Она бежала

Она бежала... Через дворы... По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам... Без бушлата. Без броника. Без автомата... Они остались там, у магазина, куда сносила раненых... Лишь подсумок с гранатами да ПМ…

Она бежала... В одной тельняшке... Через дворы... Так – быстрей. Так – короче...

Стук берцев по мёрзлой земле…

Стук сердца где-то в горле…

Стук «Дегтяря». Скупой. В ответ – захлёбывались «Калаши»…

«Только б не замолчал! – стучало кровью в мозгу. – Только б не замолчал!»

Пятьсот метров вниз. К мостку. Где Сашка «Сталкер» из ротной разведки…

– Витьку уноси! – навалившись грудью на блок, кричал, посылая короткие очереди.

– Надо остановить кровь! – орала в ответ, разрывая пакет с бинтом.

– Лёнька, не дури!

А она, сделав из бинта жгут, уже затягивала его на бедре…

– Сашенька, милый, я скоро!

Витьку, мужика лет под шестьдесят, под мышки... Поползла... Спиной вперёд... К спасительным дворам... И Витькин автомат скруткой рожков больно давил на живот…

Пятьсот метров вверх...

И вот теперь – пятьсот метров вниз... Через дворы... По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам... На стук «Дегтяря»…

Свист мины…

Упала в борозду, лицом уткнувшись во что-то мягкое... Стон... Прерывистое дыхание... Разрыв…

Полная луна нерешительно, боязливо выползла из облаков, и девушка, приподнявшись на руках, увидела бойца нацгвардии... Его глаза... Показалось? Но она ясно видела его глаза!.. В них уже не было боли. В них уже не было страха. В них уже не было надежды. Лишь – безразличие. Ко всему. Даже к жизни...

На автомате осмотрела: три пули навылет, тяжёлый, но жить будет, если…

«Идём налегке. Наша задача – оттянуть на себя резервы. Поэтому: пленных не брать, чужих раненых не подбирать…» – вспомнила слова комбата, приподнялась на колене, чтобы рвануть дальше, туда, где Сашка... Остановилась... На полудвижении... Всхлипнула по-девичьи... «Ну, дядька, помогай мне, если жить хочешь…»

Тащила, как куклу. Туда, где свои ребята, раненые... Тащила и плакала... Сквозь всхлипы, задыхаясь, спрашивала безответно: «Ну, что же вы все такие тяжёлые, а?» Торопилась! Пока стучал «Дегтярь»…

И опять, от магазина – вниз. Через дворы. По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам. Пятьсот метров!

«Дегтярёв» замолчал.

– Сашка!!! – заорала.

Рванулась. Оступилась. Покатилась вниз, сбивая колени, ладони, локти, спину... Ухватилась за куст... «Дегтярёв» ожил, застучал. Будто заговорил с ней! Обрадовалась: «Жив!»

– Сашка, миленький! – скатившись под блок, целовала парня, в глаза, в губы, в непокорный чуб.

– Лёнька, ты чего?

– Сашенька, ты ж знаешь: даже если б ты… Я всё равно должна была прийти... Я... испугалась…

– Но ведь пришла?

– Пришла…

Сашка улыбнулся, дал пару очередей, показал назад.

– Ну, что, Лёнька, тронулись потихоньку?

– А мост?

– А что мост? С мостом всё в порядке... Уходим... Базуку бери... Один выстрел ещё есть…

Сашка обнял её за шею. Запрыгал. На одной ноге…

Ухнуло... Воздух присел и сжался, покатился волной...

– Хана укропчику, – Сашка тяжело дышал, поднимаясь в гору. – Молодец, Витька... Славно заложил…

Шли вдоль дворов. Не по дороге…

А трассера... Трассера украинских военных уходили в сторону, влево, как раз по дороге, и – в небо...

А они, девушка и парень, уже были на бугру, и от магазина их отделяли проулок и небольшое расстояние метров в десять…

Луна... Выглянула в просвет между туч... Очередь из проулка... Из станкача... Свист пуль... Шлепки... Это пули вонзаются в тело...

Сашка падал и валил, подминал девушку под себя, прикрывая её от пуль…

– Всё, Лёнька... Уходи...

Замолчал. Обмяк. Придавил к земле…

А луна – светила. Предательски. Подло…

Девушка пошевелилась, чтобы освободиться от тела товарища, выползти из-под него...

Очередь... Длинная. Злая... Прошла поверху…

– Сейчас, Сашенька, погоди, – девушка выбралась из-под тела парня, отползла чуть в сторону. – Эй, уроды!

Очередь… Вторая...

Луна скрылась... Девушка стала на колено, положила на плечо базуку.

– Эй, ну же, косорылые!

Очередь из станкача – выстрел из РПГ... Пулемёт замолчал...

Магазин. Ступени, как естественное прикрытие. Со стороны, откуда наступали вэсэушники. «Дегтярёв» смотрит в ту сторону. Рядом – «Калашников» и пара гранат...

Рёв бэтэра со стороны степи. Из тыла... «Обошли?» Сашка открыл глаза:

– Лёнька... Ты знаешь... Что делать...

Она знала! Она понимала, что это – конец, что уже не отобьётся и не сможет спасти раненых товарищей... Четверо своих и один чужой... И ведь никого не пожалеют, если...!

