Даниил Кравченко Вехи Её жизни...

Даниил Кравченко    "Вехи    Её   жизни …"
 
Родилась в Никитском.  Из самого раннего детства особенно запечатлелась в памяти  успешная  "борьба"  с солдатами вермахта.  Затем:  годы  школьные  в Щиграх; студенческие -  в  Одессе;  выискивание  мужа;  замужество;  рождение детей;  работа на ниве просвещения;   участие в майданах;  мечта о   возвращении  в Донецк;    безрадостный статус беженки;  прозябание  в Одессе.    И вот итог:  жизненный путь (детство;  юность;  зрелость;  создание семьи;  уход на пенсию; тяжкий труд по поддержанию физиологической и духовной активности), увы,  неустанно близился к концу своему...
 
За окном   одесской коммунальной квартиры шел февральский,  редкостно  теплый,  обложной  дождь.  Ближе к полудню она горько,  душевно одиноко и больно проснулась.  Застонала.  Уже который  день её мучила    саднящая боль  в левой ноге прямо в области  сплетения ног.  С трудом  и  с  жалобами  на судьбу, но особенно на ближних своих,  поднялась  и  с трудом угнездилась   за ноутбук.  Двумя наиболее независимо подвижными  пальцами  рук, сосредоточенно следя взором  за  перемещением  их подушечек, с прерывистой,  нервной, надрывной   скоростью, как бы боясь не успеть,   застучала  по клавиатуре.
 
Как никогда раннее  ей легко и вдохновенно писалось  для  глубоко чтимых  читателей "Проза.ру".   Внезапно,  остро,  навязчиво,  вновь заныла нога.  Приняла  ударную дозу  феназепама.  Боль начала отступать.   Самопроизвольно склонивши  голову,  медленно погружаясь в небытие,  заснула  сладким,  безмятежным и, как оказалось,  примирительно  умиротворенным,  фатальным  сном...
 
Наступившее состояние покоя, отключило контроль над сознанием;  рефлекторно вздохнув и расслабленно улыбнувшись уголками  губ, она в последний раз  в ярком,  радужно  многоцветном    видении и  как бы со стороны,  держась за руку  апостола Петра,  с трепещущим  от радости сердцем, узрела   себя смиренно стоящей   у подножия  престола Господня.

Внезапно обильный февральский дождь сменился снежной верховой заметелью.  Под напором сильных  горизонтальных порывов  ветра  настежь распахнулось  одинокое  окошко.  Стремительно ворвавшиеся  в комнату   снежинки   медленно покрывали её утомленное  тело, но она, как бы сквозь прикрытые веки,  с осуждением и упреком,  но большей частью, -  с тихой любовью,  не мигая,  уже  мысленно  взирала  на   мир поднебесный, Божий,  в существование которого она при жизни своей не верила, не могла  и  не хотела   верить, но теперь, хотя и с непоправимо безнадежным  опозданием,  возможно предпринимала попытки покаяться пред Ним...

А влажные липучие  снежинки,  неуместно радостно искрясь в проблесках  редких лучей февральского солнца, бесшумно и последовательно, слой за слоем,   садились и накрывали  её спокойное лицо,  руки и  стопы ног, но  от тела её  уже   не исходила та сила, то тепло,  которое могло бы превратить их в легких воздушный пар с тем, чтобы последнюю частичку земного пути можно было  им совместно преодолеть, растаяв, поднявшись в высь  и  раствориться в неподдающейся осмыслению,  не имеющей ни начала, ни конца,   вечности...

Горько сознавать, что всяк рожденный женщиной  (Иов.25:4)   может приобрести бессмертие только таким , эволюционно тленным,  единственным, зачастую мучительным,   горьким, стопроцентно неотвратимым и неизбежным   путем...   "Жить -  хорошо, а легко  отойти  - еще лучше?".  Все мы там будем... Но все ли? И там ли? Вот вопрос, на который неверующий человек априори  ответ  получить не может.

Была  же она всего лишь в возрасте жены  Авраама, которая в свое время благополучно еще родила мужу своему  сына Исаака, будущего великого патриарха и праотца народа Божьего  (Быт.17:17 - 19).

Наступили  мучительные годы его  терзаний  и  воспоминаний.   Осиротевшие  без неё  подружки,  борясь с  подступными   тревожными   нейродегенеративными   симптомами  doktorа   "альцгеймера",   все реже и реже названивали ему, а он, хорошо понимая, куда  и  к  какому финалу  катится, утратившая, как временами казалось ему,   всякий смысл   его суетная  жизнь,  вусмерть пресытившись вереницей тоскливых  дней и ночей,  все чаще и дольше,  часами, не выпуская из рук, читал, изучал и исследовал Священную книгу жизни, подспудно надеясь с её помощью, просветив свой разум и философствующее сердце,   встретиться со своею,  так рано отпущенной  им,  спутницей жизни, без которой она, жизнь, неуклонно и  тоскливо превращалась в томительное, тягостное прозябание, с непосильными приступами  душевной  боли,  мучительными  припадками  угрызений запутанной, сомневающейся  совести, бороться с которыми становилось всё труднее и безнадежнее ...

Земля же, медленно процесируя вокруг своей мудро наклоненной  оси,  индифферентно, не  перепоручая  никаким иным  силам предоставленную ей вселенским разумом  уникальную миссию,  прилежно, местами с надрывом,  безостановочно, как заведенная,  наматывала  по галактическим   орбитам  бесконечные круги свои,  как и человек, устремляясь  к своему  неотвратимому  космогоническому финалу, в полном соответствии с  издревле предписанным  ей концом: "Стихии же, разгоревшись, разрушаться, земля и все дела на ней сгорят"  (2 Пет.3:10).
 
Но пока, благодарение Всевышнему, жизнь  на земле,  не  взирая ни на что,  корячась в социальных и стихийных   бедствиях,  глубоко погрязши  в  гладах, грехах и  распутстве (Ос.5:2),  пока еще  ежегодно Им продлевалась!

Даниил,

Одесса

(2015 -2016)