История болезни с диагнозом Жизнь. Роман-медитация

https://vk.com/ivanov1963

КНИГА ПЕРВАЯ. ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Предисловие автора

Моё пожелание будущему читателю. Читать, как смотришь. Без оценок ума - на "плохо", "хорошо", "правильно", "неправильно", "глупо", "красиво", "отвратительно", "изумительно", и так далее.
Пишу, как было. Меньше всего привлекая осмысление событий умом. Некоторые ситуации героев этой книги возможно будут казаться очень странными или ужасными. Чистыми, горькими или прекрасными. Но это только мысли.
Было, как было. И есть, как есть.
Кто хочет читать, тот будет. Кто не захочет, другом мне быть не перестанет. Я не планировал литературный шедевр. Не планирую успех.
Быть простым, искренним и понятным. Это всё, что я хочу.
Украшательством речи заниматься желания нет. Есть необходимость изложить свободное и часто хаотическое течение воспоминаний без предварительной обработки умом. Если мог бы не писать это, то не писал бы. Значит, не писать не могу.
Это не исповедь, не покаяние. Не выкладывание семейного мусора на показуху. Не душевный стриптиз, и не бахвальство.
Это, сохранившиеся в голове и сердце, жирные куски судьбы живого человека. Которому совершенно некого и нечего бояться. Кроме одного страха приукрасить или соврать. Эти куски когда-то радовали. Или болели, и уже отболели. А некоторые ещё болят. Вот и пишу вам это, как моё лекарство от оставшейся боли или прошедшего моего счастья.

Некоторые имена изменены, но не специально, а по утрате памяти. Почти все персонажи уже умерли. Поэтому они меня не осудят. Судить меня может только Бог и моя совесть.
События абсолютно реальны, но могут быть искажены фантазией автора. Много лет минуло. Ум не молодеет, не мудреет, а наоборот, память дряхлеет и тупеет. Зато честно.
Короче, ближе к делу...
А на деле было вот так...

Глава 1. Раннее детство

Первое, что вспоминается.
1965 год. Маленький прибрежный городок Чехов на западном побережье острова Сахалин. Лежит в долине, зажатый с трёх сторон сопками. Четвёртой стороной выходящий на Татарский пролив... Дальний Восток СССР.
Дядя Олег, парнишка, лет тринадцати, подхватывает Андрюшу, двухлетнего мальчика, на руки, и бегом тащит на лестничную площадку подъезда.
За ними несётся мужской, пьяный, плохо разборчивый, но громкий крик Виталия Васильевича. Это голос отца Андрюши...
Олег спасает ребёнка от пьяного отца. Быстро вбегает на второй этаж подъезда. Здесь лестница на чердак. Железная, отвесная, крутая. Сверху чердак можно закрыть крышкой. Тому, кто гонится, туда не залезть.
Пьяные отцы иногда любят повоспитывать своих детей. Но Андрюша этого не понимает. Ему просто страшно. С чердака, вместе с Олежкой, он смотрит вниз на папу.
Дальше провал. Больше отца не видел. После этого стал заикаться и впервые узнал, что такое страх.

Андрюша любил играть один. Или быть с бабушкой. Семья большая, две тётки, два дяди, бабушка и внук Андрей. Мама, это такая тётя, которая уехала после смерти папы в большой город Новосибирск учиться.
Мама-это добрая тётя, которая присылает в посылках вкусности всей большой семье и игрушки Андрюше.
Андрюша часто лежит на полу, молчит и играет этими игрушками. Он превращается в машинку, машинка рычит и едет. Поворачивает, делает задний ход, и снова едет вперёд и рычит мотором.
Бабушка повторяет мальчику. — Ну, как ты будешь жить? Весь день лежишь и бибикаешь. Иди во двор, поиграй с ребятами.
Его одевают, и он идёт во двор. Тут шумно и весело. Но Андрюша не играет с ребятами. Пару раз брали Андрюшу поиграть в футбол. Даже доверили постоять на воротах. Он очень волновался и боялся пропустить гол. Но пропустил, целых два раза. Ребята сказали — Толку с тебя нет. Не умеешь играть, как неживой.
Мальчик чувствует себя виноватым, неправильным. Он признаёт, ребята правы. Неумеха, слабак, и даже, наверное, какой-то урод.
Больше играть не зовут. Андрюша и сам не просится. Заикается, близоруко щурится, у него нет ни папы, ни мамы. Он бабушкин козлик. Тетя Лариса иногда называет его «дебил». Что такое «дебил», он не знает. Но понимает, что это что-то глупое, плохое и тупое.

