Краска цвета пепла

   Невзрачное кафе, находящееся на углу моего дома, стало любимым местом. Вкусный, сладкий кофе по утрам и тишина даже стали входить в привычку. Аромат свежеиспеченных булочек с корицей и горячего шоколада мирно витал в воздухе, принуждая мечтательно «затянуться», и прикрыть глаза в легкой эйфории. За тонкими стеклами оконных рам с силой вбивался в легкие случайных прохожих выхлопной дым машин и вонь мусорных баков. Вот и закончилась сказка.

   Снег большими хлопьями падал с неба и приземлялся прямо под вычищенные ботинки, которые с легкостью втаптывали снежинки в грязь реального мира. Огромные лужи неприятного, коричневого цвета растекались по всей тропинке, не давая путей отхода. Не пройдешь, пока не вляпаешься.

  Мое утро всегда начиналось одинаково. В 6 утра будила трель будильника, грубо вытянув из парящего состояния сонливости и, будто вылив ведро ледяной воды на голову, заставляла подниматься из теплых объятий одеяла. Глаза еще нехотя открывались по пути в ванную комнату, из-за чего приходилось иногда чуть ли не выть от ударов об предметы, стоящих в коридоре. В своем «помещении» я никогда не ел и старался не оставаться слишком надолго. Квартира для меня — место, куда полноправно приходишь поспать в тепле. Ну или просто переждать ночь. Там уж как получится.

   Просто у меня нет дома. Есть помещение в тихом районе, где я оставляю важные вещи. Есть кровать, в которой засыпаю по вечерам. Есть шкаф, где храню одежду. А вот дома - нет.

   Что вообще в вашем понимании «дом»? Может быть маленький домик с белым забором и золотистым лабрадором, бегающим на заднем дворе? Ну или же личное пространство, где можно спрятаться от всего мира в хрупких четырех стенах? Ни одно из этих определений мне не подходит, увы. Я всегда думал, что смогу назвать место громким словом «дом» лишь тогда, когда вернусь уставший с работы, а меня встретят с теплыми улыбками и позовут ужинать домашней едой, приготовленной с любовью. Тогда, когда смогу сказать начальнику: «Извините, я не могу задержаться, меня дома ждут». Так что сейчас я бездомный. Потерян и не найден. От этого, знаете ли, тоже быстро выматываешься. Иссыхаешь по-малому.

   После всегда болезненного пробуждения мой путь всегда один — в кафе. Ну вот люблю я это место! Недалеко, не шумно, почти нет людей в такую рань. Мое место, - в самом углу у окна, - никогда не бывает занятым. Белый округлый столик с ажурной скатертью всегда встречает меня гостеприимно. Молодые, вымотанные и не выспавшиеся официантки через силу давят улыбки и желают доброго утра, изнемогая от любопытства, почему я прихожу каждый день в одно и то же время, садясь за один и тот же столик. Этот ошеломляющий интерес, который горит ярым пламенем в глазах когда-то их погубит. По себе знаю.

   Горячий кофе обжигает гортань и язык, неумолимо разливаясь жаром по телу. Согрелся… Запах сладостей, который будто прирос к этим стенам, пробуждает аппетит, сопровождаемый глухим рычанием желудка. Ароматные ватрушки мягко приземляются в полость рта и чуть ли не сразу же тают. Двойное удовольствие.

   А вот за стенами неброского кафе дела обстоят хуже. Как бы не хотелось — надо выходить в мир. Туда, где тебя толкнут, пнут, подставят подножку, и ты улетишь прямо в самое жерло вулкана. В гости в Преисподнюю. В продажное общество, находящееся далеко за гранью понимания совести.

   Мятный орбит в киоске на остановке, чтобы перебить вкус выпечки во рту. Ни к чему это сейчас. Ощущать на кончике языка привкус сладкого творога и вспоминать теплые минуты проведенные в цивилизации, но в то же время настолько далеко, насколько вообще возможно. Химическое послевкусие жвачки и все: здравствуй, новый день! Теперь уже готов.

