Узелки на память. 5. Лёвы Штрауса штаны...

«Лёвы Штрауса штаны
И красивы, и прочны»
(из фольклора шестидесятников)

Несмотря на уже преклонный возраст и прогрессирующий с годами склероз, я отлично помню свои первые в жизни джинсы. Впрочем, эти скромные хлопчатобумажные брючки индийского пошива лишь с большой натяжкой можно было назвать «джинсами». С всемирно известным творением Левай Страусса их роднило только обилие карманов (два накладных – обязательно на заднице, к огромной радости трамвайно-троллейбусных карманников) и кожаная нашлёпка сзади на поясе: на черном фоне отчетливо просматривался нарисованный «золотом» тигр, скорее всего бенгальской породы. Джинсы назывались «Milton’s» и были куплены мне родителями в фирменном магазине «Одежда». Было это где-то в конце шестидесятых годов, и стоили они четырнадцать рублей. (Многие пожилые люди, ещё не совсем оправившись от деноминации 1961-го, когда в СССР, по мудрому решению Партии и Правительства, цены и зарплаты лишились одного нолика, непременно добавляли – «новыми!»). Это была приблизительно десятая часть от среднестатистической зарплаты инженера или учителя, и мои родители, измученные моими просьбами, могли позволить купить мне такую обновку. Тем более что «Милтонсы» выгодно отличались прочностью материала, а это немаловажно для десятилетнего мальчишки, активно лазающего по деревьям, заборам, стройкам и умудрявшегося ежедневно рвать всё и вся – босоножки, рубашки и, естественно, брюки.

К слову сказать, выглядел я в этих штанах полным «лохом и чмошником» (хорошо, что в те далёкие времена ещё не придумали таких обидных слов, но были и другие, не менее обидные). Как гордо упоминалось в путеводителе по нашему городу: «здесь практически каждый пятый житель так или иначе связан с морем…». А раз связан, то есть возможность привезти, вернувшись из заграничного рейса, какой-нибудь дефицит, остро востребованный остальным, не водоплавающим населением. Так что все мои одноклассники, у которых кто-либо из родственников или знакомых ходил в эту самую «загранку», если и надевали джинсы (естественно не в школу!), то никак не индийского производства, купленные в советском универмаге.

Ещё настоящие фирменные джинсы можно было купить в специальном магазине «на боны». Это тоже был удел избранных – семей всё тех же водоплавающих, дипломатов и парт-элиты, имеющих эти самые загадочные боны, некий суррогат заморской валюты. Лично я за всю свою молодость в стране «победившего социализма» никогда их не видел и в руках не держал. Основная же масса сухопутного и неприблатнённого населения отоваривалась на черном рынке у фарцовщиков, как тогда говорили – «с рук». Такая покупка обошлась бы вам уже в сто пятьдесят–двести рублей, в зависимости от крутизны фирмы-производителя. Правда, при подобного рода сделке, осуществляемой наспех где-нибудь в подворотне, имелся определённый риск приобрести за эти деньги только половину товара – аккуратно запакованную в фирменный целлофановый пакет одну брючину, обильно украшенную красивыми разноцветными лейблами, чтобы было не так обидно. На такую уловку попадались в основном приезжие командировочные и курортники, местное же население использовало либо «нужные» знакомства (таких посредников ласково называли «нУжниками»), либо проверенное временем «сарафанное радио»: вернулся, мол, сосед из рейса, привёз то-то и то-то, так что если интересуетесь…

В середине семидесятых в стране советов серьёзную конкуренцию «Левайсам» составили джинсы «Super Rifle» (Супер райфлы, или по простонародному – «суперА»), в массе своей нефирменные, поддельные, пошитые где-то в Польше. Их уже тогда рекомендовалось как следует потереть пемзой или даже кирпичом перед тем, как выйти на местный Бродвей снимать «тёлочек». Среди джинсоносов появился даже идейно невыдержанный анекдотец: «Сидит Владимир Ильич (Ульянов-Ленин) в эмиграции в польском городишке Краков и трёт наждачкой свои новые джинсы. Подходит к нему его жена, Надежда Константиновна Крупская-Ленина и интересуется, чем это занимается будущий вождь мировой революции. А он ей на полном серьёзе отвечает, слегка по-ленински картавя: «СупегА» должны быть всенепгеменно слегка потёгтыми, Надюша. Это азбучные истины!»

