Оплошность наружного наблюдения

ОПЛОШНОСТЬ НАРУЖНОГО НАБЛЮДЕНИЯ

Глубоко почитаемый мною и, к сожалению, слишком рано ушедший из жизни писатель Алексей (на самом деле Александр)Ростовцев, в какой-то степени мой земляк и коллега по первой специальности, чьи увлекательные произведения я проглатывал залпом, признался в одной из своих замечательных книг: «Контрразведка и разведка дали мне неисчерпаемый материал для моих литературных экзерсисов на всю оставшуюся жизнь», и далее: «…после полутора десятков рассказов и двух повестей, когда мне уже стали платить приличные гонорары, жена сказала:

– Зря ты пошел в разведку. Наверное, из тебя вышел бы неплохой писатель.
– Не зря, – возразил я.– Если бы я не пошел в разведку, мне было бы не о чем писать».

Жаль, что его больше нет с нами. Ростовцев утверждал, что средний возраст оперативника внешней разведки 47 лет, а ему, наверняка, было о чём ещё написать.

Эти его высказывания то и дело воскрешаются в моей памяти в связи с тем, что и мне приходилось работать в различных организациях, нет-нет, не в таких серьёзных, в каких служил Ростовцев, но, тем не менее, уносивших меня в водоворот довольно таки увлекательных событий; и, если бы я там не работал, мне также не о чем было бы вспоминать. О некоторых занятных происшествиях я уже поведал на других информационных ресурсах, здесь же хотел бы поделиться воспоминаниями об одном забавном эпизоде из моей практики международного сотрудничества.

Те, кто жил в Советском Союзе и работал на крупных промышленных предприятия, в закрытых научно-исследовательских институтах и лабораториях, осведомлены о том, что в таких организациях существовал так называемый первый отдел. За эвфемистическим названием скрывался кабинет без вывески, в котором время от времени появлялись сумрачные люди, которые проскальзывали туда как тени, стараясь поменьше обращать на себя внимания окружающих. Секрет полишинеля: все знали, что это сотрудники КГБ, курирующие вопросы безопасности организации. Если не ошибаюсь, на их профессиональном жаргоне это называется «ставить контрразведывательный барьер»: кому-то ведь надо в профилактических целях следить за соблюдение режима секретности и доступа на подобные объекты. Ситуация вполне объяснима, к тем или иным организациям, их продукции, проектам, разработкам иностранные разведки, как государственные, так и коммерческие не могут не испытывать живой интересе, и только незадачливому человеку может прийти в голову, что известные зарубежные центры по своей природной доброте и глубокой порядочности не станут предпринимать попыток агентурного проникновения в интересующие их учреждения.

С учётом того, что сегодня уже чуть ли не в каждой коммерческой подворотне имеется свой «безопасник» или «эсбешник», а коммерческие секреты, включая незаконную деятельность, компании стремятся охранять, пожалуй, надёжнее государственных, ситуация вряд ли изменилась. Более того, наше время стало модным вполне открыто говорить о конкурентной разведке в отношении сторонних участников рынка. За рубежом это давняя традиция. Так, известно, что фирма Krupp издавна имеет собственную не только коммерческую, но и военно-политическую разведку, действующую по всему миру, а также эффективную службу внутренней безопасности, ведущую контрразведывательную работу по борьбе с промышленным шпионажем внутри фирмы. В литературе можно встретить указания на то, что соответствующие службы немецкого концерна IG Farben AG, по сути, создали политическую разведку Третьего рейха, а ответственные сотрудники компании плавно перешли на работу в Имперское ведомство безопасности под крыло Вальтера Шелленберга – начальника VI управления РСХА (политическая разведка НСДАП). Как-то попалась на глаза заметка, что в первой половине 80-х годов японские компании ежегодно выделяли до 30 млн. долларов на содержание в США 1,5 тысячи специалистов, занимавшихся сбором сведений по проблемам программирования. Ну, а после разоблачений Эдварда Сноудена, по сути, ничего нового нам не поведавшего, стало ясно и детям, что ворон ловить не следует даже в частной жизни.

В этой связи логично допустить, что под опекой органов безопасности должны находиться и учреждения государственного управления. Правда, после того, как в российском министерстве по управлению госимуществом в 1990-х годах кадровые сотрудники ЦРУ работали не по одному и не группами по двое-трое, а целым этажом, причём вполне открыто и официально, говорить о каком-то «контрразведывательном барьере» относительно той эпохи уместно с некоторыми допущениями.

