Я из прошлого, третий отрывок

     Во время большой перемены Ксения успела сбегать в издательство – оно оказалось не так далеко от университета – и отнести свою работу.
        Главный редактор, мужчина лет сорока, слегка полноватый, но приятной наружности, натуральный блондин, принял девушку очень хорошо.
- Знаете, сейчас и в газетах, и в журналах, и в издательствах публикуются, в основном, опытные писатели и журналисты. А проба пера встречается крайне редко. Издатели боятся неуспеха выпуска, начинающие авторы – неодобрения читателей и критиков. А вы подаёте неплохой пример,  - глаза главного редактора светились надеждой.
      Ксюша в знак благодарности кивнула и положила руку на сердце. Главный редактор попросил её оставить номер телефона, чтобы они могли договориться о следующей встрече. Она оставила свой номер и, на всякий случай, Анатолия.
       Уже в университете она написала Анатолию в «Одноклассниках» о походе в издательство. Делала она это в коридоре. И когда она ненадолго отлучилась, к дивану подошёл Галитовский. Улыбаясь, он, как бы между прочим, пожелал абитуриентам удачно сдать экзамен, и краем глаза взглянул на Ксюшин ноутбук, экран которого не успел перейти в ждущий режим. «Ну-ну», - подумал он про себя.
      Встретив Ксению, Алексей Евгеньевич предложил ей встретиться где-нибудь в кафе, чтобы подробнее обсудить ее творческие работы. Например, часов в восемь вечера в «Попутчике». Ксения не знала ещё, чем в Антоновске славилось кафе «Попутчик» (и фамилия Рогов ей ни о чем не говорила), но она отчего-то заволновалась и отрицательно покачала головой. Не в силах что-либо возразить при окружающих преподавателях и абитуриентах, Галитовский с досадой опустил голову и развел руками. Олег Савицкий сидел на посту дежурного по этажу. Беседовал с дежурным ни о чем. И, как бы между делом, наблюдал за «страданиями» Алексея Евгеньевича. Он был втайне доволен, что Ксения, пусть невольно, смогла отшить его. И достаточно громко усмехнулся. Прекрасно все услышав и поняв, Галитовский покосился на него и цыкнул.
       Вечером Ксюша и Виктор отправились в супермаркет. Светлана поручила им купить мяса, фруктов, овощей, приправ, напитков – все-таки собрались на пикник ехать. Да и что-нибудь по мелочи. Когда все товары были уже погружены в машину, Виктор вспомнил, что ему нужно купить сигареты. Наказав Ксении дожидаться его возле машины, он снова вошел в павильон. Откуда ни возьмись, появился Галитовский. Сначала он улыбнулся. Потом решительно подошёл к Ксении вплотную, прижал её к машине.
- Ну что, красавица, завела роман с известным композитором? А ведь это я познакомил тебя с Дорониным! – злобно прошипел он и крепко сжал Ксюшин подбородок. И даже умудрился приподнять её над землей.  К счастью, вовремя подоспел Виктор. Он отбросил Галитовского в сторону, а Ксюше приказал садиться в машину. Разгневанный преподаватель вскочил, стал отряхивать одежду и выкрикивать ругательства вслед отъезжающему автомобилю. Уже недалеко от дома Виктор остановился. Обнял ещё дрожавшую сестру:
- Ксенечка, всё хорошо. Я же с тобой!
Ксения прильнула к его щеке, заплакала слезами благодарности.
          А Рогов решил устроить сюрприз Анатолию. Пришёл в театр. Как умел, вежливо, хотя и достаточно громко, осведомился у консьержа:
- А господин Доронин у себя?
- А вы ему кто? – с явной издевкой спросил консьерж. Новость об «увлечении» композитора быстро облетела театр, да и память о стычке в буфете была жива.
- Поклонник! – не очень вежливо бросил Рогов и, не дожидаясь ответа, поднялся на второй этаж.
- Что-то много у него поклонников! – хмыкнул консьерж.
      Анатолий сидел у рояля полубоком и играл какую-то лёгкую мелодию. Посмеивался, когда сидевший за столом Владимир Лаврентьев рассказывал ему о подвигах Лизы, Альфреда и Бори.
