Хули-хули-хулиган

Виктор Матюк

Хули-хули-хулиган

Говорят, что известный поэт и донжуан был отъявленный хулиган,
Он, конечно же, не Луис Корвалан, но часто выходил на телеэкран,
С виду – пацан, маленький росточком, с больным сердцем и почками,
На лацканах - цветочки, он жил на Таганке, деньги никогда не хранил в сбербанке,
Обитал то у бабы одной, то у другой этот мужик безрассудный и шальной,
Честь по чести он однажды сделал дельное предложение своей невесте,
Но она отказала ему: «Как-нибудь без тебя проживу! Других женихов подожду,
Ты же прекращай гнать пургу! Разберись с собственной судьбою,
Потом потолкуем о жизни с тобою!» Он не подал ей руки, она носила высокие каблуки,
И смотрела на людей с птичьей высоты, он не стал ждать её возвращения,
Женился на бабе другой через краткое мгновение, лопнуло терпение у горемыки того,
Чьё музыкальное мастерство достигло совершенства своего! Он пел и писал, музыку сочинял,
Но свои силы не рассчитал, споткнулся и замертво упал! Кто-то считал, что он – отпетый негодяй,
Но люди искусства привели его родственников в чувство, тяжело и грустно жить и вволю не пить,
В сорок два года среди народа о нём прошла недобрая молва, но ему – трын-трава,
Рано поседевшая голова была и вправду в тот миг пуста, она в стельку пьяна!
К тому времени его бросила очередная жена, мысль обгоняю, но никого не обвиняю,
И прошу у бога прощения за чужие прегрешения! Он был разоблачительно неистов,
Не состоял в союзе кинематографистов, среди зноя и пыли его родственники не ходили,
Выпить любили, скромно жили и своих баб боготворили! Предмет его воспевания
Имел иностранное название, говорил на другом языке, он к ней и так, и сяк,
Его потенциал не иссяк, но она не соглашается никак, та баба ненавидит мрак,
И с сарказмом воспринимает семейный брак! Крутясь на творческом юру, он как-то сказал:
«Я вскорости умру, вот потому и пою прямо на ходу и сочиняю песни на лету!»
Его последняя жена – звезда экрана, вышла замуж рано, но не за хулигана,
Нарожала ватагу детей, говорят, что они от разных мужей, кажись, он не в то окружение попал,
Но не пропал у поэта и музыканта творческий запал, он в новом виде сразу предстал,
И всенародную славу на родине себе снискал! Поэты и киноактёры орали хором,
Что он предстал пред ними эдаким позёром, но он им отвечал словами знатока,
Что наши имена не время знать пока! Он просто-напросто валял дурака!
В стране дураков в то время шла утечка мозгов! Он был по уши в молоденьких актрис влюблён,
Ему не назначен литературный пансион, там во время собачьего лая
Умные люди двери на ключ запирают! Он сидит у огня,
В руках гитара, купленная когда-то на шару, ему бы коня, но в кармане нет ни рубля!
 Он ещё должен алкашам три рубля! В мытарствах прошла молодость вся,
И вот подняты якоря, он что-то пишет втихаря, за бортом осталась чужая земля!
Полуночная мгла вынырнула из-за угла, а у него нет ни кола, ни двора, одна актерская мишура
И больше нет за душой ни черта! Баба та, чьи уста он целовал в ночи,
Не проронили ни одной слезы, упаковала вещи свои и слухи по Москве поползли,
Что якобы он жизнь остановил, на чужое подворье выбросил старый негатив, словно презерватив!
Ручьи по городу текли, новые ботинки  утопали в пыли, а слухи ползли и ползли
До самого края отчей земли, и что не говори, но талантливого человека больше нет,
Невдалеке гастролирует чужой балет, с тех пор прошло немало лет,
Но в голову лезет разный бред, блаженны нищие,
Им окромя воды и пищи ничего не надо, для них возведены преграды, статные бабы рядом,
Они ищут взглядом горы шоколада или заморскую губную помаду!
Тогда жизнь совсем другой была, она по иной стезе неспешно текла,
Но наша броня до сих пор ещё крепка, как и рука у пожилого вожака!
Он шепелявил слегка, таращил подслеповатые  глаза на грозовые облака,
Как загнанная лошадь на своего седока! Ночь темна, вся околица чётко не видна,
Сколько здесь было пролито наземь вина? Вот и жизнь прошла, не задев ни душу, ни сердце,
Деньги спрятаны в измятом пожелтевшем от времени конверте,
Но уже давно упало в землю проросшее пшеничное зерно,
На улице тепло, хотя и темно! Вскоре зелёные всходы даст оно и что тогда?
Всё – тлен, всё – маета, вокруг ни капельки ума,
Рядом ни куста, ни деревца, одна и та же пустота,
Но не молчат прокажённые уста! Что-то черкает рука на листке меловой бумаги,
Что ни шаг, то мрак, а всеобщий бардак коснулся не только разухабистых баб!
Он сидел за столом, над ним бес навис с топором, звон разбитого стекла раздался у окна,
Этот обормот попытался знатного хулигана взять в оборот, но тот никому прохода не даёт,
Он своего часа, молча, ждёт! Его время опосля придёт! Он с закрытыми глазами в холле лежал,
И не дышал, ветер опавшими листьями шуршал, начался базар-вокзал, кто-то что-то сказал,
Другой ответил, нынче от тех пересудов остался чёрный пепел, его развеял по полю ветер!
Что посеешь, то пожнёшь, если разум окончательно не пропьёшь! Сидишь, как мышь,
Только ушами едва шевелишь, боишься крыс, но великий артист понял жизни смысл,
Вот если бы жизнь иной была, по другому бы сияли золотые церковные купола, вот вчера
По столице прошла ещё одна молва, что его бывшая жена умерла, но слухам не верит братва!
Хули-хули-хулиган зашёл в открытый настежь ресторан, устроил там очередной балаган,
Поднялся крик, шум и гам, а на хрена он нам? Смотришь на жизнь с птичьего полёта,
Ищешь кого-то, но жить на свете неохота, счастье из-за пазухи вынь, авось увянет горькая полынь!
Над головою синь небес, проклятый стресс сразу не исчез, он сквозь половую щель пролез
В общество целомудренных невест! Давит небесная высь, ты руками машешь и громко кричишь,
Что потерян в жизни смысл, возьмёшь бутылку на троих, и ты вновь сияешь и горишь, как факел
Во тьме и во мраке! Стихи остаются на клочке измятой бумаги, их на смех поднимали салаги,
Но ни разу ни один приличный и умный господин не сказал, что этот кретин не угодил ему
Только потому, что истина избитая просеяна сквозь мелкое сито, исходит от небес,
Без неё невозможен любой прогресс! Бог живёт под небесами, мы же сами с усами,
Оказавшись в глубокой яме, ищем бога глазами, Он и вправду Всесведущ , Вездесущ и Всемогущ
Смотрит из райских кущ, кто отхватил для себя огромный куш, и какой взвалил на плечи груз!
Только достойный муж способен на грандиозные дела,
Поэта и музыканта не любила официальная Москва, но толпа легко воспринимала все его слова,
Он – не Шекспир, но мог закатить пир на весь мир, не сторонился ****ей, не гнал их взашей
За сто первый километр, словно дикий зверь, мог указать на дверь чиновнику тому,
Что был с детства не приучен к умственному труду! Могло ли так в те времена случиться,
Что простой актёр мог возмутиться по простой причине, что страной правят кретины?
Они у власти и поныне, почувствовав усталость, махнув рукой на ветхость и старость,
Организовали маленькую артель, и всё реже говорят теперь, что цель обгадила средства,
Чаще хватаются за больное сердце! Не каждому жильцу, особенно старику не к лицу
Перечить Творцу, их сознание опутал мрак, судя по всему, ничего не оставалось ему,
Как идти напролом, он нечасто бывал за рубежом, его дом не привык пустовать,
Его начали люди на улице узнавать, но произошёл в его душе надлом, и вот умер внезапно он,
Театр заменил ему дом, но зябко и сыро было в нём! Дом без баб не должен пустовать!
Почему же эта моложавая ****ь не отказала ему в близости не ни разу?
Куда эта зараза лыжи навострила? Неужто своего мужа она уже разлюбила?
Он мучился над вопросом этим, имел неуды по всем предметам, и верил в народные приметы!
Кто ему на все поставленные вопросы ответит? Кто скажет слово знакомому пришельцу,
Прильнувшему к грязному окну, он же любит только женщину одну, а она изменяет ему, почему?
Он – не калека и слыл мужественным человеком, но не ходил на челнах в греки,
Хотя переплывал полноводные реки, он знал, что посреди запретного холма,
Который прикрывала то правая, то левая нога была глубокая и узкая нора,
Там и церковь, и тюрьма, там вход и выход один,
Никто из бывалых мужчин не отказался от соблазна любить женщин разных,
Чистых и грязных! Была бы четко поставленная цель, он тут же начал бы искать знакомую щель,
Едва ли не крича, стал ь вход упругим топором едва ли не с плеча,
А щель та и вправду была жгуча и горяча, догорает свеча ранним утром, а что будет потом?