В середине и конце 90-х мне довелось в администрации Ростовской области руководить небольшим подразделением, занимавшимся вопросами международного сотрудничества, точнее, организационно-технической и информационной стороной этой деятельности. Припоминаю, что на одном из этажей учреждения поселился сотрудник крупной американской консалтинговой компании с мировым именем (опустим название), который чего-то там, якобы, разрабатывал по заказу правительства региона. Были такие курьезные времена, когда российская элита била челом западной с просьбой научить нас демократии и рыночной экономике, а то, дескать, своим умом не вышли и жить по-рыночному не горазды. Наверняка, ценному консультанту предложили несколько помещений на выбор. Но он выбрал не какой-нибудь кабинет с видом на зеленные газоны и голубые ели перед парадным входом в здание, а невзрачную с плохим естественным освещением узкую комнатушку с окнами во внутренний двор типа колодец, в котором неизменно стоял шум от разгружающихся автомашин, галдёж хозяйственных работников и пр. Противоположную стенку «колодца» образовывал корпус так называемого часового завода. Разумеется, по совершенно случайному совпадению, окна комнатушки прямиком выходили на окна какой-то там нешуточной лаборатории, а у консультанта было много работы, поэтому он частенько задерживался по вечерам. Но, похоже, кто-то в чём-то всё-таки разобрался, и этого трудоголика в конце концов выселили из здания администрации. Мне неизвестно, чем занималась та мудрёная лаборатория, но если принять во внимание, что какой-нибудь «телефонный» завод на самом деле выпускал аппаратуру космической связи, то нетрудно себе представить, где могли в те времена использоваться часовые механизмы кроме часов, пока широкое распространение не получили мобильные телефоны. Но это так, домыслы и общие рассуждения к теме о барьерах.

Теперь к сути. В ходе организационных и официальных мероприятий мне бросилось в глаза, что в разных местах вне зависимости от повода появлялись или уже присутствовали одни и те же странные лица: то они в аэропорту в зале официальных делегаций, именуемом по старинке депутатским, изображали вылетающих пассажиров, ожидавших свой рейс, то на приёмах и фуршетах от имени губернатора мелькали в строгих костюмах, то маячили среди зрителей в актовых залах.

Как-то в октябре 1995 года заблаговременно приехал в ресторан на левом берегу Дона, чтобы проверить готовность, проконтролировать соблюдение протокольного этикета и пр. к официальному приёму от имени губернатора в честь французского посла Пьера Морреля, гостившего в регионе с большой делегацией в связи с днями культуры Франции. В мероприятии принимал участие и Сергей Шахрай, на тот момент ещё заместитель Председателя Правительства и член Совета Безопасности РФ. Всех должностей и званий этого политика и государственного деятеля, приложившего руку ратификации Беловежского соглашения, здесь не перечислить: не хватит страницы – даже известный «многостаночник» С.В. Степашин «отдыхает» – но Шахрай, помимо Национальной федерации бадминтона, якобы, ещё имел какое-то отношение к «Обществу дружбы Россия–Франция», если не ошибаюсь. Ещё и этим обстоятельством наше начальство обосновало его участие в официальном приёме французского посла.

Словом, из-за протокольной важности ситуации нужно было удостовериться, что всё в порядке, все нормы соблюдены. Вдруг заметил, что в банкетном зале опять крутятся двое со знакомыми мне лицами. Поинтересовался, кто они такие и почему находятся здесь на закрытом мероприятии. Ответили, что сотрудники городской администрации. Я, в свою очередь пояснил, что уже не в том возрасте, чтобы верить в сказки. Поскольку они, судя по всему, прекрасно знали, кто я и какие у меня задачи, да и который раз уже сталкиваемся, решили больше не валять дурака и сунули мне в нос свои служебные удостоверения сотрудников то ли ФСБ, то ли ФСО – уже не припомнить. Впоследствии некоторые из них стали даже приветствовать меня лёгким кивком головы, хотя мы никак не взаимодействовали, не вступали в контакт – каждый просто занимался своим делом на том или ином мероприятии.

