Глава III

На пристани, на деревянном береговом настиле, тянущемся вдоль всего пляжа, с которого открывался захватывающий дух вид на голубой фьорд, было людно и оживленно. К двум насыпным молам, вылезающим, словно рачьи клешни, в море с двух сторон пляжа, беспрестанно приставали большие, средние и малые суда. Бросали якоря драккары, шли на веслах ладьи и кнорры. Водную гладь бороздили десятки лодок, подвозящих к пирсу экипажи прибывших кораблей. Это на тинг собирались соседи и союзники хёвдинга Торгримма, обитающие на ближайших островах, живущие в примыкающих к Кнаупангр заливчиках. 
Хёвдинг приветствовал гостей и передавал их на попечение своих дружинников – те провожали приезжих викингов к Большому Дому, где должен был состояться пир в честь тинга. Со стороны поселка уже неслись веселые песни. На песке пляжа были расставлены бочки и мазницы с подожженной смолой, из которых с гудением вырывалось пламя, а воздух плавился и тек от жидкого жара.
Астрид и Ингрид стояли рядом с Торгриммом. На него они натолкнулись, выйдя на пирс под порывами морского ветра. Глава поселка выглядел благодушным и довольным, как обожравшийся мёда медведь. Видимо, по случаю праздника хёвдинг облачил свою турью фигуру в ондатровую шубу, крытую шитым сукном, хотя для подобного наряда погода была уже слишком жаркой, Под шубой, небрежно распахнутой на груди, виднелась тускло поблескивающая, толстая цепь из витой бронзы. Могучие чресла хёвдинга опоясывала дорогая перевязь, к которой слева крепились ножны с вложенными в них коротким мечом «саксом», а справа болтались булава и кривой нож. 
- Зачем я понадобилась тебе здесь, отец? - Астрид со скукой во взгляде наблюдала за мотающимися по пляжу рыбаками, рабами и хирдманами. – Где бродит Снорри, не знаю. Зато знаю, что дома мать оттаскает меня за косу, если я не приду вовремя и не помогу им с Виви готовить праздничный ужин.
Чайки выписывали кренделя над белыми барашками морской пены и без умолку вопили. Скромно притулившийся к пирсу купец-эст на обшарпанном дубасе битые полчаса зазывал поселян оценить привезенный им товар. Зазывал, надо сказать, тщетно, потому что за все время ни один любопытный к ладье не приблизился,  однако запал и энтузиазм из голоса торговца не пропадали. На барке, стоявшей на якоре в четверть мили от берега, выбирали из воды сети.
 - Трудно тебе составить отцу компанию, егоза? – хёвдинг неторопливо прошелся, скрипя смазанными жиром яловыми сапогами, - а мне вот приятно побыть в обществе своей своенравной, красивой дочки, тем более в последнее время она меня вниманием не балует.
- Ты знаешь почему, папа.
-  Знаю, а как же. Замуж тебе невтерпеж, да вот только я не пускаю. Но уразумей, муха, это не причина, чтобы сторониться родителя. Ты должна высказывать мне побольше почтения.
- Дело не в замужестве, а в женихе, папа. Я сто раз тебе говорила...
- И в сто первый не начинай, - Торгримм  неприязненно покосился на подружку дочери, которая держалась поодаль,  - эту малахольную отправь-ка домой,  а сама возвращайся и еще немного постой со мной, помоги встретить последних гостей. Из нахальной семейки твоего Ролло рядом видеть никого не желаю!
- Уймись, отец, - пристыдила хёвдинга дочь. - Нахальная семейка ничего плохого тебе не сделала и виновата перед тобой лишь тем, что недостаточно богата. Ингрид обижать не дам, она мне словно сестра.
- Тоже мне нашла сестру, - пробубнил Торгримм, но препираться с дочкой перестал.
Из туманной завесы, покрывающей фьорд, неожиданно долетел тягучий рёв горна. Один из молодых дружинников Торгримма, что толпились неподалеку, у прибрежного нагромождения зеленых, как малахит, рифов, поднес к губам рог и затрубил в ответ.
- Кто там трубит? – вздрогнула Астрид и взглянула на отца. – И чего ты такой довольный? Плывет кто-то важный?