- Представляешь, она надела чёрную мантию и накрасилась – королева ночи! – говорил Лаврентьев и активно жестикулировал, передавая подробности того вечера.
- А потом она будет хвастаться перед Альфредом, как Медея перед Язоном: «Мой отец боится меня», - горько пошутил Анатолий.
      В это время дверь с шумом распахнулась и в кабинет ворвался Рогов. Окинул безжизненным взглядом присутствующих. Лаврентьев улыбнулся кроткой улыбкой. Анатолий нахмурился.
- Передайте Лизе, что не надо вмешиваться в сугубо мужские дела – общипать птичку могут. И она зря возомнила себя хозяйкой над Альфредом. А за испорченный вечер она вообще должна мне много денег!  - проговорил Иннокентий каким-то скрипучим голосом не совсем похожим на человеческий. Правую руку он держал в кармане – надо полагать, прятал оружие.
    В тот самый момент Лиза прислала Анатолий СМС: «Я беременна». Вдруг подумав, что этот ужасный человек может сделать что-то плохое с его дочерью и её ребенком, Доронин набросился на Рогова. Они были примерно одного роста, но Рогов весил на десять килограммов больше. Исход драки был бы плачевным, если бы не было Лаврентьева. Навыки боевых искусств, возмещавшие Владимиру сравнительно невысокий рост (172 сантиметра), помогли ему спустить Рогова со ступенек – в гневе тот мало в чем разбирался, и справиться с ним было не трудно.
- Спасибо! – сорванным голосом сказал Анатолий и пожал Владимиру руку.
- Не за что! – великодушно ответил Лаврентьев.
     Рогов в негодовании покинул храм Мельпомены. Беременная Лиза неспеша прогуливалась по парку. Увидев Рогова, она показала ему неприличный жест. Скользкий тип был просто вне себя от ярости. К счастью для Лизы, из-за статуи показался силуэт Альфреда, и Рогов вынужден был отступить.
     В следующее воскресенье Анатолий предложил Ксении съездить в церковь Апостола Фомы, что находилась недалеко от города – там служил его давний друг, отец Андрей. Ксения выставила вперед раскрытую ладонь, а потом указала на часы на запястье Анатолия, которые показывали два часа. Это означало: «Но ведь церковь уже закрыта!» Она хорошо знала, что рабочий день в сельских храмах длился до двенадцати дня.
- Андрей находится в храме до пяти, - ответил Анатолий. – Он любит заниматься своими делами, когда никого нет.
     Он жестом предложил Ксюше сесть на сиденье рядом с водительским местом.
      Автомобиль остановился в скалистой местности. Среди выступов и обвалов сохранились останки фундамента какого-то здания. Оказалось, что когда-то здесь была водяная мельница. Невдалеке протекал ручей, а запруда на месте мельницы местами начала подсыхать.
     Немного пройдя, Анатолий и Ксения увидели перед собой небольшой деревянный храм, построенный по старинной технологии – без единого гвоздя.
     Отец Андрей и правда находился еще на «рабочем месте». Это был мужчина  тридцати семи лет, худощавый, ростом не больше 175 сантиметров, с длинными вьющимися русыми волосами, ухоженной бородой. Даже если он не улыбался, его огромные серые глаза всегда излучали добро. Он положил на аналое в центре храма икону Божьей Матери «Семистрельная», потому что наступившая неделя посвящалась празднованию обретения этой иконы. Около двери находилась купель с водой, которую, вероятно, отец Андрей не успел убрать после обряда крещения.
- Здравствуй, Андрей, - поприветствовал Анатолий, осеняя себя крестным знамением. Ксения кивнула и надела платок, который нашла в специальной коробке на скамейке у стены.
- Добрый день, - священник улыбнулся добродушной, немного рассеянной улыбкой.
   Когда Ксения подошла к иконе Матроны Московской, отец Андрей поманил Анатолия в сторону и тихонько спросил:
- Кто эта девушка?
- Прелюбодеяние, - честно ответил Анатолий и пожал плечами.
- А ты помнишь, что тебе говорили Пётр и Феврония Муромские? – спросил Андрей, но не с укоризной, а с некой иронией. – Бесспорно, это твоя жизнь, а не моя, но к советам этих великих людей стоит прислушиваться.
   Анатолий кивнул.
