Поворот. Часть IV. Выбор

Утро разбудило меня приятной прохладой. Сквозь открытый балкон, а может быть и окна слышны были утренние трели птиц. Уже пробуждаясь, я почувствовал, что укрыт чем-то колючим. «Наверное, я опять смотрел телик допоздна и заснул на диване, - подумал я, пытаясь спихнуть со своих ног одеяло, - и Надя укрыла меня старым пледом с балкона. Интересно она сделала это специально?» Я попытался, было, перевернуться на правый бок, но у меня ничего из этого не вышло, так как за моей спиной кто-то спал и обнимал меня во сне за талию. «Надька, - подумал я, всё так же, не открывая глаз, - значит, мы вчера вместе засмотрелись телевизора». Тут я неожиданно вспомнил вчерашний вечер, но тут же подумал: «Нет, это был сон». Данная мысль была  сейчас для меня, как обезболивающая таблетка, только как у всякой таблетки действие её было ограничено. «Нет, это был не сон – такое вряд ли могло присниться», - решил я, и покончив с сомнениями, открыл глаза.
К моему удивлению, я увидел не наш с Надей затемнённый зал, с горкой и большим телевизором, а светлую комнату с металлическим лабораторным столом посредине.
- Не получилось, - вдруг дошло до меня, - не получилось, - снова повторил я вслух, но тут вспомнил, что сзади меня кто-то лежит.
Странное ощущение, возникшее от непонимания ситуации, заставило меня напрячься, а когда чья-то рука покинула мою талию, и я понял, что человек за моей спиной проснулся, то я тут же попытался повернуть свою голову посмотреть с кем же я провёл сегодняшнюю ночь.
- Кхы-кхы, - раздался мужской кашель из-за моей спины ещё до того, как я успел развернуться.
От очередной неожиданности я свалился с дивана, прихватив с собой плед, чтобы прикрыться от неизвестного соседа по койке.
- Профессор?! – удивился я, увидев Бориса Аркадьевича, лежащего на диване.
- Нет, я всего лишь доцент кафедры аналитической химии, доктор химических наук Нефёдов Борис Аркадьевич, - ответил учёный, на котором, слава богу, была не только рубашка, но и штаны.
Моему удивлению не было предела, и вообще сцена, в которую я попал, шокировала меня основательно.
- Вы укройте, молодой человек, - вдруг сказал ученый, указывая на плед в моих руках, - а то в одних трусиках то холодно. А здоровье нужно беречь смолоду.
Я посмотрел на себя, и действительно, на мне не было и нитки, кроме боксеров в которых я проснулся ещё тогда в квартире у Насти. Накинув одеяло себе на плечи, я поднялся и стал оглядывать комнату в поисках стула, на котором вчера оставил свою одежду.
- Вы, что-то потеряли? – спросил меня учёный.
- Да… я тут… - я всё ещё пребывал в смущении оттого, что произошло, и не как не мог подобрать слова, - тут был стул…
- Я прошу прощение, - всё так же тихо произнёс Борис Аркадьевич, вставая с дивана, - как вас зовут?
- Сергей, - ответил я не без удивления, - вы не помните, Борис Аркадьевич?
- Нет, не помню, - ответил старик, а потом, сглотнув, добавил, - скажите, Серёженька, а как вы здесь оказались?
Этот вопрос учёного окончательно убедил меня в его амнезии.
«Как я мог ему вчера поверить? – подумал я, ругая самого себя за наивность, - он не помнит, что было вчера, а значит, что все, что он говорит – это всего лишь плод его фантазий».
- Я вчера, Борис Аркадьевич, - стал я подбирать слова, чтобы ненароком не напугать старика, - пришёл к вам вместе с вашим племянником, а вечером вы положили меня на этот диван спать.
- Вчера? пришли ко мне с моим племянником?– переспросил Борис Аркадьевич, и потом, подойдя ко мне вплотную, стал меня пристально разглядывать, видимо, пытаясь вспомнить.
Какое-то время мы оба молчали, но после того, как учёный полез руками к моему лицу, только ему ведомо зачем, я не выдержал:
- Борис Аркадьевич! объясните, что происходит?
- Как раз это я и пытаюсь выяснить, - спокойно ответил учёный, продолжая попытки дотянуться до моего лица.
- Что выяснить?
- Что здесь происходит.
- Это я спрашиваю, что здесь происходит! почему я здесь? почему я проснулся с вами на одном диване?
- Вы, молодой человек не нервничайте, - попробовал успокоить меня Борис Аркадьевич, - присядьте.
Мы оба присели на стулья возле стола друг напротив друга, после чего учёный продолжил:
- Я вчера дочитал вон тот журнал «Биология и медицина», - Борис Аркадьевич показал на табурет возле дивана, на котором стояла лампа, а под ней лежал зарубежный журнал. Я отчётливо помнил этот табурет, ибо именно на нём ещё вчера стояли штатив с пробиркой и колба с таинственным отваром, - а потом заснул, - продолжил говорить учёный, - на этом диване, не раздеваясь, прикрывшись вот этим пледом, который сейчас на вас. А с утра вы меня разбудили, прошептав таинственное «не получилось».
Я выслушал весь его рассказ, но так и не понял, толи старик сейчас шутил, толи в его голове по ночам происходят страшные события. 
- Поэтому я и спрашиваю, что происходит, - закончил своё повествование старик и стал ждать от меня объяснений.
«Что происходит?! Эх, Борис Аркадьевич, я уже третий день задаю себе этот вопрос, - думал я, глядя в его детские глаза, - и мне так надоело искать на него ответ, что мочи нет».
- Я вижу, что вам трудно подобрать слова, - снова заговорил учёный, - перефразирую свой вопрос. Как вы сюда попали и почему в таком виде?
-  Ещё раз хочу вам сказать, что мы вчера приехали к вам с вашим племянником Василием, - стал я повторять свой прежний рассказ, даже не надеясь, что старик хоть что-то вспомнит, - потом Василий уехал, а вы меня положили вот на это диван, - здесь я сделал акцент на слове «диван», передразнивая учёного, и указал на соответствующий предмет в комнате, - и дали мне отвар, что бы я его выпил.
- Какой отвар? - вдруг выпучил свои глаза на меня старик.
- Отвар, который должен был мне помочь переместиться в мой мир. Но я, как понимаю, не переместился.
Последние слова я говорил уже с отчаянием, полностью уверенный, в безвыходности моей ситуации.
- Да нет! - неожиданно радостно закричал Борис Аркадьевич, - переместился!
Эта новость стала для меня неожиданной. Только что я уверовал, что мне придётся всю свою жизнь прожить за другого человека, и тут оказалось, что это не так. «Как переместился?» - только и смог подумать я.
- Серёженька, - сказал учёный, чуть успокоившись, - вы поймите, я вас в первый раз вижу, а тот Борис Аркадьевич, который разговаривал с вами ещё вчера – это был не я, а другой Борис Аркадьевич! Понимаете?
Я качнул головой, в знак того, что я всё понимаю.
- Серёженька, пожалуйста, расскажите мне свою  историю. Видите ли,  я первый раз вижу подтверждение моей работы на другом человеке. Ведь раньше я перемещался только сам. Один! а теперь нас двое! – Борис Аркадьевич снова разошёлся в своих эмоциях и, схватив меня за коленки, спросил, - скажите, вы тоже, как и я химик?
- Нет, Борис Аркадьевич, - ответил я, снимая его руки со своих коленей, - я инженер проектно-строительной организации.
- Инженер… это интересно! – тут глаза учёного заблестели ещё больше, - а из какого вы времени? я хотел сказать, какой год сейчас у вас там в вашем варианте?
- Две тысячи двенадцатый.
- Да? – разочаровался старик, - а дата?
- Четвёртое июня, по-моему.
- Жаль, - Борис Аркадьевич встал со стула и прошёлся пару раз вдоль лабораторного стола, а потом снова спросил, -  так что получается, вас отправил сюда полный мой эквивалент?
- Ну да. Я уже говорил вам об этом.
- Говорили? Ай… со мной так бывает. Ухватишься за надежду и, половина слов мимо ушей пролетает. Но, скажите мне тогда, - тут досада Бориса Аркадьевича полностью его оставила, и он снова стал прежним, - зачем я вас сюда отправил? ведь наверняка у меня была какая-то идея!
