Лучший из дней мисс Ланды

— Почему каждый раз, как ты открываешь рот, мне невыносимо хочется накрыть его подушкой и держать, держа-ать...

— Потому что у тебя проблемы с управлением гневом на почве многолетнего алкоголизма?

— Проститут.

— Злобная ведьма.

— Заткнитесь уже, — добавили вполголоса с той стороны двери. В щель между ней и косяком протолкнулся откормленный кот, направившийся прямиком к кровати. — И спустись вниз, Надежда чего-то от тебя хотела.

— А са...

— Ничего не знаю.

Алиса со стоном перекатилась на живот, пытаясь спрятаться от груза ежедневных проблем. Впрочем, жалеть её не спешили, приняв исторгнутые из груди звуки за зевок. Бестолковый кот обтряс шерсть на руку, бестолковый мужчина полез обниматься...

— Проститут, — жалобно напомнила спиритка, но должного впечатления это не произвело. Как и обычно. А от поцелуев в шею, становящихся всё более и более чувственными, и вовсе расхотелось одеваться и идти что-то там делать.

Но если не встать, сюда зайдёт Генриетта и примется комментировать, как её достало слушать все производимые ими звуки. Не дождавшись помощи, поднимется Надя, на крики прибежит Сара, и храни их всех боги, если этим и ограничится. Неделю назад полиция приезжала.

Неохотно отстранившись, Алиса села, не глядя принимаясь почёсывать кошачью голову. Разомлевшего Мурлыку обняла вторая пара рук.

— Ну вот почему каждый раз, как ты открываешь рот...

— Потому что страшно, — со вздохом подсказал Миша, не открывая глаз. Тёплый пушистый бок, за неимением альтернатив, казался чертовски уютным. — И зря.

— Возможно. Но сейчас разумнее бояться того, что кипит в кастрюлях на первом этаже. После того раза я подумываю, не бросить ли попытки научить Надю готовить. В конце концов, бутерброды — тоже еда.

— Особенно если много. Но в тот раз было не так уж и плохо, — почти без запинки соврал мужчина, — Надя быстро учится и вообще молодец.

— Миш, — понизив голос, скривилась Алиса, — она нас не слышит...

— А ты уверена? Тебя ученицы, может, и воскресят после чудо-бульона, а вот меня — не факт.

По-девчоночьи хихикнув, спиритка чмокнула его в лоб и поднялась окончательно, с усилием растирая лицо. Ноги держали, но не слишком твёрдо, зато руки не тряслись.

В который раз она прокляла тот день, когда решила, что купить кафе — затея что надо. Сбеги она в Мексику, не пришлось бы рано вставать и умеренно пить, да и в целом вести себя подобающе. Проклятые приличия. Что за жизнь...

Неизменно хмурое лицо Генриетты встретило её в гостиной. Неизменно пахнущая кофейными зёрнами Сара — в кухне кафе. Странно, но готовила сегодня она.

— Меня разбудили.

Старшая из присутствующих учениц смотрела сочувственно и чуть рассеянно, но читать мысли не торопилась. Пришлось несколько расширить высказывание и добавить жестикуляции для пущей внушительности, и только после этого Сара соизволила ответить, что Надежда сидит в зале и честно бездельничает. Туда-то Алиса и направилась, на ходу пережёвывая завтрак.

Бутерброд. Что ж, справедливо.

Маленький рыжий монстр устроился за столиком у окна, рисуя наброски. Страсть Надежды к украшательству была сравнима только с прожорливостью Мурлыки. И ладно бы она ограничивалась размазыванием краски по стенам и блёстками в компоте, но нет — ей хотелось внимания и оценки. Святые кванты свидетели, если малявка подговорила Генриетту разбудить её только ради хвастовства, то...

Алиса устало вздохнула. Сложно врать самой себе: она не способна наказывать своих приёмышей даже за куда более отвратительное поведение.

— Какая прелесть, — как можно чётче протянула она, отпивая кофе. Мерзкий вкус — отличное начало. И язык не так заплетается. — А что ты ещё нарисовала?

Надежда поглядела на неё снизу вверх, ногой выдвигая стул. Вместо набросков на столе оказались вырезки из газет: журналистские жертвы сегодняшнего выпуска, любовно разукрашенные синей ручкой.

Министру Ломбардо, как оказалось, очень идут кроличьи уши.

— Прелесть, — повторила Алиса, почувствовав вдруг, что утро не так уж и паршиво. — Что случилось, принцесса?

— Я новости смотрела. В Европе теховские учёные начали разработку «вакцины, стабилизирующей состояние случайно заражённых некоторыми искусственно созданными вирусами». Без уточнения, какими, разумеется.

Алиса отложила бутерброд.