Глава 2. Диафильмы и борщ

Соседи по дому были учительница по математике и две её дочери Ира и Марина. Обе скромные, воспитанные, но с Андрюшей подружились. Особенно Иришка.
Однажды произошло сказочное событие. Девочкам мама подарила диапроектор и несколько диафильмов со сказками. Андрюше об этом сегодня во дворе уже всем рассказала Иришка. И просмотр должен был начаться в квартире соседей после обеда.
Дух захватывало от предвкушения этого волшебства. Андрюша прибежал домой и рассказал тёте Ларисе (тоже учительнице), что его пригласили в гости на диафильм. И тут возникло страшное препятствие. Борщ!!!

Здесь необходимо пояснить, что с кормлением Андрея с детства были большие сложности. Проблема называлась - "Губа не дура". Так говорила бабушка, когда Андрей совсем плохо и мало ел обычную пищу. Чаще он отказывался есть и его заставляли из-под палки. Был худенький. Иногда мог немного поесть кукурузных палочек, присланных из Новосибирска мамой. Корочку горячего хлеба со сладким творожком, конфеты, шоколадку или орешки, кусочек сыра или колбаски. От остального обычно воротил нос.
Кормили его с ремнём. Какая-то из родных тёток возле тарелки с едой клала на стол ремень. И настойчиво предлагала кушать без порки. Мальчик мог сидеть молча целый час или больше, вяло и с неприязнью смотрел на еду, которая остывала. Если это был борщ, то по его поверхности начинали плавать льдины из кружков жира, обжарки сала и всякой такой гадости. В итоге, в Андрея силой впихивали половину тарелки, потом, отругав, отпускали на свободу.
Тетя Лариса сказала, — Хорошо, пойдёшь к девочкам, если хорошо пообедаешь. Иначе никаких тебе диафильмов. Пустую тарелку покажешь, и только тогда смотри свою сказку.

Бабули дома нет и вступиться за ребёнка было некому. Лариса налила в тарелку ненавистный борщ. Усадила Андрея на место пытки за кухонный стол. А сама отправилась в комнату готовиться к урокам.
Время шло. Борщ встал непреодолимой стеной перед волшебством. Нужно что-то делать. Ремня не хотелось. Борща не хотелось ещё больше. И пропустить диафильм тоже было выше человеческих сил.
Голова внезапно лихорадочно заработала. ВЫЛИТЬ!!!
Куда? В помойное ведро? В ведро с углём? Заметят. Куда?!!! Андрей осмотрел кухню. Можно было в печку. Но опасно. Лариса услышит звон кругов с печки, тогда ремень, поставят в угол и празднику конец.
Возле стола стоял древний кухонный комод с посудой, бокалами в серванте и всякой хозяйственной утварью.
Если незаметно вылить между стеной и комодом, то враги могут и не заметить.
На цыпочках, осторожно и тихонько мальчик встал на табуретку и через край опорожнил всю тарелку борща за стену комода. ПОБЕДА!!! Сердце колотится. В голове шум. Теперь нужно идти показывать тарелку и врать. Но диафильм с подружками-это просто счастье.
— Тетя Лариса, я доел. —- как-то сдавленно, и немного не своим голосом прокричал Андрюша с кухни.
— Не может быть...Неси тарелку сюда...
Было очень — очень страшно. Пора на казнь.
Лариса сидела на диване в зале, вся обложенная тетрадками своих учеников. —- Показывай.
Тётя внимательно осмотрела посуду. —- Куда дел борщ, ИвАнов сын? —- строгий учительский голос заставил Андрея покраснеть.
— Скушал, — соврал мальчик.
— Ты его вылил, у тебя на лбу написано.
Читать мальчик ещё не умел. Но буквы в книгах видел. Сразу представилась картина. На лбу огромными чёрными буквами написан смертный приговор - "ОН ВЫЛИЛ БОРЩ ЗА КОМОД!!!"...
— Смотри мне в глаза. —  Лариса ждала смерти мальчика.
Андрей медленно проваливался сквозь пол...Спасти его могла только ласковая рука бабули. Но бабули не было.
— Иди за мной, — Тётя, не выпуская из рук тарелку, пошла на кухню. Заглянула в помойное ведро. Потом внимательно оглядела ведро с углём.
— В печку что ли вылил? — палач продолжал пытку.
— Нет. Я его съел, —- вторично соврал мальчик.
— Ты не мог его съесть. Я вижу, что ты его вылил через край. Признавайся куда...
Андрюша молчал. Он не сообразил, что по краю тарелки видно, что борщ был вылит. А , если догадается заглянуть за комод, то я умру.
— Ладно. Иди. Долго у соседей не сиди. После сказки сразу домой. Но, куда же ты его дел? — Тётя задумалась, но не смогла сдержать улыбки.

