Барин

              Непридуманное

              Друзья звали его Барин, а имя его было – Андрей.  Действительно, этот молодой, дородный и красивый мужчина производил впечатление вальяжного господина из мира бизнеса, или из чиновников. Однако, он был всегда любезен, говорил красиво, без обычной в мужском обществе словесной грязи, был хорошим семьянином и отцом двух примерных детей. Как и многие сейчас, он ездил на седане-иномарке и, надо отдать должное, никогда не отказывал в том, чтобы подвезти.
               Он был младше меня и моих друзей, но религиозный подъем возвращения в лоно церкви, что скосил наши ряды в пост-перестроечные времена, не обошел и его. Часто можно было видеть Андрея с семьей в храме, на клиросе, либо просто скромно молящегося среди других мирян. И, что греха таить, некоторые из нас загорелись тогда идеей стать священниками. Я был в их числе, но это отдельная история. Об Андрее же знаю, что он в этом своем желании оказался более ответственным, и благословения попросил в письме у известного подвижника и островного отшельника, старца Николая Гурьянова. Ответ был не обнадеживающим: «Если сейчас посвятишься, то испытаний не выдержишь.» И Андрей благоразумно внял предостережению. Как выяснилось, не напрасно – у него развился рак.
                Это была злокачественная опухоль гортани и пищевода. И одному Богу известно, сколько мучений он с этим претерпел. Ему тогда перевалило за тридцать пять, казалось бы, возраст, когда у людей только созревает осознанность жизненной полноты. Традиция жизни, будь она религиозной, или иной, в этом возрасте освещает наш путь особенно ярко и расставаться с жизнью особенно тяжело. Но Андрей не верил в химио-терапию и вообще, не слишком доверял врачам, хоть и искал, безрезультатно, средства на какое-то заморское чудо лекарство. В реальности же, постоянно колол себе обезболивающее и практически не мог есть.
                Я никогда с ним особо дружен не был, но именно в тот период пару раз мы пообщались по душам. С приятелем мы навестили его дома зимним вечером. Он угощал нас чаем, и видно было, что ему трудно говорить. Тем драгоценнее его запомнившиеся слова. Они – духовное наставление, или, даже, завещание для меня. Рассуждая о сути христианской жизни, Андрей сказал: «Молитва, конечно, важна, но это естественно, как дышать. Не будем молиться – благодати не будет. Но какой нам прок в благодати, если мы друг другу не помогаем? Закон Христов – в ношении тягот ближнего, как апостол Павел говорил.» (Гал.6.2)
                Потом мы встретились уже в отделении больницы, где он лежал последние месяцы жизни. Со всей России от мощей и чудотворных икон ему везли миро, так что в маленькой затемненной палате, где он был один, благоухание стояло, как в храме. И вновь Андрей выдал откровение: «Так вот и бывает, борется человек со страстями по всем направлениям греха, а какую-то одну страсть забывает, или попускает. Вот Господь ему и дает очистительную болезнь. – А если не дает? - спросил я. – Я никому не судья.» - ответил мой друг.
                Андрей ушел в начале лета, ему было около тридцати восьми. Отпевание пришлось на День Ангела нашего епархиального духовника и проходило в его храме, в отдаленном от города селе. Надо сказать, что тогда и я тяжело болел, но моя болезнь была, скорее, духовной. Жизнь превратилась в абсурд, и сам я ждал и торопил мою смерть. Естественно, видя пред собой судьбу Андрея, я завидовал тому, что у него есть главное в смерти, определенность, время на подготовку, которое он использовал на все сто. Его регулярно навещало священство для исповеди и причастия, а уж торжества, которыми стало его отпевание, трудно себе даже представить. Все приехавшее на День Ангела к отцу Леониду духовенство, около десяти священников, сослужило в этом торжественном отпевании. Я молился за него в храме, но постоянно ловил себя на том, что проваливаюсь в бездну жгучей зависти…
                Позже, за поминальным столом, сидевшая рядом преподаватель воскресной школы Татьяна, сказала мне: «Представляешь, приехала сюда засветло, на первом автобусе, подошла к церкви и слышу из-за дверей голос, читающий псалтирь. Дернула двери – храм заперт, на них замок. Стала стучать, голос чуть стих. Тут-то я к нему и прислушалась – он не мужской, ни женский. Кафизма окончилась и он смолк. Постояла еще, постучала. Никто не открыл. Пошла к батюшке в дом, все рассказала. Кто же это мог читать? Батюшка сказал, что Ангел».
                Сейчас, моя болезнь прошла, и я уже не спешу в путь всея Земли. В жизни открылось много приятных и прелестных тем, так что о праведности и спасении не всегда есть время задуматься. А о грехах думать не хочется и подавно, настолько они обычны и приятны. Но иногда я вспоминаю светлое лицо нашего дорогого Барина, и надеюсь, что видя в моей зависти, все же, желание разделить его судьбу, он поможет мне в трудный час своей молитвой и ходатайством. Особенно, если час этот наступит для меня в вечности.
               

Дмитрий Подгорнов
               
22.03.16