Тут он словно забыл про меня, и, расхаживая по комнате, стал выдумывать причины своего поступка, почему вдруг он решил переместить человека с практически параллельного варианта. При этом учёный несколько раз подходил ко мне и просил меня покрутиться перед ним, чтобы он смог разглядеть послание от самого себя, которое могло быть на моём теле.
- Да не было никакой идеи, - наконец, не выдержал я его манипулированием моим телом.
- Не было? Не может быть, - не верил учёный, пытаясь снова меня запустить на осмотр.
- Вы меня просто отправили назад домой, или как вы говорите, в свой вариант!
- Да? А зачем я это сделал? - у старика видимо не укладывалось в голове, как он мог совершить поступок не направленный на извлечение выгоды для науки.
- Затем, что я из этого мира попал в тот, и вас попросили вместе с вашим племянником отправить меня обратно.
- А туда тогда кто вас отправил? – снова спросил учёный.
- Я! – ответил я, ударив себя в грудь кулаком, - а точнее алкоголь, по крайней мере это вы так объяснили.
- Жаль…жаль, - ответил старик, - но всё равно! опыт проведён успешно, а значит, моя теория доказана!
Радости у старика не было предела. Он ещё долго махал руками, рассказывая, как он уже отчаялся найти человека, испытавшего на себе, как и он, переход в другой вариант событий. Как он теперь всем скептикам, называвшим его мистификатором, будет не просто гордо смотреть в глаза, а будет смотреть с хитрой улыбочкой, мол, догадывайтесь теперь сами, что это я вам так улыбаюсь. Но, самое главное, что он выделял из всего происшедшего, было то, что его формула зависимости концентрации веществ (которые он использовал для приготовления отвара) от массы и возраста перемещающегося человека работает, а значит, рассчитана правильно. Конечно, было удивительно смотреть на этого странного учёного. Особенное удивление вызывало его способность делать положительные выводы из любой ситуации, что в свою очередь не могло не вызвать восхищения.
 - Ну, Серёженька, вот это вы меня порадовали, - в очередной раз он выразил свою благодарность моему героическому поступку, хлопнув в ладоши.
- Да, не за что, - ответил я, смущённо - героического в моём поступке совершенно ничего нет.
- Как нет? – возмутился Борис Аркадьевич, - вы герой уже только потому, что поверили мне.
Действительно, для того чтобы поверить в такое требовалось настоящее геройство, а испытать всё это ещё и на себе…
- Ну, если только это, - сдался я, - только я просто хотел вернуться в свой мир, к своей жизни, жене.
- Так вы вернулись! разве нет?
- Тогда почему я?
Тот факт, что я проснулся не в своей постели вместе с женой, в теле, которое мне было не привычно гладко и подтянуто, вызывал в моём сердце серьёзные подозрения того, что я всё-таки переместился не совсем туда, куда ожидал.
- А что вас беспокоит? – спросил меня Борис Аркадьевич, не понимая моей тревоги, - я всегда, когда перемещаюсь, просыпаюсь именно там, где заснул. Ну, в географическом плане, конечно.
-  А я вот в пятницу заснул дома на Достоевского, восемь, квартира - сорок два, а проснулся в неизвестной мне до этого квартире в Возвышенском районе.
- Да, - задумался Борис Аркадьевич, - с этим фактом я ещё не сталкивался, вы в этом уверены?
- Да, - ответил я, но тут же осознал, что сам факт того, что я лёг спать именно дома, я не помнил, - хотя, Борис Аркадьевич, я, всё-таки, в этом не уверен.
- Конечно, вы не уверены. Вы же переместились, как говорите в первый раз благодаря алкоголю?
- Ну да.
- Эх, молодёжь.
- Но, Борис Аркадьевич, опять же, - не отпускало меня подозрение, - даже если я ночевал не дома, я всё равно там, где проснулся, ночевать не мог.
- Я тоже был молодым, Серёженька. И знаю, что порой после выпитого вчера приходится так удивляться. И уж тем более не стоит удивляться после выпитого тому, что проснулись не просто не у себя дома, а не известно где вообще.
В словах учёного была правда. Я это понимал прекрасно, тем более, что опыт попадания во всяческие казусы из-за алкоголя у меня был богатый.
- Да, наверное, вы правы, Борис Аркадьевич, - согласился я с ним.
- Так что, скорее всего вы выпили, - начал рисовать учёный ход событий, - начудили, забрели, не ведомо куда, заснули в чужой квартире, где и проснулись, но в другом варианте. А из-за стресса, который вы испытали, от осознания того, что находитесь не в своей жизни, вы на время уверовали, что заснули в одном месте, а проснулись в другом. Всё просто.
Логика Бориса Аркадьевича была железной без крапинки ржавчины, но одно меня удерживало от того чтобы во всё это уверовать:
- Не совсем, Борис Аркадьевич. Тело.
- Что тело?
- Моё тело. Оно другое.
Учёный качнул назад головой и посмотрел на меня как-то по-особенному, от чего я догадался, что он не понимает, о чём я говорю.
- Я в своём мире, - стал объяснять я ему, - имею другое тело. Без вот этих вот мышц, с волосатой грудью и волосатыми подмышками, без вот этого шрама, - ткнул я себя в лоб, - а в этом теле я проснулся в субботу. И мне кажется, что если я вернулся в свой мир, то и тело должно было вернуться со мной.
- Пожалуй, вы правы, - согласился со мной Борис Аркадьевич и на время задумался, - что получается? - продолжил после некоторых размышлений он, - получается, что вы переместились не туда куда нужно?
- Вот и я об этом думаю.
- Нет, Серёженька, не могли вы переместиться не туда, если конечно вы все инструкции данные вам мною правильно соблюли. Давайте так: пока мы не убедились в том, что вы попали не туда куда нужно, делать какие-то выводы мы не будем.
Эта мысль мне уже приходила в голову – мало ли что бывает при перемещениях между вариантами, тем более, что единственный учёный в этой области не до конца её изучил. Только вот проверить это, кроме как съездить непосредственно к себе домой, по-другому никак мне не представлялось возможным.
- У вас не найдётся какой-нибудь одежды для меня? – спросил я Бориса Аркадьевича.
Учёный смерил меня взглядом, после чего заметил:
- Я не думаю, что из моей одежды вам что-то подойдёт, а что вы задумали?
- Я хочу съездить к себе домой, поговорить с Надеждой, и всё выяснить, - рассказал я свой план Борису Аркадьевичу.
- Ну… наверное это правильное решение. Зачастую самый простой вариант является единственно правильным, а  это самый простой, и мне кажется, что самый быстрый вариант. Думаю, что в магазине через дорогу вы обязательно что-нибудь для себя отыщете.
Ехать почти голым через весь город мне не представлялось увлекательным предприятием, а вот добежать до ближайшего магазина в малой для меня одежде (Борис Аркадьевич значительно уступал мне в комплекции) я, пожалуй, мог без особых приключений.
- Магазин через дорогу - это здорово, - выразил я свою радость найденному варианту.
- Конечно, здорово… - согласился со мной старик, - а сейчас я вам подберу какую-нибудь майку и штаны. Талией мы схожи, брюки вы подогнёте, и никто и не заметит, что они у вас короткие. А на ноги я вам дам сланцы, они у меня почти новые – всего три года назад купил. Пойдёмте со мной. Сейчас я вас одену.
С этими словами он, не дожидаясь моего согласия, отправился в одну из своих комнат, где находился вещевой шкаф. Я улыбнулся в след старику, благодарный его участию, и последовал за ним.
Когда же я зашёл в комнату, где скрылся учёный, то сразу увидел кровать, на которой уже были разложены костюмы, когда-то носимые Борисом Аркадьевичем, по всей видимости, во времена его работы в институте.
- А вот эту двойку, - Борис Аркадьевич достал из-за кормов шкафа широкоплечий в крупную жёлто-зелёную клетку костюм, - я одевал ещё, когда ходил на танцы.
Это был не единственный его наряд, по фасону уходивший далекое в советское прошлое.  Скажу честно, по гардеробу, разложенному сейчас передо мной, было хорошо видно, что Борис Аркадьевич являлся человеком, всегда шагающим в ногу с модой, сильно заботящимся о своём внешнем виде. Подумав об этом, я перевёл взгляд с разложенной одежды на учёного. «Да, старик и сейчас любому может дать фору в опрятности, - отметил я про себя чистую глаженую рубаху Бориса Аркадьевича и острые стрелки на его брюках, - вот он настоящий образ учёный, который является отличным примером для своих учеников не только в научном плане, но и в житейском». 
