Гости Воспоминания сумасшедшего

        Вот какая странная история произошла со мной, когда я жил в большом трехэтажном загородном доме. Этот дом можно также назвать пятиэтажным, если учитывать огромное подвальное помещение и необъятный чердак. Домработница рассказывала, что однажды она заблудилась на чердаке, потому что там много комнат, четыре туалета, сауна, несколько душевых кабин, каминный зал и разные технические помещения. Я никогда не был на чердаке, но рассказу домработницы верил. Она всегда делала страшные глаза при необходимости подниматься на чердак. Ещё больше её пугал подвал. В подвале я также никогда не был, но, по словам домработницы, в нём хуже, чем на чердаке: можно спуститься и пропасть почём зря, там одних туалетов восемь штук, а количество саун и душевых кабин сосчитать невозможно. Только садовник не боится заходить в подвал.
    Сколько всего в этом доме комнат, я так и не узнал. Домработница, молча, отмахивалась от меня, когда я её спрашивал об этом. Жил я на втором этаже в небольшой уютной комнате со всеми удобствами и с балконом. Мне там было хорошо.
    Внутренняя планировка дома была непостижимо запутанной. Когда я первый раз решил выйти на прогулку, то не смог найти выхода из него. Попасть обратно в свою комнату я тоже не сумел, так как не нашёл её. Меня спасла домработница. Она показала путь к моему уютному жилищу, помогла дойти до него и строго сказала:
    - Живи в своей комнате и нигде не шляйся по дому, а то пропадёшь, кто тебя потом искать будет?
    Вскоре после этого случая ко мне пришёл садовник. Он принёс верёвочную лестницу, закрепил её на балконе и показал, как ей пользоваться. Я был счастлив. Теперь я мог в любое время свободно выходить на прогулку. Верёвочную лестницу я освоил быстро и лазил по ней, как бывалый моряк. Каждый раз, залезая на балкон после прогулки, я, на всякий случай, поднимал лестницу, чтобы ко мне не явились нежеланные гости.
    В этом странном доме я оказался по рекомендации врача, который лечил меня от депрессии и алкогольной зависимости. Тишина и одиночество – лучшее лекарство, утверждал он. Полгода я наслаждался этим лекарством, так как кроме меня в доме никого не было. На какие средства он содержался и кому принадлежал, я не знал. За всё это время моими редкими собеседниками были домработница и садовник, которые поддерживали порядок в доме и вокруг него.
   Со мной жил мой кот. Я не чувствовал себя одиноким. С котом я разговаривал часто. Он внимательно меня слушал и никогда не возражал, какую бы чушь я не нёс. Спал он всегда рядом со мной на подушке. Я пытался приучить его спать на какой-либо другой части кровати, но безуспешно – он непременно перебирался к моей голове и устраивался на подушке. Я перестал возражать коту, он меня приручил. Я даже не мог заснуть, если рядом со мной на подушке не мурлыкал мой кот. Мне стали сниться сны, в которых кот со мной разговаривает. Из этих разговоров я получил много интересной информации о доме, в котором мы жили и о людях, которые обслуживали его. Например, про домохозяйку кот сказал, что она женщина простая и добрая, но немного жадная – на кухне полно разнообразной еды, а она кормит меня одним и тем же. Садовник мужик крепкий, надёжный, обстоятельный, но очень доверчивый – его любой дурак обмануть может. Дом этот совсем даже не дом, а специализированное медицинское учреждение для лечения потерявших душу людей. В общем, для нас с тобой, говорил кот, эта больница вполне подходит, так как он стал таким же придурком, как я. Подвал и чердак – помещения для лечебных процедур. В подвале проводят очистку внешних и внутренних частей тела, поэтому там много саун, душевых кабин и туалетов. Подвальные процедуры, в сущности, очень простые: сначала – горячая сауна, потом – холодный душ, потом – ароматизированная клизма, потом, естественно, туалет. Но есть в подвале одна очень серьёзная проблема – в него легко войти и почти невозможно выйти. Даже он, кот, выбрался из подвала с большим трудом. Только садовник легко ориентируется в подвале, без него лучше туда не соваться. Чердак тоже устроен с придурью. Он создан для интеллектуального и духовного совершенствования, а также для окончательного обретения потерянной души. Словом, там с ума можно сойти сразу, поэтому выше третьего этажа подниматься не надо. Да и на третьем этаже делать нечего – там только комнаты для пациентов, в которых, судя по их ухоженному состоянию, ещё никто не жил. Кстати, здесь, на втором этаже, тоже всё новенькое и чистое. Похоже, что мы первые пациенты в этом дурдоме. Пора отсюда сваливать, пока настоящие психи не появились.     Я спросил у кота, сколько всё-таки комнат в доме. Он ответил, что очень много, но точного количества назвать не может, так как умеет считать только до пяти.
