Возмездье стратега или в когтях у ведьмы. 44 глава

44

     Когда Пифодор вышел из театра, разжалованный, но избежавший смертной казни, то сразу оказался в радостных объятиях Полиэвкта и Аристона. Он сделал движение, чтобы отстраниться.
     – Погоди обижаться! Лучше выслушай нас, Пифодор! – воскликнул Полиэвкт!
     – Да, выслушай, выслушай нас, Пифодор! – требовательно-умоляюще попросил и Аристон.
     Пифодор согласился, и они отошли в сторону от выхода, чтобы не стоять на пути выходящих из театра.
     Из беседы с Полиэвктом и Аристоном наш герой узнал, что Стратон вовсе не склонял их погубить его. Даже, напротив, уговаривал не ездить к нему. Коринфяне с большим подозрением относятся ко всем, прибывающим из Аргоса, где сосредоточены основные боевые силы коринфских изгнанников, а уж к сношениям своего стратега с кем-нибудь оттуда отнесутся с чрезвычайной настороженностью, предостерег Стратон и добавил, – чтоб только успокоить их, но сам, не веря в это, –  что обязательно, как только станет возможно им приехать, он сразу сообщит им. Полиэвкт и Аристон согласились подождать также и потому, что понимали, что если бы Пифодор желал их увидеть, то уж давно бы приехал к ним в Аргос и  понимали, что у него достаточно оснований не желать их видеть.
     Все же через некоторое время братья отправились в Коринф, потому, по их словам, что не в силах были больше выдерживать разлуку со своим милым братом. Конечно, решили постараться, чтобы никто в Коринфе не догадался, что они из Аргоса.
     Но в гостинице к ним сразу привязался оптовый торговец Тимофей, из их земляков. Он всюду следовал за ними и с гордостью сообщал всем своим встречным коринфским знакомым, которых было великое множество, что это его друзья, что они принадлежат к одному из самых знатнх родов. Избавиться от Тимофея, не оскорбив его, не получалось. Полиэвкт же и Аристон не могли себе позволить грубо отвадить всеми уважаемого в их городе человека. Они из-за него потеряли целый день. Следующим утром тот рано отправился по своим делам. Полиэвкт с Аристоном с радостью вышли из гостиницы. Первый же коринфянин, у кого братья спросили, как разыскать дом стратега Пифодора, вытаращил на них удивленные глаза и сказал, что стратега Пифодора здесь никогда не было, что вот уже несколько лет подряд стратег Коринфа – прославленный Пентакион. Полиэвкт и Аристон сразу вспомнили, что Пифодор теперь зовется Пентакионом, мгновенно с досадой сообразили какую ошибку совершили и поспешили сказать, что просто оговорились и нужно им знать, где как раз находится дом Пентакиона. В самом деле, разве мог Пифодор жить здесь под своим именем? – подумали они.
     Коринфянин разъяснил им, как разыскть то, что им нужно. Но, плутая по незнакомым улицам, братья еще не раз осведомлялись у прохожих где находится дом стратега. Вдруг они увидели скачущего на коне глашатая, который созывал коринфян в театр, где должен, как он сообщал, начаться суд над стратегом Пентакионом. О том, что должно состояться Народное Собрание извещали и доносившиеся звуки трубы. Полиэвкт и Аристон слышали, как она пропела уже раза четыре, но никак не ожидали, что Собрание созывается  с целью суда над Пифодором. Они так и стали как вкопанные от удивления и ужаса. Братья поспешили к театру. Найти дорогу к нему было нетрудно, поскольку все шли туда.