Ей нужна в паспорте печать из коричневого сургуча! Ша! Ни копейки, ни гроша, только тишина!
Он бы обвенчался сам, но там, где храм, стоит крик и гам, слизь потекла по стройным ногам
На зависть пьяным корешам! Потом стало тихо, ни шума, ни крика, ветер их лица освежал,
Невдалеке полевой ручей бежал, над ним овод жужжал, а мужик, как осенний лист трепетал,
Он перед той бабой на колени встал, словно в церкви и увидел щель в самом центре,
Сразу появился боевой накал, он вновь её всю ночь ласкал, но к утру изрядно устал,
Всю ночь, считай, не спал! Трава вокруг примята, она пахнет чабрецом и мятой,
На ней разноцветные пятна, а баба лохматая говорит с ним чужими цитатами,
Так принято у богатых, но не у тех, кто спит на деревянных полатях! Кстати,
Она купила ему «Мерседес», неплохой для тех лет, не только для мирских утех,
Он на нём возил местных принцесс на близлежащий водоём, оставшись вдвоем
Молодые люди говорили о любви и блуде, читатель может возмутиться,
Откуда такая информация могла появиться? Могло ли так случиться,
Что величайший из людей и вдруг грех творит среди ****ей? Всякое было в жизни моей,
Любви на стороне не чужд никто из молодых парней! Он в заморских ботинках
Гулял с рыжеволосой Нинкой на Таганке и Ордынке, там было тихо, ни воплей, ни криков,
С восхищением великим он наблюдал за поведением людей полудиких!
Отвлекал шум проезжающего грузовика пристально рассмотреть над головой нависшие облака,
Привет - пока, быть им вместе – не судьба! Пришлось взобраться на склон зелёного холма,
Оттуда видна вся старая Москва, грешные души на воде и суше не удалось соединить,
Лопнула тонкая нить, пришлось плыть одному через огромную реку, трудно человеку – не калеке
Буром переть на генсеков! Он пёр, в руках держал тяжеловесный топор,
Но суть в том, что он прекрасно владел своим языком, всем людям известно то заповедное место,
Где он сидел на войлочной подстилке в знак протеста у дорожной развилки
С недопитой бутылкой и нанизывал котлету обычной вилкой! Он привык всё от жизни брать,
Но как Жар-птицу на лету поймать? Жизнь надо во всей полноте постигать и не дрожать,
Увидев приличных и стройных баб! Вкусив любви аромат, он решил вернуться назад,
Но там, где он строил собственный храм, остались руины, рухнули наземь святыни!
Двери любви распахнулись, прежние страсти проснулись, и вдруг раздался мерзкий звук,
Радужный сон, который намедни видел он, был полон горестей и мук, счастье отбилось от рук!
Кряхтя, и сигаретой дымя, хулиган отошёл от дыма и огня лишь на полшага
В сторону полого холма, мысли вновь окутала мерзкая тьма, не от великого ума
Трещали по швам вновь построенные ударными темпами дома, будто треснула земля!
Вот это да! В словах одна вода и больше нет ни черта! Невдалеке гудели поезда,
Он покосился в сторону пруда и увидел, как с небосвода свалилась его полночная звезда!
Нежданная беда без спросу в сердце вошла, его насквозь пронзила, без суда осудила,
Судьбу вдребезги разбила, ведь не беспредельны его мощь и силы!
Ночь медленно с небес спускалась, тьма смыкалась, на пороге старость,
Коль так сталось, что тело обессилила усталость, ему ничего не оставалось,
Как принять вызов рока и судьбы, а чтобы на его месте сделали вы? Он сидел на прежнем месте,
А враги все вместе не думали ни о совести, ни чести, шум и гам не унимался, ветер поднимался!
Полночный свет в свои объятия манил, но не оставалось духовных сил, чтобы встать вровень
Со сказочным героем! Парило, напряглись все жилы, живы будем – не помрём,
Всё идёт путём, натуживала жара, в небе зияла озоновая дыра, а у Замоскворецкого пруда
Балом правила мирская суета! Зелёная роща стояла на краю пруда, травой заросшем,
Было бы намного проще жить, как в бреду и не искушать каждый раз свой рок и судьбу
И не идти у них на поводу! О былом грущу, никого не сужу и не осуждаю,
Считал и считаю, что у самого греха без конца и без края, но под ногами твердь земная,
Мир распахнулся с визгом и воем, и посреди лесной лужайки появилось двое, им трава по пояс,
Немного успокоясь, они на рядно прилегли, над головой летали грачи, как не суди, как не ряди,
Никто не знает загодя, что ждёт его впереди? Смерть незаметно проникла в сквер,
Никто тогда не принял мер предосторожности, но были ли возможности покой обрести?
Спроси любого, но никому не верь на слово! Взгляд обвил высокую жердь,
Страшно со стороны смотреть, как капли дождя падают хулигану без нагана за воротник,
Он находит утешение в них! Все мужчины выискивают веские причины уйти на время от гордыни,
Даже в день очередной годовщины не хотят отмечать именины только потому,
Что до них нет дела никому! Хочется жить в любви и неге, доплыть бы до заповедного брега,
Но если мочи нету, что остаётся бедному человеку? Смотреть со стороны на полноводную реку
Мирского бытия, вдали от него петляет стезя твоя и моя, гудят машины, запах жженой резины,
Пьяные женщины и мужчины, рот разинув, неспешно спускаются в низину!
Небо смеётся над нами, нам бы попариться по чёрному в сельской бане,
Ане  смотреть с телеэкранов, как утром ранним стадо баронов бежит наперегонки на работу,
Никто не сможет им отбить охоту, а вот и они – на помине легки! Кудри на ветру вьются,
Мысли впереди несутся, этих баб можно голыми руками брать за пышный зад,
Но людей надо уважать, они даже не узрят, как фонарики в домах горят во всех подряд!
А стезя продолжает по серым подворотням петлять, невдалеке заводские трубы дымят,
Люди поговорят и так, и сяк между собой о жизни мирской, и бегут, сломя голову домой,
Чтобы там обрести временный покой! Их потенциал, кажись, иссяк, темень и мрак везде и всюду,
Некуда присесть простому люду! Везде одно и то, все живут грешно
И видят мир через зарешеченное окно! Остановись мгновение,
Как же будет жить подрастающее поколение?! Жизнь прошла, любовь была,
Но она спешно ушла с родного подворья, ни с кем не споря и не пререкаясь, не крича и не каясь,
Падая и спотыкаясь, плоть сбежала с родимых мест, спасая собственную совесть и честь!
Дождь тихо падает с покатых крыш, никого ты своими достоинствами нынче не удивишь!
Только счастье проспишь, и вот ты снова бежишь по топям и холмам, не заходишь даже в храм,
Тебе бы дойти до края земли, его ты видишь вдали, но неисповедимы господние пути!
Не проспи роковые мгновения, может не хватить терпения всю жизнь стоять на коленях
Перед женщиной той, что согласилась стать твоей женой, но не блистала особой красотой,
Она словами по лицу хлестала, а язык распускала и кусала сильнее, чем змеиное жало!
Начать бы жизнь сначала, но такого ещё не бывало! Крик вороний похож на марш похоронный,
Кого хоронят, господа? Нас всех когда-то отвезут туда, где царит и правит балом тлен и пустота!
Там серость и темнота, нет путей других, чтобы на корню  изменить свою жизнь, кроме одного:
Бросить всё и не надеяться ни на кого! Напрягаешь жилы, зря тратишь последние силы,
Пытаясь не обесчестить грешную плоть, но что нам в наследство оставляет Господь
За тяжкий труд и липкий пот? Только множество мирских забот и счастливое детство!
С горя пьёт честной народ, он слезы ручьями льёт, и с надеждой ждёт, когда же счастье мелькнёт?
Не те ****и, кто при полном параде куска хлеба ради дают и спереди и сзади, бог их простит,
Но тьма очи застит! Есть ****и сущие, дикие идеи в народ несущие, кровь сосущие
И праведно жить не дающие, но сидящие наверху, надоело слушать из их уст сущую чепуху!
Эй, там – наверху, нам тяжело жить внизу! Мы же видим, что на пик Коммунизма не выйдем!
Гаснут грядущего огни и вот мы снова одни! Мать его ети, как свой факел сквозь темень нести?
Не ликует публика московская, она провожает в последний путь великого актёра,
Рядом скулит собачья свора, и твердит, что он страну опозорил! Мужчина эксцентричный
Любимой женщине не раз дарил букет – презент отличный, он бы сходил в бардак,
Дом публичный, хотя и здесь хватает сиськатых баб, только бы детородный орган духом не ослаб!
То ухаб, то впадина, на лбу у мужчины глубокая царапина от женских когтей, он без лишних затей
Вдруг захотел маленьких детей, но его погнали тут же взашей!