- Ты ещё Иннокентию и Алексею об этом скажи, - попросил он, но сам понял нелепость своих слов.
- Если только они сами пожелают прийти к свету, - усмехнулся священник.
          Следующий день был ужасным, удивительно, как он еще обошёлся без светопреставления. Погода была человеконенавистной и произошедшие события тоже были жуткими.
  С утра дул сильный ветер, что в пору было надевать куртки. Потом небо покрылось тучами, и на землю ливень, сопровождаемый градом.
     Во время большой перемены Ксения решила сбегать в ближайший киоск, чтобы купить чего-нибудь поесть. Галитовский и Альфред наблюдали за ней, стоя у крыльца и прячась за открытой створкой двери. Рогов сидел в машине на стоянке. Видя, как Ксюша осторожно, как кошка, обходит лужи, Галитовский мысленно сделал ещё один шаг к исправлению. О чём немедленно сообщил Альфреду.
- Фредди, если ты так мечтаешь жениться на Лизе, я смогу повлиять на Доронина. Но только мирным способом! – взволнованно сказал он, - подозрительно озираясь по сторонам.
- Что это с вами, Алексей Евгеньевич? – улыбнулся Альфред, начиная снимать перед профессором маску. – От вас ли я слышу?
- Я не знаю, чего хочет добиться Рогов… У меня была хоть какая-то цель… - уже неизвестно кому говорил преподаватель истории, и почему-то вспотел и задрожал. Потер лоб носовым платком. – Теперь я понял смысл жизни… Посмотри на эту девушку, на Доронина, Альфред! Они по-своему талантливы и по-своему несчастны, как я, как ты! И разве ты хочешь, чтобы они стали жертвами преступления?! Я – нет!
     Розенберг надвинул на глаза тёмные очки, посмотрел по сторонам. Задумался. Потом с властной улыбкой сказал:
- Алексей Евгеньевич, делайте то, что я буду говорить. Тогда Рогов будет абсолютно уверен, что вы активно участвуете в «общем» деле. А в реальности он заглотит рыболовецкий крючок ещё глубже, чем вы.
        Дальнейшие указания были даны им шепотом. К огромному счастью, Рогов, хоть и сидел в машине совсем рядом, и видел своих соратников, не умел читать по губам. И, натурально, не мог понять, что его песенка спета. Как говорил Иосиф Виссарионович Сталин, великий, кстати, человек (несмотря на ошибки – да кто же их не совершает!): «Если хоть один винтик сойдёт с места – вся машина рухнет». Это и происходило сейчас у Иннокентия Рогова. А жизнь такое СТО, где ремонт стоит очень и очень дорого, причем запчастей может и не быть….
     А вот Олег Савицкий прекрасно всё слышал. Он сидел в комнате вахтёра и пил чай. Слова сквозь открытую форточку долетали не все, но суть разговора он уловил ясно. Он немедленно передал новые сведения Лаврентьеву.
- Что ж, двигайтесь по следам Альфреда. Если возникнет угроза – выходите из укрытия! – распорядился Владимир Владленович. И пролистал папку, в которой набралось уже немало интересного и пугающего. Потом подошёл к зеркалу. Полюбовался собой в форме, на которой вот-вот вполне может появиться награда. Сказал сам себе: «А что? Если бы я не стал офицером, я мог бы стать театралом, как мой несостояшийся сват. Смотрите, какой спектакль намечается! Даже не намечается, уже идет. Зрители, скорее занимайте места!»
    А спектакль шел нешуточный.
        Когда Ксюша вернулась, Галитовский осторожно подошёл к ней, взял под руку и шепнул:
- Я вынужден тебя похитить…
 Ксюша весьма и весьма удивилась искренности и ранимости со стороны преподавателя истории (на его глазах даже появились слезы!). Но едва она успела что-либо сообразить, как Галитовский снова стал таким же зловещим, каким был накануне. Он буквально потащил Ксению к автомобилю, а потом затолкал на заднее сиденье. Там уже сидел высокий, худощавый и очень бледный молодой человек. (Ксюша уже видела его в университете, рядом с Галитовским). Это был Альфред. Только теперь он был одет во всё черное и половину лица его, от носа до подбородка, скрывал повязанный черный платок.