    Мне нравятся мистические сны. После ночных разговоров с котом я всегда просыпался с улыбкой. Однако кот оказался прав.
   Однажды к дому подошла похоронная процессия. Садовник сказал, что ко мне в гости приехал дальний родственник со своим многочисленным семейством, но беспокоиться не надо – места в доме хватит всем. Я ответил садовнику, что кроме кота у меня нет никаких родственников, пусть эти люди с гробом и венками убираются к чёртовой бабушке. Мы разговаривали с садовником на балконе моей комнаты. Нежданные гости в это время находились под балконом у парадного входа в дом. Кто-то из пришельцев отделился от толпы и, грозя мне кулаком, закричал:
    - Плохо ты меня встречаешь, братан. Мы с тобой столько лет не виделись, а ты даже в дом меня пустить не хочешь. Я, между прочим, как узнал, где ты находишься, сразу собрал всё своё семейство и помчался к тебе. Родственники должны поддерживать друг друга.
    - Хорошо, но вы сначала покойника похороните, а потом в гости заходите, - прокричал я с балкона.
    - Это мой дед, он ещё не умер, но уже очень плох, поэтому я решил, чтобы лишний раз тебя не беспокоить, привезти его в гробу, если он, не дай бог, в гостях помрёт.
    После этих слов покойник в гробу зашевелился, поднял руку, показал всем фигу и прокричал популярную матерную фразу из трёх слов, что, видимо, означало – не дождётесь, гады.
    - Слышишь, братан, - продолжал мой родственник, - деду здесь очень нравится, и он с удовольствием погостит у тебя. К сожалению, он парализован и может говорить, и воспринимать только матерные слова. Освоить такой способ общения с дедом очень легко. Ты сам скоро в этом убедишься –это тебе не то, что китайский язык изучать.
    Потом он стал представлять мне участников похоронной процессии. За гробом стояла неутешная вдова. Она горестно рыдала и временами выкрикивала: «На кого же ты нас, родненький, покинул!». Покойник при этом показывал ей фигу из гроба.
    - Это моя бабушка, - комментировал родственник, - она решила оплакать деда заранее: вдруг потом что-либо помешает высказать горе – так и похоронят человека неоплаканным, нехорошо это, не по-людски.
    Рядом с неутешной вдовой стоял, слегка покачиваясь, упитанный поп с толстой цепью на шее. Цепь держала огромный крест, который вызывающе мотался напротив гениталий попа.
    - Это наш батюшка, - пояснял родственник, - он в некотором роде уникальный священник, так как умеет читать молитвы и произносить проповеди на матерном языке, а покойник, как я тебе уже говорил, другого языка не понимает.
    Поп грязно выругался, покойник погрозил из гроба кулаком.
    - Знаешь, что сейчас сказал батюшка? – спросил меня родственник.
    Я ответил, что, конечно, знаю, сам иногда говорю такое.
    - Ничего ты не знаешь, - продолжал родственник, - матерный язык является особой формой общения, в нём всё зависит от контекста и конкретной ситуации. В данном случае батюшка сказал, что у моего деда столько грехов, что их сто попов не отмолят, но он постарается сделать всё, что в его силах.
    Поп снова выругался, неутешная вдова горько запричитала, покойник приподнял голову и плюнул в их сторону.
    За вдовой и попом находились две беременные женщины. Каждая из них бережно держала в руках трёхлитровую банку с желтоватой жидкостью. Женщины постоянно разговаривали друг с другом, не обращая ни на кого внимания. Временами они внимательно рассматривали содержимое банок и озабоченно вздыхали.