Ясно, что не все жёны приемлют громогласно мужские басни,
Им жутко и страшно смотреть вослед дню вчерашнему и, судя по всему,
Не стоило ему затевать всю эту мышиную возню! Он тогда проснулся с бодуна,
Жена в такие минуты не нужна, нет ничего лучше водки и вина, а больная душа
Требует магарыча лично с тебя, лекарства нужны, богу виднее с вышины, что и как?
Везде царит всеобщий бардак, от него нельзя избавиться никак, болит голова,
Отваливается печень, лечиться нечем, никто не вечен под Луной,
Но как справиться с мирской суетой? Денег нет на пропой, кореша орут: «Отбой!
Нам надоело нянчиться с тобой!» Брюки измяты, руки и ноги, словно из ваты,
Потеряны все координаты, крики и маты слышны отовсюду, сукой буду,
Но чистый кристалл из-под земли своими руками добуду! Мужик лежит на диване,
За пьяной мордой присматривает старенькая няня, а где же вчерашняя боевая подруга Маня,
Она на БАМе сдаёт государственный экзамен в белой панаме! Чувства растревожены,
Вещи быстро сложены в кожаный чемодан, в квартире протекает водопроводный кран,
На хрена всем нам нужна жизнь такая, здесь нет даже захудалого трамвая!
Много алмазов самой чистой воды, к бабке не ходи, но без узды жену на привязи не держи,
Может уйти бог весть куда, вдоль дороги строятся новые веси и города, а семья в процессе
Создания, впереди нас ждут крики и рыдания, и есть все основания думать о том,
Что есть жизнь лишь за бугром, но не всякое золото чисто и звонко, не оставить бы ребенка
Без воды и пищи, страна голых и нищих выставляет себя напоказ, бог намного выше нас,
А партия в узде держит огромную толпу, та огрызается на бегу, я же на эту картину
С насмешкой смотрю, щёлкая орешки на крутом речном берегу, и на тормоза жму
Из последних сил! Да, и я любил, и он любил, а кто из нас шлюх не боготворил?
По течению движемся мы, окромя тьмы ничего не видим, сиднем сидим и любовь боготворим!
Мысль летит вдоль берёзовых рощ, он и вправду был тощ, словно обеденный нож,
За воротник ему капает студёный дождь, сразу не поймёшь, на кого же он в тот миг похож?
Ты сам в бегах, жизнь растворилась впотьмах, тобою движет неприглядный страх, слава богу,
Что ты не зачах и не потерял свою дорогу, ведущую в старенькую берлогу! Ему всё ни слава богу,
Если судить по лицу, он не станет кланяться даже царю, только одному Творцу должное воздаст,
Средний возраст позволяет лежать у бабы в ногах и что-то там искать впотьмах! В головах пустых
Нет мыслей никаких, вот намечается едва заметный сдвиг, рядом баба, с ней и на печи ухабы,
Но давит жаба, денег мало, ну и времечко настало, природа тянет нас на ложе,
Мужик без бабы жить не может, она может, но не хочет, и вот он вместо неё у печи хлопочет!
Все богини, как грибы - поганки перед бабами с Таганки, они, как танки на мужиков прут,
Кто им понравятся, тому тотчас дают свой детородный орган впихнуть туда,
Где с раннего утра до позднего вечера лютую стынь сменяет жара! Вот это да!
В кране вновь плещется холодная вода, нам всем, кажись, труба, товарищи и господа!
От темна дотемна поёт гитарная струна, а чужая жена была по уши влюблена в его романсы,
Надо было думать головою раньше, с кем ходить на танцы? На дворе стояла мрачная эпоха,
Людям с барского стола доставались жалкие крохи, лично ему на эпоху ровным счетом наплевать,
Стояла бы в углу ржавая железная кровать, тогда можно жить и не горевать, приводить в дом баб,
Цап-царап, что ни ухаб, то яма, не оберёшься стыда и срама с бабами, сошедшими с телеэкрана!
Эх, рано встаёт охрана, солнце выплывает из сизого тумана
И ничего кроме лжи и обмана не видать, мне трудно понять,
Как такой гигант мысли мог предстать в лице губителя собственной жизни?
Талант и пьянь, стихотворец и наркоман! Такое часто случалось у славян,
Они плевать хотели на продолжительный любовный роман, но где же проходит та чёткая грань,
Что делит на части или напополам душу и плоть, которую так оберегает всемилостивый господь?
Простой народ не прочь погулять и подебоширить, свой кругозор слегка, глядя на ночь,
Расширить, курнуть бы и выпить, мошной тряхнуть,
Кого-то ножом втихаря в бок пырнуть, чтобы не успел пикнуть,
Вот в чём суть земного бытия, но такие постулаты не приемлет душа моя!
Не те года, не та судьба по очень скользкой стезе всегда сопровождала меня,
Приходилось просыпаться от каждого стука, рожать баба должна в муках,
Вот такая штука жизнь, поостерегись! Можешь оступиться и в пропасть свалиться!
Как говорится: в семье не без урода, так толкует основная масса простого народа,
Мне же спорить ни с кем не охота, полно другой работы, его же манили горы чужие,
Он объездил всю Россию, был в далёкой Кушке, пил водку из солдатской кружки
И даже там завёл себе подружку! Воздух бил его по лицу, его не тянуло в столицу,
Хотя там есть статные и в общении приятные девицы, с ними можно обо всё договориться!
Только надо с небес на грешную землю быстро спуститься и удачно приземлиться!
Хотелось бы детально знать, откуда приходит в заблудшее сердце благодать?
Поэту даны белоснежные крылья, в его устах погоня за гнилью становится былью,
От изобилья лжи назревают пьянки и кутежи! Не греши! Сиди в тиши и молчи!
Под ногами чавкает глина, нет ни креста, ни помина даже в душе законопослушного гражданина,
Он поднял к небу слипшиеся веки, и на небе разглядел обычного человека, с виду – не калеки,
Он жил когда-то за каменным мостом, нынче повелевает всем пришельцам своим перстом!
Кто о чём, а я – всё о том, что произойдёт с ним потом?
Незаурядный музыкант и поэт творил во славу грядущих лет
И был потомкам воспет, спустя немало лет! Истину, похожую на бред,
Легко воспринимает тривиальной человек, он не болел цингой, легко мог смириться с судьбой,
Не вправе совладать с самим собой! Он Адамову тайну случайно открыл, и тут же о ней забыл,
Но видит око, что душа одинокая слушает слова пророка, он создал кладку из слов,
Словно плотник кадку, и досужими фразами, произнесёнными по три-четыре раза,
Решал загадку, почему так мало на земле порядка? На полу его стихи валялись,
Но жизнь продолжалась, кто-то проводил химический анализ крови и мочи посреди ночи,
Но не видел воочию ни запятые, ни многоточия, одни червоточины были видны со стороны!
Пришлось уйти в себя, рядом нет ни травинки, ни ржавого гвоздя, только лесная полоса,
Не спрячешься от проливного дождя, насквозь промокла земля! Житейская драма по традиции
Идёт без единой репетиции, когда верх над разумом берут светские амбиции!
В действительности всё не так, как на самом деле, везде бардак из-за баб,
Они и так, и эдак, с ними много возни – так в былые времена говаривал мой предок,
Тот поэт баб любил и во имя любви и страсти жил, но внезапно в фойе театра умер,
Его уже никогда не разбудит, даже телефонный зуммер, но жил ли он?
Его сиплый баритон звучал для господ и рабов, музыка волновала их кровь,
А из слов плелась незримая канва, к делу не пришьёшь слова! Эх, была – не была!
Пусть голова моя седа, и велики мои года, но судьба моя сидит в ногах у меня
И второпях отгоняет трепет и страх, он прячется за зелёным кустом в трёх шагах,
Тот высокий куст рос под окном и навевал неподдельную грусть, пусть барду тому не писан закон,
Пусть он несколько раз в жизни был влюблён, но не умер он для тех, кто на виду у всех
Ратовал за всеобщий успех! Бездонное небо потеряло покой из-за пахучего запаха хлеба,
Он же смотрит из мраморного склепа на звёздное небо, читает молитвы «На всякую потребу»,
Ему скучно без дела шататься по бескрайнему небу! Сверкнёт на небе яркий изумруд,
И мысль тут, как тут: нас на земле не ждут, тут же в морду бьют, если не ответишь сразу,
Могут двинуть по другому глазу, да так, что тьма и мрак затмят Север и Юг, а суть отобьется от рук!
Отстающих никогда не ждут, их волоком волокут под звуки старинного романса,
Редко кого везут в новеньком дилижансе, утеряны шансы на земное величие,
По земным обычаям здесь нет места рабам, их не подпускают к святым местам!
У них свой храм, пусть исповедуются там, под стук копыт вся округа крепко спит,
А он – не дремлет и не спит, гитарная струна едва-едва дребезжит, и норовит
Всё вспомнить и вновь напрочь забыть! Хочется матом крыть земную прыть,
Или волком выть, пыль несётся из-под копыт, есть желание жить, страдать и любить!