- Вот, примерьте это, - из всего разнообразия одежды учёный выбрал для меня тёмно-синие брюки в редкую мелкую полоску и подал их мне, - на стыке веков я был несколько полнее, думаю, вам по талии они должны быть в пору.
Я взял поданные мне штаны и, прикинув, что они действительно вполне мне подойдут, спросил:
- В вашем гардеробе, наверное, и трусы на меня найдутся? – а то я  с пятницы их не менял.
- Конечно! конечно, Серёженька, вот, - он открыл самую левую дверцу шкафа, за которой были полки с аккуратно сложенным бельём разного предназначения: от постельного до нижнего.
  Выбрав из дальнего угла самой нижней полки (по всей видимости, именно там хранилось бельё ушедших лет) для меня трусы и, примерив их по себе, Борис Аркадьевич, довольный, что нашёл то, что надо, приступил к выбору рубахи. Но с этим было сложнее. В конечном итоге, после долгих поисков мне была подобрана майка, называемая в народе «алкоголичкой». После того, как моё обмундирование было подобрано, старик деликатно вышел, оставив меня для примерки одного.
Правильно говорят: гениальный человек, гениален во всём. Вот и Борис Аркадьевич, в очередной раз полностью подтвердил правильность этой поговорки. Глаз у него действительно оказался намотан на определение человеческих размеров, ибо вся одежда, которую он отобрал для меня, оказалось мне  впору. Лишь носки, которые в его гардеробе были все двадцать пятого размера, были мне малы, но их я решил не одевать – всё равно из обуви для похода в магазин меня ожидали лишь сланцы, а их с носками в наше время носят только старики.    
Одевшись, закатав брючины и оценив свой внешний вид в небольшом зеркале, прикреплённом на внутренней стороне дверцы шифоньера, я пришёл к выводу, что для променада в секондхенд я очень даже ничего. «В конце концов, кому я нужен в понедельник утром? делать людям нечего, как тыкать пальцем на улице в мужика в алкоголчке», - вот с такой мыслью я вышел из комнаты, где в коридоре меня с нетерпением ожидал Борис Аркадьевич, держа в руках большое махровое полотенце.
- Ну вот, - обрадовался моему виду учёный, - хоть сейчас на танцы.
- Да вы шутите?
- Конечно, шучу, - оправдался Борис Аркадьевич, - на танцы вам нужно было бы мой клетчатый костюм одеть, а для того, чтобы дорогу перебежать этого наряда вполне хватит. А сейчас, вот вам полотенце, и бегом в ванную – негоже мужчине третий день  не принимать душ.
- Слушаюсь, - ответил я, отдав правой рукой честь, а левой прикрыв голову, как это я делал в детстве, когда играл с отцом в офицеров, - я и сам собирался это сделать, всё равно ещё только восьмой час – все магазины закрыты.
- Это точно, - подтвердил учёный, - ну всё марш  в душ. А я пока нам с вами завтрак приготовлю.
Я с удовольствием подчинился этому прекрасному старику, проявившему ко мне по-настоящему отцовскую заботу, и, изображая бег трусцой, отправился в ванную комнату.
После водной процедуры, а этому делу я уделил достаточно времени, чтобы насладиться, даже полежал немного в Ване, меня, как и обещал Борис Аркадьевич, уже ждал накрытый стол. Точнее он был не накрыт, это сильно сказано, лучше сказать, что на нём стояло пара тарелок с наложенной в них гречневой кашей, и блюдце с несколькими кусочками чёрного хлеба.
- Проходите, Серёженька, позавтракаем, - сразу, как меня увидел, позвал меня к столу учёный, - а вы, оказывается, любитель в ванной понежиться!
- Что есть – то есть, - ответил я, слегка смущаясь и сел за стол спиною к выходу, - вы Нефёдовы, я смотрю, все гречку уважаете по утрам.
- Да? а кто ещё?
- Василий - племянник ваш кормил меня вчера гречневой кашей на завтрак.
- Не знал, не знал. Ну, если честно, то я вообще мало знаю о его привычках, - признался Борис Аркадьевич, слегка стесняясь своей малой заинтересованностью жизнью Василия, - сами понимаете.
- Если честно, то он меня кормил, потому как это я сам ем только гречку на завтрак. Правда, не я, а тот я с другого мира.
- Вот и вам, как человеку с этого варианта, я советую поступать точно так же. А теперь есть, и не разговаривать.
Гречка на второй день, как оказалось, была для меня ещё вкуснее чем на первый, и даже не знаю почему: толи Борис Аркадьевич так хорошо её готовил, толи к я просто её распробовал. Но в любом случае этот завтрак я съел гораздо быстрее, после чего даже попросил добавки.
- Ну всё, Серёженька, я покушал, - сказал Борис Аркадьевич, когда наша трапеза уже подходила к концу, - вы доедайте, а я пойду, приготовлю последние штрихи для вашего променада в магазин.
Сказав это, учёный встал из-за стола, и, не убирая посуды, отправился в коридор. Не дожидаясь пока он вернётся, я наспех доел каши, запив её грушевым соком, и пошёл за Борисом Аркадьевичем.
- Ну вот, Серёженька, у меня для вас всё готово, - сказал учёный, спрыгивая с табурета, на который он только что лазил, чтобы достать до антресоли. Сейчас он держал в руках чёрные сланцы и старомодный большой портмоне. Как это ни странно, я совсем забыл, что для похода в магазин, в первую очередь (так принято нашим обществом), нужны всё-таки деньги, а никак не одежда.
- Про деньги я и не подумал, - признался я, увидев кошелёк в руках учёного.
- Ничего удивительного, Серёженька, вы в таком состоянии.
Про какое состояние говорил учёный, я не понял, но решил с ним согласиться:
- Вы правы, состояние у меня в последние дни ещё то.
- Ну, ничего страшного. Вот вы съездите на разведку, авось там всё нормально, и вы потихоньку придёте в себя. А сейчас не задерживайтесь, время уже девять, покупайте вещи и сразу езжайте к жене. Я надеюсь, вам этого хватит? – тут Борис Аркадьевич раскрыл портмоне, и моему взору предстала пачка купюр, из которой он отчитал мне три пятитысячки.
- Да тут много, - моим удивлению и щедрости Бориса Аркадьевича не было предела, - для секондхенда хватит и одной такой бумажки.
- Ну, в этом вопросе вам виднее, я в вещевые магазины лет десять как не ходил. Но вы всё равно возьмите, - он сунул мне деньги в руки и добавил, - на такси поезжайте, наверное, они сейчас ого-го как берут. Тратьте, не стесняйтесь.
- Да… ну… - замялся я, не зная как отказать старику, у которого в руках, по всей видимости, была значительная часть его сбережений. Но потом, вспомнив, что я смогу отдать ему сдачу, а при случае, если я попал всё же в свой мир – то и всё - смерился, - спасибо, Борис Аркадьевич.
- На здоровье, Серёженька, а теперь в магазин и поезжайте к супруге. Надеюсь, что вы попали в тот вариант, в который хотели.
- Я тоже надеюсь, - ответил я старику, и, бросив на прощание, - я заеду сегодня и отдам вам деньги, - закрыл за собой дверь и отправился за одеждой.
Как я и ожидал, на мой внешний вид на протяжении всей дороги до магазина никто не обратил внимания, и лишь продавщица, широкая бабёнка лет сорока заметила, что одёжка на мне явно не с моего плеча, после чего предположила, что именно в их секондхенде я найду хорошую ей замену.
В магазине, который мне подсказал учёный, действительно я смог найти всё, что мне было нужно. Здесь взамен профессорских штанов я нашел подходящие мне, практически новые светло-голубые джинсы, майку-алкоголичку сменила белое поло с эмблемой немецкого авто-концерна из Баварии, а сланцы уступили своё место светло-коричневым мокасинам, и только носки мне пришлось приобрести в соседнем супермаркете, где я так же отведал стаканчик экспрессо из автомата, которого мне ввиду привычи сейчас сильно не хватало.
«Ну, всё, - подумал я, опрокину последнюю каплю кофе себе в рот, - теперь я готов». И с этой мыслью я направился к проезжей части, с намерением тут же поймать такси. И как не странно мне это удалось – только я поднял руку, как какая-то старенькая белая тойотка совершила резкий разворот с противоположного направления дороги и через пару секунд оказалась у моих ног.