   Вспоминаются первые дни в шумном мегаполисе и устройство на работу. Молодой был, «зелёный»… Радовался всему. Хотя, это, наверное, логично. Обычному парню, приехавшему из провинции, в любом случае будет радостно выбраться куда-то за пределы надоевших пейзажей. Сначала ты ощущаешь себя, словно началась новая жизнь. Шанс показать себя с лучшей стороны, показать таланты и выбиться в люди. Только с годами начинаешь понимать, что перестал быть человеком. Теперь ты — муравей. Один из тысяч. Носишь на спине груз, превышающий собственную массу тела и говоришь: «Все в порядке, я со всем справляюсь!», а потом тебя давят. По неосторожности. Чисто случайно. Хотя, ты же просто муравей, зачем кому-то задумываться о тебе?!

   Не знаю, связано ли мое мировоззрение с тем, что вырос или поумнел. Ошибся или выиграл. А, может, переиграл и устал?...

                ***

    Переполненный автобус давит со всех сторон. Люди прижимаются, стараясь не упасть, а я отхожу, пытаясь не прикоснуться к кому-то из них оголенным участком кожи. Грязные прикосновения разовьют паранойю, что все смотрят на меня с осуждением, а место соприкосновения с чужой частью тела - выделяется уродливым шрамом, напоминая с каждым днем все больше об оплошности.

   Вспомнить бы, когда стал бояться людей, как огня. Забыть бы, когда впервые почувствовал липкие губы на своем лице.

       Как страшный сон.

    Кажется, что сейчас меня нагло запихнули в консерву, приготавливая кому-то на пропитание. Вокруг все давятся, толкаются, стонут, матерятся и вдыхают такой нужный кислород в свои прогнившие органы, отбирая мое по праву. А почему я, собственно, должен делиться?

         Скорей бы моя остановка.

   Выбираться из тисков оказалось труднее, чем полагалось. Холодный порыв вернул меня к жизни чуть ли не сбивая с ног. Эх, зима, когда-то я тебя ждал. Даже времени не остается, что бы постоять вот так на улице, ловить воздушные хлопья языком и радоваться, как ребенок. Хотя, время можно было бы и выделить. Только вот детство уже не вернешь.

    Вот только вчера я впервые проехался на велосипеде, заглушая своими радостными воплями любые звуки вокруг. Ничего вообще не существовало. Впереди - дорога. Сзади - родители, дом. А посередине - я. Радостный, хохочущий и такой... наивный? Да, такое определение, пожалуй, подойдет. Вроде ничего и не изменилось, но все равно как-то пусто. Впереди по-прежнему дорога, а далеко позади - родной дом. Хотя, нет, очередное помещение. Ведь там уже никто не ждет. Ну а посередине - я.

   Вспомнить бы, когда перестал смеяться и радоваться. Забыть бы, когда сказал: "Ну здравствуй, большой город, встречай!"

   Свитер неприятно колется и трется, вызывая дискомфорт. Громоздкие зимние пальто, шапки-ушанки и массивные сапоги так осточертели, что моментами даже не хочется вылазить из кровати. Нырнуть с головой под одеяло и начать свое время суток. Неизвестное никому. Вот ты собираешься в школу/институт/работу, а я сплю. У меня ночь. В своей голове мне все позволено. Хочу - полетаю на вертолете, разглядывая цветочные поля и красочные города с высоты птичьего полета. А, чего уж там, птицей стану! Взмахну крыльями, да улечу подальше. В теплые края, например. Нет, не на остров со всеми удобствами какой-то или курорт, именно в теплые края. Если я сам решаю, когда день, когда ночь, то почему бы не создать и свой остров? Или заберу в свои владения какой-то островок и будет он одиноко находиться прям посреди мертвого моря. Почему именно этого моря? Не знаю. Название понравилось.

   В своем собственном мире время проходит куда быстрее, чем в реальном. Я же, вроде бы, только с автобуса вышел, а уже и вещи на рабочем столе разложил, и верхнюю одежду снял, и, по-моему, даже что-то написал. Не знаю точно, тело слушаться в последнее время перестало. Видимо, произошел тот самый момент, когда тело живет, а душа - уже нет. У многих, наверное, бывало? Вот и у меня тоже. Сердце биться продолжает. Иногда, в моменты бессонницы, я его слушаю. Стучит так...равномерно. За стуком стук. За тишиною тишина... Чередуются. Интересно, а если вдруг оно остановится, я тоже услышу?