Душа дрожит, оконное стекло дребезжит, ночной сон на три части разбит, автор творит,
Что-то сочиняет, но об мужских обязанностях он не забывает! Впечатляет!
Пусть гуляет и вдоволь отдыхает! Мрак душу переполняет, он скуку на неё нагоняет,
И все грядущие планы одним махом срывает, а что всё это для стихотворца означает?
По переулкам бродит лето, он ждёт от пророков ответа, а его всё нету,
Хоть лезь в петлю ради куска чёрствого хлеба, а потом проси прощения у неба!
Что оно тебе ответит? Чаще выход там, где был вход, жил бы праведно честной народ,
Бог утихомирил бы душевную боль, не неволь себя, не волнуйся зря,
Без тебя не будет пустовать эта многогрешная земля!
В небе появилась озоновая дыра, не бейся о стену головой
И не посыпай седые волосы золой! Чего ты встал на полпути? Надо дальше идти,
Неисповедимы Господние пути! Боже, спаси и сохрани!
Мы дальше пойдём под проливным дождём, но враг коварен, силён и хитёр,
Актёра не раз вызывали к директору на ковёр, но он – не вор и не позёр,
И на нём свет не сошёлся клином, но вмиг единый его обуяла гордыня!
Золотая середина пыталась разум к согласию призвать,
Но её начали досужие слова ногами из последних сил пинать!
Не надо молчать и на бога уповать, нужно отвечать, как пить дать!
Не боясь, скажу о нём, он не был холуём, и вот грянул гром небесный в день воскресный,
Человек честный признался: да, я – грешный, я часто подхожу к пустому месту, ищу себе невесту,
Живу, как скиталец, но не ударю палец о палец, одним словом, я – засранец!
В нём еврейские крови текли, словно полноводные ручьи и вздорили они:
«Не мы – сказочные богатыри православной земли, уж точно – не мы!
Мы глухи и немы перед общественной системой, её тяжкое бремя сковало голову и темя!
Не время и не час утешать нас!» Раскинула птица крылья для полёта,
Она смотрит на мир прямо и сбоку, обозревает его с высоты, вот точно так же и мы,
Одни - на кончике иглы, а другие, оставив заботы мирские, живут как кроты среди мрака и тьмы,
Блестящий лемех сквозь слёзы и смех выворачивает чёрную землю наверх,
Авось её намочит вода, снизошедшая с небес, у нас у всех один и тот же грех,
У одних - нет мыслей святых, каждый человек за короткую жизнь своего потолка достиг,
Нет путей прямых на дорогах земных, дым и смог над головой завис и вот ты с небесной высоты
Стремительно падаешь вниз, на лету рисуешь последний триптих, кто-то дописывает свой стих,
А у иных - нет мыслей окромя чужих! Не над каждой хатой летает жид пархатый,
Он появляется некстати среди огромных веток, смутно эдак на душе, холодно в шалаше
И везде, куда ни глянь, одно наркоманы, хулиганы и конченая пьянь! Если вы - не антисемиты,
Все пути для вас закрыты, мы же с роком квиты, он под боком, у него полно чёрной работы,
Век свободы нам не видать, но рядом немало статных и красивых баб, велик их грехов масштаб!
Перед мужскими глазами проплыла с раннего утра высокая лысая гора, на ум приходят слова,
Что тлен и маята не покинут грешную землю никогда! Здесь встарь трезвой ходила каждая тварь,
Не пил даже партийный секретарь на людях, он второпях спал у своей любовницы в ногах,
Нет законов, написанных для миллионов, много криков и стонов в мире оном!
Пьяные глаза пялятся в потолок, из многих дорог выбрана одна, но она греха полна,
Словно хрустальный бокал игристого вина, невдалеке шелестит зелёная листва,
До земли прогнулась трава, заброшены творческие дела, жизнь наперекосяк пошла!
Жару сменили холода, вновь в душе воет пурга, плоть и вправду слаба, как никогда,
Особенно на похмелье с утра, невдалеке колосятся хлеба, и гуляет по дикому полю судьба,
Вернуть бы прежние года в богом забытые края, и мысли, что черны,
Вновь бы плыли среди полночной тишины, словно по океану утлые челны!
Везде разбой и насилие, нет нигде изобилия, сломлены белоснежные крылья,
Дурная слава гуляет по матушке - России! Ветер дует не в спину, а в грудь,
Кто-то на ухо жужжит: «О славе забудь, твой труд никому не нужен, лучше подумай,
Что будешь есть и пить на ужин, ты же болен, и простужен, и никому ты здесь не нужен!»
Вдруг перед глазами зашевелился высокий зелёный куст, перо вывалилось из ослабших рук,
Затрещал сук на сосне, неужто ему что-то почудилось во сне? Миражи пляшут на стене,
Рассвет блестит в окне, он наедине приводит в порядок бумаги что-то доказывает себе,
Но мысли дальше несут на своих плечах его тяжкий путь,  но и там их люди при власти не ждут,
Сборище громил он для себя открыл вдалеке от братских могил,
И лишил его крыл, и вот они сошлись на смерть, а не на жизнь,
Кому-то предстоит подняться ввысь, а кто-то через миг начнет стремительно падать вниз!
Перед глазами холмы и поля, берёзы и тополя, здесь родимая с детства земля,
Здесь проходит его стезя, сходить с неё никак нельзя, у каждого своя судьба!
Упала с плеч гора земных забот, пусть полынь невдалеке растёт и засоряет чертополох
Чужой огород, на носу холодная осень, перед очами цифра сорок восемь, в кляксах пальцы,
Все мы – скитальцы, одни утопают среди похоти и лжи, у других в мыслях - гульба и кутежи!
Ну не скажи! Была же эпоха Возрождения, иными были убеждения, нынче народ гол, как сокол,
В лапти обут и все его во все дырки ебут! Каюк ему, братва, помогут ли слова о дружбе и братстве?
Сдвиг в голове, мы по закону все наравне, но мысли те, оставив жизнь наедине, шепчут ему,
Что нельзя верить никому, только богу одному! Он бы стал анахоретом, но на хрена ему всё это?
Он стал поэтом, ему солнце в спину светит, и завистники набрасывают на мысли тонкие сети,
Всё приходящее на белом свете! В стране рабов нет ничего кроме пут и оков!
Повсюду рабство, с ним трудно на равных тягаться, но ещё труднее стоять наедине
На цветущей аллее и скрывать мысли все, их нельзя доверять разухабистой толпе!
Дует промозглый ветер в грудь несостоявшемуся анахорету, он при этом спорит с белым светом,
Его честь на корню задета, не видно тем спорам конца,
На неубранном полу валяется тонкая игла с пяти кубового шприца!
Здесь его жизнь прошла, скитаниям нет ни края, ни конца!
Неужто амба! Он встал с утра, глаза не радует унылая пора – не т в ней очарованья,
Никто своей судьбы не знает заранее, он решил на досуге сделать приличный подарок супруге,
Купить зеркало для прихожей, внешне оно сделано под старину и на старое похоже!
Коль душу пронзила сильная боль, себя не неволь, ты же не удался ни статью, ни рожей,
Значит, сиди и тупо молчи, не выглядывай из-под ворот, хватит смешить честной народ!
Даст господь, всё образумится, на всё воля творца, хотя с лица воду не пить,
Ему ещё предстоит сто Америк заново открыть! В царстве чувств
Душу может растревожить даже завядший куст, нападает грусть, к жизни душу возвращает хруст
Веток сухих, пьяный вдрызг он на дереве повис, голова болит, ветер кружит,
А ему предстоит этот мир на две части разделить! Шурша и хрустя, кто-то следит за ним из-за угла,
Мир стал тоньше, идём же дальше, будем жить в чужом шалаше в тишине и покое,
Нас здесь двое, другие так жить не смогут, мир изогнут, словно прут, каждый плут
Набрасывает на чужую шею толстый жгут, книги на кострах жгут и с собой в дальний путь
Кроме водки ничего не берут! Густеет даль, едва ль ветер туман развеет, и сбросит сизую вуаль,
Нервы – не сталь, к былому возврата нету, оно бродит по белому свету с надеждой одной,
А злые люди шепчутся за его спиной! В землю уставясь, он на расстоянии чувствует зависть!
Да и старость не за горами, она стучит в спину кулаками, семенит истоптанными каблуками,
Напоминает о себе дома и в божьем храме! Едва ль в такую рань душу покинет печаль!
Немыслимая грань раздвоила сизый туман, лишила чувств,
Налетели тоска и грусть на мужика, он пьян слегка, горький привкус во рту,
Он искушает рок и судьбу, но не идёт у них на поводу и все завидуют ему, не знаю – почему?
Ах, ты, зараза, зачем ты бровь свою подбрила, кончила три раза, но не сразу,
Сам не кончил ни разу, хотя всаживал до отказа, теперь же ты воротишь рыло!