    - Эти две бабы, с грустью сказал родственник, – моя жена и троюродная сестра. Они обе чем-то болеют, врач посоветовал им круглосуточно собирать мочу для анализа. Ты не представляешь, как тяжело жить с такими бабами.
    - А кто из них твоя жена? – поинтересовался я.
    - Честно говоря, я уже сам запутался. Ты же видишь – они похожи, как две капли воды, - ответил родственник.
    Меня удивил такой ответ. Одна из беременных женщин была высокой худой жидковолосой блондинкой, другая – толстоватой коротышкой с пышной тёмной шевелюрой.
    За беременными женщинами с банками стояла сильно накрашенная, похожая на уличную проститутку девица с виолончелью. Она постоянно бросала на меня похотливые взоры и посылала мне воздушные поцелуи.
    - Это моя племянница, - ласково сказал родственник, - она очень талантливая виолончелистка, может заменить целый оркестр. Сам понимаешь, похороны без музыки – убогое зрелище, так что без племянницы нам не обойтись. Смотри не обижай её, она у нас девушка строгих правил.
    Пока родственник говорил мне о своей племяннице, та поставила виолончель между ног и достаточно красноречивыми движениями бёдер показывала мне, чего она хочет.
    За сексуально озабоченной виолончелисткой располагалась толпа примерно из двадцати человек. Одни из них держали венки, другие – крышку гроба. В самом конце похоронной процессии четыре крепких мужика с трудом передвигали огромный могильный памятник и чугунную кованую ограду для могилы.
    - Это тоже моя родня, - махнул в сторону толпы родственник, - как ты видишь, всё, что нужно для похорон у нас есть, никаких лишних забот мы для тебя не создадим. Сейчас батюшка освятит дом, а потом встречай нас, братан.
    Процедура освящения дома проходила следующим образом. Толпа дружно и весело запела популярный народный шлягер:

Миленький ты мой,
Возьми меня с собой.
Там, в краю далёком,
Назовёшь ты меня женой.

    Виолончелистка фальшиво аккомпанировала на изнасилованной виолончели. Беременные женщины держали перед собой банки с мочой, как иконы. Неутешная вдова упала на колени и билась головой о землю. Покойник выставил из гроба обе руки. Правой рукой он показывал всем фигу, а из кулака левой руки неприлично торчал палец. Поп сорвал с себя тяжёлую цепь с крестом и, яростно размахивая ей, как пращой, стал напевно по-церковному произносить самые непристойные матерные фразы. Освящение дома завершилась ударом цепи с крестом по парадному крыльцу. Удар был настолько сильным, что крыльцо наполовину развалилось. В этот момент домработница упала в обморок. Когда садовник привёл её в себя, домработница встала, посмотрела ошалелыми глазами на разбитое крыльцо, на вспотевшего от усердия попа, на торчащие из гроба руки покойника, на банки с мочой и с криком, что ноги её больше не будет в этом доме, помчалась в сторону ближайшего монастыря. Гости, осторожно переступая через обломки крыльца, стали входить в дом.
    Я закрыл свою комнату изнутри, сел на кровать и обхватил голову руками. Что делать? Почему я не последовал мудрому совету кота и не свалил отсюда до приезда гостей? А если эти люди действительно мои дальние родственники! На фоне моих болезней у меня участились чёрные провалы в памяти. Я был в полном смятении.
    Дом постепенно стал наполняться несвойственными ему звуками. Слышались шаги, крики, хлопанья дверей, надрывные всхлипы унитазов, пискливые звуки виолончели, матёрый мат попа. Снизу раздался крик родственника:
    - Эй, братан, где ты там прячешься? Спускайся в столовую, помянем деда, пока он ещё жив, а то потом мало ли что может случиться.
    Дорогу в столовую и обратно я знал, но выходить из комнаты было страшно. Родственник вновь стал приглашать меня на поминки, его крики становились всё более громкими и настойчивыми. Я осторожно вышел из комнаты. В коридоре беременная блондинка писала в банку, а её подруга стояла рядом и напоминала, что первую порцию мочи надо сливать отдельно, иначе анализ получится неправильным. Блондинка утверждала обратное – отдельно надо сливать последнюю порцию, что она и сделала. В коридоре запахло мочой. Я прошел мимо них, затыкая нос.
