Город, в котором не было ливневой канализации

Город вытянулся вдоль реки. Он мог быть прямым как стрела, но именно в этом месте река согнулась пополам, словно получив удар под дых, да так и осталась скрюченной, задыхаясь от рыжего заводского дыма. Завод этот, по слухам, обеспечил городу первое место в статистике по заболеваемости астмой в Европе. О чем говорила официальная статистика – никого не интересовало, а неофициальной едва ли суждено было увидеть свет. Заводские трубы привычно плевались плотными клубами ржавого дыма, а в середине лета жгучий степной ветер накрывал город лебедово-полынным дурманом.

Сеть улиц походила на изощренную ловушку: это была грубо сотканная, местами прорезанная дырами оврагов канва, наложенная на три параллельных реке магистрали. В отличие от соседей выше и ниже по течению, чьи улицы концентрическими кругами расходились от главной площади или хотя бы смутно сохраняли в своем облике некую симметрию, город выстроил районы вдоль реки, словно в ожидании неприятельской атаки с того берега. Спустя четыре столетия со дня основания бой приняла транспортная система: стоило достаточно крупной аварии перекрыть одну из магистральных артерий, и полгорода оказывалось парализовано в сплошной, глухой пробке.

В городе не было ливневой канализации. Весной и осенью он превращался в маленькую, грязную, но гордую Венецию, и улицы захлебывались бурлящими потоками воды. Дожди и талые снега размывали асфальт, а дорожные службы усердно латали его из года в год, соблюдая бессмысленный, но священный ритуал по созданию сезонных пробок в городе. На дорогах словно гнойные раны вскрывались трещины и ямки, ямы и ямины, ямищи и «...» - как их метко окрестили местные автолюбители.

Были здесь и более внушительные свидетельства превосходства стихии, но никто не осмеливался дать им имя, даже ядреное и емкое, какими в русском языке принято обозначать всё и вся. Стоячая вода скрывала неведомые глубины, машины пересекали эти гиблые места, вытянувшись траурной процессией, а на лицах водителей читалась самоотверженная отрешенность крестоносцев, с молитвой выступивших в последний поход. И они действительно молились: одни – Богу и многочисленным его воплощениям, другие – Дьяволу, чтобы тот побрал дорожные службы, городскую администрацию и чинуш, в чьих карманах оседают деньги налогоплательщиков. Мысли третьих были обращены к инженерам-конструкторам корейских, немецких или японских автомобильных концернов, чьи самые страшные кошмары были далеки от реалий российской провинции. Умельцев отечественного автопрома вспоминала вторая категория водителей, посылая их на пару остановок дальше гостеприимных врат Преисподней.

Пешеходам приходилось немногим легче. Каждый из них подобно Колумбу бесстрашно пускался в путь, и когда девятый вал из-под колес пролетавшего мимо автомобиля грозил отправить зазевавшегося бедолагу в свободное плавание, даже хрупкие старушки демонстрировали завидную реакцию и чудеса ловкости.

Немногие обитатели города радовались сезонным паводкам: для ребятни они знаменовали начало Грязных Игр и упоение собственной безнаказанностью перед упреками матерей, понимавших, что выйти сухим из такой воды едва ли возможно, но продолжавших бессильно негодовать. Второй категорией, искренне считавшей, что у природы нет плохой погоды, а у муниципальных властей – денег на ремонт дорог и тротуаров, были фотографы-любители, каждый из которых на месяц мог почувствовать себя настоящим маринистом.

Поток жалоб и судебных исков рос в геометрической прогрессии, грозя переплюнуть бессменного рекордсмена по количеству кляуз от населения – ЖКХ. Когда до миллионного захолустья снизошел один из центральных каналов, выпустив обличительный сюжет в саркастическом тоне, бюрократическая машина неохотно заворочалась и выплюнула из своих недр шестеренку-ревизора. К его приезду дороги превратились в лоскутное одеяло, на котором через месяц-другой снова будут зиять прорехи с крошащимися краями.