Неужто и вправду забыла, что в кровати в миг оргазма творила и что ты мне на ухо говорила?
Твои уста сейчас сковали спазмы, мы же думаем о разном: т
Ты мечтаешь о житии праздном, я же думаю о грехе мирском,
Иду всегда по жизни напролом, для меня не писан закон!
Ах, ты, падла, зачем ты распустила свои рыжие патлы?
Зачем плюешь через плетень, тебе, небось, лень подняться на следующую ступень?
Ты надела на руку золотые котлы, то есть часы и думаешь, что ты – королева красоты,
Но не ты – девушка моей мечты! За откровенность прости, говорю от души,
Лично ты высосали из меня все жилы, мы раньше скромно жили, нежно и ласково любили
И верили в себя! Во бля, опять подорожала копченая колбаса!
Оля-ля! Оля-ля, трещит под ногами земля, ты волнуешься зря за своего короля!
Мы, глядя на ночь, грех вершили, не стонали и не выли, ты же глядишь на полночную Луну
И думаешь грустную думу свою! Вот возьму и втихаря прочь уйду,
Себе найду молодую и статную жену, но не развратную, как ты!
Ещё раз олуха прости! Я вряд ли оставлю одну рыжую бестию из рабочего предместья,
Мы с ней давно вместе, живём честь по чести без тёщи и тестя! Да, я – хули-хули-хулиган,
В доску свой пацан, я завёл с тобой любовный роман, теперь сижу на зелёном лугу как истукан
У твоих раздвинутых ног, выгляжу, небось, как лох, неужто я вправду на него похож?
Неужели я настолько плох, это вправду и всерьёз? Я осилить тебя не смог, переступил через порог,
Но, обессилев, тут же свалился с ног! Печален итог! Сам сильно продрог, насквозь потом промок,
Жуткий мороз лебединую кожу прожечь до конца не смог, холодным стал покатый лоб!
Всему – свой час! Всему – свой срок! Огромный рот вновь закрыт на амбарный замок,
А безупречный слог разбудить страждущую душу помог! Видит бог, каждый наш порок,
Как высокий порог рваный сапог! Не уберег грешника от очередного порока Всемилостивый бог!
До сих пор в открытое настежь окно дует порывистый студёный ветерок,
На том ветру я до сих пор стою, надеюсь и жду, когда же мой слог,
Напоминающий клок безвременно поседевших волос сквозь адовы муки пройдёт? Э
В голове возникает вопрос: быть может, я до небесных высот ещё не дорос? Слова сказаны,
Глаза завязаны, а нос промок! Ну что ж пришло время плевать в потолок или целоваться взасос,
Его вкус похож на свежей клубничный сок! Ну и денёк! К утру закончился проливной дождь,
Он поднёс ладонь ко рту, допил воду всю прямо на ходу, вдруг поскользнулся и упал,
Медленно на ноги встал и громко застонал, кажись, для него час расплаты настал!
Любимой бабы не было рядом, он искал её разочарованным взглядом, но, как и все ****и
Она в другом месте танцует до упаду и ждёт очередного звездопада, пот катится со лба градом,
Кто-то  в толпу бросает замысловатые тирады, что ни шаг, звенит в ушах! Баба – не промах,
Она на сносях, уже догорает ночной костёр, а лысый косогор свою тень над озером простёр,
Она же оперлась на покосившийся забор, и слушает пьяный мужской разговор, он – ни о чём
И вот грянул гром небесный, дело было в день воскресный, она стянула шапочку с виска,
И посмотрела на низкорослого мужика свысока, баба та и вправду была надменна и горда,
И слегка пьяна, но не скромна была она, от неё исходил запах дорогих духов и заурядного  вина!
Вдруг послышался окрик со стороны, услышав брань чужой жены, проснулась деревня,
Она день ото дня своими заботами всю жизнь жила! Здесь когда-то сирень цвела,
Но не осталось ни кустика, ни деревца, словно бы война прошла в виде тяжёлого катка!
Гиблые места видны издалека, изредка мелькнёт Москва-река, вынырнет из-за угла
И тут же упрётся в облака, а посреди знакомого с детства двора стоит бетон, как скала,
Детвора и та играется  здесь только с утра, а кому нужна жара
Посреди раскалённого добела двора? Сколько здесь судеб переплелось,
Но великому актёру не довелось забить последний гвоздь
В увесистую трость грядущего бытия, бог ему судья, но не я!
Ему на помощь пришёл хранитель вечности никудышный, житель давнишний,
Его здесь оставил Всевышний присматривать за жестом пьяниц, а кто из них агнец?
Не ему решать, с чего начинать? Он робко отводит в сторону взгляд,
Руки дрожат, но глаза сами на местного хулигана пристально глядят,
Говорят, что он - любитель баб и был несколько раз женат,
И очень часто употребляет пьяный уличный мат, здесь все бузят,
Пьяные мужики везде живут, они не сочтут за труд и пепел в пыль сотрут!
Матерные слова несутся вдогонку даже едва родившемуся ребёнку,
Ясно всё и так, что от блуда ему не избавиться никак! Без баб жизни никакой,
Они сидят вдоль булыжной мостовой, шепчутся между собой, редкий прохожий во тьме ночной
Обретёт для своей семьи покой! Под струёй не стой! Так нужно, кто-то орёт натужно,
Грустно и одиноко, на всё воля пророка! Старые мостовые, кажись, не впервые
Готовы людям простить заблуждения былые, храм стоит за ближайшим углом,
Он обозначен золотым крестом, есть царская метка на нём, невдалеке калеки
Едва раскрывают слипшиеся веки, признаюсь, назад в следующей жизни вряд ли вернусь!
Плоть , лишившись чувств, внезапно впала в тоску и грусть! Строки ложатся на бумагу вразнобой,
Как бы ни пришлось расставаться со счастливой и горькой судьбой, боль несбывшихся надежд
Поставила жирный крест на детских мечтах, неужто они с роком на ножах?
О, сколько пустословов тупоголовых! Они не отделяют зерна от половы!
О, сколько лодырей и невежд гуляет окрест! Однако актёр не подал знака,
Везде только серый дым и смог, печальным становится авторский слог!
Куда по смерти его душу примут? Где мягче климат: в аду или в раю?
Я же не третирую судьбу, и торги с небом не веду! Надеюсь и жду, что к общему знаменателю
С богом всё-таки приду, но не с предателями и бывшими председателями!
Это – грабители и выпить большие любители, но не мыслители, а покровители чужих грехов,
Нет слов для утешения, пусть они сами просят у господа прощения за все свои прегрешения!
Звук пустой прилетает в огород мой, бремя прежних лет смотрит автору вослед,
Смысла в дальнейшей жизни нет, повсюду бред и суета, везде темень и пустота!
Даль не видна из открытого настежь окна, осталось немалое литературное наследство,
Были бы средства, издал бы всё, что непосильным трудом наработано,
Пусть теперь болит чужое нутро, жить спокойно на самом деле хорошо,
Никто не мешает вдоволь спать, по-прежнему в углу стоит старая кровать,
Я устал критиковать хозяев жизни, неужто и он был таким же капризным?
Он выражался резко, до сих пор в его комнатах висят старые занавески,
Видно из подтекста, что слова сказаны не к месту и что? Все живут хорошо, но грешно,
И не наказан никто! То-то и оно! Надо было видеть любителей на шару сотку выпить!
У них есть свой путеводитель по злачным местам, вместо вина моча стекает по ногам,
Она течёт по низинам, по подоконникам и карнизам, омывает грешные души сверху и снизу!
Грех выпячивается наружу и в холод и лютую стужу, мы с ним до сих пор ещё дружим,
Боже, не обессудь, о моих признаниях на краткое время забудь, если ты и вправду мне друг!
На земле прогретой дети играют на рассвете, бес ночью расставляет собственные сети,
Плевать мне на все запреты! Мне не до диеты! На сковороде подгорают котлеты!
Живая сила его естество одарила, разум взбесила, но слезу наземь не проронила,
Что было, то прошло, в Лету кануло оно и уже ничто не волнует его! Грехи стройны,
Они между собой путами соединены, но не мы правим балом, мы торгуем своим ****ом,
Словно злые шакалы! В стороне остались корявые деревья, исчезли чужие кочевья,
Но трель молодого соловья слушает душа моя! Плывёт по морю старая славянская ладья,
Заходить на неё нельзя, утлая она, почти совсем сгнила,
Каждой весной приходится снимать за слоем слой, и заново ей смолить чёрной смолой,
Но, как подсказывает жизненный опыт, не весь разум на Руси был до чёртиков пропит,
Страстный ропот, крик, стон и хохот до сих пор слышны в ночи, стрекочут сверчки
Под трепетание угасающей свечи! Не спи и не молчи, поцелуи были страстны и горячи,
За прежние ошибки прости! Как и прежде, люби, мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Мне бы расстаться с горькой полынью на собственной стезе, мысли разные вертятся в голове,
Некоторые остаются при мне, а другие дальше топают по православной земле или сидят наедине
В темноте и мраке! Я, кажись, родился в рубахе, от одного взмаха увесистого топора
В кустах могла оказаться моя голова, но жизнь ещё не прошла,
Бьёт до потолка её полночная струя, в глазах - янтарь, так было и встарь,
Когда здесь балом правил батюшка-царь! Мысль поднимается выше и выше,
Ветер в спину ей дышит, и её мольбы он никогда не слышит, семечки грызу,
Неспешно по жизни иду, иногда засыпаю на ходу, пристально вдаль смотрю,
Что ни семья, то банда, грабят магазины и банки люди с Ордынки и Таганки!