     Как чужеземцев, Полиэвкта и Аристона, конечно, не впустили в судебное Народное Собрание. Они остались у входа в толпе тех, кому тоже возбранялось войти внутрь. Среди них оказался Тимофей и еще несколько человек, уже знающих, что Полиэвкт и Аристон из Аргоса. Поэтому, когда мимо проводили Пифодора, они сделали вид, что не знают его, чтобы не навредить ему: братья решили, что Стратон рассказал коринфянам о том, что выведал у них о Пифодоре, и цель нынешнего судебного собрания скорей всего заключается в том, чтобы выявить причастность стратега к коринфским изгнанникам, которые, как всем было известно, жили в основном в Аргосе.
     Один из привратников у входа в театр охотно, громко и подробно сообщал столпившимся перед аркой о том, как проходит собрание. Также, как и находящиеся в собрании граждане, они необычайно были поражены, узнав, что Пентакион оказался сыном Аристея и радовались тому, что он избежал смертной казни.
     Многие, покидающие сейчас театр, подходили к Пифодору, чтобы поздравить его с успешным для него завершением судебного расследования, заверить его в своей дружбе, несмотря на то, что узнали, что он сын Аристея. Немало было таких, кто говорил, что коринфяне должны гордиться Аристеем, чтить его память и покаяться в том, что погубили этого великого человека, да еще и семью его. Такое преступление особенно возмутительно, говорили с негодованием иные, поскольку в народе осталось воспоминание о нем как об олигархе, с добротою относившемуся к простым людям. Некоторые к своим высказываниям добавляли, что если бы не знали, как относится Пентакион к хмельным застольям, то непременно пригласили бы к себе на пир. При первом же упоминании о хмельном застолье наш герой подумал, что теперь он вполне может позволить себе участвовать в пирах, поскольку всем уже известно, что он сын Аристея и можно не опасаться своей пьяной болтливости. Сердце его радостно вздрогнуло при мысли, что уже сегодня он ощутит приятное опьянение от вина, не желать которое уже давно приучил себя, но которое по-прежнему, как оказалось, имело большую власть над ним.
     Из-за того, что Пифодора то и дело отвлекали обращавшиеся к нему люди, его беседа с Полиэвктом и Аристоном несколько затянулась. Она завершилась лишь, когда почти все ушли от театра. Тут он заметил стоявшего поодаль Стратона. Он виновато переминался с ноги на ногу. Голова тоже была склонена виновато и застенчиво. Но глаза поглядывали изподлобья хитровато-весело и очень доброжелательно.
     Пифодор пригласил его, Полиэвкта и Аристона к себе домой на пир, извинившись, что не сможет угостить их с подобающей изысканностью, так как не предполагал сегодня встречать гостей и потому не успел подготовиться заранее. Они с радостью согласились, заметив, что застолье будет им приятно в первую очередь общением с ним, а не тем, насколько богато оно обставлено.
     Здесь были пять домашних рабов Пифодора. Они тоже с волнением ожидали окончания суда и очень радовались благополучному для хозяина его завершению. Он велел им поспешить домой, чтобы поскорее заняться приготовлением к пиру, особо обратив их внимание на то, что нужно купить хорошего вина.
     С невыразимым чувством облегчения, удовольствием, радостью шел Пифодор с друзьями домой по узким вечерним улицам родного города. Он рассеянно поддерживал разговор, а сам думал: «Ну, вот и все – настал конец моей длительной стратегии. Вот и хорошо. Зато буду жить теперь, как и должен жить человек – тихо, спокойно. Надоели эти проклятые войны». Наш герой не мог знать, что его ожидают приключения и испытания еще более опасные, чем ему уже пришлось пережить.
     Уходящие в глубь улиц двухэтажные дома с черепичными крышами все более погружались в сумрак. В некоторых окнах уже засветились огоньки. То тут, то там закрывались на ночь ставни. Захлопывались и запирались на засов двери. Дневная жара спала. В воздухе ощущалась упоительная прохлада, насыщенная приятными освежающими запахами, с легким ветерком долетающими сюда из-за городских стен, запахами отдыхающих от зноя полей, рощ и садов.