В 90-е годы в Ростовскую область зачастил посол Великобритании сэр Эндрю Марли Вуд. Приглянулся ему этот хлебосольный край. За время моей трёхлетней работы он посетил область три раза – редкий случай. Как правило, посол, знакомясь со страной пребывания, не посещает один и тот же регион более раза. Но тут британский аристократ прямо-таки душой прикипел к донской земле, нанеся визиты чартерными рейсами с большим штатом сотрудников посольства в декабре 1995-го, в мае 1997-го и в июне 1998-го. На донских берегах умеют обхаживать и ублажать высоких гостей, но, имелась и ещё причина. На базе одного из местных вузов был создан центр социальной адаптации и переподготовки военнослужащих, подлежавших увольнению. Внешних врагов у России, как было заявлено на самом верху, больше не было, НАТО перестала, дескать, угрожать нашей безопасности, превратившись в глазах доморощенных либералов чуть ли не в корпус мира с матерью Терезой во главе. «Вывод» войск из Восточной Европы являлся лишь информационным прикрытием для их расформирования, особенно самой современной и боеспособной – Западной группы, дислоцировавшейся в Восточной Германии. Наспех построенных квартир на часть средств, выделенных для этой цели Германией, хватило далеко не всем. Среди выброшенных в необустроенные поля военных с семьями, а зачастую и без семей, зрело социальное недовольство, многие подавали рапорты об увольнении, поэтому предпринимались попытки погасить возможную эскалацию конфликта мерами по ослаблению последствий мягкого разгрома вооружённых сил. В центрах по переподготовке увольнявшихся военных обучали гражданским специальностям, чтобы повысить шансы их социальной адаптации и интеграции в рыночную экономику.

Разумеется, заинтересованные стороны, т.е. новые «союзники» России приняли в этом самое деятельное участие. Всего в РФ постановлением правительства от 23.08.1993 года № 844 было учреждено девять таких центров. С октября 1993 года по апрель 1997-го финансирование Ростовского центра по межправительственному соглашению осуществлялось ФРГ, а с октября 1995-го по июнь 2007 года, в соответствии с договоренностью между министерствами обороны РФ и Великобритании, переподготовку российских военнослужащих, выдворяемых из армии, финансировало и курировало министерство обороны туманного Альбиона. Да, хватало абсурда в России в то лихолетье.

То есть, причин для визитов посла Вуда на Дон было предостаточно: то делегацию британских предпринимателей привезти, то вручить дипломы очередным выпускникам центра переподготовки «Престиж», то придать новый импульс в работе Британского Совета. Но я опишу забавный эпизод, имевший место во время самого первого его визита, состоявшегося в декабре далёкого 1995 года.

Обычно перед визитами столь высоких гостей, тем более с приличным обозом посольских сотрудников, в нашем управлении всегда появлялись люди-тени с серьёзными хмурыми и сосредоточенными лицами, короткими причёсками и тонкими папками для бумаг подмышкой. Они подолгу пропадали в кабинете начальника отдела, позднее – управления. В итоге, как правило, мой шеф давал мне распоряжение срочно предоставить список членов той или иной делегации, а также подробную программу её пребывания и контактных лиц с российской стороны. Очевидно, теми «тенями» были устроители защитных барьеров, о которых шла речь выше. Рискну предположить, что списки им нужны были, чтобы пробить визитёров по своим базам данным: не скрывается ли у кого под фраком дипломата душа разведчика? А программа пребывания, наверняка, требовалась для организации эффективной работы «авиапассажиров», «работников городской администрации», «случайных прохожих» т.п. Во время упомянутого выше приёма французского посла напротив заведения – одного из популярных и очень дорогих ресторанов на левом берегу Дона – в лодке на речной глади мирно покачивались два «рыбака» с удочками, которые они ни разу не вынули из воды.

Итак, в тот свой первый визит посол Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии только знакомился с Ростовской областью и привёз с собой кроме сотрудников посольства ещё и немалую делегацию британских предпринимателей. Деловым людям на Дону всегда демонстрировали промышленные предприятия Ростова, Таганрога, Азова и Новочеркасска. Последний был у всех на слуху благодаря электровозостроительному заводу (НЭВЗ), кстати, рабочие которого в 1962 году восстали против экономической политики хрущёвского правительства и действий заводской администрации, приведших к резкому падению их жизненного уровня. Тогдашнему директору завода приписывают фразу, которую он-де швырнул в лицо возмущённым своим положением рабочим: «Вместо пирожков с мясом, будете жрать с ливером!». Но это отдельная история – мутная, некрасивая и подлая.

Итак, после встречи с губернатором посла и всех членов его делегации, в полном соответствии с программой пребывания, рассадили по машинам, и вся эта колонна, словно огромная анаконда, выползла от здания администрации области на центральную городскую улицу – Большую Садовую. Колонну спереди и сзади сопровождали машины ГИБДД, а на протяжении маршрута на важных перекрёстках были расставлены регулировщики, останавливавшие городское движение при приближении кортежа. Ещё при рассадке по машинам я обратил внимание на целую группу лиц, одетых не по официозу, юркнувших в заурядные «шестёрки», которых было две-три, уже точно не припоминаю. Одна из них пристроилась в колонну, что не вызвало никакой реакции у гаишников. Другая по ходу следования то встраивалась в колонну, то шла параллельно ей, меняя позицию, словом путалась под ногами, чем и обращала на себя, во всяком случае, моё внимание. Гаишники то и дело рявкали в громкоговоритель на всех, кто мешал движению колонны, а этих словно не замечали. Короче говоря, всё было шито белыми нитками.