    Я разбирал гору бумаг, выстроенных у меня на столе аккуратными стопочками, не замечая времени. Не замечая, что пишу и туда ли. Это продолжается уже который год... Не помню. Моменты из жизни напрочь стираются с головы. Выкидываются, как ненужный мусор. Все делается на автомате, по привычке. Дышим тоже на автомате. Живем тоже по привычке.

   Вспомнить бы, когда с удовольствием вчитывался в каждую букву, тщательно исполняя работу. Забыть бы, когда посреди ночи решил послушать, сколько же делает сердце мое ударов.

   На город легла тень. Кто-то закрыл нам солнце, вставая под его лучи. Почему-то я всегда думал, что заката и рассвета не существует. Просто есть один очень напыщенный человек (или кто-то, кого свет еще не видел и не знает, как звать) подставлял свое тело солнцу, когда ему становилось холодно, погружая тем самым нас во мрак. Ну а во что мне еще верить? В детстве был слишком мал, что бы понимать все тонкости дневного цикла, а когда вырос - стало вообще не до этого. Вставал после рассвета, а выходил с работы после заката. Осталась жалкая вера в то, что это не моя жизнь валяется где-то под плинтусом, а просто кто-то намеренно перекрывает все пути к согревающим лучам солнца. Вот только зачем - еще не придумал.

   Вспомнить бы, когда раньше засыпал с надеждой погреться на солнышке, пока его не спрятали от меня. Забыть бы, когда стал спихивать свою вину на других, ограждая себя от самобичевания...

                ***

   Перед глазами сменялись виды один за другим. Вот только что заснеженный лес с выглядывающими "голыми" деревьями сменился на пустырь, который, судя по всему, летом станет бескрайним полем. Я снова ехал в автобусе, провонявшим до самых запчастей табачным дымом и протухшим мясом. Не знаю, правильное ли подобрал описание, но чувствуется это именно так. Такое ощущение, что здесь кто-то умер и медленно разлагается, выпуская скопленные годами табачные сбережения в организме в атмосферу. Эх, задохнуться бы в затяжке. Так, что бы никотин заполнил легкие и больше не отпустил. Эх, затянуться бы...

   Альбомные листы периодично шуршали в сумке при неаккуратном движении, очередной раз напоминая куда и зачем я еду, отчего пальцы выстукивали по коленям ненавязчивую мелодию томясь в ожидании. Открывавшиеся перед моими глазами виды я старался запомнить до мельчайших деталей, насколько это вообще может быть возможно. В голове складывались картины, смешиваясь с разными пейзажами, которые успел повидать за всю жизнь, создавая образ идеального места и оставляя набросок ожидать своей очереди.

   Постепенно общественный транспорт стал пустеть, перевозя лишь меня подальше от человеческих лиц. Предвкушая вечер в компании одиночества, беспощадной зимы и пары листков бумаги губы стали непроизвольно растягиваться в довольной улыбке.

   Солнце вновь скрыли от меня, принуждая оказаться невидимкой в столь большом мире. Автобусная остановка мелькает где-то позади, пока снег с хрустом проминается под ботинками, вычерчивая путь к определенному месту. Под ногами все поблескивало, как будто звезды теперь стали отображаться стразами на белом холсте. С приходом сумерек становилось заметно прохладнее, посему приходилось двигаться с удвоенной скоростью, стараясь движениями разогреть уже остывающее тело. Ну же, еще чуть-чуть осталось!

   Уже взбираясь на небольшой холм кровь стала буквально бурлить в венах, а сердце выпрыгивать из груди от быстрых передвижений. Учащенное дыхание, пульс, отдающий болью в висках, сумка, ставшая вдруг непосильно тяжелой и все та же неудобная одежда, сковывающая каждый новый шаг, обременяя еще сильнейшими трудностями. Но когда уже силы собирались покинуть, когда массивная обувь намеревалась намертво застрять в сугробах, когда плечо почти прогнулось под непосильной на тот момент ношей, открылось второе дыхание при виде до боли знакомого города.

