Почему я не стал Генералом! - 6 глава - 9

         
        Глава 9
      
   Русский народ никогда не был зверски настроен по отношению к другим народам и нациям.
    Никто их не старался уничтожать,  как это делали из них многие,  при вековых набегов на Русь. 
   Народы Средней Азии,  Казахстана,  Алтая, Севера - спокойно занимались своим делами,  своей религией лишь бы не было с их сторон бунтов и восстаний,  как воспоминаний их прошлых набегов на Русь.
  Они эти восстания,  конечно,  жестоко подавлялись,  а что  бы ты не делал на месте тех руководителей России?
  Когда жгли русские,  украинские села,  города и деревни,  не щадя детей, стариков и женщин.
  Прочитай Мамина - Сибиряка и   «Охонины брови»,  да и других писателей прошлого века и ты поймешь,  что и мы не лучше царских войск и губернаторов,  а может быть во  многом и хуже?
 Стали теперь, когда назвались Советским союзом, «во главе с корифеем-злодеем!»
 
  Нет я не националист,  я интернационалист,  для меня все народы и нации равны,  так как они такие же люди, как и я.
   Ну может быть чуть иначе воспитаны,  чуть по другому думают,  о том или ином событии в нашей среде,  но тут уж надо приходить к чему – то общему, без насилия и грубости с любой стороны.
    Так вот все это было еще в народе,  которого на черное, заставляли говорить белое.
    Все это сыграло огромную роль,  особенно в первоначальном периоде войны,  когда и население городов,  сел и деревень не очень – то бежало от наступающих немцев.
    Конечно,  эвакуация была,  если где успевали и заводов и фабрик,  а с ними и часть людей, о собенно евреев, коммунистов, политработников, эти старались и ехать и бежать от идущих фашистов по нашей земле.
Остальное население предпочитало остаться на своих насиженных местах.

   И в тот период немцы тоже не убивали всех и все,  как это писали и показывали в кинокартинах.
   Они шли победителями,  почти без боев занимали наши города,  удивляясь и презирая нашу нищенскую жизнь.
   Особенно в деревнях,  где кроме голых лавок,  обеденного стола,  здоровой русской печи,  да изредка кое у кого ситцевых занавесок на окнах ничего в избах больше не было.
   Ну разве,  что одеяло сшитые из разноцветных лоскутов,  на прадедовских деревянных кроватях.
   Это только в кино  и книгах у нас везде был достаток и богатство в домах,  а в жизни грязь,  вонь,  вши,  тараканы, да клопы в каждой крестьянской, колхозной избе.
   Да  и в городах не лучше,  у многих из работяг,  хотя тут хоть  скребли и мыли чаще,  а в деревнях и на это время не хватало, кругом действовал лозунг:
 «Давай,  давай,  сдавай,  сдавай и молоко сдай,  и мыло сдай,  и картошку со своего огорода сдай. 
  Яйца от своей курицы – сдай,  и шерсть от овцы есть она у тебя или нет – сдай. 
  Шкуру с теленка или поросенка - сдай к мясопоставки - сдай. 

Вот и жил колхозник - не зная в какую сторону,  и поворачиваться,  и бежали из деревень,  и сел,  как только можно и без документов,  и без паспортов, так как  их в сельской местности никому не давали,  чтобы они не бежали из нее.
   Вот поэтому в деревнях,  селах и городах народ не торопился бежать от немцев,  так как в душе все же ждали какого – то избавления от ига - Сталинского социализма и коммунизма - террора и лагерей. 
  Это тоже,  правда,  и как бы ни писали обратное,  но от этого никуда не уйдешь.
   Это было, так мыслили в своих тайных разговорах большинство нашего народа.
   Внешне же приходилось хлопать многим в ладошки и кричать ура – «вождям».
  Сердце в это время обливалось  горючими слезами от обид и невозможности что – либо повернуть к лучшему.
  Над всеми нашими народами тяготел меч - карающий меч и щит НКВД,  и не дай Бог сказать, что – либо из своих мыслей вслух,  да еще при соседях.
 