Надоело на мир взирать с изнанки, скромно играет в городском саду старая тальянка,
Всё так же на городском перекрёстке гадает постаревшая с годами цыганка, уходит сила,
Которой природа всех нас одарила, что было, прошло, но далеко оно не ушло, сидит в казино
И медленно пьёт старое и терпкое вино, то есть до сих пор столица живёт грешно!
Так и не узнав приятный запах листвы и скошенных трав, грешная душа,
Вслушавшись в шелест камыша, рассуждает об ущемлении своих гражданских прав,
Но судьбу предугадав, отошла на шаг от мирских забав, переплыла реку страсти вплавь,
Присела в тени деревьев полувековых и до сих пор роется в мыслях своих!
Ничего нового не находит в них: то пьянка, то гулянка, то стриптиз,
Ты между небом и землёй завис, вот-вот начнёшь падать вниз! Скорбь катком по тебе прошла
И остановилась у упавшего наземь ствола, а рядом ни травинки, ни куста, ни молодого деревца!
Трахнешь бабу втихаря, заплатишь ей рубль или два
И айда в свои холодные пенаты, бежишь  с поля рати, но в душе жара,
Она будет балом править до утра, потом её сменят холода и непроглядная тьма сведёт с ума!
В доме светлом и нагретом прошлое покрылось серым пеплом,
Его корова слизала шершавым языком, пустует отчий дом,
Все живут за рубежом, он стоит, молча, словно пожарная каланча,
А стая волчья бегает невдалеке от ручья, вот незадача, силы зря растрачены,
Соседи озадачены и даже обескуражены, никто из них не чувствует своей вины!
Исчадие Ада и детище Сатаны печёт на печи пресные блины, нищета в пределах страны!
Постаревший хулиган давал советы нам, что и как? Сам угодил во тьму и мрак,
С виду – не дурак и большой любитель статных баб! Тлен и суета сковывали ему уста,
Он не стал огнём, хотя всегда шёл напролом, теперь спит мертвецким сном! Стужа за коном,
Сделан ход конем, раздались крики, слышится стон, здесь, по сути, живут простые люди,
Он зря плеваться не будут, умишком не  был скуден,
Хером блуден во тьме повседневных буден!
Работать надо от звонка и до звонка, в противном случае нам всем труба!
Придёт зима и что тогда! Гудят телеграфные провода, их досужие мысли обрывают на раз и два!
Кружится голова, над ней нависла синь небес, былой грех исчез, но не весь, а малая часть,
Назад вернулась страсть! Никто не смог ей на дверь указать! Мужик на бабе пашет,
Она ему из подворотни руками машет, ласкового слова не скажет, но заметит пропажу
И прикажет вернуть те цветы, что вдоль проезжей дороги до поздней осени цветут!
Жуть вокруг, все грешат и друг другу врут, на стороне ищут боевых подруг, а вдруг повезёт?
По тёмным углам бегает шальной народ, а на носу - Великий пост! Ветка трещит, но гнётся,
Молодость назад никогда не вернётся, ничего другого не остаётся, как идти в бардак,
Там полно красивых баб, их глаза горят, но уста молчат, красивое тело выглядит обалдело,
Пламя страсти до утра тлело, но дело с места не сдвинулось, как бы ни пришлось спать врозь!
Страстная жизнь летит по высокий откос, исчез опьяняющий блеск в глазах,
Он был на первых порах, а сейчас - там полный крах и постоянный колокольный звон в ушах!
Жизнь изменила свой цвет, сил и здоровья нет творить одно и то же,
Совесть душу изредка гложет, но это вряд ли грешнику поможет расправить собственные крылья,
Здесь нет изобилия для дум и чувств, повсюду тоска и грусть!
Гниёт жнивьё, пустует заброшенное жильё, пропадает всё,
Вспомнить нечего, придётся надолго уснуть, чтобы не видеть кошмарную жуть,
Проснувшись, взглядом скользнуть по поверхности бушующих вод,
Авось, господь сюрприз преподнес?! Сгустилась над головою хмарь,
 Только церковный алтарь блестит как встарь, нервы – не сталь и не драгметалл,
Рвутся на ходу, не кляну судьбу, изредка плачу и о жизни с соседями на досуге судачу,
Даром время трачу, не попасть бы на трипдачу, иначе не видать удачи!
Тишина глухонемая всю ночь процесс творчества сопровождает, и так донимает,
Что никакие доводы она не воспринимает, и только звон допотопного трамвая
В прежнее русло мысли возвращает! В стояке шумит вода, с языка слетают странные слова,
Нет прежнего тепла, только скука и маета давят на тебя, словно на едва родившегося щенка!
Штукатурка и та сыплется всю ночь до самого утра с треснувшего намедни потолка!
Невдалеке течёт река забвения, мимо неё проходит стезя искушения, она проникла сквозь сон,
И пытается соваться в едва тлеющий огонь, крики и стон слышны со всех сторон,
Их перебивает колокольный звон! Откуда взялся он? Что может с ним сравниться? Не спится мне,
Странные силуэты ползают по белоснежной стене, а в вышине звёзды горят, вешние воды блестят,
Бреду наугад и не возвращаюсь назад, там сущий ад, листва и та гниёт,
Зелёная трава воду из чистого ручья не пьёт, как оказалось, у неё много иных забот
И вот на заре раздался шелест  и хруст в речном камыше, что-то пробежало по душе,
Над ухом прожужжало, а потом наземь стремглав упало, земная твердь задрожала,
Но промолчала! Высунувшись из-под тёплого покрывала, взираю на очертания земного рая,
Но не понимаю до конца все замыслы Учителя и Творца!
Ему принадлежат наши души и сердца! Где же обещанная благодать?
Скрипит в углу железная кровать, досужие мысли мешают спокойно спать,
Старые кости трещат, они плоть ранят, невозможно необъятное объять!
Возвращать былое назад смысла нет, перед очами буквы мельтешат,
Но никак не меняется взгляд на законы земного жития,
Взъерошилась земля, холодно у родного очага, с глаз падает слеза,
Отрадно, что нет пути обратно, надо дальше идти, свои кости растрясти,
Как бы вновь не сбиться с пути? Всякое может здесь произойти!
Жизнь измерена прожитыми годами, пожухлая листва шуршит под ногами,
Всему конец, неужто так задумал Творец? Взгляд по земной тверди скользнул,
Из искры он пламя раздул, но тут же надолго уснул, но обдал голову жаром,
Ничто не даётся на земле даром, одни кошмары, но и те не ходят оставаться с людьми наедине!
Без смысла и значения нет мироощущения, мыслей свита крутится вблизи для вида,
Но толку никакого, им нельзя верить на слово, выхода нет иного, как снова и снова
Бросаться в омут с головой, быть может, там можно обрести покой мирской?
Очередной запой, очередная хула грешную душу почти до маразма довела,
Во тьме ночной кошмар сплошной следует по пятам за тобой и летом, и зимой!
Его сменяет туман густой, ты сопротивляешься рьяно, но спишь среди чертополоха и бурьяна,
Хотя в состоянии пьяном даже утром ранним не видишь в том великого зла, едва протрёшь глаза,
Разожмёшь ладонь, и как Прометей несёшь в ней для людей полыхающий огонь! Он, как букет,
Солидный презент для тех, кто отвергает повседневный бред, но их уста молчат,
Невдалеке ручьи блестят, над ними зелёные кусты торчат, по полю гуляет ветер,
Он мне с вчерашнего дня на все вопросы не ответил, он увяз по уши в суете мирской,
Живёт словно изгой! Ходит следом за неприкаянной толпой! Постой! Не кляни ни ветер, ни ручьи!
Утихомирь страсти свои! Пришлось подойти к зелёному кусту и сказать:
«Я вместе тобой стою здесь на боевом посту, я тоже службу несу, но свою!
Она закончится ближе к утру! Не в моей власти бороться за собственное счастье,
К великому несчастью могу ему сказать лишь: «Здравствуйте, обед ждёт на плите,
Что хотите, то с собой и прихватите, но воду в стакане воды не мутите!»
Не стоит смеяться над речью моею, она рвёт жилы сильнее неугомонной толпы ротозеев!»