Ревизор оказался человеком среднего роста, худощавым и сутулым, в его облике читалась неимоверная усталость от частых командировок по необъятным просторам Родины, а в глазах – печаль мученика, обреченного созерцать бездействие административных органов и повсеместную разруху. Не оценив гостеприимства принимающей стороны, сразу после официальной встречи он пожелал лично проверить состояние дорожного полотна. Служебному автомобилю пришлось отклониться от тщательно спланированного маршрута и углубиться в городские джунгли, выполняя непререкаемую просьбу ревизора, высказанную самым деликатным тоном.

- Число автомобилей выросло на тринадцать процентов, увеличилась нагрузка на дорожное покрытие, система водоотвода не отвечает изменениям климата… – монотонно бубнил заместитель руководителя департамента, суетливый, обильно потеющий мужичок с одутловатым лицом и приклеенной извиняющейся улыбкой. – За каждый потраченный рубль отчитываемся, а денег из бюджета, опять же, недополучаем…

- Да, да, да, я все это уже слышал, – ревизор рассеяно прервал получасовой монолог чиновника, углубившись в чтение злополучных отчетов об исполнении бюджета. – Поверните налево, пожалуйста. – Шофер счел молчание обескураженного начальника за знак согласия и послушно свернул на боковую улочку.

Внедорожник уверенно брал препятствия одно за другим, плавно покачиваясь на пневматической подвеске, полный привод и 360 лошадей безжалостно расправлялись и с лежачими полицейскими, и с безымянными глубинами, скрытыми стоячей водой. Уездный чиновник взмок так, что его можно было выжимать – дороги назад не было в переносном смысле, а дороги вперед – в прямом.

- Типичная картина... – ревизор, перелистывая увесистую папку с отчетами, накладными, актами выполненных работ, словно бы не заметил вложенный между страниц конверт самого что ни на есть правильного размера с просвечивающими сквозь тонкую белую бумагу купюрами правильного зеленого цвета. – Ситуация с дорогами не лучше, чем в других регионах, разве что масштабы… – столичный чиновник вынужденно осекся, когда пневмоподвеска не справилась с особенно типичными и впечатляюще масштабным провалом дорожного покрытия и машину ощутимо тряхнуло. Конверт тем временем исчез так внезапно и загадочно, что коллега из провинции не сдержал восхищенного возгласа. – Претензий у меня к работе вашего департамента нет. Вопрос о дополнительном финансировании подниму отдельно, но обещать ничего не могу – не мне решать.

Двигатель чуда немецкого автопрома работал исключительно тихо, и пассажиры не заметили, что уже минуты три машина стоит на месте.

- Сергей, почему остановились? – раздраженно спросил чиновник, после благополучного исхода щекотливого дела мечтавший поскорее отделаться от столичной проверки.

- Мы там не... – шофер, неискушенный в тонкостях закулисных игр власть имущих, мучительно подбирал слова, не желая выступить в роли Капитана Очевидность. – Место впереди нехорошее. Лучше не рисковать, – шепотом добавил он.

- Глупости, – от острого слуха ревизора не ускользнуло последнее замечание водителя, как немногим ранее не остался незамеченным благозвучный шорох купюр в конверте, когда чиновник только взял в руки папку с отчетами. – Машина у вас хорошая, надежная. Слухи о плохом состоянии дорог явно преувеличены. Езжайте прямо!

Сергей замешкался, едва не позволив инстинкту самосохранения победить чувство долга, но, в конце концов, продолжил путь, стараясь держаться фарватера.

Это был обычный, ничем непримечательный переулок – одна из партизанских троп, которыми местные обходили глухие пробки на главной транспортной артерии города. Несмотря на час пик, объездная дорога пустовала. Между новенькими высокими бордюрами высоко стояла неподвижная вода. Внедорожник величественно и медленно плыл вперед, пока водитель тщетно пытался разглядеть признаки опасности, скрываемой обманчиво безмятежной поверхностью.