- Куда едем? – спросил водитель, в чьих чертах лица и акценте узнавались горы Кавказа.
«А куда мне ехать?» – внезапно я понял, что совершенно не знаю, куда мне следует отправиться, но так как я уже садился в такси, ответил:
- Поезжай пока прямо.
- Хорошо, дорогой, - ответил таксист и, не спеша, пустил автомобиль по проспекту.
«Так, - тут же принялся соображать я, куда мне ехать, - сегодня понедельник, значит Надя на работе. Ключей от дома у меня нет, значит, ничего не остаётся - нужно ехать к ней в офис».
- Едем в Октябрьский район, улица Станкостроителей, - дал я направление водителю, приняв окончательное решение.
Надя на последнее место работы устроилась совсем недавно, всего несколько месяцев. Прошлую работу она потеряла из-за сокращения штата вокурат перед новым годом, а эту нашла лишь весной. Я, будучи человеком, несильно интересовавшимся карьерой своей жены, про её последнюю работу мало что знал и никогда у Нади в офисе я не был, что говорить о нынешней. Я знал о её работе только одно - что моя супруга продаёт канцтовары оптом в фирме под названием «Канцоптторг», которая располагается на улице Станкостроителей - вот и всё, ни в каком доме этот «Канцоптторг» располагался, ни какая вывеска была у этой фирмы, я не знал.
- А какой дом? а? – логично поинтересовался таксист.
- Едем по всей улице, начиная с первого дома, - ответил я, - знаешь куда ехать?
- Обижаешь, - ответил кавказец и набрал в навигаторе нужную улицу.
Октябрьский район нашего города является, по сути, промышленным центром Н-ской области. Но если по отношению к области он является центром, то по отношению к городу – это был его отшиб. И чтобы проехать к этому отшибу из Ленинского района, любому автомобилисту требовалось не менее часа езды. Но мой сегодняшний таксист, что в принципе меня нисколько не удивило, справился с этой задачей всего за сорок минут, которые пролетели для меня в разговоре с ним совсем незаметно.
- Приехали, - сказал Рустам (так он представился в ходе нашего разговора), с гордостью, останавливая свой авто возле первого дома улицы Станкостроителей, - пятьсот рублей.
- Едь прямо, - скомандовал я ему, - но не спеша.
Рустам послушно тронул автомобиль по улице, а я стал разглядывать вывески на зданиях, ища что-нибудь, связанное с канцелярскими товарами.
- Слушай, чего мы ищем, а? – спросил меня таксист, шаря по сторонам, в поисках чего-то ему неведомого. По всей видимости, моё разглядывание домов оказалось для него заразительным.
- Канцтовары, - ответил я, не ожидая помощи с его стороны.
- Канцтовары, да? Тебе повезло, брат, что встретил меня! - радостно сказал Рустам, - я видел здесь как-то канцтовары, да! Сейчас, подумаю. Ага, тут не далеко.
Таксист вдарил газу, и мы тут же оказались у каких-то складов, выехав на территорию которых, он указал мне на видавшую лучшие времена вывеску, гласящую, что под ней можно купить любые канцелярские товары оптом и в розницу.
- Ну, спасибо тебе, - искренне поблагодарил я водилу, понимая, что с дороги я никогда бы эту вывеску не увидел бы, - выручил.
- Да, не за что, дорогой! рад был помочь! на, возьми визиточку, - Рустам протянул мне блестящий кусок картона, на котором золотистым цветом было написано, что позвонив по таким-то телефонам, обладатель этой карточки мог не только доехать куда угодно, но и получить скидку в виде бесплатных десяти километров, заплатив только за вызов, - надо будет – звони.
Я протянул таксисту деньги, и мы попрощались. «Ну, Серёга, день у тебя задаётся хорошо, - подумал я, провожая взглядом тойоту Рустама, – Борис Аркадьевич проявил немалую заботу о тебе, в магазине ты с лёгкостью подобрал необходимую одежду, вот теперь таксист нашёл за тебя нужные двери». Так довольный полосой удачи, на которую я направился в сторону предполагаемой работы моей жены.
Подойдя ко входу в кантору я уверенно потянул за ручку двери, которая с лёгкостью мне поддалась, и тут же попал в большой выставочный зал, где слева от входа располагались четыре стола менеджеров (продавцов), а всё остальное пространство занимала выставка продаваемого ими товара, разнообразие которого, должно было удовлетворить спрос любого покупателя – от снабженца крупного предприятия до школьного учителя.
Пробежавшись по лицам продавцов, Надежды среди них я не обнаружил. «Неужели это не здесь?» - подумал сперва я, но, сообразив, что одного (а точнее было бы сказать одной, потому как все менеджеры были женщинами) продавца не хватает, я решил кого-нибудь из них спросить, туда ли я вообще попал, и если туда, то где моя жена.
- Скажите, - спросил я ближайшую девушку, на вид лет тридцати – тридцати пяти, набивавшую в компьютере какую-то накладную, - это «Канцоптторг»?
- Да, - ответила мне та, даже не повернув головы.
- А где я могу увидеть Надежду Сергееву? – задал я тут же новый вопрос, приободрённый, что поиски Надиной канторы оказались недолгими и увенчались успехом.
В этот раз коллега Надежды повернулась ко мне и несколько подумав, ответила:
- Её сегодня нет, она вроде отпросилась.
- Отпросилась? – удивился я, - зачем? 
- Не знаю, - пожала плечами девушка, - вы у начальства спросите. Утром ещё перед открытием нам Алла Георгиевна объявила, что Нади сегодня не будет, и раздала её текущую работу среди всех нас.
Сообразив, что Алла Георгиевна, это и есть начальник, я поинтересовался, где её найти, и, получив направление, где её можно найти, отправился туда за разъяснениями, куда это отпросилась моя супруга, и какую причину для этого озвучила.
Алла Георгиевна – на вид добрая женщина по возврату ближе к сорока, одетая в тёмно-синий костюм, сидела тут же в зале за таким же столом, как и её менеджеры только с противоположной от них стороны. Увидев, меня приближающегося к ней, она молча указала мне на дешёвый металлический офисный стул, стоящий у её стола, в знак того, чтобы я присаживался.
- Здравствуйте, - поздоровался я с ней, располагаясь на стуле.
- Здравствуйте, - ответила мне с улыбкой Алла Георгиевна, оторвавшись от заполнения какого-то формуляра.
- Скажите, а где сегодня Надежда Сергеева? – задал я интересующий меня вопрос.
- Она сегодня не работает, отпросилась. А, вы с какой организации?
- Я не клиент, - понял я начальницу, - я её муж.
- Муж? - удивилась Алла Георгиевна.
- Да, а что тут удивительного.
- Нет, конечно, удивительного в том, что у Нади есть муж, ничего нет, я просто предполагала, что Надеждин муж должен был бы знать, что с ней случилось.
Её слова поставили меня в тупик, но немного погодя я нашёлся что ответить:
- Да, - махнул я рукой, в знак того, что произошло что-то нелепое, - просто я был в командировке, на Урале. А когда уезжал, ну… в командировку, забыл ключи. Поэтому и заехал к Наде на работу. Думал и ключи возьму и заодно посмотрю, где моя Наденька трудится.
- На Урале? - вдохновилась Алла Георгиевна, - а в каком городе? Я просто сама с тех мест, с Удмуртии.
- Где я был? – переспросил я, пытаясь вспомнить какой-нибудь уральский город, но в голову как назло кроме Ижевска ничего не приходило, а называть его, значило подвергнуть себя допросу: как этот город изменился с времён молодости Надеждиной начальницы, - в Челябинске, - нашёлся я наконец после некоторого замешательства.
- А-а, - многозначительно ответила мне Алла Георгиевна, - там я не была, красивый город?
- Обычный. Так, где же Надежда? – поспешил я снова задать интересующий меня вопрос, пока беседа об Урале полностью нами не завладела.
- А, Надя на похоронах, - ответила мне Алла Георгиевна так, будто для Нади быть на похоронах было делом повседневным.
-  На каких ещё похоронах?
Думаю, что никого я не удивлю, если скажу что смерть кого-нибудь из близких - всегда событие неприятное и неожиданное. Вот и для меня сейчас эта новость была словно удар по голове.