     С радостным чувством предвкушал Пифодор предстоящее ночное пиршество. Вдруг он вспомнил: «Эх,… а как же быть с этими. Их восемь человек осталось. Да, теперь мне будет сложнее отомстить им. Но это все равно надо сделать! Нельзя забывать о возмездье. Это мой святой долг». При этих мыслях у него что-то внутри болезненно-тревожно сжалось. Хорошее настроение на некоторое время улетучилось.
     На пире наш герой хоть и пил, согласно доброй традиции вино, разбавленное водой, но поскольку отвык от него, пьянел гораздо быстрее гостей. Тем не менее чарок не считал, как говорили древние греки, осуждая чересчур охотливых выпивох. Поэтому столь жадно желаемый им хмельной дурман не менее жадно принял его в свои объятия и сыграл с ним злую шутку. Перед пиром, еще будучи трезвым, Пифодор решил в знак благодарности за поддержку на суде подарить Стратону два таланта. Теперь же он вдруг заявил, что желает наградить его десятью талантами. От неожиданности, удивления, радости у Стратона отвисла челюсть. Удлинились лица и у Полиэвкта с Аристоном.
     Стратон сразу сказал, что хочет получить обещанное вознаграждение сейчас же и должен уйти, так как жена и мать его слишком волнуются и не спят, когда он долго не возвращается с ночного пира. Пифодор подозвал ключника-эконома и приказал выдать гостю десять талантов.
     Как только Стратон ушел, Полиэвкт сказал:
     – Да, Пифодор, сразу видно, что ты не только достиг большой славы, но и большого богатства, раз делаешь такие подарки. Впрочем, мы и не сомневались. Еще там, в Дельфах мы поняли, что боги любят тебя. Еще там они дали тебе большое богатство, а в дальнейшем, видимо, его приумножили. Боги  возвеличили тебя.
     – Во всем Коринфе, а, может быть, и на всем Пелопонессе вряд ли найдется другой такой богатый, как я, – горделиво подбоченясь, заявил Пифодор.
     – Мы очень рады за тебя, Пифодор, дружище, брат ты наш, – сказал Аристон. – И это дает нам надежду, что ты и нам поможешь. Ты должен нам помочь, раз ты действительно так богат.
     – Конечно, помогу! Как же я могу не помочь вам? Ведь вы же мне как братья, клянусь Аполлоном!
     Полиэвкт и Аристон обрадовано переглянулись.
     – Правда поможешь?! Ну, это здорово! Это прекрасно! Клянусь Гермесом, ты настоящий брат, хороший брат! Снова нам доказываешь это! – воскликнул Полиэвкт. – А то мы уж так расстроились. Нам-то показалось, что ты совсем безразлично отнесся к тому, что мы тебе сказали, когда шли сюда от театра.
     Ведя друзей к себе в гости, наш герой, как мы знаем, поглощенный своими мыслями, поддерживал разговор очень рассеянно. Тем не менее многое не прошло мимо его внимания, но вот это как раз пропустил мимо ушей, а именно то, что Полиэвкт и Аристон сказали ему о положении их семьи.   
     «Что вы сказали мне тогда?» – хотел спросить Пифодор, но не успел, потому что раньше опять заговорил Полиэвкт:
     – Нам нужно много, Пифодор. Гораздо больше, чем ты дал Стратону.
     – Сколько?   
     – Ну, хотя бы талантов восемьдесят, – поставив кубок с вином на столик возле ложа, произнес Аристон и остановил на Пифодоре с тревожным вниманием мутный взгляд черных глаз, окруженных синими тенями.
     – Сколько?! – на какой-то миг наш герой даже потрезвел, услышав названную сумму. – Я вам не Птолемей, чтобы делать такие подарки.
     – Да это же не подарок! – воскликнул Аристон. – Мы не подарок у тебя просим, Пифодор, дружище, а взаймы. Понимаешь, взаймы?! Ты должен нам помочь! Должен! Вспомни о святой дружбе наших отцов! Вспомни, что семья наша так много сделала для тебя хорошего. Ты должен ответить добром. Иначе боги разгневаются, накажут тебя!
