Возмездье стратега или в когтях у ведьмы. 42 глава

42               

     Подойдя к своему дому, Пифодор обнаружил, что входная дверь не заперта, хотя ее держали, как правило, запертой. Войдя, он не увидел ни привратника, ни раба, который заменял его, если тот отлучался со своего обычного места. «Совсем обленились… И обнаглели,– подумал Пифодор. – А эфебы где?! И этих нету. Ну, разгильдяи… Обрадовались, что меня нет… Впрочем, и правда, какой смысл им охранять дом, когда меня нет здесь. Но разве я отпускал их с поста?! Ну, если они еще и из дома ушли, то придется поучить их… Надо молодых к дисциплине приучать».
     Ни во внутреннем дворике, ни в окружающих его колоннадах Пифодор никого не увидел. Ему, привыкшему к тому, что всегда, когда приходит домой, навстречу  с приветствиями выбегают домашние рабы, это показалось странным. Он кликнул слуг, но ответом ему была все та же тишина. «Это еще что?! Куда же они все подевались?» –  удивился Пифодор и снова позвал, теперь громче и строже, и только привратника, стараясь голосом показать, что очень недоволен. И опять никто не появился между колоннами, ни единый отклик не донесся из комнат. Пифодор пришел в еще большее изумление, ощущая уже легкое беспокойство. Даже явилась мысль: «Уж не колдунья ли это чары какие-то наслала на мой дом, ведьма проклятая?» Но тут же он усмехнулся, удивившись, что мог допустить столь нелепое предположение. «Так ведь они… Ну, конечно же, они пошли все искать меня! Меня все нет и нет… Вот и всполошились, все и бросились искать. Вот это слуги у меня! Преданные какие!... Да, но ведь я же предупредил, что иду на ночное свидание. А сейчас только утро – нельзя сказать, что я слишком задержался». Он понимал, что все уйти не могли, что эконом непременно оставил бы кого-нибудь и, конечно же, не одного раба, сторожить дом, кладовые.
     Пифодор пошел в комнаты, но не успел сделать и пяти шагов, как вдруг услышал за спиною стук резко открытой двери, затем шаги и очень знакомое характерное позвякивание, какое производят при ходьбе металлические доспехи. Стратег обернулся и увидел двух гоплитов в полном вооружении, только без копий, быстро идущих к выходу. Повидимому, они вышли из соседней с ним комнаты, дверь которой продолжала слегка покачиваться от толчка. Хотя Пифодор не успел еще разглядеть их лица, и воины были в таких же, как эфебы, доспехах, он сразу почувствовал, что это не эфебы. Один из них торопливо закрыл на засов дверь. И тут они оба обернулись к нему. Стали видны лица между нащечниками шлемов. И правда. Это были не эфебы. Но кто? Пифодору показалось, что он уже видел этих воинов, но сразу не мог припомнить где.
     Что-то было в выражении их лиц такое, что подсказывало Пифодору, что это бывалые солдаты, скорей всего, наемники, что они готовы вступить с ним в смертельный бой.
    «Кто вы?» – хотел спросить Пифодор, но в этот момент услышал за спиною и справа, и слева шаги и позвякивание доспехов. Он огляделся по сторонам и увидел выходящих из всех дверей под колоннадами других гоплитов. Они подошли к нему и окружили его. Их было человек двадцать. Некоторые оказались знакомы Пифодору. В последнее время Коринф оправился от ущерба, который нанесли минувшие тяжелые невзгоды. Даже снова стал богатеть благодаря торговле, перевозкам через Крисейский залив и хорошему новому урожаю. Появилась возможность вновь сформировать отряд наемников для несения караульной службы. Пифодор пока был мало знаком с ним. Тем не менее узнал иных наемников, виденных во время недавних учений.
     – Вы что, все пришли охранять меня? – спросил Пифодор, но тут же понял абсурдность своего вопроса: то, как поспешно запер перед ним дверь воин, слишком мало было похоже на то, что сделал он это ради его безопасности. Да и в холодно-враждебном блеске глаз некоторых из окруживших его гоплитов, тоже чувствовалась готовность противоборствовать ему. Правда, лица других были какими-то растерянными, даже виноватыми, а у третьих выражали тупое безразличие, какое бывает у привыкших слепо подчиняться приказу солдат.
     Раздался сипловатый, но звучный и не лишенный некоторой приятности голос:
     – Пентакион, положи меч на пол! Не доводи дело до беды! Ты видишь сколько нас!
     Пифодор сразу узнал этот столь ненавистный ему голос. Он принадлежал Евкратису. А вот и сам тот показался из-за широких плечей гоплитов, одетый в зеленую, шитую золотым орнаментом тунику, в какой обычно выполнял служебные обязанности архонта.
     «Мятеж!» – решил стратег, пока еще не связывая происходящее со своими ночными приключениями в доме Кидиллы, о которых сейчас совершенно забыл от волнения.
     – Эфебы, к оружию! – вскричал он, выхватывая из ножен меч.
     Все вокруг расхохотались. Пифодор понял причину смеха, увидев в руке своей обломок меча.