Левое переднее колесо неожиданно мягко ухнуло вниз, и служебная машина ощутимо накренилась. Шофер поспешно выкрутил руль, надеясь нащупать край провала, но грязная волна жадно лизнула бампер, и внедорожник еще больше завалился на бок. Сергей попытался направить автомобиль в другую сторону, когда второе переднее колесо провалилось вниз и капот окатило водой.

- Серега, какого хрена ты творишь?!? – прорычал заместитель, от ярости и ужаса покрываясь багровыми пятнами. Столичный чиновник на заднем диване, упершись руками в спинку переднего сидения, проблеял что-то о необходимости дополнительного расследования и компенсации морального ущерба, но его угрозы никто не услышал – нос автомобиля быстро заваливался вперед, а угол наклона неумолимо приближался к точке невозврата. Последней мыслью ревизора была уверенность в нереальности происходящего, такая же искренняя и непоколебимая как в тот день, когда он получил свой первый конверт, по молодости и неопытности отказался принять его, но не удержался и заглянул внутрь.

Задние колеса внедорожника на мгновение мелькнули в воздухе, и массивный автомобиль на удивление быстро скрылась в неведомых глубинах. Пучина сыто отрыгнула огромный пузырь воздуха, через минуту поверхность воды успокоилась и снова застыла. Насквозь промокшая реальность города, в котором не было ливневой канализации, исторгла за свои пределы двухтонный внедорожник и трех человек, в остальном она осталась такой же типичной, безжалостной и местами лишенной здравого смысла как дорожное асфальтовое покрытие.

***

Официальное расследование об исчезновении двух чиновников и машины с водителем свернули через несколько недель, тщательно скрывая случившееся от средств массовой информации. Близких родственников у пропавших не оказалось, недостачи бюджетных средств обнаружено не было, за исключением отката ревизору, о котором следствию не сочли нужным сообщить. За отсутствием улик, свидетелей и сколько-нибудь достоверной информации о маршруте внедорожника дело закрыли. Департамент городского хозяйства получил три новых служебных автомобиля, и на официальном уровне инцидент был исчерпан.

Через два месяца в городской администрации объявился пропавший чиновник. Заручившись поддержкой адвоката, он ловко доказал незаконность назначения нового заместителя и был восстановлен в должности. Не дав начальству опомниться, чиновник развязал настоящую войну против бюрократической машины и с энтузиазмом на грани фанатизма взялся за ремонт дорог в городе. Поговаривали, якобы он продал все имущество, пожертвовал вырученные деньги городу и выбил их все до копейки в бюджет дорожно-ремонтных работ. Ходили слухи, что заместитель департамента живет на работе, а по ночам разъезжает по улицам на подержанной «девятке» и скрупулезно записывает координаты каждой выбоины на асфальте.

Возвращение ревизора осталось незамеченным: он принял постриг в отдаленном монастыре и уединился в скромной келье, отрекшись от старых привычек, знакомых и прежней жизни. Новообретенная религиозность помогла сгладить воспоминания о событиях двухмесячной давности, и только панические атаки при виде безобидных луж после дождя в монастырском дворике напоминали о пережитом ужасе.

Последним возвратился водитель пропавшей служебной машины, Сергей. Он ничего не смог рассказать о своем загадочном исчезновении и продолжительном отсутствии правоохранительным органам, чем поставил на расследовании крест. Мужчина не претендовал на старую должность, отказался принять солидную компенсацию, от греха подальше предложенную администрацией, и устроился работать продавцом в магазин туристического снаряжения, в отдел надувных лодок. И только когда друзья или знакомые распалялись на тему отсутствия ливневой канализации, убитой подвески и в сердцах заявляли, что в этом городе дороги как в аду, с видом человека знающего Сергей справедливости ради заявлял:

- Нет, мужики, их дорогам до наших далеко!