На чьих похоронах могла быть моя жена в данный момент, я себе просто представить не мог. Событий в моей памяти после быстрого её анализа, предвещавших чью-либо смерть из Надиных близких, я найти не мог. У нас точно никто не лежал в больнице, тяжёлыми заболеваниями никто не болел, никто никуда не летал, в горы никогда не отправлялся.
- Не знаю, - с сожалением ответила мне Алла Георгиевна, - позвонила вся в слезах утром в субботу. Я даже не поняла, кто у неё умер.
- В субботу? – переспросил я.
- В субботу. Подождите, а что, разве вам она не звонила? – этот вопрос вывел меня из раздумий о том, кто же мог у нас всё-таки умереть, потому как ситуация, при которой жена не говорит мужу о смерти близкого человека, выглядит, мягко говоря, абсурдной.
- Нет, это меня и удивляет, - ответил я, не найдя ничего лучшего.
- Странно? – задумалась Алла Георгиевна, - наверное, это кто-то очень близкий у неё умер, раз она даже вам забыла об этом позвонить. Вы знаете что, скажите Наде, что, пусть возьмёт пару дней выходных. Девочки справятся без неё. Сами понимаете, сейчас лето – работы меньше.
- Скажу, - ответил я и, понимая, что более полной информации я от этой женщины уже не добьюсь, повернулся уходить, - спасибо вам…
Начальница, переполненная сожалением, угадав моё намерение уйти, поспешила выйти из-за своего стола в намерении меня проводить.
- Вы Наде скажите, что мы все очень сожалеем, - проговорила она, следуя к выходу рядом со мной, - такое горе…
- Я обязательно ей передам.
- Да, конечно… - не знала, что ещё сказать Алла Георгиевна, - Надя очень хороший сотрудник, - вдруг, толи, расчувствовавшись, толи оттого, что не смогла найти, что ещё она могла сказать, стала хвалить она Надежду, - мы все её ценим.
- Спасибо, Алла Георгиевна, вам за поддержку, - поблагодарил я Надину начальницу ещё раз, - я обязательно передам Наде все ваши слова.
- Передайте, нам действительно всем очень жаль…
Так продолжая соболезновать Алла Георгиевна проводила меня до выхода из конторы, и, бросив на прощанье очередное «примите наши, искренние», оставила меня со своими мыслями одного.
- Интересно, кто же всё-таки у нас умер, - произнёс я вслух всё ещё терзающий меня сейчас вопрос.
Но мне никто не ответил. Дверь за моей спиной была плотно прикрыта – я был абсолютно один. Я огляделся по сторонам, после чего, отметив про себя, почти пустую базу, как подтверждение слов Аллы Георгиевны о начале сезона отпусков, направился в сторону дороги, где намеривался поймать попутку.
«Получается, что я действительно переместился этой ночью не в свой вариант, - думал я, не находя других объяснений сложившимся обстоятельствам, - у нас никто не болел, сильно пожилых среди родственников нет. Хотя… - тут я вспомнил про Надину бабушку, проживавшую в деревне Тихой, и в моём сознании замаячила надежда, - так, а вот про Александру Тихомировну, я и позабыл». Надина бабушка была действительно очень стара, и в последние несколько лет её физическое состояние сильно ухудшалось. И сейчас её возможная смерть была бы для меня не удивительна. Данное обстоятельство, являясь само по себе печальным, в тоже время открывало сейчас для меня радужные перспективы того, что я всё-таки сегодня проснулся там, где и хотел.
 Не много приободрившись, а так же после того, как я представил, каково сейчас моей супруги, не знающей, куда пропал её муж, ещё и потерять родственника, я перешёл на бег и уже вскоре стоял у дороги, голосуя проезжающим мимо автомобилям.
В этот раз машину я ждал минут десять, что собственно для промышленного района с самой низкой плотностью населения в городе не удивительно. В такой район ни один «бомбила», тем более таксист, просто так не завернёт, а проезжающие здесь водители обычно чаще всего куда-нибудь спешат. Но всё же мне повезло, хотя я уже начинал отчаиваться и сетовать, что так опрометчиво отпустил Рустама, подвёзшего меня в этот серый от множества пыли район.
Когда рядом со мной всё же остановилась старенькая бежевая шестёрка, я с благодарностью поблагодарил господа, и, не спрашивая, довезут ли меня туда, куда мне нужно, залез в салон. И только после того как пристегнулся, я сказал водителю:
- Как я вас рад видеть! для меня ваш автомобиль сейчас, как для невесты лимузин, такой же желанный и долгожданный.
- Куда ехать, невеста? – спросил с саркастической улыбкой в ответ водитель - это был пожилой мужчина лет за шестьдесят.
- Достоевского, восемь, - не колеблясь, ответил я, ибо за время ожидания попутки я успел всё на несколько раз обдумать, и уже давно как решил ехать до дому и там расспросить соседей, на чьи похороны могла отправиться Надежда. И хотя из всех вариантов кто бы мог у моей жены умереть, кончина Надиной бабушки казалась наиболее вероятной, но далёкое расстояние до деревни Тихая заставило меня подстраховаться.
Водитель несколько секунд смотрел на меня в нерешительности, но потом всё же сказал:
- Не по-пути… но так и быть.
Он тронул автомобиль, и не спеша, покатил машину вперёд.
Дорога заняла каких-то полчаса, хотя будь за рулём тот Рустам, чью визитку я сейчас теребил в руках, мы бы долетели до моего дома минут за десять. Все эти полчаса я, терзаемый нетерпением, постоянно пытался подогнать моего водителя, но Павел Николаевич, так он мне представился, никак не поддавался на мои уговоры и слепо следовал всем правилам дорожного движения, соблюдая все ограничения, которые во множестве встречались нам на всём нашем пути. Наверное, именно благодаря этому моему желанию побыстрее добраться до дому, я за всю дорогу ни разу не подумал о том, что я мог находиться не в своём мире, и что я сейчас абсолютно зря подгоняю этого старика. А когда издалека я увидел свой дом, то в моей голове невольно возникла мысль о том, как сейчас трудно, наверное, моей супруге, у которой вот уже дня два как потерялся неизвестно куда её муж, кого-то хоронить. От этой мысли моё сердце сжалось от раскаяния, и я пообещал сам себе больше никогда не злоупотреблять «зелёным змием», который так с лёгкостью отправил меня в другой вариант моей жизни.
Не успел я дать себе такое обещание, как наша поездка внезапно закончилась перед поворотом во двор моего дома.
- Второй подъезд, - сказал я, догадавшись, что Павел Николаевич, не знает где меня «выбросить».
- Нет, я во двор не поеду, - невозмутимо ответил он мне, - там куча машин – не хочу толкаться.
Его дискомфорт был мне хорошо знаком, потому как, и мой отец тоже не любил городские дворы, где иногда нужно было сильно покрутиться, чтобы найти место, где можно было бы припарковать.
- Спасибо, - сказал я Павлу Николаевичу, - и, положив на приборную панель денежную купюру с изображением Санкт-Петербурга, быстро вылез из машины и, почто бегом, направился к своему подъезду.
«Так, первым делом, - думал я на бегу, - спрошу про Надю у бабок Нюры и Пелагеи. Они наверняка знают». Этот мой маленький план показался мне очень хорошим, особенно тем, что при его свершении время поиска Надежды значительно сокращалось. Какими же были моё удивление и разочарование оттого, что, подбежав к подъезду и посмотрев в сторону лавки, где под акацией всегда сидели бабульки, на ней я абсолютно никого не обнаружил? Отойдя от этого небольшого конфуза, я тут же пробежал глазами ближайшую к дому территорию, в надежде, что найти нужных мне бабок, но и на ней ни бабы Нюры, ни её подруги я не обнаружил. «Ну, что ж, - подумал я, разочарованный – остаётся только тётка Томара, если и её не будет на месте, или она не будет знать, то, наверное, мне никто здесь уже никто не поможет». Тётя Тома жила на одной с нами лестничной площадке, в квартире напротив и была из тех женщин, которых отличает особая осведомлённость о рядом живущих. В связи с этим, по моим расчетам знать про судьбу своей ближайшей соседки она была просто обязана.
