Пернатый вихрь или дружная весна

По ночам  было еще по-зимнему холодно. Но днем уже пробивалось из серых порванных в лохмотья облаков весеннее солнце. Зима явно не хотела уступать свои земные права весне. Грязный снег лежал еще крепко. Но в воздухе уже узнавался прелый весенний запах. Потихоньку просыпалось хозяйство в сарае, повеселело, но пернатых вестников весны  еще не было в хмуром небе. А по календарю  пора бы уже.   Все и все заждались ласкового весеннего тепла после долгой суровой зимы. 

Но вот надоевший за зиму северный ветер сменился долгожданным южным ветерком. Набежал он в обед, на пару с повеселевшим солнышком. Покружив по нашим Черниговским краям несколько часов, он исчез. Исчезло с ним и солнышко в грязных лохмотьях. Повечерело, закат по-прежнему был зимний. Темнота сплошная. Ни одной звездочки не было видно над головой. Но на душе повеселело. Повеселело от легкого веселого молодого южного разведчика. Недаром он кружил здесь, это уж точно.

Справившись по хозяйственным делам, ушли в дом ужинать. Небо   по-прежнему не предвещало ничего хорошего. Но моя охотничья душа не находила покоя. Заснуть не удалось. Посмотрев по телевизору все передачи, вместе с женой заварил крепкого чая. Все равно не уснуть уже. Моя Таня тоже не спала, охотничье беспокойство передалось и ей. Она всегда и провожает и встречает меня с моих похождений. И рюкзак соберет, и радуется вместе со мной удачной охоте. Ну и переживает тоже, если у меня что-то не так. Могу забыть, где повесил сапоги – Таня знает. Порву свою походную одежду – Таня зашьет. Если приходим усталые очень, я и собаки, - Таня нас всех накормит и уложит спать. А к раннему охотничьему утру все уже сухое, и рюкзак готов  в  новый поход. В общем, мне без моей Тани как без рук, в полном смысле слова. И в эту неспокойную ночь она была рядом. Повезло мне с ней, понимает мою неспокойную охотничью судьбу.

Попил, не спеша, чая, вышел на порог вместе с Таней, было уже далеко за полночь. Дааа.  Радостной была та минута, когда открыл дверь. Южный веселый разведчик весны вернулся. Вернулся качать  свои весенние права. Он шуровал всюду. Чувствовалось его теплое дуновение. Особенно он всерьез взялся за хмурые лохмотья над головой - согнав в  одну кучу все обрывки по небу, он поспешно гнал их на север. Небо было почти чистое. Заблестели веселые звездочки, а между ними даже просматривался млечный путь. К нам  шла  весна.  Пришла наша долгожданная, пришла родимая !

Я так и не уснул в эту незабываемую весеннюю ночь. На рассвете по-прежнему шуровал южный разведчик. Утро выдалось чистым и ясным, благодаря упорной ночной работе южного друга. Наконец-то наступило долгожданное весеннее утро.  Буквально все преобразилось на весенний лад. Светило приветливое солнце в чистой синеве. Забарабанила в ночвах стекавшая вода с крыши. Дороги превратились в сплошное месиво. Еще лежавший снег стал более грязным, потерял свою белоснежную красоту и уходил маленькими струйками воды в землю, заботясь  о  новом земном урожае.
Хмурые, нахлобученные зимние воробьи, заметно повеселели. Собравшись в кучу на курятнике,  они с бодростью,  шумно обсуждали приход весны. Вот стайка этих вездесущих разбойников сорвалась с курятника и рассыпалась под окнами нашего дома. Талая вода с крыш убрала снег, обнажив землю. Вот и занялись воробьи  этой полоской земли, ища семена, по которым соскучились за зиму.

Вот в саду оживленно запели свою весеннюю песнь синицы. А ближе к обеду на нашу грушу сел первый в эту весну скворец, оповещая разнообразной трелью о своем прибытии. Сел на крышу своего прошлогоднего домика, где родился и вырос, и пошел в разнос своими разноголосыми  коленами.   До чего хорошо и радостно слушать весеннего скворца ! Поражает меня его искусство подражать голосам многих птиц.  Птицы разных пород  еще в далекой дороге  от  наших краев, а  он  молодчага – радует наш слух и душу  ихним прекрасным пением. Вот наш солист исполнил несколько колен из соловьиного репертуара, залился неугомонным, и по-своему чудесным голосом очеретяночки. Пощебетав немного ласточкой, перешел на свой родной язык. И так весь оставшийся  этот первый весенний день лился над нашим домом многоголосый трезвон этого вундеркинда.  И сидя на крылечке, греясь на ласковом солнце, до чего приятно, и до боли в душе радостно, слушать песнь этого кудесника !