- Угадала, дочка, - ощерился хёвдинг, - это подплывает Аскель Скьяльг, сын херсира Эгмунда из Солли. Он юн, но уже хёвдинг, как я, командует флотилией из четырех добрых кнорров. Скьяльги – самый воинственный род во всем Хёрдаланде. Боги позволят, они станут моими союзниками. В этом году у нас намечается особенный вик, мы двинем свои корабли к западному берегу Англии, в землю Уэльс – а народ там яростный, поэтому и нам не плохо бы укрепиться. Я заручусь поддержкой молодого Скьяльга, обрету с его помощью богатство, славу, -  хёвдинг повернулся и посмотрел на дочь торжественно, - еще надеюсь, что этот союз осчастливит не только меня, но и тебя. Ты выйдешь замуж за Аскеля, дочка, родишь мне и Эгмунду внуков, которые станут славнее своих отцов и дедов.
Астрид застыла, парализованная услышанным. Из молочной пелены, витающей над волнами, показался первый корабль, пузатый десятивесельный кнорр, а за ним, разгоняя веслами туман, завивающийся в миниатюрные вихри, второе, точно такое же выкрашенное в охру судно. Кнорры стали приближаться к левому молу. С палубы первого вновь раздался приветственный звук трубы.
- Хитрый лис! – Астрид покраснела от негодования, - Ты засватал меня за моей спиной. Негодяй. Нет уж! Не думай, что я буду плясать под твою дудку. Не пойду замуж ни за Скьяльга, ни за кого другого. Ухожу отсюда.
Отец резко схватил дочь за локти и придержал, она мотнула головой, как норовистая лошадка и рванулась. С нулевым результатом.
- Стой спокойно, - посоветовал хёвдинг, - не позорь меня. Что ты хотела, Астрид? Чтобы я молча смотрел на твои выкрутасы? Думала, сумеешь дожать меня, взять измором и выскочишь замуж за своего оборванца? Черта с два. Я родил тебя для того, чтобы ты по мере сил улучшила положение своей семьи. Это твой священный долг.   
- Отпусти, отец, больно! – Астрид забилась в тисках держащих ее рук, - я не хочу замуж! Не пойду! Ингрид! Помоги мне!
- Брысь отсюда, мелкая крыска, - цыкнул Торгримм на девочку, которая смотрела на них с Астрид расширившимися от ужаса глазами,  - только сунься.
Ингрид не собиралась соваться. Серая от страха, она отбежала к козлам для пилки дров и спряталась за штабелем, сложенным из сосновых бревен. Хёвдинг снова крепко тряхнул Астрид, которая попыталась его укусить.
- Будешь кусаться, высеку плетью, как шавку.
- Отец, не делай этого! Я не хочу!
- Это для твоего же блага, дочка. Потом спасибо скажешь. Скьяльги уже сходят на берег. Не позорь меня! Не мечись, а то жених решит, что у тебя бешенство матки! Или что ты одержима злым духом. Плохо воспитана, наконец. Цыц, муха.
Кнорры один за другим бросили якоря у насыпного мола, с бортов на берег полетели швартовы. С кораблей начали высаживаться команды, воины скидывали на руки товарищей мешки, тюки, щиты, связки оружия и одежды. С одного из кнорров двое хирдманов за узду выводили упирающегося всеми четырьмя копытами буланого коня. 
- Ингрид! – закричала, выгибая шею, Астрид, - Беги, сестричка, зови скорее Ролло!
- Если Ролло вмешается, ему несдобровать, - хёвдинг обнял дочь, прижал к себе вроде бы ласково, но она задохнулась, ловя ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, -  я подвешу его на крюк и освежую словно барана. Даю тебе клятву. А руки умою в ключевой освещенной воде – пусть его кровь падет на тебя. Согласна?
- Отец, - зарыдала Астрид, - пожалей!
Между тем Аскель Скьяльг, сын Эгмунда из Солли уже шел к ним навстречу, сопровождаемый своим хирдом и привезенным, по-видимому, в подарок буланым жеребцом, который продолжал яриться и брыкался так, что подковами грозился раздолбать деревянный настил. Воинов из Хёрдаланда было человек тридцать, хорошо одетые, отлично экипированные. Все они состояли в кровном родстве с кланом Скьяльгов, судя по свободным желтовато-песочным гривам, ниспадающим на одинаковые шерстяные плащи цвета терракоты, и крупным светлым глазам.      