Ужас того, что преступление рано или поздно, но всё равно вскроется, преследовал мальчика всё детство. Особенно жутко было перед сном. Андрей рисовал картины, как семья начинает ремонт на кухне. Отодвигает комод. А там!!! ОКЕАН БОРЩЕЙ!!! Потому, что теперь раз за разом тарелки выливались именно туда. Всегда, когда никого из родных не было на кухне, это повторялось.
Но сейчас, счастливый и окрылённый Андрюша вприпрыжку бежал к соседям. Там собрались уже ребятишки не только из нашего дома. А многие, даже с нашего двора.
Готовился волшебный кинозал, на стену натягивали белую простыню. Сейчас потушат свет, и волшебник покажет чудо. Чудесный светящийся аппарат наготове стоял на тумбочке.
Все затихли. Прекратились даже счастливые смешки.
Андрей от радости на время совсем забыл о своём преступлении... Но преступления только начинались...

Глава 3. Непонятные люди. (Мужская баня)

В нашем старом доме не было ни туалета, ни ванны, ни душа. В туалет ходили на улицу. Раз в неделю кто-то из родных брал Андрюшу в баню. Баня была или мужская, или женская. Если свободна была кто-то из тёток, то она брала мальчика с собой в женскую. Если шёл в баню дядя Олег, то Андрюша шёл в мужскую. Так было лет до четырёх.
Однажды Олежка с Андрюшей пошли в баню, по дороге встретился друг дяди Игорь. Дядя Олег называл его непонятным словом "корефан". Андрею казалось, что это слово означает что-то очень надёжное и взрослое. Почти, как брат...
Олег и Игорь стояли, курили и разговаривали. Мальчик глазел по сторонам и ждал. Глазеть было особо не на что, и Андрюша стал слушать взрослый разговор.

Дяде Олегу тогда было уже целых 18 лет. А Андрею всего 4. Он был самым младшим в большой семье.
У друзей был примерно такой странный и непонятный Андрюше разговор.
— Слушай, у Ольги такая шикарная ж..па. - Олег причмокнул языком, и красиво сплюнул через зубы.
— Да ты ещё Марию в купальнике не видел. У неё и ж.па, и сиськи ещё больше... - возразил Игорь. И красиво сморканул одной ноздрёй.
— Да, я не спорю. Но у Ольги ж.па смачней... И сиськи само то, не как у коровы, а прямо, как надо. Не большие и не маленькие...Само то! Я её на картину нарисовал со школьной фотографии, только типа голую. В красках. Три дня рисовал. Вечером покажу. - пообещал дядя Олег с гордостью. И подмигнул.
— Хорошо, зайду. Вы щас в баню?
— Ага. Ну, давай, до вечера. Потом пива попьём. Я тебе стих об Ольге расскажу. Уссышься!!! Ну, пока.
Продолжили путь дальше. Андрюша не понял взрослого разговора. Что такого интересного может быть в Олиной или Машиной попе? Ведь у всех людей попа одинаковая. И у мужчин, и у женщин. Что же в ней такого необычного и привлекательного?!!! Ну да, у одних она больше, у других меньше. И что? Это же не торт, который чем больше, тем лучше. Очень странно это, и непонятно.
В бане стоял паровой туман. Народу много, суббота. Громко разговаривали. Шум воды, грохот тазиков, шелест душа.
— Так. Мойся хорошенько. Между пальцев лучше мыль, и сильнее три мочалкой. Давай спину потру. — строго давал наставления дядя Олег. —- Голову намыливай, и уши не забывай...
Андрей выполнял указания любимого дяди. Он намылил голову, глаза, уши. Стало почти тихо, только слышен звук лопающихся пузырьков от мыльной пены в ушах, и где-то тихий рокот банного процесса.
Когда Андрей смыл в тазике всю пену и открыл глаза, дяди рядом не было. Куча взрослых мужиков, и он маленький, и все вокруг чужие, незнакомые. Мальчик стоит и не знает, что делать дальше. Стоять просто так было очень глупо, и он присел на каменную лавку рядом с тазиком.
Время течёт. Течёт очень-очень медленно, когда ничего неизвестно и всё непонятно. За эти минуты голова выдавала разные предположения. Что Олег ушёл и бросил Андрюшу. Что Андрюша сам потерялся. Что теперь он будет сидеть в бане до закрытия. И ему никогда не отдадут одежду. И прочие безумные идеи.