Перед глазами  под голос очеретяночки проплывает летняя рыбалка вьюнов на заводях Снови. Как только перешел мой пернатый друг на прекрасную песнь лесного солиста соловья,  подсознание сразу переносится в летние, теплые вечерние зорьки, настоянные ароматом цветущей черемухи.

Вот затараторил он деркачом, и пошел я вместе с этим голосом по вечерним лугам на утиный лет. Где только не побываешь с помощью этого молодца. Но плохо то, что большинство людей не слышат этих прекрасных помощников природы. Слушая, не слышат. И мало уделяют им внимания.

Вон сороки в орешнике  подняли гвалт, что на базаре, за пустое место для гнезда. А наш солист на груше сразу же набрал нужные ноты и пошел вразнос вместе с сороками. И пошло-поехало. Все мгновенно оживало, радуясь весне прямо на глазах. Да и за собой в такие минут замечаешь изменения в настроении после зимы.

Весна всюду входила в свои законные права, настраивая людей и все живое на свой лад. Повечерело, закат выдался тихий, какой-то  опьяняющий, теплый. Все  смолкло, затихло для того, чтобы завтра утром еще бодрее встретить солнце, и вместе с ним радовать, и оповещать людей о приходе весны.

И вот опять утро. За теплую ночь снега заметно поубавилось, и куры бросились культивировать освободившуюся от снега талую землю. А на старой нашей груше  пел  целый хор, пернатых  солистов.  А  наш  знакомый, больше всех разрывался, еще бы ! Ведь рядом с ним прихорашивалась после длительного полета молодая  самочка. Мы были рады за него, теперь он от нее  никуда не улетит,  и будет радовать нас своими разнообразным пением до глубокой осени. А на следующую весну ихние птенцы обрадуют нас вот такой же трелью.

Образовались повсюду лужи, значит скоро бекас пойдет. День прошел чудесно. А выйдя ночью, как всегда, перед сном на улицу я в темной синеве, украшенной звездной пудрой, высоко над головой услышал первый свист перелетной, невидимой птицы.
Часа через два опять вышел на улицу. Над  нашим Горском в ночном небе стоял сплошной птичий гвалт. Пошел валовой перелет. Свистали чирки, с шумом и чуть слышным свистом крыльев, невысоко над домом  прошла  шилохвость, тихо в выси обозвалась кряква. И только шумный ясный свист  обозначал ихнюю дорогу.  А вот и бекасиное ви-тю, ви-тю  угадалось в  сплошном свисте и кряканье.  Даа ! Дружно весна пришла.

Аза, моя гончая сука чепрачной масти, стояла рядом и тоже наслаждалась этим шумом. Ведь ей-то хорошо известно, что это за шум. На то время спаниэля у меня еще не было, а Аза  отлично справлялась  и с копытным пуховым зверем, и  так же отлично работала по перу. Никогда не выйдет с болота, не достав  дичь. Хоть там и подранок, все равно доберет. Она слушала с нервозом  и знала, что скоро пойдет по пойме за бекасом, чирком, а то и селезня  возьмет, если повезет. Разве усидишь дома в такую  круговерть пернатую.

Уже привыкший легкий свист утиных крыльев резанул гусиный крик. Вот еще раз громко в небе  пронеслось га-га  и тихий гогот  гусей между собой. Понятно, им с высоты открылись наши  водные  Горские  просторы давно им известные,  вот и  обрадовались они нашим  местам у Верхней Домашовки. Они там каждую весну на пойме отдыхают, и потом  летят  снова в свой далекий   нелегкий путь.  За первым косяком шел второй,  третий, и постепенно все небо заполнилось гоготом гусей, обрадовавшихся нашим краям.

Гусиные крики, утиный свист, трель бекаса - все смешалось в одну чудесную песнь природы. Не выдержав, мы с Азой вдвоем прошли в конец своего огорода и стали над горой, напрягая слух. Слушать такую весеннюю ночь – сплошная радость. Вереницы гусей и уток уже долетели  до давно облюбованных мест. И повсюду на Снови раздавался жизнерадостный гогот  уставших гусей, уток, чирков, бекасов, загудело сразу несколько речных бугаев, крикнула  над  рекою одинокая цапля, ей никто по-своему не ответил, и опять она обозвалась, уже намного дальше, под Россией. А новые косяки пернатых все летели и летели, и севшие уже на воду ихние сородичи, приветствовали подлетавших неугомонным кряканьем и гоготом.  Все вокруг взбудоражилось от этих крикунов.