    В столовой была траурно-торжественная обстановка. Во главе стола сидел родственник и пил водку мелкими стопками. Поп стоял у заваленной венками крышки гроба и пил портвейн прямо из бутылки. Неутешная вдова пыталась накормить покойника манной кашей, но он выплёвывал её и матерился. Столовая постепенно наполнялась гостями.
    - Эх, братан, мы с тобой столько лет не виделись, а ты даже обед к моему приезду не приготовил, - злобно пробурчал родственник.
    Мне захотелось дать ему в морду. Я налил себе в стакан холодный, заваренный ещё утром чай, и сел за стол.
    - Помянем деда, - сказал я и выпил немного чая. Он был ещё вкусным и ароматным. В это время в столовую вошли беременные женщины. Они уселись рядом со мной и поставили перед собой трёхлитровые банки.
    - Вот таким должен быть цвет утренней мочи, - сказала полноватая коротышка худой блондинке и показала пальцем на мой чай.
    Меня затошнило, я встал и хотел выйти из столовой, но мне помешала виолончелистка, которая неожиданно появилась передо мной, словно из-под земли.
   - Я искала тебя по всему дому, а ты, оказывается, в столовой прячешься.
    Она набросилась на меня, как хищник на добычу, измазала всё моё лицо губной помадой, которой в несколько слоёв были покрыты её губы, и стала шептать мне на ухо, что умирает от любви ко мне. Я стоял, словно парализованный, и не знал, как избавится от виолончелистки. Мне невольно помог родственник.
    - Всё! – прокричал он командным голосом. - Помянули деда и хорошо. Теперь надо обмыть покойника и уложить его спать.
    Процедура обмыва, видимо, была уже хорошо отработана. Каждый знал, что ему делать. Виолончелистка отцепилась от меня и стала пиликать на виолончели, поп напевно матерился, неутешная вдова запричитала, беременные женщины прижали к груди банки с мочой, как иконы, крепкие мужики подхватили гроб с покойником, и все направились к ближайшей ванной комнате. К сожалению, она оказалась недалеко от моего жилья, как раз в том месте, где блондинка слила последнюю порцию мочи на пол. Именно на это помеченное место поставили гроб, вынули из гроба покойника, раздели его и занесли сначала в туалет, а потом положили в ванную и стали тщательно натирать его мочалкой, пропитанной ароматным мылом. Во время всех этих действий, осуществляемых крепкими мужиками, поп неустанно матерился, толпа пела «Миленький ты мой», виолончелистка аккомпанировала, неутешная вдова рыдала, а родственник внимательно следил, чтобы всё было сделано так, как надо. Покойник был доволен. Он даже матом стал ругаться ласково и задушевно. Его одели в чистую отглаженную одежду для покойников (чёрные брюки, белая рубашка, чёрный галстук, черный пиджак, белые тапочки) и уложили в гроб. Гроб оставили на помеченном блондинкой месте, и все разошлись по своим комнатам. Виолончелистка направилась в мою сторону. Я успел вовремя захлопнуть и запереть дверь. Виолончелистка долго ломилась ко мне, но потом затихла. Ночью в коридоре послышалось жалобное мяуканье кота. Я осторожно приоткрыл дверь, кот тут же забежал в комнату. Виолончелистка спала на полу у моей двери.
    Ночь прошла тревожно. В разных концах дома раздавались крики. Под утро разразился скандал где-то недалеко от моей комнаты. Я хотел приоткрыть дверь и посмотреть, что там случилось, но бдительно спящая виолончелистка не давала мне такой возможности. Тогда я вышел на балкон и позвал садовника, который в это время ремонтировал крыльцо. Садовник поднялся ко мне по верёвочной лестнице и всё рассказал о ночных и утренних событиях. Ночью по дому бродил страдающий от похмелья поп, стучался во все двери и требовал пива. В столовой поп обнаружил на столе забытую беременной блондинкой трёхлитровую банку с мочой. Он выпил всё содержимое банки в один приём, не отрываясь. Когда поп сделал последний глоток, в столовой появилась встревоженная блондинка.
