Надежда. 35-82

Я в сущности, гражданский человек, отдал армейской службе, без малого двадцать лет и был уволен в смутные времена перестройки и распада империи СССР, едва-едва дослужив до пенсии.
Что значит быть пенсионером, когда мне и сорока пяти лет не стукнуло. И отдохнув месяц, от потрясений развала и распада нашей воинской дорожно-строительной части, я направился на поиски работы и хлеба насущного. На тот пенсион, что мне определили, семью не прокормишь.
Нашёл приличную должность, можно сказать по специальности, в управлении жилищного хозяйства. Раньше строил, а теперь попробую обслуживать построенное.
Район города мне достался исторический, здесь наряду с новыми постройками имелось в превеликом множестве, старинных особняков и просто, покосившихся деревянных купеческих домиков, с остатками былых хозяйственных построек.
Но я не об этом, о работе на новом поприще. Раньше мой контингент состоял сплошь из солдатиков, прапорщиков и офицеров. Гражданская птица редко залетала в наш круг. И вдруг - женское царство. Надо сказать, что и работали у нас в обслуживании, по причине низкой зарплаты, одни дамы. И о жилье заботились в основном они и жалобы писали тоже жёны, пока мужья зарабатывали деньги.
Народ был разный, и стар и млад, образован и тёмен, скромен и нагл, интеллигентен и хамоват. Но что поделаешь? Так надо.
Первое время я старался объяснить дамам почему у них в доме стены покрылись плесенью, а в ванной комнате появились грибы и мох. Но вскоре понял, что их это мало заботит, им нужен был результат и поскорей. Потом я освоился, приходил, смотрел, кивал, соглашался и уходил составлять письменные ответы. Скорее не для жалобщиц, а для начальства, со ссылкой на законы и строительные нормы.
В ответ на мою любезность, дамы из общества заядлых кляузниц, окрестили меня хамом и солдафоном, Прознали ведь, что служил. Ещё не пришёлся ко двору тем, что был не местным, говор меня армейский выдавал. Оказывается есть такой, а среди военных я, можно сказать, с рождения.
Самое замечательное и именно то, о чём я и хотел вам поведать, творилось на приёме граждан, когда дамы опять приходят к нам в контору, сидят в очереди, чтобы поговорить с глазу на глаз о своих нуждах и помыть косточки нерадивым соседям.
Вели приём мы по очереди с моим начальником участка, молодым парнем, который лет десять назад тоже служил рядовым. Я для него был удобным субъектом, чтобы  похвастаться перед своими коллегами, что у него в подчинении целый подполковник.
Допустим приходит ко мне на приём гражданка. Жалуется, а я инженер начинаю ей объяснять, обещать разобраться... Потом за скудностью средств, в бюджете ЖКХ, ничего не делаю.
Она опять приходит и после очередного разговора, выскакивает из кабинета злая взъерошенная, хлопает дверью и бежит строчить жалобу уже на меня лично.
А от начальника моего, после приёма, посетительницы выходили в слезах, почти в истерике, хоть скорую вызывай.
Мне было жаль их и один раз, не выдержав такой особенности, я спросил: "что ты им такого говоришь, что они рыдают в голос, пообщавшись с тобой?"
Оказалось, что ничего особенного, он просто лишал их всякой надежды. Они просят, помогите, а он отвечает, не могу. Они спрашивают когда вы нам поможете, а он отвечает никогда. Они сначала смотрят вопросительно и удивлённо, а потом - в слёзы.
Женщине лучше сразу сказать нет, она поплачет и успокоится, чем кормить бесплотными надеждами.
Армия меня испортила, я перестал понимать женщин. Только это дело поправимое. Тем более, что есть кого понимать: маму, тёщу, жену, дочь, внучек. Мужское население нашей семьи давно переселилось в мир иной.