил голову и стал тереть глаза кулаками. Со слезами, правда, у него ничего не получилось, но лицо было такое, словно он только что проглотил лимон. – Отец отдал нам эти колеса, – продолжил мой друг. – Но, что мы с ними теперь будем делать? Зачем нам какая-то тележка без горячо любимого дедушки! Если они и вам не нужны, тогда мы их просто выбросим на помойку...
– О!.. Где, зачем, и куда выбрасывать такие нужные миру вещи?! Их можно, например, просто очень выгодно про…, подарить кому-нибудь! – быстро поправился Сема. – Очень даже прекрасный подарок! Даже учителю будет не стыдно!
– Семен Михайлович! А мы тут думали и гадали, кому отдать эти колеса! А ларчик, оказалось, просто открывался! Хорошо, что вот вы у нас есть и согласились взять эти никому не нужные запчасти!
– Ну, а где, где эти колеса? – взволнованно стал допытываться Семен.
– Если вы хотите, то мы можем немедленно их принести!
– Несите! – громко выдохнул из себя учитель. – Хотя нет!.. Во-первых, спросите разрешение у своих родителей, можно ли подарить мне эти колеса. Если они согласятся, то я не буду иметь ничего против.
– Хорошо! Обязательно спросим! – был ответ.
Я сказал хорошо за компанию, совсем не понимая Семеновой логики. Зачем мне спрашивать своего отца, можно ли дарить учителю не принадлежащие мне колеса? Причем здесь был мой отец? Но так хотел Семен.
– Семен Михайлович! А как же нам быть с табуретками? – спросил я.
– За табуреты можете не волноваться. Я их сегодня сделаю за вас и надпишу! Никто не придерется! Уже завтра, когда принесете колеса, я выставлю вам за четверть пятерки! – сладковатым голосом посулил он.
– Смотри Серега, какой у нас прекрасный учитель! А вот некоторые уроды этого не понимают и не ценят! Сочиняют небылицы и говорят о нем всякий вздор! – обращаясь ко мне, нарочито сказал приятель.
– Это кто еще про меня гадости говорит?
– Да этот… Как там его… – замялся Кима, поняв, что попался. После некоторой паузы он выдал: – Да Минин Сергей из «Б» класса!
Он стоял спиной к дверям и не видел, как в это время в мастерскую зашел этот самый «Миня».
– А!.. Господин Минин! Легок на помине! Легок… Проходи разгильдяй! – зловеще зашипел на него Семен.
– Семен Михайлович! Так мы пойдем? Да-да ребята, идите, а я здесь пообщаюсь с господином Мининым!
Ничего непонимающий Миня растерянно смотрел то на учителя, то на нас.
– Спасибо! До свидания! – попрощались мы уже на ходу и  выскочили из мастерской.
Из-за дверей стали доносится брань и удары линейкой по верстаку. Общение учителя и ученика проходило примерно в таком ключе:
– Негодяй! Ты сам даже представить не можешь, сколько нужно положить труда, что бы вырастить такого обалдуя как ты! На родительских харчах откормил щеки до самых плеч! Теперь думаешь, что можно лодырничать и всякие гадости про учителей говорить?
Мы не стали дольше слушать, как Сема «воспитывал» нашего коллегу из параллельного класса и пошли на улицу.
– Слушай Кима, – спросил я приятеля – Ты, что, правда, хочешь подарить Семену пару колес?
– Я, что похож на идиота? Никакого дедушки я в глаза не видывал, ровно, как и мопедных колес. Врал первое, что на ум взбрело.
– Ну, ты и мастак! Может, нужно было соврать, что ваш дедушка-миллионер две машины из Америки прислал, так одна лишней оказалась? – после этих слов мы весело засмеялись.
– Смех смехом, но что теперь делать? Где эти колеса сейчас брать, просто ума не приложу? – задумчиво произнес мой приятель.
– Что-что? Скажешь, папа не разрешил! Не снимать же колеса с Семеновского мопеда?
– Слушай, ты – гений! Это же идея! Завтра задавим сачка на пару-тройку уроков и ровненько, без всякой суеты снимем с мопеда колеса. Они же почти новые! Семен возьмет их дрожащими руками и скажет нам громадное спасибо только за то, что мы их ему вернули! – весело жестикулируя, разглагольствовал Кима.
На том и порешили.

Семен Михалыч не забыл о нашем обещании. На следующий день во время большой перемены он высмотрел нас в толпе учеников:
– Ну, что? Принесли колеса? 