Олег был в парилке. Вернулся багрово-красным, расслабленным, и сразу опрокинул на себя тазик холодной воды. Несколько ледяных струй попали на тело мальчика. Он поёжился, было очень неприятно, но Андрей был рад, что нашёлся...

Глава 4. Непонятные люди. (Женская баня)

Опять наступила суббота. На этот раз в баню собиралась тетя Лариса.
— Возьми с собой Андрюшу, на обратной дороге купите хлеба и гречки. Если будет мороженное в ларьке, возьми полкило. — сказала бабуля, которая варила на печке обед.
Лариса молча и быстро собрала мыльно-пузырные принадлежности, мочалки, полотенца. Одела Андрея и отправила его на улицу, ждать, пока выйдет сама.
— Куда собрался? — спросил во дворе хулиган Петька. Он был сильней, умней и старше на целых 4 года. Ему было уже восемь. Он умел даже громко свистеть и материться...
-— В баню. С тётей Ларисой. Олега ещё дома нет.
— В женскую? О!!! Слушай, ты сейчас скажи своей тётке, когда выйдет, чтобы взяла с собой фотоаппарат, у вас же есть. И пусть там пофотает голых девок. — порекомендовал парень.
— Да. У нас есть фотоаппарат. Олег купил. "Смена" называется. Новый. Я спрошу Ларису, когда выйдет. - согласился Андрей.
Нужно было видеть лицо учительницы химии, когда племянник на полном серьёзе попросил её взять с собой в баню фотоаппарат. Сначала она застыла на секунду. Потом расхохоталась. Потом серьёзно так спросила, —- Ты это сам придумал?
— Нет, Петька подсказал.
— Понятно. Ладно, пошли скорей. Пока мороженное не разобрали. —- не переставая улыбаться и хихикать поторопила Лариса. Фотоаппарат с собой брать она почему-то не стала.
Непонятные взрослые люди. То смеются ни с того, ни с сего, то становятся вдруг серьёзными и переводят разговор на другую тему. А потом снова хихикают сами с собой. Странные они...
Завтра воскресение. А это значит, бабуля утром даст 10 копеек, и после завтрака разрешит сходить на мультсборник на 11 часов в кинотеатр. Так было всегда и будет вечно.

Глава 5. Пистолет, пальто и червяки

У Андрюшки с Иришкой была настоящая дружба. Им обоим было по 4 года. У девочки почему-то тогда не было подруг. И у Андрея тогда тоже ещё не было друзей. И они играли вместе с двух лет, шалили, смотрели по выходным мультсборники рядышком на креслах в кинотеатре, делились конфетами и игрушками. Даже в садик в одну группу вместе ходили. В общем, настоящие друзья - не разлей вода!

Эти три случая, которые сейчас расскажу, сблизили и сдружили их ещё крепче. Даже, уже повзрослев, они иногда вспоминали детство, эти случаи, и хохотали от души. Хохотали до истерики, до икоты, до слёз, до боли в щеках, и до заикания.
На четвёртый день рождения Андрюши мама прислала посылкой вместе с гостинцами настоящий чёрный пистолет с пистонами. Это было счастье. В городке все завидовали. Здесь, на острове, такие игрушки были большой редкостью.
Андрюша сначала стрелял с грохотом по всей квартире. Не расставался с ним ни на миг. На ночь клал пистолет под подушку. И, засыпая, любовно трогал его. Ждал утро. Чтобы снова бегать и стрелять. Дуло приятно пахло жжёной серой.
Потом грохот от пистонной стрельбы всем дома надоел. Мальчику разрешили стрелять только на улице.
Потом кончились пистоны. Но пистолет по -прежнему был любимой игрушкой, Андрей таскал его повсюду.