-  Я убью себя, - пообещала придушенная Астрид,  - клянусь тебе. Пырну себя ножом!
- Кто тебе позволит? Аскель не спустит с тебя глаз, я посоветую ему побыстрее сделать тебя своей. После этого ты уж рыпаться не станешь.
- Мерзкий старик, - Астрид плюнула отцу в лицо, но промахнулась, плевок повис на его бороде, - я не прощу тебе! Найду способ отомстить! Растрезвоню на весь свет, каких сыновей плодит наш род! – голос ее возвысился до визга, - гнилых, никчемных! Прокляну свое лоно! Испорчу себя заклятием! Захотят ли Скьяльги иметь от меня наследника, выродка, глупца и растяпу, как твой Снорри? Захочет ли твой Аскель назвать меня женой, после того, как узнает…
- Что узнает? -  спросил злым шепотом хёвдинг.
- Что я уже не девица, - выпалила Астрид, - невинность свою подарила другому, а для него, для Скьяльга ты не сберег меня, отец. Вот так-то!
Торгримм схватил дочь за шею, надавил, заставив ее замолкнуть.
- Еще слово, - посулил он, - и я сломаю тебе шейные позвонки. Лучше это, чем тот ад, который разверзнется здесь, если ты проболтаешься Скьяльгу, Астрид. Ты не знаешь своего будущего мужа – парень невероятно скор на драки и убийства. Молчи для общего блага, глупая девка, не порти мне дело.
Между тем сын херсира Эгмунда из Солли и его люди почти подошли к ним.
- Здравствуй, хёвдинг Торгримм. Забавную картину я наблюдаю на твоей пристани, - Аскель Скьяльг снял круглый шлем с орнаментированной полумаской и передал его вставшему рядом с ним воину. Сплел на защищенной тисненой кожей груди руки в перчатках с доходящими до локтей обшлагами. – Что это за девушка, которую ты нежно, словно приготовленную к убою овечку, держишь за горло? Она так отчаянно билась у тебя в руках и, я слышал, кричала. Ругалась, кажется. Ты, что, хотел придушить ее? Уж не моя ли это скромница, красавица невеста? Судя по внешнему описанию, она. А судя по поведению – какая-то вахлачка.
Юный Скьяльг смерил отца и дочь недовольным взором яблочно-зеленых, на выкате, глаз. Вопрошающе дернул вздорно выступающим, раздвоенным подбородком. У него были курчавые волосы, курносый нос и очень румяные щеки.
- Ну, так что скажешь? – поторопил юноша, - если это и есть твоя дочь Астрид из Кнаупангр, ответь, почему она заплакана и бледна, как покойница? Не радует ее перспектива выйти за меня?
- Очень радует, - с обескураживающим чувством заверил его Торгримм, - радует до изнеможения. Видишь, она аж рыдает от счастья. Пичужка слишком молода, ранима. Я, каюсь, не предупредил ее заранее о твоем приезде, она разволновалась, увидев твои кнорры.
- Надеюсь, волнение твое проистекает от восторга? – обратился Скьяльг к Астрид, - отец сказал тебе, что я завидный жених? Глянь, привез в подарок этого вон жеребца благородных кровей.
Аскель указал на коня, хрипящего и скалящего в мундштуке зубы. Астрид на него даже не взглянула,  бессвязно пошевелила белыми губами.
- Не юродивая ли твоя девка, Торгримм? – нахмурился молодой хёвдинг из Солли, хирдманы за его спиной зажужжали, как шершни,  - В дополнение к тому, что воспитана не самым лучшим образом. Спорит с отцом, значит и с мужем будет. Я не стерплю скандалов, стану учить ее палкой – предупреждаю заранее, чтобы в будущем не было между нами непонимания.
 - Поводов для побоев моя дочь тебе не подаст, воспитана она, как полагается девице не из последних, - произнес, на сей раз уже не любезно, а раздраженно Торгримм, - Астрид не юродивая. Приберегай свою палку для рабынь, парень.            