     – Да, и к тому же, разве ты не сказал сейчас, что очень богат. Выходит, это было пустое бахвальство, – сказал Полиэвкт с явным расчетом на то, что человек во хмелю склонен к щедрым поступкам и не может допустить сомнений в правоте своих слов. Надеялись также  братья на хорошо известную им привычку Пифодора не нарушать данные даже в состоянии опьянения обещания.
     Герой наш был изрядно пьян. Тем не менее неким образом ему удавалось все же немного соображать. Скорее, даже не умом, а каким-то дальним, неведомым ему чувством, он сумел осознать, что нужно пректатить раздавать таланты и обещания. Поэтому ответил, что обдумает эту просьбу завтра.
     Братья разочарованно-недоуменно переглянулись.
     Пир затем продолжался недолго. Полиэвкт и Аристон с расстроенным видом сказали, что хотели бы отправиться на покой. Пифодор пожелал им спокойной ночи и велел слуге проводить гостей в комнату, где их ожидали приготовленные постели. Сам же остался спать на том ложе, на котором возлежал, пируя.
     Утром Пифодор проснулся рано и испытал все «прелести» похмелья. Страдания его усугубились, когда он вспомнил какой подарок сделал Стратону. Пифодор застонал от душевных и физических мук. Ему захотелось опохмелиться несмешанным вином, но он сейчас же отказался от этой идеи, твердо решив никогда больше не соблазняться выпивкой. Правда, невольно оглядел комнату, желая посмотреть нет ли где какого-нибудь сосуда с оставшимся вином. Но помещение для пира было уже тщательно убрано. Бледный свет, проникавший в открытое во внутренний дворик окно, слегка освещал аккуратно заправленные ложа, с задвинутыми под них пустыми столиками (примечание: у древних греков столы для трапез были для удобства преимущественно такими, что их можно было после трапезы задвинуть под ложе).
     Пифодор перешел в свою спальню. По пути кликнул слугу и велел подать ему воды. С жадностью утолил жажду и лег на кровать.
     То, что герой наш обладал особенно крепким здоровьем и пил вчера хорошее, разбавленное водой вино сказалось благотворно – похмелье быстро улетучилось.
     После завтрака Полиэвкт и Аристон снова обратились к нему с просьбой дать им взаймы восемьдесят талантов.
     – Неужели ты можешь допустить, – говорили они, – чтобы гостеприимец твоего отца, твой благодетель и мы, твои братья, окончили жизнь свою в тюрьме.
    – Почему в тюрьме?! Что случилось?! – удивился и искренне обеспокоился Пифодор.
    – Так мы же говорили тебе, когда шли сюда от театра, – сказал Аристон. – Ты наверно, прослушал. Впрочем, мы сказали совсем немного об этом. А тебя, должно быть, отвлеко что-то.
    Теперь Полиэвкт достаточно подробно рассказал о причине, вынуждающей просить о помощи. Основной доход их семьи заключался в постройке новых кораблей. Не так давно занятые этим рабы восстали. Они перебили охрану, подожгли верьфь, забрали все ценное, что могли взять с собою и на достроенном судне бежали в открытое море, оставив гореть на берегу четыре недостроенных.
     – Так одним пиратским кораблем стало больше, – закончил свой рассказ Полиэвкт.
     – А ведь мы, Пифодор, всегда берем много денег у заимодавцев. А теперь они требуют их назад. Мы продали свое загородное имение. Но вырученных денег все равно не хватило. Долг очень большой – древесина же вся привозная. Ты знаешь сколько она стоит.
     – Да, ну и ну, – сокрушенно покачал головой Пифодор. – Положение у вас, и правда, незавидное… Но, но не падайте духом. Ничего у них не получится, у ваших заимодавцев. Не бойтесь суда: суды везде всегда снисходительны к тем, кто потерпел ущерб из-за бунта, также, как и от пожара, бури, наводнения.