Первые настоящие, фирменные джинсы появились у меня где-то в середине семидесятых. Это были Wrangler. «Ранглеры», или как мы их тогда называли – «Врангели». И вовсе не в честь белогвардейского барона Врангеля, а просто с английским произношением почти у всех нас было «не ахти». Мы и нож (knife) называли «книфе», хотя надо было «найф». Что поделаешь, как написал когда-то великий Поэт «мы все учились понемногу – чему-нибудь и КАК-НИБУДЬ».

Эти самые «Врангели» были точно не фуфлыжные, о чем свидетельствовали чуть ли не все десять проверочных тестов, известных всем джинсоведам и джинсолюбам (строчка, нитки, заклёпки, материал, лейблы и т.п.), хотя и были с некоторой «червоточинкой» – сделаны почему-то на Мальте. Достались они мне за смешные деньги – сорок рублей! Причём покупал я их не у цыган на одесском Привозе. Привезли их мне родители из Польши, куда они ездили в гости «по приглашению» (но это уже отдельная песня «Как просто и легко было выехать из СССР за границу»). Не зря эту страну называли «самым весёлым бараком в социалистическом лагере». В частности, там имела место сеть магазинов РКО (Пе-Ка-О), торговавших импортным товаром за наличные доллары. Причем – и это самое удивительное!– никто не интересовался происхождением этих самых долларов у клиента, в отличие от Советской Родины, где за обладание зелёными бумажками с мордами американских «презиков» людей запросто сажали в тюрьму на солидные сроки. Впрочем, если уж очень не повезло, могли и расстрелять. Такие были тогда суровые, но справедливые времена… Вам ещё не расхотелось назад, в прошлое? Тогда продолжим вспоминания.

Так вот, необходимые для посещения РКО «баксы» можно было купить там же, под магазином, у менял, по курсу 5 советских деревянных за один американский зелёный. Что и сделали, с помощью своих польских друзей, мои родители, резонно боясь «засветиться» самим. Джинсы стоили восемь долларов, помножим на пять – получим сорок. Сорок рублей за фирменный Wrangler, который стоил у нашей «фарцы» сто двадцать. Просто сказка! Признаюсь честно – мне никто не верил. Впрочем, а сколько должны стоить рабочие брюки американских ковбоев (Wrangler был официальным брендом участников родео, о чем свидетельствовали имена и лица ежегодных победителей на картонном стикере, прикреплённом к заднему карману штанов, там, где присутствует кожаная нашлёпка с названием фирмы в виде витой верёвки ковбойского лассо), в которых тогда даже в присутственные места не пускали?

В начале восьмидесятых молодёжь страны Советов охватила эйфория по джинсам фирмы «Монтана». В народе даже ходил на эту тему анекдот, вполне могущий быть и реальной историей:

«Пришла как-то студенточка на производственную практику. Главный инженер водит её по цехам завода, хорохорится перед красавицей: здесь, мол, у нас станки с ЧПУ (числово-программным управлением, что-то вроде современных нанотехнологий), здесь – зал ЭВМ (электронно-вычислительных машин, каждая с огромный трёхстворчатый шкаф, ноутбуки ещё не придумали), здесь – зона отдыха… Студентка на все объяснения отвечает коротко, но восторженно: «ну, просто абзац!» Мужик в конце концов не выдерживает и спрашивает:
– А вы, девушка, какие-нибудь другие слова знаете, кроме «абзаца»?
– Да,– гордо отвечает та,– «Монтана»!
– А что это такое?
– Монтана – это ПОЛНЫЙ АБЗАЦ!»

С этой самой «Монтаной» у меня в то время тоже приключился довольно забавный случай. Послало однажды меня моё маленькое начальство к Большому Начальнику, городского, а может даже и областного уровня. Надо было отнести поздравительный адрес от нашей организации в честь какой-то значительной даты, то ли 65-летия Великой Октябрьской Социалистической Революции, то ли 65-летия самого Большого Начальника. А, может, это были наши социалистические обязательства к этому самому юбилею – точно уже не помню. И тут подвернулся я – самый молодой, самый безответный и самый, в глазах маленького начальства, на тот момент незанятый. Впрочем, как потом выяснилось, в этом решении крылась определённая политическая ошибка. Войдя в просторный начальственный кабинет, я, затаив от почтительности дыхание (эх, не надо было пить по дороге пиво, но уж больно жарко было на улице!), вручил Большому Начальнику бумаги, и уже направился к выходу, но был остановлен.