- Ладно, раз так, - пожал широкими плечами жених, - веди нас в свои чертоги, хёвдинг. Хотим отдыхать. Может, перестанешь молчать, как глухонемая, и подашь мне белую ручку, девушка? Проводишь жениха до покоев?
Астрид загнанно взглянула на хёвдинга, тот кивнул и выпустил ее.
- Я провожу тебя, Аскель Скьяльг, - сказала она, мгновенно обретая уверенность и непокорно вздымая подбородок, - но прежде, чем ты назовешь меня невестой, а потом женой, выслушай. Меня выдают за тебя замуж насильно. Я не рада тебе и не полюблю никогда. Есть тот, которому я уже принадлежала, мой настоящий возлюбленный. Возможно, я уже ношу его ребенка во чреве. А от тебя, сын знатного херсира, я никогда не понесу, будь ты хоть самим Тором Громовержцем. Ни за что! Лучше смерть. Давай сюда руку, воин, и пойдем в дом моего отца, если ты еще не передумал.
Аскель очумело вылупил и без того круглые глаза, щеки его порозовели еще больше. Кто-то из хёрдаландцев выкрикнул злобным голосом грязное ругательство.
- Зараза! – крикнул хёвдинг и с силой дернул Астрид за капюшон. Девушка спиной полетела на гальку. – Она сама не знает, что плетет, сынок! Забирай ее хоть так, без свадьбы! Хоть прямо сейчас. Пусть живет у тебя, как наложница, если глупа настолько, что не может распознать собственного счастья!
- Фенрирова зубастая глотка! Ошалел, Торгримм?! – запальчиво крикнул Аскель, - твоя дочь меня оскорбила! На глазах у твоего и моего хирда! Бросить потаскуху им на потеху – только для этого она и сгодится! Кем возомнила себя?! Да последняя моя наложница, которых у меня десятки, краше и скромнее в сотни раз этой лохудры!    
- Не зарывайся, парень, - потемнел хёвдинг, - я знаю, ты горяч, но все-таки помни, что не на своей земле стоишь, проявляй уважение! Моя дочка сморозила чушь, которую всерьез-то воспринимать совестно,  не перебегай палку в оскорблениях! Ты ей не муж пока, и что с ней делать, я решу без твоей указки! Будешь дальше шуметь, выбью тебя вон из фьорда.
- Смеешься надо мной? – взъерошился Скьяльг, - Как ты собрался меня выбивать? Только дернись! Мой отец сравняет с землей Кнаупангр, эту помойку, не оставит ни единой халупы! Сидишь тут на куче мусора и правишь горсткой босяков! Я, пожалуй, возьму твою дочку, будет морской женой, моей и всех моих ребят. Корабельной шлюшкой! Подберите ее, парни и на борт!
Астрид завизжала, двое хёрдаландцев подхватили ее подмышки и поволоки по настилу. Торгримма словно разбил паралич от неслыханной дерзости Скьяльга - он разинул рот на манер сельского дурачка.
- А ну оставь ее, сволочь! – раздался окрик.   
Моряки, волокущие Астрид, которая извивалась и шипела не хуже кобры, заинтересовались, замешкались. Аскель оглянулся. На пирс вбегали рослые парни. Один из них, темноволосый, опережая товарищей, проскакал широкими, внушающими уважение прыжками по мелководью, запрыгнул на мостки. С размаху швырнул шлем, который держал в руке, в первого попавшегося хёрдаландца и опрокинул его в набежавшую волну.  Вода окрасилась багрянцем. Темноволосый увернулся от прямого, атакующего удара  Скьяльга и вбил крепкий кулак в его курносый нос. Аскель гортанно заорал и согнулся. Но собрался и ответил низким тычком в печень. Парень отпрыгнул и ухитрился подсечь сыну херсира ноги, когда тот упал, навалился на него сверху.
- Ролло, сзади! – крикнул кто-то.
На Ролло прыгнул викинг из команды Скьяльга, сдавив ему шею  в захвате. Однако тут подоспел коренастый блондин, в котором местные узнали Свена Эриксона, и смел хёрдаландца с загривка Ролло, распластавшись в достойном гепарда скачке. 