Вбежав в подъезд, я с ловкость подростка преодолел шесть пролётов, как вдруг до моего уха долетел откуда-то сверху разговор пары мужиков, который в будний день, когда все на работе, здесь в подъезде жилого дома, по моим соображениям, состояться никак не мог.  Я невольно сбавил шаг, пытаясь угадать, кто это мог бы быть. Странно, но эти голоса были мне знакомы. Но более странно было то, что они не принадлежали никому из нашего подъезда. Не спеша, полный подозрения, я преодолел оставшееся расстояние до моего этажа и застыл в недоумении: у дверей моей квартиры, дверь в которую была открыта настежь, стояли двое моих сослуживцев Никифоров Константин и Зуйков Георгий, чьё присутствие здесь ничем, что могло бы придти мне в голову, не объяснялось.
- Вы что здесь делаете? сегодня же понедельник,– с подозрением спросил я коллег, глядя то на них, то на открытую дверь своей квартиры.   
- Мы… - ответил Никифоров, отступив на пару шагов.
- Мы… - повторил за ним Зуйков и тоже отстранился от двери, выпучив глаза до размера в пять советских копеек.
Подобная реакция хорошо знакомых мне людей на простой вопрос заставила меня остановиться и хорошенько задуматься, а стоит ли мне входить в свою квартиру.
- Мужики, - обратился я к сослуживцам, всё же решившись хотя бы заглянуть за открытую дверь, - что там происходит?
- Там это… - ответили мне мужики, сделав предварительно ещё по паре шагов от меня, - там это… - повторили они, дружно тыча пальцами в дверной проём.
Такая реакция никак не могла не увеличить моей подозрительности. Но, как известно любая, пусть даже малая подозрительность всегда рождает любопытство, в связи с чем, невзирая на плохое предчувствие, я осторожно заглянул в свою квартиру.
- А-а-а! – тут же заблажила одна из наших с Надей соседок по подъезду, стоявшая сразу за дверным проёмом, и продолжая кричать стала толкаясь продираться через толпу людей от меня поближе к кухне.
- А-а-а! – тут же раздались другие бабские крики, и количество удаляющихся от меня соседок и дальних родственниц (что они только все здесь делали?) увеличилось.
Эта картина не могла не добавить холодного пота на моей спине, но я всё же шагнул в проём, чтобы оказаться у себя дома и разглядеть, что же там всё-таки происходило.
- Чур меня, чур, - тут же послышалось откуда-то справа.
- Египетская сила, - прошептал сосед по гаражу Михалыч, стоявший прямо передо мной.
- Привет, Михалыч,- поздоровался я с ним так же шёпотом, и, полный страхом, неведомо от чего, прошёл мимо крестящихся, но уже не кричащих мужиков и баб прямиком в зал.
Думаю, читатель уже давно догадался, что я мог там увидеть.
Зал, в котором я ещё недвавно проводил большую часть своего домашнего времени сейчас представлял из себя удручающую и одновременно шокирующую картину. По правую сторону, где до этого всегда стояли диван, кресло и цветы, сейчас размещалась вдоль всей стены стояла лавка, сделанная из доски, положенной поверх четырёх табуретов. На лавке сидели люди, чьи лица сейчас были обращены ко мне выражением полного изумления происшедшим. На левой стороне комнаты располагалась любимая мне горка, по центру которой весела плазма, занавешенная сейчас старым зелёным покрывалом. Всё это, и лавку с людьми и телевизор, занавешенный покрывалом, я видел только боковым зрением, потому как, только я вошёл в зал, мои глаза сразу приковались к центру комнаты.
Картина, к которой был прикован сейчас мой взор, состояла из двух лиц, точнее одного лица и предмета. Лицом была моя жена. Она сидела на низком табурете ко входу, а значит и ко мне спиной, голова её была покрыта чёрным платком, а плечи такого же цвета кофтой. А перед ней на двух таких же табуретах стоял гроб, в котором лежал я. То, что это был именно я, ошибиться было невозможно, потому, как я не только узнал, но и почувствовал всем своим сердцем, что это было именно то тело, в котором я в прошлую пятницу так хорошо отдыхал вечером в баре со своим другом Василием.
То, что я увидел, поразило меня неописуемо. Подобрать слова, чтобы хоть как-то объяснить моё состояние в этот момент, наверное, смог бы только Достоевский. Я лишь могу сказать, что от тех чувств, охвативших меня, я потерял равновесие и стал падать назад. Мои ноги машинально, пытаясь сохранить моё тело в вертикальном положении, безрезультатно засеменили вслед падению, и лишь чьи-то сильные руки не позволили разбиться моему затылку о пол или стену.
- Спасибо, - проговорил я, всё ещё находясь в полуобморочном состоянии.
- Пойдёмте, я вас провожу, - ответил мне знакомый голос, не давшего мне упасть мужчины.
Я поддался его влечению и, развернувшись, чтобы выйти из квартиры, узнал в этом мужчине своего лучшего друга Василия.
- Пойдёмте, - снова сказал он мне, указывая рукой направлении.
- Да, конечно, - промолвил я, не зная как себя с ним вести, и последовал к выходу. Он вышел из зала, а после и из квартиры вслед за мной, слегка придерживая меня одной рукой за талию.
В подъезде я снова увидел своих коллег, всё так же смотревших на меня как на приведение.
- Ребята, это просто похожий на Сергея человек, - сказал Василий нашим сослуживцам, - вызовите лифт.
Потом он прислонил меня к стене, хотя я уже и сам мог нормально стоять и сказал:
- Ну, как вы себя чувствуете?
- Нормально, - ответил я уверенно.
- Вот и хорошо, - сказал Василий, после чего обратился к Зуйкову, - Жора, пойдите туда с Костей, - он показал на открытую дверь квартиры, - и объясните всем, что это просто похожий на Сергея человек, что бы там истерик не было. Хорошо?
Василий всегда обладал хладнокровием, и в этот момент, когда все пребывали в смятении чувств, он взял на себя роль человека, от координационных действий которого сейчас зависела психика сразу нескольких десятков людей.
- Конечно, - подчинился ему Зуйков, после чего он вместе с Никифоровым зашли в квартиру, прикрыв, пусть и не до конца, за собой дверь.
- Меня зовут Василий, - представился мне мой друг, когда мы оба остались наедине.
- Сергей, - ответил я чуть слышно.
- Вас даже звать одинаково? удивительно – тут открылся подошедший лифт, - прошу вас.
Он на всякий случай взял меня за локоть, и мы вместе зашли в кабину лифта.
- Вася, кто там лежит? – спросил я друга, надеясь на то, что он скажет, что это похороны не меня, а какого-то другого человека.
- Это мой друг, Сергей. А вы с ним разве не знакомы? ваша реакция говорит об обратном.
Не найдя, что ответить Василию на его вопрос, я лишь выразил вслух мысль, терзавшую меня последние несколько минут:
- Этого не может быть.
- Да, вы правы, - ответил он, - ещё в пятницу мы с ним хорошо отдыхали в одном уютном баре, а в субботу с утра он просто не проснулся.
Мы оба синхронно вздохнули, вспомнив тот вечер, после чего Василий добавил:
- Я тоже не могу поверить в то, что Сергея с нами уже нет.
- Этого не может быть, - снова прошептал я, на что мой друг уже ничего не сказал, а лишь снова тяжело вздохнул.
Больше мы не проронили друг другу ни слова вплоть до выхода из подъезда. Лишь наши тяжёлые вздохи - Василия об ушедшем друге, мои от отчаяния - говорили нам, что каждый из  нас сейчас не один.
Из подъезда я вышел первым и тут же попал в объятия человека, которого никак сейчас не ожидал увидеть. Это был Борис Аркадьевич.
- Профессор? – удивился я, позабыв, что дядя Василия был пока ещё доцентом.
- Серёженька, я нашёл вас, - воскликнул учёный, обнимая меня как родного, а потом, увидев за моей спиной своего племянника, добавил уже почти без эмоций, - Васенька, как я рад тебя видеть! как мама?
С последними словами он отделил меня от друга, встав между нами, и стал пихать меня к дороге, где стояла машина с шашечками.
- Здравствуй дядя, вы с Сергеем знакомы? – в свою очередь удивился Василий.
- Да, Васенька, мы знакомы, - ответил Борис Аркадьевич, продолжая толкать моё бесчувственное тело к машине.
- А кто это? – не отставал от него Василий, подозревая неладно, - он так похож на моего друга.