Постояв с час, наслушавшись этой мелодии, я пошел спать.  Аза провела меня к дому, а сама вернулась под гору. Я  лег немного отдохнуть, решив с утра проехать лодкой вместе с Азой в те места, откуда доносился птичий базар. А на улице доносились крики вновь  пролетавших табунов.  Так и уснул, слушая эту песнь живой природы. А рано утром,  как всегда взяв с собой одностволку и рюкзак, тронулся в первый в этом году охотничий путь на пернатую дичь, вдвоем  с  Азой.

Воздух полностью был насыщен голосами птиц разных пород   Просыпался я сам, слушая природу, заметно порезвела Аза. Просыпалось и радовалось все живое, после скучной зимы. Шла дружно и с радостью для всего живого весна, повинуя все на свой лад,  и сама повинуясь закономерностям  матушки природы.

Бекасы рассыпались  по пойме на своих давно облюбованных высыпках, именуемыми у нас Распалом. Да и под борком есть пару таких бекасиных высыпок. Они  шумно вспархивали с под Азиного носа, и над  пойменный  лугом неслось бесконечное  ви-тю, ви-тю. Движением левой руки я разрешил Азе погонять бекасов на ее же усмотрение. И понеслась моя Аза без удержу то за одним, то за другим бекасом по высыпке, удовлетворяя свой охотничий инстинкт, да и меня радуя своим азартом и почерком работы на охоте по перу.

Вот так, наслаждаясь каждый по своему,  мы с Азой дошли до пристани. Лодка уже два дня как стоит здесь, в ожидании многокилометрового обхода водных просторов Снови. Аза как всегда уже стояла на своем любимом рабочем месте в носу лодки. Вот лодка  черкнула днищем  о прибережный песок,  и пошла, управляемая мной, по холодной  темно-синей воде против течения. Шла она вверх по нашей Снови к птичьему базару. С озер Верхней Домашовки доносился неугомонный птичий гвалт. А пролетавшие мимо нас шумные табуны чирков, уток, ключи гусей в тех местах теряли высоту и исчезали в камышовых крепях,  оповещая окрестность звонкими  голосами о своем прибытии. Вот этот гвалт и слушали мы с Азой над горой ночью. Аза, как  изваяние, застыла в носу лодки, а лодка весело шла по давно знакомым заводям и рукавам, разрезая носом  темно-синюю весеннюю воду. Табунок чирков, налетевших на нас из-за камыша, круто развернулся, набрав высоту, и ушел в сторону базара своих сородичей.

Аза провела их взглядом, тихо поскуливая, и в недоумении  обернувшись, вопросительно взглянула мне в глаза: - Чего мол не стрелял ? Рядом же были.  Чего нервы трепаешь ? Даа ! Именно это я прочел в ее взгляде. И чтобы не трепать нервы ей и себе, я выстрелил в другой налетевший табунок чирков. На чистое плесо упало два чирка. Аза одновременно с падающими чирками сорвалась со своего рабочего места в холодную весеннюю воду, и на всех парах радостно скуля, шла к убитым чиркам. Наработанным движением подобрала  за шеи сразу двух  чирков, подплыла к борту лодки и подала  их в  лодку.  Забрав у нее добычу, я помог ей влезть в лодку. Аза несколько раз стряхнула с себя холодную воду, обнюхала чирков, положив их на свой лад  рядом с собой,  опять застыла на носу лодки, иногда поглядывая то на меня, то на чирков.

Вокруг шумел прошлогодний камыш,  проносились в выси вереницы пернатых путешественников, небо над головой чистое, приветливое, волны что-то шепчут о борт лодки. Вот в такой шумовой природной гамме  и перекурил,  наслаждаясь всем этим. 

Мы с Азой немного отошли от охотничьего азарта, поглядывая на чирков, двинулись дальше по протоке  к намеченной мною цели. Дорога дальняя, то тут, то там срывались с воды отдыхавшие утки, пару раз заметил уходившую под воду выдру. Вышла тоже на охоту, на уставших, зазевавшихся пернатых туристов. Коршуны, как дозорные, сидели на каждом дереве, выжидая чего-то своего в этой живой круговерти. Спорили о чем-то сороки в камышах  на кустах лозы. Наверное делили недоеденную коршуном утку.  Другого повода для их ссоры я не видел. Гул птичьего базара заметно нарастал. 