    - Я так и знала, - завопила она на весь дом и, схватив пустую банку, ударила ей попа по голове. Поп упал под стол. Блондинка присела над банкой и стала восстанавливать утраченное. Последнюю порцию она слила на попа. Утром поп пошел в туалет, не удержался там на ногах, упал и ударился головой об унитаз. Голова попа пострадала частично – вылетели все зубы, унитаз разлетелся вдребезги. Поп барахтался на полу в тёмной вонючей жидкости и пытался позвать кого-либо на помощь, но без зубов вместо членораздельного мата у него получалось только невнятное шипение.
    - Как же ты теперь, сукин сын, грехи покойника отмаливать будешь! – кричал на попа родственник.
    Поп выразительными жестами убедил родственника, что может обойтись без слов при чтении молитв матерным языком. Родственник частично успокоился и дал команду готовиться к выносу покойника на прогулку. Все в доме пришли в движение. Прогулка покойника – дело серьёзное, здесь важно учесть каждую мелочь. Я слышал, как виолончелистка настраивала за моей дверью виолончель, потом, судя по характерным звукам, она покинула свой пост и присоединилась к прогулочной процессии. Я открыл дверь, садовник вышел из моей комнаты и направился в сторону изуродованного попом туалета: надо было перекрыть в нём все краны и заткнуть все дыры. В коридоре стояла жуткая вонь. Зловонная жижа постепенно проникала в соседние помещения.
    Я с балкона смотрел, как выгуливают покойника. Его несли в гробу. За гробом шел покалеченный поп и делал руками непристойные жесты. Покойник смотрел на попа и смеялся, как ребёнок. Даже неутешная вдова, глядя на попа, украдкой улыбалась. Виолончелистка сидела на груде камней у разбитого крыльца и, как всегда, фальшиво аккомпанировала толпе, задорно поющей «Миленький ты мой». Прогулка явно удалась. Все вернулись в дом довольные. Я закрыл на замок дверь и вышел на балкон. Там легче дышалось. О том, что произошло дальше, мне рассказал садовник. Он сожалел, что вовремя не заколотил двери в подвал и на чердак.
    - Это особые помещения, в них без специально обученного персонала заходить нельзя, - пояснил садовник.
    - А где этот персонал? – спросил я.
    Садовник ответил, что он просто садовник и больше ничего не знает. Его рассказ о событиях дня меня потряс. В подвале бесследно исчезли два человека из толпы. Выяснилось это при трагикомических обстоятельствах, связанных с поисками виолончелистки. Она была необходима для музыкального сопровождения очередной процедуры обмыва тела покойника. Кто-то сказал, что видел виолончелистку у входа в подвал. Все ринулись туда. Виолончелистку нашли в одном из туалетов подвала. Она сидела на унитазе и плакала. Рядом с ней стояли два венка.
    - А где эти бездельники? – спросил родственник, показывая на венки.
    - Я не знаю, - захлёбываясь слезами, ответила виолончелистка, - они исчезли, скоро и мы здесь все исчезнем, потому что выйти из подвала невозможно.
    Гости бросились искать выход, но его, действительно, нигде не было. Все истерически закричали и стали колотить о стены, чем попало. Появился садовник, вывел испуганных людей из аномальной зоны и заколотил дверь в подвал огромными гвоздями
    Процедуру обмыва покойника решено было провести по сокращённой программе, без хора и музыкального сопровождения. Покойник захлёбывался в ванной от смеха. Беззубый поп показывал ему такие матерные жесты, которые старик при жизни даже представить не мог. Потом гроб с телом отнесли в столовую и тщательно закрыли дверь, чтобы дурной запах с верхних этажей не проникал к усопшему.
    Не загаженным в доме оставался один чердак. Вскоре на нём оказались все гости. Они собрались в каминном зале, разожгли камин и с наслаждением расположились на диванах и креслах. От попа пахло, как от старого унитаза. Ему намекнули, что не мешало бы помыться. Поп с неохотой поднялся с удобного кресла и пошел в сторону сауны и душевых кабин. Вскоре он вернулся назад и жестами объяснил, что в помывочном блоке нет кранов. Виолончелистка сказала, что краны находятся в техническом помещении перед каминным залом, пусть поп идёт в душ, она сама откроет ему воду. Поп вернулся в помывочный блок, разделся, вошел в одну из душевых кабин и стал терпеливо ждать, когда дадут воду.