   Отсюда мегаполис перестал быть таким шумным и утомляющим. Я больше не слышал его, отчего сладкая истома разливалась по телу. Ничего не слышно, но так отчетливо видно...

   Мне всегда нравилось наблюдать за всем со стороны. Всматриваться в каждую деталь, отмечая про себя самые незначительные недочеты и восхищающие достоинства. Это могло быть что угодно. Например, за животными вообще можно наблюдать вечность. Так странно, но необычайно притягательно видеть то, что не в силах разгадать. Их мысли, эмоции, движения. Все происходит настолько спонтанно и, в то же время, грациозно, что хочется как маленький ребенок захлопать в ладоши, открывая рот в немом восторге. Резкость, перетекающая в плавность. Интерес, перетекающий к безразличию. Безграничная преданность к хозяину, которая не выражается ничем, кроме поступков. Это и делает животных намного мудрее и настоящее людей. Мы пытаемся передать на словах то, что нужно лишь доказывать. Лжем, притворствуем, прогибаемся, но ведь на деле все видно и так. Хотя, каком деле?! По глазам все сразу читается. Каждый поступок предугадываем. Очевиден, как дожди осенью и жара летом. От людей быстро утомляешься... Откровенно скучаешь и стараешься быстрее избавиться от их компании, становясь тенью, которая наблюдает издалека. Так легче. Ну или я убедил себя, что так легче. Не суть.

   Ветхая деревянная качель, подвязанная к крепкой ветке дерева, которую я установил весной для удобства, встретила меня таким же дряхлым видом, как и в прошлый раз. Но менять я ничего не буду. Есть привязанность именно к этому месту, именно к этим почти прогнившим доскам, служащих мне сиденьем, но более ни к чему другому. Это мой установленный и устойчивый мир, перемены не соответствуют этому месту.

   С особым упоением я достал из сумки чистые листы, парочку красок разных оттенков одного цвета и единственную белую. Темные цвета всегда успокаивали и приносили наслаждение.

   Ночь - поистине восхитительное время суток. Никаких посторонних шумов,-  особенно вдали от города, - нет больно режущих глаз ярких цветов. Нет ни намека на беспокойство и неуютность. Есть только собственные мысли, белая бумага и краски, с помощью которых хочется передать каждую черточку внутреннего спокойствия в такие моменты. Единение с природой. Объединение.

   Во время рисования мне стало невероятно душно. Как будто мое тело сгорает изнутри. Мне захотелось поскорее избавиться от оков, отчего я снял куртку и откинул куда-то в сторону, не отвлекаясь от мягкой бумаги, приятно ощущаемой подушечками пальцев. Пот стекал по виску и такой надоедливый колючий свитер полетел вслед за курточкой. Мне жарко! Я сгораю! Горю в невидимом пламени, сочащимся сквозь мое тело. Кажется, что земля под моими ногами сейчас разойдется и я попаду туда, где мне самое место - в ад. И то, кажется, что даже то пламя не сравнится с тем жаром, который излучает каждый участок моей кожи. Зимний ветер все пытался вернуть меня обратно в мир, одуматься и вернуть на прежнее место всю одежду. Немного забавно, что еще пол часа назад груза тканей, обволакивающих мое тело, было недостаточно, чтобы сохранить маленькую частичку тепла в заледеневшем организме, а сейчас... Мой организм сам готов сжечь все на своем пути. Мне видится, как снег тает под ногами, и тень отступает, подставляя меня сверху еще обжигающим лучам дневного света. Я думаю, что весь покрылся ожогами и волдырями, но нет времени на передышку. Остановки. Перерывы. Время! Его так мало! Хоть бы успеть до рассвета, оставляя с кучкой пепла безвольно лежащий листок бумаги, покрытый черно-белым изображением, который до этого нарисовала больная фантазия.

   Очертания падшего неба проявлялись на холсте под моими пальцами. Краска засыхала на огрубевших ладонях, лишившихся должного ухода, а руки давным-давно покрылись гусиной кожей от ледяных порывов ветра. Возможно, надо было надеть хотя бы свитер, что бы не вернуться домой уже с простудой, но знаете что? Я слишком устал...