С конца 1990-х годов на книжные рынки выплеснулись мемуары тех, кто бывшими не бывает, а также ими же написанные руководства, наставления и практические пособия по проведению диверсионно-разведывательных и психологических операций, организации разведывательной и контрразведывательной деятельности, технологических вопросов конспирологического характера, в частности, методов вербовки и ведения агентуры, способов проникновения в психику, и форсированного воздействия на неё (пытки, угрозы, НЛП и пр.), способов получения и оценки информации, методов нелегальной и подрывной работы, ведению партизанской войны, физической и информационной охраны объектов, организации негласного наблюдения и т.п. Оно и понятно: в обществе, лишённом прежнего патроната государства, брошенного в болото организованной преступности и терроризма, где все против всех, а человек человеку волк, а не товарищ и брат, возник спрос на подобную информацию, а он, как известно, рождает предложение. Так что даже дилетантам вроде меня стало известно: наружное наблюдение бывает скрытым, чтобы не спугнуть объект, а иногда обстоятельства требуют проводить его открыто, что называется в наглую, дабы парализовать, не допустить какие-либо действия объекта наблюдения. У меня создалось впечатление, что здесь имел место второй случай. Стало быть, в состав делегации могли всё-таки входить или входили выявленные кадровые разведчики под дипломатическим прикрытием.

В Новочеркасске всегда был один и тоже набор мероприятий. После посещения НЭВЗа дорогих гостей, как обычно, потащили на дегустацию донских коллекционных вин во Всероссийский научно-исследовательский институт виноградарства и виноделия. Там находился великолепный дегустационный зал. Гостей рассадили за огромным деревянным столом в форме подковы на солидных деревянных стульях, стилизованных под старину с высокими спинками, словно, это не место для пробы вин, а зал заседаний Конституционного суда или рыцарей короля Артура. Служащие института подносили различные сорта вин, начиная с наименее крепких, постепенно добираясь до крепких и очень сладких марок. Не допитые порции надлежало сливать в специально выставленные напротив каждого ёмкости, напоминавшие пивные кружки. В тот раз действом руководил сам директор института, который, стоя внутри «подковы», рассказывал увлекательные истории о каждом сорте дегустируемого вина. Британцы, как мне показалось, лишь из уважения к принимавшей стороне вежливо пригубливали бокалы, сливая потом всё в посуду для сбора недопитых остатков, чего нельзя сказать о наших людях, сопровождавших гостей. Кое-кто из них в конце дегустации опрокинул ещё и эти, наполненные до краёв, кружки со всем содержимым, подведя тем самым жирную финальную черту под всей процедурой. Зачем же добру пропадать?

После такого затянувшегося аперитива перебрались в один из городских ресторанов на обед. Я – последний в табеле о рангах среди этой публики – пристроился в конце длинного стола, почти у его торца. Против меня занял место скромненький такой член делегации, который не вступал ни в какие беседы в ходе всего визита, с послом не общался, вообще был молчалив и держался всё время на заднем плане. Когда мы при очередном тосте за всё хорошее подняли рюмки и, встретившись взглядами, кивнули друг другу, дескать, “Your health!” («За ваше здоровье!»), я отметил колючий взгляд его хитреньких глаз на овальном морщинистом гладко выбритом лице с высоким лысым лбом. При дежурной улыбке его тонкие губы обнажали не очень ровный ряд жёлтых зубов – курильщик, наверное. Длинный нос с опущенной носовой перегородкой, крупные слегка оттопыренные уши могли бы, скорее, принадлежать международному банкиру. Так мне показалось. На протяжении всей трапезы он только поднимал рюмки и бокалы, но уже даже не подносил к губам, пользуясь тем, что его в конце стола всё равно никто не замечал кроме меня.

После обильного чревоугодия все вышли из ресторана, подышали воздухом, разбились на группки для оживлённых бесед, покурили и вновь заняли места в машинах. Нужно было возвращаться в Ростов для проведения очередных мероприятий визита. А поздним вечером был запланирован торжественный приём от имени губернатора в старинном, постройки ещё 1899 года, хорошо отреставрированном здании Молодёжного театра в историческом городском районе Нахичевань – первоначально поселении крымских армян. Фойе второго этаж этого колоритного в архитектурном плане учреждения культуры часто сдавалось и сдаётся по сей день в аренду для проведения банкетов, свадеб и т.п. Оно, пожалуй, единственное помещение в городе со старинным антуражем, лепниной и достаточной площади, чтобы вместить большое количество участников.