На пирсе закипела свара. Хёвдинг Торгримм очнулся, перестав изображать идиота, и работал кулаками, как отбойными молотами, расшвыривая по сторонам хирдманов несостоявшегося зятя. Ингрид на корточках подползла к брошенной моряками Астрид, помогла ей подняться, и девушки отбежали подальше от дерущихся мужчин. К месту драки подоспели дружинники хёвдинга, уравняв силы и навязывая разошедшимся гостям бой, в стиле стенка на стенку. Со стороны поселка мчались привлеченные шумом женщины, старики, ребятишки, и мужики, которые немедленно кидались в бучу с победными воплями. Мелькали коричневые плащи, светлые гривы хёрдаландцев, исцарапанные лица с расквашенными носами, раскрытые в криках рты с выбитыми зубами. Неистовствовал тощий Снорри, круша черепа где-то добытым щитом. Пыль стояла столбом. Ролло, уже с подбитым глазом и рассеченной губой, раскидал двух повисших на нем врагов, уселся верхом на третьего и принялся лупить его, как набитый соломой мешок, тщательно выбирая места. Скьяльг, которого оттеснили от Ролло в ходе драки, заметил  его и схватился за пристегнутый к поясу  баселлард.
- Расступись, парни! – заорал он, - Назад все! Сейчас разделаюсь с этой падалью!
Толпа с гулом раздалась, драка приостановилась, принимая новый оборот. Участники забавы не жалели кулаков, круша друг другу ребра и челюсти. Но за оружие еще никто не хватался. Все почти прекратили драться. Повисла скверная тишина.
- Зря ты прибег сюда, зря вмешался, - Аскель двинулся к Ролло кошачьим шагом, держа баселлард в отведенной руке, - и схватился со Скьяльгом тоже зря. Я заставлю тебя горько пожалеть об этом. Раскаяться. Разделаю тебя, как свина, и уши отрежу. Твои уши за мой сломанный нос.
Действительно, нос его цвета спелой сливы был залихватски заломлен на бок.
- Бери оружие!
Ролло поднялся с нокаутированного противника. Сплюнул кровь на сапоги приближающегося к нему Скьяльга.
- Ты просчитался, парень, решив, что можешь вести себя на нашей земле, как хочешь, - Ролло сделал два шага в бок, поднимая правый кулак к виску, - кем бы ты ни был, а заплатишь мне за этот свой просчет. Тем, что засеешь наш пляж своими зубами. Управлюсь с тобой без оружия.
Противники закружили по освободившемуся пятачку пляжа, взятые толпой в плотное кольцо.
- Не дури, Ролло! Возьми мой меч. Или щит! Дай ему щит, Снорри, дубина! – пробился в первый ряд хёвдинг Торгримм, лишившийся в драке большей части своей модной ондатровой шубы, шерсть которой теперь больше напоминала облезлую крысу, - ты переходишь все границы, Скьяльг! Я позвал тебя на тинг, а ты пришел убивать! Будь по-вашему, хёрдаландцы! Вы в моих руках! Ответите за моего парня жизнями! Никто из вас гавани Кнаупангр не покинет!
Скидди прибежала на пристань одной из последних. Она сначала не сумела протиснуться между сдавившими друг друга телами зевак и, чтобы хоть что-то рассмотреть, влезла на большой камень, поднялась на цыпочки. Ей стал виден Ролло. И его противник - опасно сгорбившийся белобрысый паренек, вооруженный кинжалом с блестящим, как молния клинком. Ролло был безоружен и плавно двигался, не спуская глаз с ног обходящего его противника. Клинок чертил линию, плыл, выписывал петли в такт шагам держащего его хердаландца. В следующую секунду белобрысый сделал выпад и ударил, целясь противнику в кадык. Ролло  без труда уклонился.
Скидди спрыгнула с камня и, остервенело толкаясь, начала пробиваться вперед. Заработала энергично локтями, не обращая внимания на тычки, мат и пинки, посыпавшиеся справа и слева. Почти уже в первом ряду увидела, как Скьяльг снова ударяет, а Ролло уклоняется и подбивает сжимающую кинжал кисть, вышибая тем самым Скьяльга из равновесия. Блондин подобрался, скривился и махнул клинком шире. Мимо. В очередной раз ударить не успел. Остолбенел, увидев, как от стены зрителей отделяется нечто и с воем, выставив вперед когтистые лапы, устремляется на него. 