Собрала все гранаты... Села между ребятами... Гранаты – на две кучки... Слева и справа... Достала свои... Разогнула усики... Чека, вторая – зубами, в сторону... Опустила руки с гранатами на кучки... Застыла в ожидании...

А с чёрного неба – снег... Подняла лицо, и снежинки, падая из черноты, таяли на лице девушки...

Бэтэр остановился на дороге за магазином... Говор... Стук берцев... Быстрый шаг... К ним... Небольшой группы...

– Овёс.

– Силос.

Свои!

А пальцы, что чужие, заклякли, на гранатах...

– Все назад! – Михалыч, резко, нервно! – Рыженькая, будь умничкой, держи! Олег, левую руку. Аккуратно! Девочка моя, давай, тихонечко разжимаем пальчики! Аккуратненько...  По одному... Вот... Она у меня... Олег?

– У меня...

Гранаты полетели вниз, на дорогу...

– Всё-таки подобрала! – Михалыч укоризненно посмотрел на девушку. – Говорил же, чужих не подбирать! Эх, голова – два уха! И что с тобой делать, а? Как с тобой разговаривать? Пользуешься добротой, да?

Лёнька улыбнулась, озорно блеснув белками глаз, отразившими свет луны. Взялась рукой за борт бэтэра, чтобы забраться на броню. Занесла уже ногу, но...

Застыла, переменившись в лице.

– Я сейчас! – вспомнила...

– Куда?!

Михалыч с брони попытался схватить девушку за руку, но не успел: она уже бежала к магазину. За бушлатом. За броником.

Хлопок. Где-то на окраине села. Отчётливый. Громкий. И крик. Сзади. «Выстрел!»

Оборачиваясь на голос, она всё ещё бежала вперёд...

Приближалась свистом мина...

И девушка уже знала... Она ясно понимала, что нужно вот сейчас же упасть, вжаться всем телом в мёрзлую землю... Но – не могла: какая-то неведомая сила удерживала её вертикально! И девушка уже знала, что эта мина – её, что это – всё, конец... И лишь улыбнулась Михалычу, смешно махавшему ей руками, словно крыльями. Медленно-медленно...

Лёнька видела, как ребята, по смешному медленно, сползали с бэтэра и стягивали с брони раненых. Вниз. За бэтэр...

Медленно? Казалось? Или это время замедлило ход, чтобы дать ей шанс одуматься, остановиться, выжить? Но... Не одумалась! Не остановилась! Не упала, чтобы... А лишь подняла руку, как для прощания! И...

Действительно ли видела, как мина вминается в землю, выплёскивая брызги огня, металла, земли?

Почти рядом...

«Тело, погружённое в жидкость или газ...» – промелькнуло в мозгу девушки.

А её уже опрокинуло взрывной волной. Откинуло... И падала она... Медленно-медленно... Как в воду... Как в воде...

Чем-то больно ударило по ногам, согнуло в коленях.

«Ах!» – выдохом вонзилось вниз живота. Обожгло. Загарячило. Растеклось, как расплескалось. И сугроб, оказавшийся кучей листвы, нагребённой с осени, мягко принял её, – одинокую, хрупкую девушку, на которой жизнь уже поставила крест, – заботливо припорошил снегом и нежно укрыл взметнувшейся со страху листвой...

Опрокинута голова или мир встал вверх тормашками?

И что это: дым от разрыва или туман стелется перед глазами?..

И сквозь этот туман к ней бежали ребята. Долго-долго...

– Берём! – встревоженный голос Михалыча издалека. – Аккуратно! Перекладываем... Вместе! Раз! Два! Взяли!..

Затрясло. И с тряской огненным смерчем полыхнуло в животе. Девушка застонала. Закатились, закрылись глаза. Всё ушло, кануло, исчезло. И вдруг...

– Рыженькая! Миленькая! Открой глазки!

Сильная пощёчина. Другая.

– Ну же, Рыженькая, ну, смотри, смотри на меня!

Михалыч ещё пару раз ударил девушку по лицу.

Она открыла глаза, но ничего не увидела. Никого. Только пустоту. И странные тени, топчущиеся рядом...

И вдруг там, за этими призрачными тенями, за этой безмятежной пустотой, Лёнька увидела своих детей. Они медленно вплывали в пустоту. Двое сыновей и дочь... Старший сын держал за руку младшего брата. Рядом с ними – сестрёнка, её доченька, такая же бойкая и заводная,  как и её мать, с непокорным вихром на виске...

– Мама! – услышала голосок младшего: он тянул к ней свои маленькие ручки и звал, звал к себе. – Мама!

– Наконец-то! – то ли шептала, то ли подумалось ей.

Губы девушки шевелились, и слезинка одиноко повисла на ресницах...

– Наконец-то...

Девушка улыбнулась. И пошла... Пошла навстречу детям. К старшему, серьёзному не по годам. К доченьке, точной копии её самой. К младшенькому, позвавшему её «Мама!»...

Обернулась. Увидела, как Михалыч и трое бойцов несут на брезенте её тело. Уже рядом с бэтэром. Остановилась. Улыбнулась. Помахала ребятам и себе рукой... Как бы прощаясь. С ребятами. С войной. С горем и слезами. Со смертью. С жизнью. С болью...

Простилась...

И... пошла!

К детям...



02. 2015 – 04. 2016.