Ночь уходит прочь, она не в силах мне ничем помочь! Весь мир – бардак, все бабы – ****и,
На них трясёт, как на ухабах! Слава богу, что здесь не растут баобабы, не слабо, не слабо!
Вот утихнет в обществе буря, и счастье окрасит небо лазурью,
Снимет последнюю шкуру с творческой натуры, застучит сердечко,
Когда увидит в руках у счастья золотое колечко, но его тебе никто не подарит навечно!
Бытие бессердечное оставляет глубокие расчёсы на сгорбленной спине,
К тому же, оступившись, ты уже угодил в огромную лужу, на улице холод и стужа
И тебе насморк совсем не нужен! Ты же болен и простужен, нет денег на обед и ужин!
Ветер за окном, фонари стоят нагишом под проливным дождём, а ты идёшь пешком,
Слегка прикрывшись дырявым плащом, затем бежишь бегом, не думая ни о чём!
Вот мой дом, вот моя деревня, здесь жил когда-то род очень древний,
Спилены все трухлявые деревья, стоявшие у ручья, травой заросла узкая стезя,
Промолчать лишний раз нельзя, какая-то кинокомедия, но она - моя трагедия!
Тихо течёт степной ручеёк, он грешника тянет вбок, а сам и вправду глубок, но не широк!
Трава засохла вдалеке, в ней как в толпе не разберёшь, кто и на кого похож, среди тропинок узких
Воробьи и трясогузки выбирают места самые лучшие, но везде можно встретить ком земли,
Где есть затемнённые углы, там птицы смастерили гнёзда свои,
До сих пор продолжается акт любви! В дубовой роще поют молодые соловьи,
А старые давно не покидают жилища свои! Куда не пойди,
Сможешь, сказочное место найти, но пройдут проливные дожди и смоют едва заметные следы,
Вот так и годы мои прячутся в глубоких норах, а дни проходят в дрязгах и спорах!
Снять бы с них серый покров и оказаться бы в молодости вновь, потому что непонятно,
Откуда на твоей биографии берутся тёмные пятна? Над головой тыщи мух, они ползут вдоль рук,
Их не пугает звонкий звук, снаружи жизнь намного хуже, чем изнутри и что ты себе не говори,
Без кутежей и любви несчастными будут прожитые тобой ночи и дни!
Любой горожанин первозданной тишиной будет ранен, он забудет собственное имя,
После встречи с местами родными, чистое небо сияет над ними, а в столице статные девицы
Уж точно на твоём одиночестве поставят жирную точку, деньги на бочку и ты попадешь в точку
Между  стройных ног, нам бог выбрал одну из трёх дорог, мне подарил божественный слог,
И подал людям некий знак, чтобы из множества слов и тирад их к себе манил только мрак!
Вот так, иначе никак! Нас небеса призывают чужие грехи прощать, а нам к ним не привыкать!
Нас тянет вбок, словно бы мы всю жизнь дьяволу платим оброк, он путами ноги и руки свяжет
И тут же укажет на новый изъян, а ты стоишь среди рытвин и ям, словно истукан,
Но ты же в душе такой же хулиган, как и тот московский уркаган или наркоман,
Он напоминает свирепый ураган, вылетевший из мраморного склепа,
 Перед тем, как что-то страшное случится, ему накануне жуткий сон приснится,
Тут же вспотеют ягодицы, липкий пот покроет огромную мошонку пожилого мужчины,
Внешне его мышление похоже на думы малолетнего ребёнка!
Много шума из ничего, то-то им оно! Он рассмеётся громко на всю округу,
В его глазах не будет испуга, разве он не был прав, когда схватил бывшего товарища за рукав
И вмиг его оторвал? Понимаем лишь к старости мы, что одни на свете мы,
Одни средь мрака и тьмы, а вокруг море людской болтовни, но нет первозданной тишины!
Да, мы все грешны, нам бы уйти от тоски и жить в деревенской глуши, но на какие шиши?
На жалкие гроши, что платит государство и высшее начальство, короновавшее себя
На вечное царство! Наше упрямство не знает границ, цыц, мы же не быки и нам как-то не с руки
Брать в свои руки клинки? Мы пишем стихи и излагаем на бумаге мысли свои,
Нам не подвластны чужие сны, они ужасны и страшны, можно сойти с ума,
Отрезвляет студёная вода, выпьешь полведра и в порядке твоя рано поседевшая голова!
Ей трын-трава, ты вновь готов закатить рукава и рубить во дворе дрова, только бы людская молва
Мимо тебя стороной прошла! Увы, люди настолько добры, что себе не сложат цены!
Я сам плачу от излишней доброты, но от судьбы не уйдёшь, тебе цена – медный грош!
Что посеешь, то пожнёшь! Без пересудов и дня не проживёшь! Зыбкие правила земного бытия
Не почитал я зря, стезя ушла невесть куда, радуга разорвала телеграфные провода
Без суда и следствия в открытую настежь душу ворвались жуткие последствия!
Вода дождевая под шум трамвая всё прибывает и прибывает, грехи чуть-чуть смывает,
И к всеобщей любви грешников призывает, но бес по-иному считает! Он одиночеством пугает,
Громко хохочет и не причитает, не плачет и не дрожит, просто-напросто невдалеке лежит,
Не поймёшь, то ли грустит, то ли мертвецким сном он спит? Никто не забыт и ничто не забыто,
Одна душа вдребезги разбита, в минуту роковую некому будет потушить свечу восковую,
А сейчас миром правит страсть, мы гуляем напропалую, грешим всуе, я же о прошлом тоскую,
Смотрю на мир сквозь дверную щелку, пытаюсь рассмотреть как можно ближе молодую тёлку,
На тему эту ни с кем давно уже не веду беседы, мне бы краюху чёрствого хлеба к обеду
Предоставило всемилостивое небо, да глоток холодной колодезной воды!
«Всё забери, но только молчи, в рот воды набери и душу свою зазря не тереби!
Неисповедимы господние пути!» Кто говорит? Кто бузит? Мир семи ветрам настежь открыт,
И никто против соблазна переспать с бабами грязными не устоит, меня тошнит, но душа болит
И сердце плачет, никто твою судьбу заново не переиначит!
Голос чужой кричит со стороны по науськиванию бывшей жены: «Не стой под дождевой струёй,
Идём, мы так до утра до цели не дойдём, давай скорей, идём, мой друг, быстрей!»
Кто-то дотрагивается до моих ушей и гонит грешника взашей,
Дождь барабанит о берестовую крышу, других звуков в тишине ночной не слышу,
Неужто этот голос ниспослан на землю свыше? Тише, тише, голуби целуются на крыше!
Да не бойтесь, успокойтесь, уж лучше поблагодарите господа за мощь, крепкую кость и стойкость,
Крик: «Не отставай, иначе не увидишь столь желанный рай!» возвращает мысль домой,
Голос тот внеземной, одно из его качеств – неслыханная в этих местах зрячесть,
В нём нет чудачеств, здесь же много диковин, здесь любой музыкант - едва ли не Бетховен!
Не ровен час людская молва с толку собьет нас, ею движет страсть! У неё яркое оперение,
Она дарит поэтам краткое озарение и приносит в душу отрезвление! Грех слева и справа,
Он блестит слабо, но его чувствуют разбитные бабы за пару шагов, они на мостовой
Ловят богатых мужиков! Паяц едва дышит, он зова судьбы давно уже не слышит,
Умирает он, невдалеке играет старенький саксофон, ему подыгрывает аккордеон,
Плач и стон прервут беседу с затуманенным небом, он умрёт после обеда, ужина не дождавшись,
Никому до конца в своих слабостях не признавшись! Мысли изгибов полны,
Она мчатся на гребне девятибалльной волны во все концы необъятной страны, г
Господа сильно возмущены, что ему все  грехи загодя были прощены,
Должно быть, он должен ещё лет тридцать прожить, но дьявол за закрытой дверью торчит,
Снаружи немыслимо сквозит! На улицах окрестных собрался люд местный,
Чтобы совершить ход крестный, церковь поместная боготворит каждого холуя,
А до певца и поэта очередь ещё не дошла! Вот такие-то дела, бывшие товарищи,
А по новому – господа! У вас - страда в разгаре, вы же в пьяном угаре в лесу осеннем
Молите господа о собственном спасении, но хватит ли у бога терпения,
Чтобы забыть камни преткновения и изменить марксистское мировоззрение?
Ключ из двери не вынут, быть может, в том мире намного мягче климат?
Там царит бездонный мрак, нет ни слуг, ни баб, никто не сделает тебе приличный массаж!
Жизнь приучила нас к похоронам, мы привыкли на отпевание ходить в местный храм,
Чтобы там встретить бывших знакомых, поговорить о семье, о доме, правила приличия соблюдая,
Тихо болтаем, и неспешно боевых друзей и подруг вспоминаем, никто не говорит о небесном рае,
У нас грехов без конца и края, болтовню прекращаем, когда колокола звонят, что пришла пора
Прощаться с усопшим, в хороводе общем, то есть мерном хоре, нет былого задора!