   И   не смотря на тщательную цензуру,  тщательное,  скрытие всех фронтовых и тыловых дел,  в народе от одного к другому шел слух,  что немцы даже наших пленных солдат выпускали из временных лагерей, если находился кто – либо из его родственников - жена, мать, сестра.
   Отсюда и появились и примаки в селах и деревнях.
Но  все круто изменилось с начала ведения партизанской войны,  тут уж они стали действительно проявлять всю свою жестокость по отношению к нашему населению,  это тоже правда и тут тоже не прикрасишь ни чем.
  Все было,  всяко было. Но   наряду с такими мыслями,  в нашем народе,  как и всегда, был очень силен дух свободы и своей национальной гордости.
   Уж если кто попадал в армию,  и у него было оружье,  а не одни обещания то,  эти наши части давали фашистам со всей своей злостью по зубам. 
  Многие бились до последнего патрона, и это тоже было,  и от этого не уйдешь,  и это тоже не забудешь никогда.

         
    В Павлодаре я пробыл только одни сутки,  нашел Н.К. -  она жила на частной квартире,  у одной женщине.
  Рассказал ей обо всем,  что говорил с ее родителями,  сказал ей,  что я поеду в Нарым,  куда меня звали, в общем, разговор наш был  в натянутых тонах.
   Утром, оставив ей свою хлебную рейсовую килограммовую карточку, получив только для себя одну булку хлеба,  я сел на буксирный пароходишка без барж,  идущий в Семипалатинск.
  Я выехал из Павлодара без хлебной карточки и денег, оставив себе 16 - 18 рублей.
    Эта проблема не волновала меня,  так как я знал,  что в любое время, где - нибудь,  да подработаю на чем либо.
   На ремонте часов,  а я мог в них не плохо ковыряться,   либо на ремонте швейных машинок и другой технике.
  Да  потом,  я надеялся временно поработать рейс на любом пароходе, идущему попутно в сторону,  куда мне надо,  в любой механической должности.
   И  вот миновав железнодорожный мост, мы подплыли, точнее, причаливаем к складской пристани Семипалатинска.
 
   Семипалатинск - чувствуется тепло южных степей,  почва глинистая, песчаная,  много пыли,  которая порывами южного ветерка бьет в глаза.
  Город больше чем Павлодар,  в нем больше и народу,  причем разных национальностей.
   Зашел в первую попавшую столовую и удивился,  здесь можно заказать и поесть настоящий суп или борщ,  а на второе даже почки с капустным гарниром.
  Вот это да! Да это сейчас королевская еда!  В разных, забегаловках,  также можно купить закуску из ливера.
  Свободно продается пиво и народ пьет,  пьют мужчины,  молодежь кому скоро призываться  в армию,  пьют те кто работает на броне - но ее в любое время могут снять, пьют женщины молодые и старые,  заливая все свои горестные мысли, заботы и несбывшиеся мечты, пивом, красным вином и водкой.
  Да  еще свободно так приговаривают: «Пей, гуляй, война все спишет»
   Конечно  она многое списала,  но не все и не всем.  Имея в кармане 12 рублей, это конечно старыми деньгами,  я не мог позволить себе выпить  даже пива кружку, которое стоило 35 - 45 копеек, так как фактически меня пока что ожидала неизвестность.
   Но  все же в этот день я выпил и пиво и водки,  а произошло это по совершенно случайному стечению обстоятельств.

  Было часов 5 - 6 вечера, а я собирался идти на железнодорожный вокзал и уехать дальше до Барнаула,  так как оттуда уже намеривался пароходом по реке Оби добираться до Новосибирска, Томска, Колпашево.
   А там,  как я уже и поминал в Усть - Чижапку к директору М.Р.С (моторной, рыболовецкой станции) Иванову, который когда - то меня приглашал к себе, таков был план моего горе – путешествия.
  Я  только что вышел   из одной из столовых, где подзаправился с расчетом до следующего дня.
  Смотрю, напротив этой столовой стоит автомашина,  грузовой ЗИС- 5, а около нее крутиться шофер,  и пока он ее рукояткой заводит,  пока добежит до кабины, чтобы прибавить газу, мотор у него глохнет.
   Он материться и снова подкачивает бензин,  только рукояткой заведет, в кабину и опять заглох.
  Вылезая из кабины машины, видя меня стоящего и наблюдающего его мучения,  он взглянув на меня, сердито сказал:            
    -Что стоишь, как осталоп?  Залезай в кабину и как только двигатель я заведу, поддай ему газку. 
 Я  залез в кабину,  положил ногу на педаль  газа,  разок качнул бензонасос и жду.
  Вот он закрутил рукояткой,  мотор чихнул и заработал,  я резко нажал на газ и он вместо того,  чтобы прибавить оборотов - захлебнулся и заглох.
   - Да, кто так дает газ!  Заматерился он, на меня.
  -  Надо не резко,  а легонько,  качками педали, чтобы он не захлебывался,  ну давай еще раз.
  С новой попытки я поступил так,  как сказал он,  и двигатель еще раз чихнув, два раза, равномерно заработал, а мой шофер быстренько оттолкнув мою ногу с педали газа и со своего сидения, дальше на сидение пассажира, одной рукой вытирая пот с лица, сказал:
  -  Ну, вот и добре,  сейчас он немного пропердится,  прогреется,  и мы поедим, а тебе куда?
   Я  махнул рукой,  так неопределенно,  давая ему понять, что собственно говоря,  мне не куда особо спешить не надо.
  - Ну, тогда в первую очередь заедим куда - нибудь,  да тяпнем по кружечки, второй пивка,  как ты не против? 
Я  пожал так же неопределенно плечами и добавил словами:
   - Я  нет,  не против,  но в данное время у меня - финансы поют романсы,  так  что мне не на что распивать.
   - Это дело, вполне поправимое,  - сказал он и включил первую передачу скоростей.
 