    Виолончелистка стояла в техническом помещении и задумчиво смотрела на шестнадцать кранов и восемь кнопок. Инструкций по эксплуатации оборудования нигде не было. Она решила действовать методом проб и ошибок и стала поворачивать все краны и нажимать на все кнопки. Результат долго себя ждать не заставил. Сначала в каминный зал вбежал ошпаренный кипятком голый поп, потом на пол упала тяжёлая люстра, а из какой-то трубы в камине вода полилась на горящие дрова. Какие ещё трансформации происходили на чердаке, разобрать было невозможно, так как всё помещение заволокло едким дымом из залитого водой камина. Завизжала пожарная сигнализация. Прибежал садовник, закрыл все краны, отключил все кнопки и стал эвакуировать обезумевших от страха гостей. Последним он вывел ошпаренного кипятком попа. Несмотря на все несчастья, поп был полон сил и бодро шел по лестнице, которая местами была залита мочой. Видимо, в этих местах после срочной эвакуации с чердака беременные женщины произвели сливы вредной для анализа мочи. На одной из луж поп поскользнулся и кубарем покатился вниз. Результатом падения оказалась сломанная левая рука. Первую помощь попу оказал садовник. Он туго обмотал сломанную руку какими-то тряпками и зафиксировал её вдоль тела пострадавшего. Поп стал похож на стойкого оловянного солдатика.
    Теперь у гостей оставалось одно пригодное для жизни место – столовая, в которой постепенно собралась вся похоронная команда. Последним явился поп. Родственник, увидев его состояние, заорал диким голосом:
    - Братан, где ты там? Я тебя столько лет не видел, а ты нам здесь такие подлянки устраиваешь!
    Мне хотелось спуститься в столовую и дать родственнику в морду, меня останавливала только перспектива встречи с виолончелисткой. Тем временем в столовой поминали бесследно исчезнувших в подвале двух товарищей. Поп виртуозно делал непристойные жесты одной правой рукой. Беременные женщины со скорбным видом прижимали к сердцу банки с мочой. У виолончелистки появился новый репертуар – она грустно исполняла свадебный марш Мендельсона. Покойник в гробу весело помахивал руками. Неутешная вдова выпила пару стопок водки. Толпа задумчиво мычала в унисон со свадебным маршем.
    После поминок у всех возникло желание прогуляться на свежем воздухе. Покойника решили с собой не брать, а гроб, на всякий случай, накрыли крышкой и приколотили её гвоздями. Когда все разошлись, я спустился в столовую, чтобы приготовить себе чай. Из гроба раздавались крики о помощи. Я попытался оторвать крышку от гроба руками, но у меня ничего не получилось. Пришел садовник с топором и гвоздодером. Старик в гробу жалобно голосил:
    - Скорее, сынки! Я какать хочу. Нет сил терпеть! Если загажу гроб, то потом всю жизнь в нём мучиться буду.
    Мы отодрали от гроба крышку и помогли деду встать на ноги. Он сам по-стариковски, охая и ахая, засеменил в сторону туалета. Мы с садовником шли следом за бывшим покойником. В туалете старик не удержался на скользком от мочи полу и упал. По специфическим звукам стало ясно, что его штаны наполнились дерьмом. Он облегчённо вздохнул и заснул рядом с унитазом со счастливой улыбкой. Его дыхание было ровное и спокойное.
    - Почему покойник не на месте? – кричал родственник, подбегая к туалету. - Кто позволил переносить его сюда?
    - Он сам дошел, - сказал садовник, - мы только крышку гроба отодрали.
    В коридоре возле туалета стали собираться гости. «Не может быть!» восклицали некоторые из них. Неутешная вдова обнюхала деда и сказала:
    - Живой, но вонючий.
    - Все живые, рано или поздно, становятся мертвыми, - философски заметил родственник. - Договорились, что хороним покойника, значит надо хоронить, а не сопли разводить. Всё надо делать заранее, а то мало ли, что потом случиться может.
    В этот момент я дал родственнику в морду. Он упал на унитаз и затих. Я забрал своего кота и ушёл из этого дома, куда глаза глядят.
    Вот такая странная история произошла со мной, когда я жил в большом трехэтажном загородном доме. А потом я умер. Теперь меня никто и ничто не тревожит, но всё-таки я часто вспоминаю кота – как он там без меня?