     – Вот видишь, – сказал Евкратис, – у тебя даже меча нет. Да и эфебов зря зовешь. Я их отпустил, и они ушли. Слуги же твои все в одном месте сидят, пошелохнуться и пикнуть боятся.
     – Врешь, собака! Эфебы не могли уйти – они же мои телохранители. Скажи уж правду – вы убили их! – воскликнул Пифодор.
     – Убили? – сухо расхохотался Евкратис. – Разве ты видишь здесь кровь где-нибудь? Мы что, мятежники что ли? Я им просто объяснил, почему тебя отстраняю, и они преспокойно ушли. Еще бы – они же знают, что полагается за ослушание Первого архонта. И не поверить мне не могли – я же не мог совершить такое без веских причин. Ведь если Первый архонт несправедливо отстраняет стратега, его ждет смерть. Если же ты посмеешь еще оскорблять меня, то, клянусь Ахиллесом, плохо тебе придется!
     И тут Пифодор понял, что Евкратис здесь именно потому, что узнал его тайну, что новость, услышанную от Кидиллы, счел достаточным основанием для применения по отношению к нему действий, право на которые ему давали полнмочия Первого архонта, и которые допустимо было применять лишь в крайнем случае.
     «Так вот оно что! Он поверил ей. Поверил в такое, во что, мне кажется, не просто поверить. Да, конечно, он не мог в это не поверить. Потому что ему очень хотелось в это поверить. Еще бы! Ведь это дает ему возможность расправиться со мной при помощи закона. Но смогут ли поверить в такое другие? Сомневаюсь. Вряд ли. Вот он мне и попался! Еще как попался! Все, конец его козням! И ему тоже конец, – обрадованно подумал Пифодор и спросил Евкратиса: – Что ты собираешься делать?
      – Отвести тебя  на  театр  и  дать приказ трубачу и глашатаям собирать народ – ответил тот. – Пусть народ судит тебя, как ты того заслуживаешь. Пусть знает кто ты есть на смаом деле. Пусть узнает о моей бдительности, что я боролся с тобой не из зависти, не ради должности стратега. А потому, что давно заподозрил в тебе врага.
     – Ну, тогда веди меня куда ты собрался да поскорей, – с радостной готовностью сказал Пифодор.   
     Евкратис несколько удивленно, внимательно посмотрел на него и криво усмехнулся:
     – Надеешься опять на поддержку народа? Ну, посмотрим.
     В сопровождении воинов и Евкратиса стратег вышел из дома. Евкратис махнул рукой и к ним, стуча колесами по мостовой, подкатили закрытые дощатые арестантские дрожки, запряженные парой крепких лошадей, которыми правил смуглый, крупный, широкоплечий возница, в солдатской хламиде, с мечом на боку. Пифодор заметил эти дрожки еще, когда подходил к своему дому, возвращаясь от Круматилион. Они стояли в самом конце переулка, в шагах трехстах отсюда. «Это еще что? За кем они?» – удивленно подумал тогда он, ни чуть не догадываясь, что – за ним, не зная, что предусмотрительный Евкратис, опасаясь вызвать у него подозрения, велел вознице поджидать там, не близко от его дома.
     Увидев перед собой арестантские дрожки, Пифодор рассмеялся:
     – Я разве просил меня подвести? Театр вроде не так далеко отсюда – я и сам дойду.
     – Вот что, пойми, Пентакион, это необходимо, – произнес убеждающим тоном Евкратис. – Если коринфяне увидят, как тебя ведут под конвоем, это может всех взбудоражить. Как бы волнения в городе не начались, беспорядки. Зачем это нужно? Это никому не нужно.
     – Ну, я сам дойду – и без конвоя. Неужели ты думаешь, что я сбегу? Разве это в моих интересах?
     – Нет уж, так надежнее. Я тебя хорошо знаю – какой ты ловкач, какой ты хитрец. Конечно, сбежишь. Нет уж, давай, полезай – так надежнее будет, – усмехнулся Евкратис.
     Внезапно Пифодор ощутил приступ возмущения и ярости, даже хотел оказать сопротивление – попробовать выхватить из ножен меч у рядом стоящего воина и первым заколоть Евкратиса, но все же удержался от этого и не только потому, что сумел овладеть собой, а и потому, что вдруг понял, что в данный момент ему выгодно быть запертым в тюремной повозке, поскольку тогда факт ареста стратега будет слишком очевиден, и если Евкратис одумается и постарается каким-нибудь образом уйти от ответственности, то уже никакая ложь, ни самые лучшие риторы не помогут ему. Поэтому без лишних слов Пифодор сел в повозку.
     – Охраняйте как можно бдительней его. Понятно?! «Лазейки не его учить искать» – услышал Пифодор голос Евкратиса (примечание: цитата из драмы Эсхила «Прометей, прикованный»).
     Дверь закрылась, лязгнул засов. Наш герой оказался в темноте, в которой ярко сверкали щели между досками. Дрожки тронулись, все затряслось, закачалось, заскрипело. Внизу застучали колеса.