Заехали мы в первую попавшею нам по дороге пивную - закусочную,  в которой,  конечно не велик выбор закусок - почки с соусом,  печень жареная вот и все.
  Хлеба не полагалось,  он был,  как известно по карточкам,  ну а пива,  водки и бормотухи было навалом.
  Так как,  как я,  а также и он только,  что обедали в столовой,  то заказал он одну порцию почек на двоих,  по 200 грамм водки,  то есть графинчик и графин три литра пива.
  Выпили по одной, запили пивком,  затем еще по одной и завели обычный ознакомительный разговор - кто есть кто.
  Приехал он из сельской местности, привозил картошку для областного начальства.
  Ему 45 лет, живет в колхозе,  семья - трое детей,  по состоянию здоровья - язва желудка,  от армии пока освободили,  вот и шоферит в колхозе, на старой,  при старой «Лайбе»,  так он назвал свой ЗИС-5.
 – Вот сейчас закончим пивко,  и поеду ночевать к сестре,  а утром в свою деревню,  за 60 верст,  а ты куда?
 - Я  на вокзал,  мне надо в Томск, - и я очень коротко рассказал немного о себе.
   Немного посочувствовав,  он предложил отвести меня на железнодорожный вокзал,   говоря,  что все равно ему в ту же сторону ехать.
   Допили мы пиво, сели в машину поодиночке,  опять завели ее рукояткой и двинулись.
  Тут, надо сказать,  что ни он ни я не были пьяные, да и даже под хмельком, просто несколько только приподнялось настроение.
   Доехали мы до вокзала,  попрощался я с ним, пожелал ему,  ни пуха, ни пера,  как говорят охотники и он газанув, стрельнув карбюратором – уехал.

 Хожу по вокзалу, вижу очередь за билетами на поезда больше некуда, народу на вокзале - полным, полно.
  Прямо диву даешься,  и куда только люди не едут,  да еще многие с детьми малыми,  ведь война идет,  жить и так очень тяжело,  а тут переезды и на юг, и на север, в общем, кто куда горазд.
  Несмотря на то,  что всякие разъезды по железной дороге, пароходах очень ограничены - пропусками, люди все равно получают их и едут, едут.
   Надо ехать и мне,  но так как пропуска у меня никакого не было,  мне было ясно,  что мой путь - это путь езды на крыше вагона.
  Так  как в вагоне без билета и пропуска я заяц,  и подлежу изъятию на первой же станции,  где попадусь контролерам или комендатуре, а там доказывай им,  «что ты не верблюд»,  а  едешь по вызову на учебу.
 
  При разговорах с семейными пассажирами выясняется,  что одни едут  Алма - Ата,  Ташкент и в другие  мелкие  среднеазиатские  городишки и поселки, где проживают их родственники. 
  Говорят,  что там легче и дешевле можно прожить,  особенно много таких семей с Алтая - Барнаула,  Бийска и других населенных пунктов, где жить действительно очень тяжело.
  Сельских жителей - обобрали и ободрали,  хоть волком вой,  а в городе кроме хлеба по карточкам ничего не выдают: - нет и весь разговор  а, кому - то есть от пуза.  Я    таким семьям мог только посочувствовать.

Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/05/07/1128