- Знаю, это просто его двойник, - нашёлся Борис Аркадьевич, после чего, играя эмоциями, добавил, - недавно он мне рассказал, что встретил человека, очень похожего на него самого, и им, этим человеком, как я сейчас понимаю, оказался твой друг Сергей. Как это всё-таки удивительно! да, Васенька! двойник! надо же!
- А ты как здесь? – снова задал вопрос Василий, продолжая провожать нас к такси.
- Сергей мне рассказал, что поехал к своему двойнику…, - на ходу придумывал Борис Аркадьевич, - но задержался, и я вот решил за ним приехать. Садитесь Сергей, - открыл он передо мною заднюю дверь, после чего снова обратился к племяннику, - мы опаздываем на встречу с нашими коллегами, Васенька, по травоведению. Ты уж нас извини, передавай привет маме.
С этими словами Борис Аркадьевич затолкал меня в такси, бережно прикрыв мою голову от удара о кузов машины.
- Так вы коллеги? – задал новый вопрос Василий, но вопрос этот остался без ответа, так его дядя с лёгкостью мальчугана заскочил в машину вслед за мной и, лишь крикнув Василию, что потом с ним поговорит, скомандовал таксисту ехать.
- Кто это был? – спросил я учёного, когда такси выехала со двора.
- Это Василий мой племянник, Серёженька.
- Нет, там, в квартире, в гробу.
- Там, - ответил учёный, после чего на некоторое время замолчал, - там были вы, Серёженька, - продолжил он после паузы. – Понимаете, вы, как только, ушли, до меня тут же дошло, почему ваше тело при первом перемещении изменилось, а при обратном – нет. И поняв это, я сразу сообразил, что срочно нужно ехать за вами, пока чего-нибудь не произошло. Но я долго не мог вспомнить ваш адрес, который вы мне называли, поэтому немного опоздал. Надеюсь, там, у вас дома ничего такого не случилось?
- Я не помню, - признался я, потому как действительно был не в состоянии собрать в воедино картину произошедшего, - я помню только спину жены и гроб с моим телом.
Мне хотелось задать Борису Аркадьевичу ещё ряд вопросов, и для этого я уже поднял в его сторону голову, но учёный губами сказал мне: «Потом», и показал глазами на водителя. Понять, что хотел мне сказать учёный этим знаком, я сразу не смог, но после того как Борис Аркадьевич его повторил, причем, проводив свой взгляд движением головы, я наконец-таки догадался, что этот знак означает.
-  Вы знаете, Серёженька, вы подобрали себе одежду в магазине как раз под себя, - сказал Борис Аркадьевич, желая перевести разговор на другую тему. Я прекрасно понял его намерения, и, решив больше не задавать при посторонних вопросы, касающееся моей проблемы ответил:
- Спасибо, но это только оттого, что вы мне подсказали верный магазин.
- А я больше никаких и не знаю, - ответил учёный и засмеялся.
Всю оставшуюся дорогу Борис Аркадьевич продолжал вызывать меня, каждый раз как я западал в своих думах, на разговор на отвлечённые темы, и к концу нашего пути я уже почти позабыл, о том, что видел недавно собственные похороны.
Когда мы, наконец, добрались до его дома, то уже он сам завёл разговор на интересующую меня тему.
- Вы, наверное, хотите, Серёженька, знать, как это всё произошло? – спросил он меня сразу, как мы только зашли к нему в квартиру и закрыли за собой дверь, - я имею ввиду вашу смерть.
- Ещё бы.
- Пойдёмте на кухню, сейчас за чайком я вам всё объясню.
Спорить со стариком, как я уже смог убедиться за эти два неполных дня, было абсолютно бесполезным занятием, поэтому я подчинился его желанию попить чаю и послушно последовал вслед за ним на кухню, где учёный сразу потребовал подождать с расспросами, пока он не заварит и не разольёт всем чаю.
-Так вот, Серёженька, - начал своё пояснение Борис Аркадьевич, после того как всё было готово к чаепитию, - давайте сейчас мы с вами выпьем Иван-чаю, он снимает напряжение, а это вам сейчас полезно.
- Как скажите, Борис Аркадьевич, - снова подчинился я и отпил глоток травяного чая.
- Вот и хорошо, - учёный тоже отхлебнул из кружки, а потом как-то необычно для него очень серьёзно посмотрел на меня, - что же всё-таки произошло… а произошло то, Серёженька, что при перемещении человека в вариант, где он существует, это человек оказывается в новом теле, в теле, которое принадлежит ему самому, но в другом варианте.
- Это, Борис Аркадьевич, я уже понял, ведь это и произошло со мной.
- Вы дослушайте, - продолжил учёный, - так вот, в таком случае душа перемещается из одного тела в другое, как это и произошло с вами. Но то тело, ваше тело из которого вы перешли в новый вариант, оставшись без души, что абсолютно естественно, умерло.
- И это я понял, это я даже видел…
Тут мы оба глубоко вздохнули, после чего учёный, отпив ещё чаю, продолжил:
- Когда вы перемещаетесь в вариант, где вас нет – вы перемещаетесь со всем своим телом. А в варианте, из которого вы перемещаетесь, ничего не остаётся: ни вашей души, ни вашего тела – вы просто исчезаете. Так всегда путешествовал я. И так как меня уже в этом варианте не было, то, возвращаясь назад сюда, я возвращался в своём теле в то место, где я засыпал.
- Но я же на момент, когда засыпал вчера в том варианте, здесь был! Почему я проснулся в том теле и вашей квартире?
- Потому что, Серёженька, - сказал Борис Аркадьевич, с сочувствием, - вас уже в этом варианте не было с субботы. Здесь было лишь ваше мёртвое тело, а вы были в другом варианте. Получается, Серёженька, что можно переместиться в самого себя, теряя при этом собственное тело, и назад уже не вернуться – это открытие, Серёженька, ОТКРЫТИЕ!
Где-то в глубине души я был рад за старика: любое открытие для учёного является смыслом его жизни. Вот только за себя мне было не весело.
- Я, наверное, Борис Аркадьевич, пойду, - выразил я вслух своё желание уединиться.
- Да куда вы пойдёте, - подскочил учёный, схватив меня за руку, - вы в таком состояние.
- Вы не беспокойтесь за меня, я вернусь, - заверил я Бориса Аркадьевича, снимая его руку со своей, - я просто хочу побыть один.
- Да как мне не беспокоиться, я теперь за вас в ответе. Это же я вас послал сюда!
- Я вернусь, Борис Аркадьевич, поверьте. Я просто погуляю в парке, посижу в кафе и вернусь. Мне просто нужно побыть одному и подумать, что делать дальше.
- Да что тут думать! – не отступал учёный, - нужно возвращаться туда, откуда вы сегодня утром появились, ведь вы сейчас там без вести пропавший.
- Я понимаю, Борис Аркадьевич, - всё так же спокойно ответил я ему, - я погуляю и вернусь. Да и потом, если возвращаться, то, как вы мне сами говорили, только ночью. А до ночи у нас ещё уйма времени. Ну что я буду у вас тут всё это время делать? Отпустите меня.
- Хорошо, - смерился старик, - только заклинаю вас, не возвращайтесь на свою квартиру.
- Обещаю.
Борис Аркадьевич вздохнул, моргнул в знак согласия, и я ушёл.
Как я и обещал весь остаток дня, я провёл в близлежащем парке, преимущественно на лавке у центрального фонтана. Пару раз зашёл в кафе, исключительно выпить кофе, есть мне абсолютно не хотелось, один раз прокатился на чёртовом колесе, которое из аттракционов было единственное в этом парке, и один раз заглянул в караоке-бар из которого, благодаря певцам, которым медведь не просто на уши наступил, но и потоптался на них, практически сразу же вышел.
Всё это время о своей дальнейшей жизни я практически не думал. Да и был ли смысл думать, когда в этой жизни мне уже не было места, а в той меня ждали и, наверное, сейчас оббивали пороги милиции в моих поисках.
Вот с таким настроением, с такими мыслями я вернулся к Борису Аркадьевичу, когда солнце стало заходить за горизонт.
- Ну, слава Богу, - встретил меня с этими словами учёный, - я так за вас волновался, так переживал.
- Ну что вы, Борис Аркадьевич, - ответил я ему наигранно бодро, - со мной всё нормально, я хорошо отдохнул.