– Это что у вас там, молодой человек?– проскрипело Начальственное Рыло, разглядывая мой тыл из-под очков, словно я где-то неудачно присел и испачкался.

Я инстинктивно оглянулся посмотреть, «что у меня там», но ничего предосудительного, кроме своей задницы обтянутой джинсами, не увидел. На заднем правом кармане, правда, красовался звёздно-полосатый американский флажок, но ведь это была «Монтана»! Если бы не было этой яркой нашлёпки, кто бы поверил мне, что это настоящая «фирмА», а не болгарские брюки «Рила» из околоджинсовой ткани?

– Вам что, так нравится всё американское?– продолжал Большой Начальник с интонациями следователя, допрашивающего летом 1937-го свежепойманного врага народа, обвиняемого в шпионской деятельности в пользу Североамериканских соединённых Штатов.– Вы никогда не слышали про патриотизм, про любовь к Родине, про социалистические духовные ценности (слово «скрепы» идеологи тогда ещё не придумали), про зверства американской военщины во Вьетнаме? Откуда у вас, молодых, это низкопоклонство перед заграничными тряпками? Вы же комсомолец, в конце концов!

Не хочу сказать, что меня прошиб холодный пот – всё-таки в кабинете присутствовал кондиционер!– но некое тоскливое чувство нашкодившего ученика, провинившегося перед Учителем, само собой всплыло из каких-то далёких детских воспоминаний. Молодая наглость и изворотливость ума, отточенная в школьно-институтских КаВеЭн-ах, подсказали вполне идейно выдержанный ответ:

– Так ведь этому символу американского империализма только там и место, на заднице!

Такое оправдание было воспринято благосклонно и меня отпустили с миром, и даже напутствовали, типа «так держать!».

(Немного забегая вперёд отмечу, что через пару лет, с приходом Горбачёва, этот самый Большой Начальник лично возглавил патриотическое движение «Перестройка, ускорение, гласность!», стал ярым демократом и даже на одной из «встреч с общественностью», ставших тогда очень популярными у партэлиты, зарисовался совсем уж по демократически – в джинсах, правда не монтановских (которые к тому времени наловчились шить в каждой одесской подворотне), а в фирменных «левайсах». На старческом Начальственном заду, неприлично раздавшемуся вширь от долгого сидения в кабинете в относительно спокойные доперестроечные времена, «левайсы» смотрелись, как на корове седло. Но ведь так хотелось почувствовать себя «своим среди своих», рядом с комсомольской порослью молодых реформаторов в мятых джинсах и клетчатых пиджаках «а-ля Собчак» (время малиновых пиджаков и зелёных турецких штанов ещё не наступило). Впрочем, эта запоздалая мимикрия Большому Начальнику не помогла, и вскоре его спровадили на давно заслуженную пенсию, по принципу «Уступи место завтрашнему дню».

Приблизительно в те же годы джинсовый рынок стали заполнять «вельветы». Это, правда, уже было некое отступление от канонов: настоящие джинсы должны были быть жёсткими, накрахмаленными и «стоять кОлом». Примерно так, как у джентльменов удачи из одноимённого фильма, после их поездки в автоцистерне с жидким цементом. Вельветы были мягкие, тонкие (мелкий рубчик!) и приятные на ощупь. Поэтому их сразу по достоинству оценили девушки и женщины. Но тут требовалась небольшая доработка по фигуре – джинсы должны были стать буквально второй кожей и одеваться на стройную девичью ножку, словно капроновый чулок, в обтяжку. Для достижения необходимого эффекта, счастливой обладательнице вельветового «прикида» приходилось прямо в нём залазить в ванну с водой, а потом ходить в мокрых штанах до полного их высыхания на теле. После подобной операции джинсы так ужимались, что некоторым барышням приходилось одевать их лёжа, поскольку у некоторых сластоежек слегка наметившийся животик не давал в стоячем положении застегнуть «молнию». Наблюдать со стороны за таким одеванием джинсов было очень забавно – будто бы смотришь передачу «в мире животных» про змею, сбрасывающую по весне старую шкурку, только наоборот, как при перемотке видеокассеты из режима воспроизведения в обратную сторону.