Лодка шла по прямой протоке. Когда  до облюбованного птицами места, оставалось немного, метров 300, Аза забеспокоилась, поглядывая в мою сторону. А с камышей чуть впереди нас  шумно поднимались в небо дозорные селезни, оповещая своим голосом о нашем приближении. Итак, все эти триста метров периодически, то тут, то там срывались из-под носа лодки  сторожа своих стай. По их команде в воздух поднялось сотни четыре-пять уток. Сделав  круг, они  ушли от  нас на дальние плавни. Но  печалиться нам не пришлось, с ночи подходили все новые косяки, табунки, одиночки пернатых творений природы.
 
Выехав на  широкое плесо,  в Верхней Домашовке  мы спугнули  еще сотни две-три. Подобрав удобное местечко с твердым грунтом,  я укрыв лодку  наломанным камышом,  я с Азой уселся на краю нашего островка. Прошло минут пять, и плесо опять начало оживать пернатой дичью. На другом конце озерца выплыла с камыша  несколько чирков, и сразу же к ним подсели налетевшие собратья. Села посреди плеса стая  крякв. Громко покрякивая, на их голоса начали выплывать с камыша не улетевшие от нашего вторжения утки. Я  еле удерживал свою Азу. Успокоившись, утки начали обряд  прихорашивания своего оперения, одновременно купаясь.

Даа, чудненько, вот так наблюдать жизнь дикой природы. Сверху послышался шум свист кряканье. Я  еще такого не видел - стая разных пород уток,  где-то с полтыщи,  с большой высоты падала  винтообразным образом на плесо, которое  даже немного посерело от них. Шум, гам, свист. Стая с  гулом  ударилась о воду,  аж вода забурлила под ними. Все плесо полностью покрылось серым живым покрывалом. От них поднялся такой гвалт, что я  непроизвольно  натянул на уши спортивную шапку.

Не удалось мне все-таки удержать возле себя Азу. Она, видя такое скопление дичи, рванулась, прыгнула в воду, и громко скуля,  пошла вплавь в серую массу. Все серое покрывало дружно сорвалось с воды  с таким криком, что выстрел ружья  своего я еле услышал.  Вода мелкими волнами колыхала камыши. Со стаи на воду упало две утки. А серое облако уток с криком уходило над камышами вдаль. Все также, громко скуля, Аза подобрала уток,  немного  задержалась на одном месте,  перехватив их  поудобнее, вернулась с довольным видом на наш островок.  Мы укрылись опять под камышом и   молча сидели вдвоем, любуясь  прилетавшими  и  улетавшими   утками. Были утки здесь разные, которых  я даже и не знаю.  Шилохвосты и кряквы угадывались сразу, и чирки тоже. А вот заморских уток угадать не сумел. Мы с  Азой  перекусили  всем,  что было в рюкзаке, и стали собираться домой.

Почувствовав волю, Аза опять бросилась в воду, сорвав в небо целую тучу уток. Выехав с камыша, затащил Азу в лодку и  взял курс на Горск. Через полчаса уже стемнело. В темноте потянул на воду гусь, шли по-прежнему утки, а наша  лодка  плыла домой.  Аза, усевшись возле  добытых уток, приводила себя в порядок после  удачной охоты в холодной весенней воде.

Вокруг уже стояла ночь, когда лодка уткнулась носом в свой причал    на Барабачевой. Тишина. До чего хороши такие минутки. Сорвавшиеся  из-под ног бекасы, встревожили тишину. Аза где-то шлепала по пойменному лугу. Приятно тянул плечи рюкзак с утками и чирками. Хотя и устал, но шлось домой легко. В дом ввалился далеко за полночь. Аза сразу свалилась на сено в сарае.

А на завтра мы опять уехали любоваться пернатым вихрем, слушать голоса разношерстных пернатых пород, и на обратном пути еще засветло взяли двух бекасов. Там стрелять уже не хотелось. Не было желания тревожить отдых перелетных птиц. Я очень рад, что предки этих уток выбрали свой  миграционный путь через  наши горские просторы. Вот подрастут мои соколы-сыновья,  и я им обязательно покажу пернатый вихрь, и  научу слушать голоса природы.

с. Горск. 06.10.2003