     – Но ты не знаешь, Пифодор, – суд уже был! И мы проиграли! – воскликнул Полиэвкт. – Да, проиграли.
     – Проиграли?! Но почему?!
     – Они наняли лучших риторов, – вздохнул Аристон. – А кого наймем мы? Мы же теперь бедняки. Их риторы утверждали, что мы сами виноваты: мы, дескать, слишком много рабов на верфи держали, тогда как надо вольнонаемных умельцев больше использовать. Ну, ты знаешь, этим риторам лишь бы уцепиться за что-нибудь.
     – Единственное, что хорошее сделал для нас суд, – проговорил Полиэвкт,– это дал нам год на то, чтобы мы отыскали требуемые деньги. Заимодавцы же надеются вернуть деньги. Они думают, что родня, гостеприимцы помогут нам. Но родня вся отвернулась от нас. Гостеприимцы в других городах собрали четырнадцать талантов для нас. Но этого мало, мало! Больше полугода уже прошло. Осталось пять месяцев. Они быстро пройдут и нам тогда никого не умолить – нас схватят и посадят в тюрьму. Так и закончим в ней свои дни.
     – Ну так бегите! Поселяйтесь здесь, в Коринфе. Будем опять жить вместе! Мой дом – ваш дом.
     – Мы бы очень хотели. Ведь и к кому-нибудь  из гостеприимцев наших можно было бы бежать. Но это невозможно для нас. Потому, что судейские взяли  в заложники наших сыновей, моего и его – Аристон указал на Полиэвкта. – Они уже сидят в тюрьме. Правда, содержат их пока хорошо. За счет нас, конечно: мы доставляем им, все, что нужно. Представь наши страдания. Какого нам видеть их в тюрьме! Когда отпущенный нам год закончится, их выпустят, а нас с отцом нашим бросят в темницу. Дети же наши, хоть и будут на свободе, без нас они пропадут, конечно!.. Таковы наши обстоятельства. Рок неумолимо надвигается на нас. Но когда мы узнали где ты живешь, кем ты стал, то перед нами забрезжила надежда. Мы решили, что боги услышали наши молитвы, хотят смилостивиться над нами и поэтому посылают нам тебя.
     – Вся надежда на тебя, Пифодор! Помоги нам! Не оставь нас в беде! Вспомни, как много хорошешго сделала для тебя наша семья! – взмолились братья.
     – Хватит взывать к моей совести! Вы знаете, что это излишне.
     И Пифодор действительно не мог оставить в беде людей, к которым испытывал такие же чувства, как к родным. Но у него не было восьмидесяти талантов. После недолгих колебаний он идет даже на то, что решается продать свое загородное имение. Это позволило собрать нужную сумму. Всех, трудившихся в усадьбе рабов он отпустил на волю, так как они теперь стали ему не нужны. Братья просили его и их отдать им, уверяя, что благодаря этому скорее получит обратно долг, поскольку сорок два таланта отдадут заимодавцам, а оставшиеся тридцать восемь пустят на то, чтобы восстановить верьфь и производство. Если уже будут иметь рабов, то, конечно, дело пойдет быстрее. Пифодор, однако, не согласился: он не желал нарушать данного своим невольникам обещания. Многие из них таким образом обрели свободу гораздо ранее предполагаемого хозяином срока.
     Пифодор не очень-то верил, что восемьдесят талантов у него взяли взаймы, сомневался, что получит их обратно и, конечно, не мог не жалеть об утраченном. Некоторым утешением служило то, что у него все же осталось восемь с лишнем талантов и что вот-вот должен вернуться из торгового плавания корабль, который, возможно, привезет ему неплохую прибыль.