Скидди понеслась вперед с душераздирающим воплем, развевая волосами и рукавами черного платья, похожая на огромную ворониху. Первым делом вцепилась в правое запястье Скьяльга, повисла на нем, и когда он выронил кинжал, перекинулась ему на грудь. Молодой викинг испуганно заорал, а Скидди, высоко подпрыгнув и обвив свою жертву ногами, вонзила длинные, острые когти прямо Скьяльгу в лицо и, вереща от ненависти, принялась драть его.    
 - Уберите ведьму! – взревел Скьяльг, мотая из стороны в сторону головой, завертелся, как уж на сковородке. Попытался оторвать от себя вцепившееся в волосы костистое существо, и не смог. Лишь привел цепкое создание в еще большую ярость, заорал громче, отчаяннее. В ужасе увидел впившийся в него черный и острый, как спица глаз среди бури серых волос. Скидди бесновалась и визжала, не хуже баньши.
- Изыди, бешеная! – он все-таки справился с ней, отодрал вместе с частью своей одежды и швырнул вперед спиной прямо на растерянного Ролло.
Они повалились вместе на утоптанный в ходе драки песок пляжа. Скидди ударилась затылком об подбородок оказавшегося под ней человека, услышала, как он лязгнул зубами и выругался, машинально придержал ее за бедра. Тело, которое она ощущала под собой, было большим и разгоряченным, грудь, к которой прижималась – твердой. Скидди приподнялась на руках и перевернулась. Увидев залитое кровью лицо того, на ком лежала, пронзительно охнула.
Это был Ролло. Он. Так близко. Все еще ошеломленный падением, все еще ничего не понимающий, не освоившийся с происходящим. Он смотрел на нее невидящими глазами из-под слипшихся от пота ресниц. А она уже тоже ничего не видела, кроме него, таяла на его разгоряченном теле, как масло на плите. Люди -  теснящая их толпа – перестали существовать, словно какой-то волшебник повел посохом и размазал их в безликую массу, растер, смешал пространство и время.
- Ролло, ты жив, я тебя защитила, -  прошептала она, нежным движением пальцев сгребая рассыпавшиеся по его лицу темные волосы. Осторожно отлепила намокшие пряди от кровоточащей раны в уголке рта, легонько подула. Его губы были близко до головокружения, она видела каждую их сводящую с ума черточку, сумасшедшим усилием воли пытаясь воздержаться от поцелуя. - Я залечу это, потрепи. Вылечу все твои раны. Все будет хорошо. Милый...
От прикосновения ее пальцев к его щекам, Ролло сморщился так, словно по нему ползали черви.
- Ну и дела, - заметил Аскель Скьяльг, безбожно кривя исполосованное глубокими багровыми бороздами лицо, - всего вашего войска стоит одна страшненькая девчонка. Фурия, черт возьми. Привяжи ее к носу своего драккара, хёвдинг и вози так – для устрашения врагов. Как кого увидишь, спускай – она за вас всю работу сделает.
Хёвдинг Торгримм смятенно взялся за бороду, в которой недоставало солидного клока и вдруг, неожиданно для всех и себя самого, расхохотался.
- Ну и рожа у тебя, Скьяльг, - еле выговорил он сквозь разбирающий его смех, - какую версию отцу расскажешь? Что тебя отделала замухрышка-девчонка, или что упал в колодец с дикими кошками.
- Что с пьяни забурился в терновник, - посмеиваясь, буркнул Аскель.
- И пошуровал там мордой туда-сюда, - добавил Снорри, отбрасывая щит.
Теперь грохотал уже весь наводненный народом пляж.
Ролло между тем осознал, кто настырно копошится на нем, понял, кому принадлежит вползающий в уши жаркий шепот. Дочка кузнеца распласталась, прижав его к песку, наклонилась ниже и, щекоча шею своими нечесаными волосами, попыталась его поцеловать.
- Уйди…  - Ролло дернул головой и увернулся от ее поцелуя. Она не сдалась, снова вытянула трубочкой губы и мазнула ими по его скуле, оставив на коже мокрый след.