Он на плане заднем, ну да ладно, у всех жизнь сложилась нескладно, не только у него,
А дальше будет что? Этого не знает никто! Даже деды те, что в темноте всю ночь стучат в домино!
Проходит всё, проходит жизнь, а был ли в ней весомый смысл? Не торопись отвечать на вопрос,
Душу напрасно не тревожь, будь на страже, в этом приятном с виду пейзаже
Может статься любая пропажа! Не моргнув глазом, кто-то начнёт гнуть трёхэтажным матом,
Будучи в стельку пьяным, кто из нас не без изъяна? Дождь стучит по толстой раме утром ранним,
Что все мы хамы, и что? Не рыдает никто, едва трепещется пламя угасающей свечи,
Вот так и проходят жизни дни и что приносят они? Нет ничего дороже жизни, зубы стиснув,
На бабе повиснув, слегка присвистнув, смотришь на пожухлые листья, у них конец бытия,
Но жизнь моя и твоя ещё не дошла до критического конца! На всё воля Творца! Ему решать,
Кому и когда грехи отпускать? В лампадке догорает свеча, трепещется на сквозняке её полымя,
В храме идёт отпеванье, а ложное воспоминанье требует от тебя нового признанья в любви
К человеку тому, который был склонен к греху, но почему? Так написано на его роду,
И он нёс свою узду и жил, словно  в аду! Эй, там, наверху, хватит молоть сущую ерунду!
Его щека прохладна, да, ладно, умер он, крик и стон со всех сторон,
Их не заглушает колокольный перезвон, в мерном хоре пролегла стезя таланта и позора!
Ни с кем не спорю, но чужому горю словами не поможешь, только душу зря растревожишь,
У ног усопшего три рубля на помин души положишь, и больше ничего ты сделать не сможешь!
Потухла свеча восковая, вот та минута роковая, когда вода дождевая грешное чело омывает
Под грохот проходящего трамвая! Он мчится невесть куда, гудят на столбах провода,
Оставлены мирские дела раз и навсегда, нет прежнего греха, безмолвные уста синевой покрыты,
А фразы избитые пролетают сквозь ставни настежь открытые!
Жить непросто невдалеке от погоста, ходишь пьяным в доску, носишь брюки в широкую полоску,
Водишь за собой молодую соску, да, молодая баба выглядит ярко и броско,
На голове у неё модная причёска, чувствуешь себя сносно, но не очень хорошо,
В душе – холодная осень, на твоей голове – лёгкая проседь! Скрываешься в толпе
От знакомых людей, подруг и друзей, с ними жилось веселей, что имеем, не храним,
С возрастом больше молчим и много не говорим! Ночь пуста, гаснет свеча на краю стола!
Чужая жизнь прошла, не затронув заскорузлые сердца, а твоя? Пока душа жива твоя и моя,
Она качает нам свои права и жаждет семейного тепла! Молодая Луна над небосводом взошла,
Но страсти не гасит, ушедшую жизнь своими красками никто не перекрасит! Закончилась феерия,
Распалась на огромные куски бывшая империя, на её суде решали оторвать ему муде, 
Чтобы держать в узде, но где же владыки те, что стояли на противоположной стороне?
По нему скорбит публика московская, курская и орловская, был некролог в захудалой газете,
Но все вопросы остались без ответа! Кто за очередную смерть ответит? Бес глядит из-за плеча,
Как собачья свора собирается под кремлёвским забором?
Цветёт алыча, на общем прошлом поставлена печать из чёрного сургуча,
Пошатнулась пожарная каланча, но не зря толпа московская орёт во всё воронье горло,
Что ей обидно и больно, когда вольно или невольно приходится жить в захудалой стране,
И видеть, как жируют те, кто сидит напротив, а мы стоим на крутом повороте, наш дух бесплотен,
Но мысли о работе отвлекают от мирской суеты! Страдальцы мы и нам не выбраться из тьмы!
Ключ из закрытой двери вынут, нескоро туда люди толпами хлынут,
Только язык на ветру, как осенний лист дребезжит,
Лишь время неумолимо бежит навстречу мгновению тому,
Кода и ты не будешь нужен никому перед тем,
Как навечно погрузиться насовсем в беспредельную тьму! Людская молва гуляет в полях,
Его образ застыл в распахнутых настежь дверях, всё – тлен, всё – прах!
Прошлое не догнать, и нам не дано понять, куда идти? Куда шагать, чтобы встретить благодать?
Не находишь веских слов, проходя мимо зелёных кустов,
Стезя твоя в пыли, на ней валяются комья земли, вот и пришли, вот и пришли,
Не замочив ноги свои! Молчи! Не суди и не судим будешь, всё, что в женщине разбудишь,
Тем всю оставшуюся жизнь довольствоваться будешь! Ты что шутишь? Нет, брезжит рассвет,
Никому дела нет до чужих горестей и бед! Только за широкой рекой
Можно обрести для души покой, там в миг любой навечно расстанешься с горестью и бедой!
Листы бумаг валяют на полу, мысль подходит к его письменному столу, там в самом углу,
Ты не встретишь ни рок, ни судьбу, они уже наверху, а он – внизу, под толщей сырой земли!
Вот и пришли туда, откуда ушли, но не навсегда! Закончилась мышиная возня,
Она продолжалась ни день, ни два, пот капал с высокого чела,
Своей жизнью по сей день живёт Москва, но нищают другие веси и города!
Вот так и душа ищет свет посреди чужого шалаша под шум речного камыша,
Доходит до конца и вот обрывается тропа, жизнь свою не удлинишь ни на секунду, ни на миг!
Взмыть бы к небесам, сказав: «Прощай!» весям и городам, полям и лесам,
Твоя жизнь навсегда остаётся там, где шум и гам, иногда ты хаживал по святым местам,
И с грехом пополам держал судьбы удар, как только проходил пьяный угар! Пустая дорога
Была ниспослана богом, мир удивишь, если смерть свою проспишь! Тишь вокруг и благодать,
Никого за бугром не видать, пришло время чужие провинности прощать, но не нам решать,
У какой стены все грехи от Сатаны будут всем людям одним махом прощены?
Комья земли брошены на могильный холм, пусть по небу плывёт по воле волн его утлый чёлн,
У кладбищенской стены собрались лучшие умы этой великой страны, чтобы развеять прах
И вспомнить о его великих мыслях и делах! Жизнь течёт без перемен,
Звезды на небе, как и прежде горят, нервы шалят и горестным кажется взгляд со стороны,
Мы не для такой жизни были рождены! Увы, это решаем не мы, тьма спускается с высоты,
Застывает неподвижно, никого давно уже не слышно, одна надежда на Всевышнего!
Затихла на могиле заунывная речь, сброшена тяжесть с широких плеч,
Его песни продолжают люди петь! Тьма выходит из всех углов,
Небесное воинство не слышит пророческих слов! Исчез блеск в глазах,
Кто-то уходит второпях, труден первый шаг, но звук шагов уже угас! В добрый час! В добрый час!
Бедный гений стал символом для подрастающего поколения, встал на ступени, но впал в забвение
Не по воле своей, досужие мысли гоню взашей, нам бы стать добрей, и духом быть сильней!
Небосвод окутан голубыми небесами, мы повинны сами,
Что продолжаем жить в стыдобе и сраме! Хамы мы, хамы!
Руководителям страны одни сантехники нужны! Поэт в России больше чем поэт,
Прошло немало лет, и был брюнет вновь воспет, каждый перед богом наг, но он – не Бах,
Хотя прекрасно разбирался в женских ногах, мог рискнуть, за что могли распять, т
Теперь его пути в иных краях лежат, прошла жизнь, осуждать никого не торопись,
Есть ли в этом смысл? Молись за всех усопших, молись за собственную жизнь,
Есть у властей толстый хлыст, а ты один, как перст,
Но кто вместо тебя будет нести твой тяжкий крест?  Никто! То-то и оно!
Проходит всё и назад с небес ещё не вернулся никто! По крайней мере, я не встретил никого!
Мгла сновидений оставила лишь жалкие тени на оттисках яркого дня,
На прежнем месте стоит кремлёвская стена, в яму катится страна день ото дня!
Хлыст и крест! Покоя нет! Суета – сует, всё – суета, истина идёт против ветра,
На ней шляпа из тёмного фетра, пучок яркого света встал на пути нежданной смерти!
Звучит вальс «На сопках Маньчжурских», но в душах украинских и русских
Как во времена старые звучит его семиструнная гитара
И не только на базарах и городских вокзалах! По привычке устраиваю перекличку
Между досужими словами, что стоят ровными рядами, беру их в кавычки, ставлю птички,
Смотрю на небеса, но внезапно затихают звенящие голоса, в душу неспешно входят грусть и тоска!
Все мы грешные, наивные и потешные, боремся с грехами безуспешно! В голове беспорядок,
Нет ничего горестнее домыслов и догадок!

г. Мариуполь
24 апреля 2016 г.
1:52