— Хейз пожелал им удачи.

Министр здравоохранения был представителем Нового Вида. Должно быть, у этого хлыща море самообладания, раз он сумел сказать что-то без «смерть всем человечкам». Поразительно.

— Значит, решили исправить собственные ошибки? — Справившись с первой волной эмоций, Алиса отхлебнула кофе и сунула в рот остатки бутерброда. Колбаса и кетчуп неожиданно показались ей очень вкусными. Проглотив, она покачала головой. — Хотела бы я увидеть, как Альфа на это отреагировал. Та-о придётся приложить море усилий, чтобы удержать его от войны. Или истерики. Вернуться в Вашингтон, может?

— Оно того не стоит, — ухмыльнулась Надежда, но тут же сморщила нос: в сторону кафе, переходя улицу, шёл Хью Нельсон. Покосившись на наставницу, девочка потянулась к шторам, но, вздохнув, открыла окно прежде, чем пальцы старого склочника оставили на нём отпечатки. — Мистер Нельсон, хорошего дня!

— И тебе, Надежда. Ещё не надумала сменить имя?

— Нет, сэр, — бодро отозвалась девочка, но ответ не слишком-то и ждали. Цокнув языком, Хью, прошедший Вьетнам, долгие десять минут со вкусом объяснял, почему их восточноевропейское гетто посреди Чикаго — оскорбление всех патриотически настроенных граждан великой страны. Спустившийся к любимой женщине Михаил удостоился отдельного приветствия. Ему единственному, кажется, было искренне интересно узнать, насколько глупо звучит имя «Миша».

— Можно мне его отравить? — спросила Надежда с застывшей улыбкой, когда Хью ушёл вверх по улице доставать мистера Симидзу из булочной. — Завтра?

— Если договоришься с Коджи-саном, чтобы точно не поймали копы — конечно, моя радость.

Пригладив рыжие кудряшки, Алиса потянулась и плюхнулась обратно за стол. Одного бутерброда было мало, а у Сары вкусная даже яичница без соли...

К завтраку пришла и Генриетта, держа в руках коробку с кассетой. Её она обменяла на тарелку жареной рыбы и риса.

— Опять... У нас что, годовой запас рыбы начал портиться?

— Можешь сварить макароны, — флегматично предложила Сара, запивая кофейные зёрна молоком. — Годовой запас сыра и кетчупа в холодильнике.

Генриетта только поморщилась, ткнув вилкой в рисовый холмик.

— «Адвокат дьявола», — прочитала Надежда, разглядывая кассету. Быстро стрельнув глазами в сторону наставницы, она с деланным смущением протянула: — Говорят, неприлично-о...

— Значит, ты смотреть не будешь.

— Эй!

— Не из проката, — заметил Михаил, взяв коробку у девочки и повертев, разглядывая. — После ужесточения закона об авторском праве это недешёвое развлечение. Даже знать не хочу, сколько с тебя за это содрали.

Генриетта пожала плечами, продолжая ковыряться в тарелке.

— Кто говорит, что я купила её в магазине? У старого козла Нельсона в гараже внук толкает копии за смешные деньги.

Тонкие губы Алисы разъезжались шире и шире. Несмотря на зверский голод, она оставила еду и поглядела на домашних. Генриетта никогда не станет хорошей компаньонкой или образцом вежливости, но здесь она в безопасности. Сара и Надежда — ходячие энциклопедии различных болезней, к Мише могут заявиться внебрачные дети и бывшие работодатели, Мурлыка норовит напустить лужу в хозяйские босоножки, а мистер Нельсон живёт неподалёку, и это уже ад, но...

Где-то там, далеко-далеко, Та-о пытается образумить малолетнего и всемогущего тирана, способного начать мировую войну, если не приспичит баиньки. Она будет с ним возиться, пока щенка не пристрелят или у него не появятся мозги. Милая, несчастная Та-о. Ей никогда не принесут на завтрак такую же рыбу с рисом, а если и принесут, съест она их в окружении кабинета министров, и то если повезёт. Но никак не рядом со, страшно подумать, семьёй...

— Сара, — произнесла Алиса расслабленно, — сколько до Вашингтона, не помнишь?

— Миль семьсот, — тут же отчеканила ученица, непонимающе глядя поверх поднесённого ко рту стакана. Над верхней губой белели молочные усы. — Хотите вернуться?

— Нет, — улыбнулась спиритка. — Не-ет. Пусть идут в...

Где-то выше по улице хлопнул выстрел под громкую японскую ругань. Сорвавшись с деревьев, в чистое февральское небо взмыли птицы.

Прервав повисшее молчание, Алиса попросила:

— Передайте, пожалуйста, горчички?