     Едва Полиэвкт и Аристон отправились домой, к нашему герою явился Демохар, тот самый купец, который когда-то спас его от верной гибели, вывезя из города, где бесчинствовали восставшие, в Аргос. Несколько лет Пифодор предпринимал попытки разыскать этого человека, чтобы отблагодарить, но безуспешно, поскольку забыл черты его внешности, а также потому, что вынужден был действовать слишком осторожно, помня о своем тайном положении в Коринфе.
     – Так это ты?!.. Неужели это ты и есть он?! Да разве,.. да разве,.. Нет, в это просто невозможно поверить!.. Впрочем, почему невозможно?! Мы же с женой, когда она привела тебя тогда в наш дом, так и подумали, что какое-то божество помогло тебе. Видно, оно и в дальнейшем помогало тебе. Потому-то ты и смог вопреки всему вернуться в Коринф и  тоже стать первым человеком здесь, как и твой отец, – радостно, удивленно и восхищенно воскликнул вошедший, как только перешагнул порог комнаты, в которой находился Пифодор. – Ведь я тебя столько раз видел! Но мне,… но мне,... но мне и в голову не приходило!... Вот уж действительно, если боги захотят, то могут сделать невозможное!
     Это был моложавый пожилой мужчина, крупный, широкоплечий, седовласый. Под богатой синей, красиво расшитой долгополой туникой угадывалось мускулистое тело борца, еще не оставившего, несмотря на возраст, регулярных занятий в палестре. Между седыми усами и бородой оскаливались при разговоре желтые, как у лошади зубы.
     Пифодор сразу понял кто перед ним, вскочил с ложа, бросился к нему, обнял и расцеловал его с радостными возгласами:
     – О, боги! Так неужели это ты?! Как долго я искал тебя! Все не мог найти! И вот наконец-то!.. Сам нашелся! Наконец-то боги посылают тебя ко мне, чтобы я мог тебя отблагодарить! Спасибо, спасибо тебе, отец, за то, что ты спас меня тогда! Всю жизнь я помнил об этом и никогда не забуду!.. Теперь говори, отец, что нужно тебе? Как я могу тебя отблагодарить? Сколько нужно тебе талантов золота? – сказал Пифодор, совершенно забыв в тот момент, что состояние его уменьшилось в несколько раз.
     – Конечно, сын мой, я с радостью приму от тебя дары твои. Видно, то божествто, которое спасло тогда тебя моими руками, сейчас делает так, чтобы я был вознагражден за это твоими руками.
     – Сказать по правде, когда искал тебя, я думал порой: «Как же мне объяснить ему за что я вдруг одариваю его с большой щедростью. Ни с того, ни с сего – странно ведь. Не могу же я открыться ему – никто в Коринфе не должен знать, что я сын Аристея». И вот ты появляешься именно тогда, когда я могу совсем безбоязненно вручить тебе вознаграждение. Разве не удивительно?! Разве не божественный это промысел?!
     – Так устроило божество. Именно так. К тому же оно устроило так, чтобы я получил этот подарок, когда он мне особенно нужен. Видишь ли, давно у меня мечта стать морским купцом, таким, который свой корабль имеет. Да денег все никак не накоплю на него. А тут приглянулся мне на верьфи корабль один. Такой ладный, крепкий, красивый. Почти достроенный. Только куда там, думаю, разве хватит у меня денег? И вот божество мне тебя посылает! Одиннадцать талантов нужно, Пентакион, одиннадцать талантов!
     – Ох,.. я же забыл! Совсем забыл!.. Я, видишь ли, сейчас не так богат,  как раньше. У меня только восемь талантов есть…
     – Ну ладно, давай восемь, – махнул рукой купец.
     Пифодор дал ему восемь талантов, сожалея, что не может дать больше и решив, что как только появится возможность, вознаградит его еще.
     Нужно заметить, что, конечно, наш герой позволил себе быть слишком щедрым опять же потому, что ждал, что скоро прибудет из торгового плавания его корабль и снова привезет ему хорошую прибыль.