– Нет, не принесли. Я хотел утром захватить их с собой, но папа сказал, что не нужно тащить в руках. К концу последнего урока он привезет их на машине, – нагло врал Кима прямо в лицо учителю.
На последние два урока мы не пошли, тем более что по алгебре была контрольная. Мне не хотелось получать от «прелестной» Тамары Петровны очередную «пару». Она очень «любила» меня. Независимо от знаний, выше двух-трех баллов ставить мне за ответ не желала, тем более за письменную работу. Даже когда я знал все «назубок», она нехотя выводила в моем дневнике маленькую четверку или все тот же привычный трояк.
На школьном стадионе, бросив в траву у забора портфели, мы с Кимой направились к месту, где сверкал в лучах солнца Семенов мопед. Этот велосипед с моторчиком, как мы его называли, стоял у запасного выхода из столярной мастерской на улицу. Сема оставлял его там без опаски. Во-первых, сам часто выходил на улицу покурить, а во-вторых, участок земли, примыкающий в этом месте к зданию школы, был отгорожен высоким металлическим забором, а ворота Михалыч лично закрывал на большой навесной замок.
 Прежде чем приступить непосредственно к «операции», мы долго наблюдали за учителем. Он словно назло чаще обычного выходил на улицу. Как только Семен надел пиджак и вышел из кабинета в коридор, мы перелезли через забор. Прячась в высокой траве, подползли к мопеду. Боясь быть застуканными прямо на месте преступления, мы естественно волновались. Из-за этого работа шла не так быстро, как нам хотелось. Особенно долго не удавалось отсоединить заднее колесо, этому очень мешала цепь. Минут через двадцать колеса стали нашими.
Умывшись у водопроводной колонки, что стояла на улице не далеко от школы, пошли с «подарком» к Семе. Учителя на месте еще не было, он появился чуть позже. Мы его заметили в конце коридора с классным журналом подмышкой. Михалыч шел вальяжно, не спеша. Увидев нас, заторопился и еще издали спросил:
– Ну, что? Принесли? – увидев колеса и не дожидаясь нашего ответа, он продолжил: – Так вот они какие эти колесики! Да просто красавцы какие-то, а не колесики! Семен, то и дело причмокивая языком, поочередно брал каждое колесо, вертел, гладил. От напряжения на лбу учителя проступили капельки пота. Очки запотевали и постоянно слезали с его носа. Он так увлекся, будто нас рядом с ним не существовало. На всей земле был только он и эти колеса! Ой! И как же это я забыл, конечно же, еще и мопед! Мне в те минуты почему-то стало искренне жаль этого человека.
Немая сцена продолжалось минут десять. Не поднимая глаз, Семен поставил на пол колесо и протянул нам журнал, который все это время держал подмышкой:
– Вот смотрите, я обещал и уже выставил вам за эту четверть по пятерке. Отнесите журнал в учительскую, а мне сейчас некогда.
Семен Михайлович подхватил колеса и заспешил к себе в мастерскую, а мы с классным журналом бегом побежали в учительскую. Остановившись в лестничной клетке, Кима раскрыл журнал и стал аккуратно выводить на разных страницах против своей фамилии хорошие и отличные оценки.
– Кима! Придурок, что ты делаешь? – вопрошающе прошипел я.
– Что-что? Оценки ставлю! Вот по географии у меня тройка за четверть выходила, теперь Циля никуда не денется и четверку мне поставит! Я тут и тебе по алгебре пару четверок и пятерку поставил.
– Боже, да ты озверел! Дубоцкая отродясь мне пятерки не ставила и никогда не поставит! Журнал откроет и моментом усечет, что все эти оценки липовые! Ставь теперь всем подряд! Отличникам можно по паре тройбанов и цуль вкатать! Будем надеяться, что все обойдется.
Увлекшись проставлением оценок, мы совсем забыли о Семене. Когда мы прихватили с собой еще пару ребят и вернулись на место происшествия, не мопеда, ни Семы там уже не было.
– Дорого я бы дал, чтобы посмотреть на Семенову физию, когда он увидал свое сокровище без колес! – сказал, заливаясь смехом Кима.
Мне было одновременно смешно и несколько грустно…

После весенних каникул мы вновь вернулись в школу. Уже забылись истории с мопедом, и как Тамара Петровна обнаружила поставленные Кимой оценки. Кстати, если бы мне он тогда их не поставил, то на остальные математица бы просто не обратила внимания.
