Обратная сторона волчьей шкуры

В последнее время мне не везло, как последней собаке. Глава селенья, по чьему указу я достал проклятые яйца огонь-птицы, выпер меня при первой же возможности, то есть сразу после пожара. Даром что его охранники только ласково намекнули и даже вещички собрать дали. Знали же, выродки, что в волчьей шкуре много не унесу.

Теперь я мокну и мерзну под дождём, почти до брюха заляпав лапы в жиже, встречающейся на тропах. Казалось бы, я уже выбрался за пределы опасного края, сесть бы, отдохнуть, блох попугать зубами… Но на влажной траве долго не посидишь, надо срочно где-то искать убежище.

Капкан хищно щелкнул, правую переднюю лапу пронзила боль. Я буквально взвыл. Рядом затрещали кусты: оттуда осторожно выбирался мужик, в котором я по арбалету опознал охотника. Я резко тряхнул головой, и узелок с одеждой и вещами упал на землю передо мной. Одним коротким движением я схватил его зубами и отшвырнул подальше в кусты. Так. Дальше успокоиться, проверить, что он ничего не видел, и зарычать, выражая вполне правомерную обиду на жизнь в целом и на этого недоумка в частности.

Низкий лоб, близко посаженные глаза, тяжелые брови и широкая челюсть. В самом деле, ему для полного набора дикаря не хватало только вместо одежды прикрыться шкурой. Моей.

Лапу жгло. Арбалет смотрел прямо в грудь. Смерть сегодня не входила в мои планы, но мысленно я попрощался со своим будущим.

Что было дальше, я могу объяснить только исходя из утверждения, что охотник был тупой. Почему? Потому что подходить к дикому зверю слишком близко — плохая идея.

Капкан был легкий, волчий. Даже волки вырываются из таких порой. Правую переднюю пронзило болью, но спустя долю секунды я был уже готов рвануть куда подальше. Мужик закрывал мне весь обзор, сзади хвост подпирал ствол векового дуба. Я метнулся охотнику под ноги, надеясь проскочить, он в ответ выпустил стрелу. Она прошла вскользь, вырвав клок мокрых волос. В ярости от такой наглости я вцепился ему в ногу. Мужик взвыл, почти попадая в нужную тональность, и под любимый аккомпанемент я поскакал на своих троих, стараясь не сильно капать кровью.

Вопрос теперь в том, кто из нас больший дурак…



Меня разбудили вечерние трели птиц. Лапа ныла. Говорят, на собаках все заживает быстрее, в целом для оборотня это тоже правда, но только в том случае, если он не является изможденной, голодающей, бездомной псиной.

Дождь кончился. Последние капли лениво скатывались вниз по еловым веткам и изредка попадали по моему носу, торчавшему из чьей-то брошенной норы. Я медленно выбрался из укрытия и, терзаемый нехорошими подозрениями, отправился обратно за узелком.

Приблизившись, я понял, почему не учуял заранее этого недоумка: ровно позади того места, где он прятался, лежал большой выворотень, который и прикрывал его с ветреной стороны.

В сочетании с дождем, сбивавшим запахи, это давало просто убийственный эффект. Наверное, только так он и мог охотиться, при его-то навыках. Выбирал, гад, дождливые дни.

Узелок нашелся быстро. Недалеко от него отыскались и следы крови, и неприятный запах ее бывшего владельца.

Я бы ругнулся, но волчьи связки для этого плохо подходят.

Этот запах я знал хорошо. Запах человека, почти ставшего зверем.

Узелок пришлось на время отложить.



Я нашел его к ночи, что само по себе паршиво. Взошла луна, пусть еще не полная, но быстрорастущая — в это время укушенные ведут себя хуже последней скотины. Они хотят жрать, спать и… Что там еще скотина хочет.

Из окон с толстым, как донышко бутылки, стеклом бил неяркий свет, за окнами, в свою очередь, билась посуда. Слышался треск ткани, грохот мебели, ругань. И завывания.

Дверь распахнулась с одного удара здоровой лапы. Посреди единственной комнаты сруба стоял он, бывший охотник, перешедший из команды человекообразных в звероподобные. Руки уже местами покрывала жесткая серая шерсть, передние резцы превратились в кривой строй клыков, ногти свернулись в когти. Ему было больно, он хотел есть и сделать то, что должен за короткую жизнь успеть каждый зверь. Он хотел женщину.

Женщина стояла с чугунной сковородой на изготовку. Их желания, очевидно, не были взаимны.

Какая ирония. Что ж, если я правильно оценил весь набор ароматов этого дома, тут должны быть целых две вещи, которые сейчас очень бы пригодились.

К тому моменту, как он меня заметил, я успел двинуться в нужном направлении. Охотник развернулся ко мне одним резким движением и вполне убедительно начал рычать. Пощипывание в носу подсказывало: мне срочно нужно добраться до стола.

Охотник бросился ко мне, я бросился на запах. Зубы не самый тонкий инструмент, но если в них зажать мешочек с перцем и помотать головой — что-то да получится. Детина взвыл и, оставляя кровавые отметины, попытался очистить лицо от жгучего красного порошка.

— Србрррро, — прорычал я кое-как женщине со сковородой, теперь уже не знавшей, от кого защищаться.

— Что?!

— Сербррррро! — повторил я, спешно меняя форму. Почти успел.

Охотник бросился на меня со всей злостью, повалил стремительно лысеющее тело на пол, и я услышал, как в опасной близости от шеи щелкнули его клыки. Он понял, что я слишком верткий, и сделал то, что сделал бы любой громила на его месте: просто начал меня душить своим весом. Я бы долго так не протянул, но внезапно он замер. По смотрящему в пустоту взгляду я с облегчением понял: последнюю фразу она разобрала.



Мертвая туша показалось мне еще более тяжелой, чем живая, но вдвоём мы справились. Тонкий серебряный нож для срезания целебных трав вошел по самую рукоять и попал прямо в сердце. Это была милосердная смерть, я даже не уверен, заслужил ли он такую. Яма получилась довольно глубокой, и засыпали мы ее уже на рассвете. Чудная это была картина: молодая с рыжиной в волосах женщина в плаще и порванном платье и побитый жизнью оборотень, кутающийся вместо одежды в одеяло. Оба — над совсем новой могилой свежеобращенного оборотня, который так и умер, не успев научиться прятать клыки.

Туда ему и дорога. Даже одеждой не разживиться было — все подрал в лоскуты.

— Ты его знала?

— Плохо. Приставал несколько раз.

— А не хватятся?

— Он пришлый был. Решат, что ушел. А с меня спрос какой?.. Ты есть будешь? Как звать?

— Спрашиваешь. Герви.

— Я Лейла. Ну, пойдём тогда. Должна же отблагодарить мужчину, сказавшего самые ценные слова в моей жизни!

Я усмехнулся. У нее были железные нервы и красный шерстяной плащ, в который от греха подальше одевали всех ведьм.

09.02.2016–06.03.2016