- Вот и замечательно, - потёр руки учёный, выдавая переживания, - а я тут…
- Да вы не переживайте, Борис Аркадьевич, я знаю, что вы приготовили для меня зелье для перехода в тот мир.
- Как вы догадались? – удивился старик.
- Вы в своём белом халате – значит, работали в лаборатории. А, учитывая то, что вы  думали только обо мне, то готовить кроме своего знаменитого отвара ничего не могли.
- Да вам бы в милиции работать, - засмеялся учёный, махая передо мной указательным пальцем.
- Может быть, - серьёзно ответил я, - а вы знаете, Борис Аркадьевич, что милиции больше нет?
- Как нет?
- А вот так. Теперь она называется полицией.
- Вот те раз, - снова удивился учёный, - хотя… Вы знаете, я ведь в вариантах, которые от нашего ушли вперёд в своё развитие и времени, нигде в России не встречал полиции. И знаете почему?
- Почему? - в этот раз уже удивился я. Но удивился я исключительно тому, что Борис Аркадьевич, даже в таком вопросе, как переименование одного органа в другой, нашёл научное объяснение.
- А потому, - ответил мне учёный, - что полиция всегда являлась исключительно карающим органом, и само её уже замедляет скорость нашего варианта.
Данная мысль была настолько глубока, что я невольно забоялся за будущее нашей страны.
- Ну что, - вдруг снова оживился Борис Аркадьевич, - пойдёмте перемещаться?
- Пойдём, - ответил я, желая уже положить конец всем моим приключениям.
- Нет-нет, не в лабораторию, - остановил меня учёный, увидев, куда я направился, - в спальню.
- Почему?
- Я уверен, что сегодня ночью, я в том варианте, куда вы отправитесь, буду снова спать на диване. Вы же не хотите меня там напугать и повторить сегодняшнее утро.
Пугать учёного я, конечно же, не хотел, да и потом какая, собственно была разница, где засыпать, поэтому дальнейшего раздумья повернулся и пошёл в комнату, где меня сегодня ждала кровать.
В спальне, было уже всё готово: у изголовья кровати стояла знакомая мне табуретка, на которой меня ждали будильник, пробирка в штативе и колба с таинственной жидкостью, которую мне предстояло выпить уже третью ночь подряд.
Зайдя в комнату, я сразу же разделся, повесив всю, купленную сегодня одежду, аккуратно на стоящий у шкафа стул, и лёг в кровать.
- Ну что, вы готовы? – спросил меня учёный.
- Не знаю, Борис Аркадьевич, - ответил я ему честно, - как-то неловко даже думать, что я буду жить чужою жизнью.
- Почему же чужою. Та жизнь тоже ваша, только другая. Вы не хотите туда переходить? у вас там было плохо?
- Да, в общем-то, нет. У меня так карьера, своя студия, как когда-то я мечтал, человек только я там не очень хороший.
- А теперь вы будете хорошим.
- Хм, - усмехнулся я, - вы думаете? Вот скажите, Борис Аркадьевич, почему я в том варианте, выбрав поворот, который сделал из меня звезду шоу-бизнеса, превратился в результате в мерзавца, нелюбящего абсолютно никого? Почему? Может, потому что я добился успеха, денег.
- Да нет же, Серёженька, просто потом вы выбрали поворот, в результате которого и стали, как вы говорите, мерзавцем. А могли и не пойти тем путём, и остаться хорошим человеком, что никак не помешало бы вам так же добиться и успеха. Ведь тот путь, на котором вас ждал успех, то есть реализация вашего таланта был вами уже выбран до того, как вам предстояло сделать другой выбор – становиться тем мерзавцем или нет. Знаете, Серёженька, ведь наша жизнь, устроена из множества перекрёстков, на каждом из которых необходимо очень внимательно подходить к выбору дальнейшего пути. И если весь свой путь пройти обдуманно, то обязательно останешься человеком, и талант свой реализуешь. А если человек к вопросу выбора своего дальнейшего пути подходит абы как, то тогда он и успеха в своём таланте не добивается, а он есть у каждого, я уверен, и мерзавцем запросто может стать.
- А ведь вы правы, Борис Аркадьевич, - ответил я, немного подумав, - вы абсолютно правы.
- Ну ладно, - закончил наши философствования учёный, - пора уже отправляться вам назад.
Я вздохнул, и, подчиняясь, укрылся одеялом в знак того, что я уже готов отправиться в очередное своё сновидение.
- Так эту жидкость вы выпьете… - начал Борис Аркадьевич объяснять мне последовательность моих дальнейших действий, но я его перебил:
- Я всё помню. Эту серую жидкость из колбы я выпиваю, в первую очередь, потому как без неё я не перемещусь.
- Правильно.
- Потом представляю всё как в жизни: работу, друзей, жену. Через две минуты пью из пробирки.
- Молодец, - согласился учёный, - ну, прощайте, Серёженькая. Я пошёл.
Борис Аркадьевич поднялся с кровати, и, бросив мне на прощание, что бы я передал ему там привет, вышел, плотно закрыв за собою дверь.
После его ухода я ещё долго не спал, размышляя над последними словами учёного о том, что мы должны тщательно выбирать свой дальнейший путь. Эта его мысль так запала мне в душу, что я стал прогонять всю свою прожитую жизнь, анализируя каждый поворот, при котором я делал какой-либо выбор. В конце концов, подойдя в мыслях к сегодняшнему дню, я остановился на мысли, что я в большинстве случаев, делал выбор, поддаваясь какой-либо своей слабости, или под воздействием общественных стереотипов.
«Вот так, полжизни прожил и получается зазря», - резюмировал я свои размышления о своей прожитой жизни и решил, что пора уже спать.

Эпилог.

Борис Аркадьевич Нефёдов, не смотря на всю свою незаурядность, был обычным мужчиной, со своими слабостями и болезнями. И пусть за своим здоровьем он следил больше чем другие, но в силу того, что стал он это делать далеко не с молодости, от ряда хронических заболеваний он уберечься не смог. Вот и сегодня, как и в предыдущие ночи, около трёх часов его разбудило непреодолимое желание сходить по малой нужде. Кряхтя, ругаясь на самого себя, что в юности до утра засиживался на бетонной набережной, он направился в туалет. Отмучившись, ополоснув после этого свои руки и лицо, он вышел из уборной в желании снова упасть на диван, но вдруг задумался. Какие-то смутные и в тоже время важные воспоминания сейчас пробивали его полусонное сознание.
«Конечно, Сергей, - вспомнил он и оживился, - я же его вчера отправил в другой вариант?». Это воспоминание заставило Бориса Аркадьевича забыть про сон. В его голове сейчас рождалась новая идея, смысл которой заключался в том, чтобы определить в какой именно момент происходит перемещение из одного варианта в другой. «Так я должен заглянуть в спальню, - думал он, не решаясь открыть дверь, возле которой он стоял уже несколько минут, - а если он не переместился ещё и я его невольно разбужу, - терзался учёный, - но как установить время перемещения, если не наблюдать?»
Мучения Борис Аркадьевич были сейчас настолько сильны, насколько он был настоящим учёным, и, в конце концов, именно учёный в его терзаниях одержал победу, и он, сжимая сердце, открыл дверь в спальню.
Полоска света, которая сейчас пробилась из коридора в комнату, упала в аккурат на кровать, и взору учёного предстал спящий молодой человек, укутанный в одеяло. «Не переместился ещё, - подумал Борис Аркадьевич и, желая принести себе стул, на носочках направился на кухню. Принеся стул, он установил противоположной от дверного проёма стены, и, усевшись на него, стал ждать момента, когда Сергей переместится в другой вариант. Но ничего не происходило. Просидев так на своём наблюдательном пункте около часа, он решил немного пройтись, чтобы размять онемевшие мышцы. Встав со стула, первым делом он подошёл к спальне и ещё раз внимательно посмотрел на Сергея. Молодой человек, всё так же безмятежно спал, как и раньше. «Ничего, Серёженька, я дождусь того момента, когда ты переместишься – это будет хороший эксперимент», - подумал учёный и, собравшись уже пройтись, бросил взгляд на табурет, стоящий у изголовья кровати, на которой сейчас спал молодой человек.
- Не может быть, - вырвалось у него из груди от удивления.
На табурете, на который сейчас было направлено всё его внимание, мирно стояли будильник, пробирка в штативе и НЕТРОНУТАЯ, полная настоем колба. 


Конец.