В годы Великой Перестройки, а вернее ближе к её заключительному этапу, в моду вошли джинсы-«бананы» и так называемые «варёнки». Думаю, что это был подсознательный инстинктивный ответ советских людей на «временные продуктовые трудности» конца 80-х, когда на мгновенно опустевших полках гастрономов сиротливо стояли лишь трёхлитровые стеклянные банки с огурцами, по размерам действительно смахивающих на бананы, но только очень зелёные. В головах у всех крутилось уже не «догоним Америку по молоку и мясу», а «чего бы пожрать, если ничего нет?» Вот и стали варить даже джинсы в стиральных оцинкованных выварках, поставленных на кухонные газовые плиты. Впрочем, варили «не просто так», а с отбеливающим порошком «Лотос», предварительно связав узлом каждую брючину для получения наилучшего эффекта (я имею в виду не вкусового, естественно, а цветового, чтобы белые пятна расплывались по ткани красивыми концентрическими кругами).

Признаюсь честно – я таким варварством не занимался. Всё-таки уже было за тридцать, и пора было думать о соответствующем имидже. Классический джинсовый костюм с удлинённой курткой вроде полувоенного френча с небрежно болтающимся пояском и накладными карманами «а-ля Керенский» – это было самое то. Ну, на худой конец, просто пиджак из хорошей джинсовой ткани с более светлыми, но тоже джинсовыми брюками. Поэтому, когда я, будучи в очередной командировке в стольном граде, заглянул по старой памяти в «Дом польской моды», что за станцией метро Юго-западная, меня ожидало огромное разочарование. Там, где я раньше мог купить довольно неплохой джинсовый костюм «Одра», сшитый по классическим лекалам и даже из вполне приемлемого по фактуре материала (если спороть с заднего кармана квадратную кожаную нашлёпку с изображением стилизованной головы орла в короне, то издалека можно было подумать, что это почти «фирмА» ), теперь висело нечто жуткое, сюрреалистическое, в голубых (видимо для мальчиков) и розовых (для девочек) разводах. Пришлось пожалеть о полутора часах проведённых в очереди (в магазин пускали порционно, чтобы не толкались в отделах) и о превратностях быстротечной моды.

В «весёлые девяностые», когда галопирующая инфляция съела все мои скромные финансовые накопления, а зарплату могли не платить месяцами, пришлось донашивать старьё. Правда, моим тогдашним затёртым джинсам, со множеством прорех и фигурных заплаток, сегодня наверняка обзавидовались бы все любители рванины от Гуччи и Армани.

Вот, в общем-то, и всё, что я хотел рассказать про своё знакомство и долгую дружбу с нестареющим, в отличие от меня, детищем американского еврея Левай Страусса или, как мы его шутливо называли, «Лёвы Штрауса». И если сегодня мне попадается в руки кроссворд с вопросом: «всё ещё в моде, начиная с 1853 года» (слово из шести букв), я не задумываясь пишу – «Джинсы»!

P.S. Кстати, совсем недавно на глаза мне попался новостной видео ролик о том, как Кирило Лаврофф – между прочим министр иностранных дел РФ! – посетил с официальным визитом Монголию. На красную дорожку, постеленную от трапа самолёта с гордым названием на борту «Россия», спустился и проследовал мимо почетного караула ещё вполне моложавый стрик в демократично распахнутом пиджачке, без галстука, и в прекрасных голубых джинсах (эх, фирму не удалось разглядеть!). Видимо, ему в молодые студенческие годы тоже хотелось пощеголять в чем-то модняче-джинсовом, но строгие преподаватели и бдительный комсомольский актив не позволяли: не патриотично, аморально, буржуазно, низкопоклонственно, или, как сказали бы сегодня, более толерантно – не «комильфо»! Вот и решил человек на старости лет немного почудить, пофасонить, похипповать напоследок.Почему бы и нет? Опять же - ходячая реклама бессмертному изделию: "Страусс жил, Страусс жив, Страусс будет жить!"

Апрель 2016 г.