Мужскую половину нашего класса на уроках труда вновь поделили между учителями. Мы с Кимой и некоторые наши одноклассники попали к учителю слесарных работ Павлу Петровичу Лубинцеву, другая часть теперь занималась у Семена.
Со слов моих однокашников первый в новом учебном году урок Семен начал так:
– Негодяи! Подлецы! Подонки! В вашем классе они на каждом шагу. Я вас учу, как нужно делать табурет и что? Варвары, разгильдяи и прогульщики! Пьяницы и потенциальные преступники! Да по вам всем тюрьма давным-давно плачет! Вы понимаете, я купил мопед! Ох! Мои бедные, больные и старые ноги! Я живу далеко, кто живет ближе, тот пусть идет пешком столько, сколько и куда захочет. Какие-то два малолетних преступника разобрали, ну, просто ограбили, изуродовали до неузнаваемости мой новый мопед! Я не отходил от него ни на минуту! А они за одну секунду превратили это последнее слово техники в груду металлолома! Я учу их строить, а они хотят только разбирать, крушить и ломать! Я просто вынужден был пойти на крайние меры! Мне пришлось купить себе велосипед! Я, можно сказать, ни за что отдал целую кучу денег своему пьянице-соседу. Пьяный Гриша все равно постоянно с него падает, а пьяным он бывает почти всегда. Недавно поцарапал себе ногу, когда шел забирать спрятанный в кустах ровер. Ну, вот скажите своему учителю, зачем такому дураку велосипед, если он все время царапает себе ноги? Я скажу вам еще больше! Теперь я каждое утро еду на велосипеде на работу и обратно домой. Я кручу педали и наслаждаюсь воздухом. Эти варвары хотели погубить старого больного Семена, а я здоров как бык и кручу педали! И еще как кручу! Им просто за мной не угнаться! Кажется, это не я еду на такой чудесной технике и пою!..
Когда мы с Кимой узнали о новом приобретении Семена, у нас тут же созрел новый план. Было решено подпилить раму велосипеда. Слово словом, а дело делом. К воплощению этой идеи в жизнь подключились и наши одноклассники. Одни нарочито стали приставать к Семену, донимая и отвлекая его всякими пустыми вопросами типа:
«Легче ли пилила бы пила, если бы у нее были полуметровые зубья? Можно ли у него купить домой киянку или школьный токарный станок»?
Другие по очереди подползали к мирно стоящему велосипеду и с самозабвением пилили ножовкой раму...
После уроков мы с ребятами караулили, когда Семен поедет на велосипеде домой. Ждать особенно долго не пришлось. Семен иногда провожал до развилки дорог мою соседку, учительницу биологии Марию Николаевну. Так было и на этот раз. Наша компания в метрах двадцати стайкой шла следом за ними. Михалыч ничего не подозревал и катил рядом с собой велосипед, оживленно беседуя с коллегой. Вскоре они дошли до места, где их пути расходились. Там Сема минут пять слащаво раскланивался с Марией Николаевной. Попрощавшись, он поставил левую ногу на педаль, разогнал велосипед и с лихостью казака стал перебрасывать правую ногу через седло. Джигитовка, однако, не получилась. Семен Михайлович в этот день был явно не в ударе! Велосипедная рама под ним вначале разогнулась, как спина трущегося обо что-нибудь кота, а потом и вовсе развалилась на две половины. Руль с передним колесом поехали вперед, а седло и все с ним связанное – назад. Семен, не выпуская из рук штурвала велосипеда и выполнив пируэт ласточки, жабой приземлился на асфальт, проехавшись несколько метров по нему животом.
– Ух! Ух! – шлифуя дорогу, пыхтел учитель.
– Караул! Кошмар! Боже, что с вами! – запричитала Мария Николаевна, взявшись рукам за голову. Она обернулась, услышав за спиной наш дружный хохот, и поспешила уйти. Мы тоже, не заставив себя долго ждать, бросились врассыпную.
Семен под смех прохожих поднял с земли два велосипедных куска и покатил их в сторону школы.
Всю следующую неделю в школе искали того, кто подложил Семену Михайловичу такую свинью. Не добившись ничего, виноватым сделали Павла Петровича, мол, зачем тот давал детям ножовку. Павел Петрович был «виноват» по жизни во всех «смертных грехах», вот директор и объявил ему выговор.
Семен долго сокрушался по поводу «диверсии на его транспорте» и с тех пор стал ходить на работу в школу пешком.

1998 год, г. Минск.