В полном соответствии с программой визита приём с рассадкой шёл полным ходом. Как ошпаренные носились юркие официанты, выписывая талиями кренделя на поворотах, гости за огромным столом, ломившимся от донских яств, звенели своими приборами, рюмками, фужерами, журчали напитки, наполнявшие бокалы и тосты за британско-российское сотрудничество. Когда процесс пошёл, мы – те, кто всё это организовал: сотрудники моего подразделения, работники хозяйственного отдела администрации, кто-то из охраны удалились в помещение театрального буфета, где и для нас был накрыт небольшой ужинный стол, разумеется, существенно бедней того, за которым восседали губернатор, его замы, начальники управлений и дорогие британские гости во главе с послом. Нашего шефа также пустили за ту губернаторскую трапезу, а вот его зама я потерял из виду ещё в Новочеркасске. Вдруг тот ввалился в буфет, весь взволнованный, лицо в красных пятнах. Бухнулся на стул и потребовал, непонятно к кому обращаясь: «А ну-ка налейте мне!», – кивнул в сторону «Берёзовой». Опрокинул, не моргнув – бывший моряк торгового флота. Потом ещё. Походило, что человек снимает стресс. Сам ничего не рассказывал, ушёл в себя. Мы не расспрашивали, увлёкшись поеданием балыков, икры, осетрины, солений и всего прочего, что Бог послал в тот вечер.

Лишь спустя некоторое время, уже после отбытия британских гостей до меня случайно от коллег дошла информация, объяснявшая то взволнованное состояние зама. Мой британский визави по обеду в Новочеркасске, тот самый скромный молчаливый дипломат с хитрыми глазками… исчез из поля зрения сразу после выхода из ресторана, очевидно, воспользовавшись суматохой при рассадке по машинам. Я этого не мог знать, поскольку отвечал за сопровождение определённых мне сотрудников делегации, а вот испарившийся дипломат должен был находиться под опекой заместителя шефа. Куда смотрели «бдительные» соглядатаи из другого ведомства, вообще непонятно. Но они «наехали» на бедного зама, вынув из него душу, т.к. в своём отчёте, наверное, не знали, что и как объяснять. В общем, обвёл тот неприметный дипломатик всю эту «наружку» вокруг пальца как слепых котят. Отсутствовал пару часов, но пунктуально как штык самостоятельно явился на приём в Молодёжный театр, как ни в чём не бывало. Где он пропадал и что делал – провёл ли тайниковую операцию, вышел ли на агентурную встречу, передал ли деньги, получил плёнки или что-то ещё – осталось тайной за семью печатями. Не исключаю, что своей клизмы не избежали и те, кто представлял не наше ведомство.

Прошло девять лет. На дворе стоял 2004 год. Я уже давно не работал в администрации области, а заведовал кафедрой в вузе. Включаю как-то телевизор узнать краем уха новости, а оттуда звучит текст, часть которого я уже пропустил: «… назначен Чрезвычайным и Полномочным послом Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии», а на экране – ба! – знакомая физиономия, только морщин прибавилось. «Так это же мой сосед по столу тогда в Новочеркасске, тот самый пропавший член делегации!», – сразу узнал я до боли знакомые черты. Разумеется, я намеренно не назвал до сих пор имени этого персонажа, но пришло время раскрыть карты: Энтони Рассел Брентон зовут этого человека. В том далёком 1995 году он служил в Москве экономическим и научным советником посольства Великобритании. Во всяком случае, официально так называлась его должность.

Я так бы до сих пор и носил в себе те впечатления, но эта история вспомнилась мне в связи с недавней шумихой вокруг пресловутого пропагандистского фильма телекомпании BBC о выдуманном «нападении» России на Латвию „World War Three: Inside the War Room” («Третья мировая война: события на командном пункте»). Среди всплывших там персонажей опять засветился мой старый неугомонный знакомец Энтони Брентон собственной персоны – чаще всех мелькает на экране его лик в сцене заседания кризисного штаба. «Я бы убил десятки тысяч русских», – произносит он в этом фильме. Несмотря на такое откровение наши СМИ продолжают именовать его фамильярно-ласкательной формой «Тони», прямо как один мой давний приятель своего ушлого кобелька-таксу. Тот четвероногий гурман с хвостом-морковкой, незаметно для хозяина воровал с грядок клубнику и редиску, а, будучи застигнутым за этим подлым занятием врасплох, всегда удирал, умудряясь выскользнуть из ловивших его рук. Бывают же совпадения!