- Гляньте-ка, - громогласно восхитился один из хёрдаландцев, - девка-то парня всего вылизала, сейчас полезет к нему в штаны! Вот потеха будет!
Грохочущий смех обрушился на них с новой силой.
- Да оглохла ты что ли? – взорвался Ролло, обозленный происходящим, - вон пошла, отродье!
Сграбастав ее, он сел и отшвырнул от себя девчонку. Легенькая, как котенок, она отлетела и шлепнулась под ноги гогочущих викингов. Те, покатываясь со смеху, отошли подальше, старательно обходя шевелящийся на песке ворох черного тряпья, из которого торчали тонкие, словно паучьи, ручки и ножки. 
Ролло поднялся, отряхиваясь и отираясь от ее слюны.   
- Где Астрид?
Астрид, всхлипывавшая в стороне, бросилась к нему, потянув за руку Ингрид. Ролло обнял обеих девушек, заслоняя их собой от Торгримма и Скьяльга.
- Чего вы ревете, дуры? – заворчал он, целуя в лоб сначала одну, потом другую, - все закончилось.
- Слушай, сынок, - хёвдинг Торгримм хватанул неудачливого жениха по плечу, - не держи зла на нас. Дочка моя насолила нам обоим – и мне, и тебе. Помолвка, дураку ясно, не состоится. Но тинг-то и гуляние никто не отменял! Ибо бабы бабами, а война войной. Не рушить же нам союз, не отказываться от планов? Зачем нам друг друга кусать, когда можно объединиться и пощипать общего врага?
- Да чего уж там, - отмахнулся молодой Скьяльг, - Живите. Мне драться с вами расхотелось. Зато хочется вусмерть надраться. Найдется у тебя выпить для меня и моего хирда, хёвдинг.
- Милости прошу! Гость в дом! Все на пир!   
Люди хлынули на дорогу, ведущую к поселку, запрудив ее до отказа. Все шутили, смеялись, знакомились, братались. От прежней вражды не осталось и следа.
Хевдинг, проходя мимо Ролло и девушек, задержался.
- Шустрый ты, молокосос, и дерзкий, - хохотнул он, наклонясь к юноше, - велено тебе было держаться от моей дочурки подальше, а ты ей ребенка заделал. Значит, женишься, как порядочный человек. Не лыбься. Оба особо не радуйтесь. Я к тебе, Ролло, не из-за ее фокусов и скандалов расположился – они мне по боку. А из-за того, что ты не струсил, когда даже я, признаюсь, спасовал. Налетел на Скьяльга, как коршун. Вот и получай девку за смелость.
Астрид, не издав ни звука, повисла у Ролло на шее. Юноша подхватил ее, поднял и поцеловал у всех на глазах, уже не таясь.
Вскоре пристань почти полностью опустела.
«Странно, - думала Скидди, силясь подняться, - почему я не могу встать? Как будто у меня нет хребта. Как будто руки и ноги принадлежат не мне, а просто так шевелятся, по своей воле, извиваются отдельно от меня, нет в них ни силы, ни крепости. Нет ни единой кости. Я как раздавленное насекомое, на которого наступить наступили, но схалтурили. Не раздавили окончательно, не растерли в мокрую лужицу. И главное боль. Боли совсем нет. Я не чувствую ничего. Не ощущаю себя… Нет, все-таки ощущаю. Как больно… Как больно»!
Скидди поднялась на колени, уперлась ими в песок и застыла в нелепой, скрюченно позе, свесив до земли волосы и покачиваясь взад вперед. Рыбаки из тех, кто все еще был на пирсе, старались не смотреть на дочь кузнеца. Они боялись. Издав громкое, протяжное рыдание девушка прижала к тощей груди обе ладони и завыла, заскулила, как больная собака.
За что он так со мной? Что я сделала? Чем виновата? Я же люблю… Люблю его больше вселенной. Нет. Нельзя жалеть и колебаться. Люди не заслуживают сочувствия. С ними все средства хороши. Никаких больше сомнений. Ни шагу назад.
Она сумела встать на ноги, постояла немного, глядя туда, где на горных уступах откосом темнел реликтовый лес, и старушечьей походкой, подворачивая и волоча ступни, захромала в сторону дома.