В тот день во дворе было как-то пусто. Андрюша честно вылил очередную тарелку борща за комод, и ему разрешили погулять.
Делать было нечего. Иришка не показывалась, мальчик один бродил по двору с пистолетом и увеличительным стеклом. Он ждал девочку.
Ловил лучи солнца в увеличительное стекло и выжигал ими на деревяшке какие-то знаки и рожицы. Это тоже надоело быстро.
Тогда Андрей достал пистолет. Он увесистый и железный. Стал с нескольких шагов кидать его в деревяшку, на которой выжег солнцем рожицу дворового хулигана Петьки.
Иногда попадал точно, деревяшка падала. И Андрей, как герой, шёл поднимать поверженного врага. Потом снова ставил его на угол дома и кидал в него пистолет. Это было весело, интересно и увлекательно.
Андрюша уже даже представлял, как взрослый и сильный хулиган Петька ноет, прося пощады. Но смелый и ловкий Андрей побеждает его. И затем, как победитель, щедро протягивает руку, чтобы поднять его с земли.
Он так увлёкся игрой, что не заметил, как во двор вышла Иришка. Услышала, что её дружок разговаривает сам с собой. И решила напугать друга, резко выскочив из-за угла.
Когда девочка с криком выпрыгнула на поле боя, Андрей уже кинул пистолет в Петьку. Пистолет смачно, со всей силой полёта, хлопнул своей тяжёлой ручкой Ире прямо по глазу!!! Подружка упала, как деревяшка...
Что было дальше плохо помнили оба!!! Крики, слёзы, боль, кровь, шок. Родители, бабушка, соседи. Ужас и страх. Кто-то побежал вызывать скорую помощь.
Андрей убежал домой, забился под свою кровать и трясясь, сидел там, ожидая наказания от тёток. Он уже ясно представлял, что, когда его будут выковыривать из-под кровати руками, то он не дастся, и будет отпихиваться ногами. А, если начнут ковырять его чугунной кочергой, то он не вытерпит и вылезет... Сидел и дрожал от панического ужаса. Но не плакал...
Вместо наказания Андрюше купили новое пальто. Семья жила очень скромно и небогато. И на хорошую, дорогую вещь складывались всей семьёй. Приближалась осень, и бабуля, посоветовавшись со родными, поехала на поезде в областной центр. Привезла оттуда это дорогое, очень тёплое, новое детское пальто.
Однажды его разрешили одеть. Иришкин глаз уже зажил, и дети пошли гулять вместе. Они никогда не ссорились, им было всегда интересно и хорошо вдвоём.
Вчера шёл осенний дождь, и они вместе спасали червячков. Бедные дождевые червячки расползлись повсюду. Чтобы подышать на земле. А не задохнуться от дождя под землёй. Червячкам было холодно и грустно. И одиноко.
Люди и машины, давили их колёсами и ногами. Не замечая и не жалея. Червячки извивались, но молчали. Кричать от боли они не умели. Умирали они тоже молча. Тогда Иришка и Андрюшка решили спасать несчастных червячков. Подбирать их с дороги и тротуаров и кидать в кусты, чтобы там их никто не раздавил и не поранил.
Сегодня дождя не было, червячки уползли к себе домой под землю.

Тогда Иришка придумала новую игру.
— Смотри, сколько возле школы пустых бочек. Пойдем по ним прыгать?!, — предложила подружка.
Бочки остались после ремонта школы. Они были из-под краски, извести, и каких-то ещё строительных смесей. Их было много, стояли они рядом во дворе школы, закрытые крышками, и по ним можно было весело и интересно прыгать, играть в догонялки.
— А мне бабуля новое пальто купила., —- похвастался Андрей. Но он заметил, что пустые бочки нравились Иришке больше нового пальто.
Дети вприпрыжку побежали в школьный двор.
И правда, было очень интересно скакать сверху бочек, прыгать с одной на другую. Одному бы тут было скучновато, но с Иришкой любая затея превращалась в весёлое приключение.
На крышках бочек остались лужицы вчерашнего дождя. Но детям от этого было ещё веселей. Они прыгали, вода брызгала, и было хорошо и очень смешно.
Вдруг, после очередного прыжка, одна крышка внезапно перевернулась под весом Андрюшки. Она была не прикрыта полностью. Мальчик медленно, медленно, как во сне, начал проваливаться внутрь бочки. Бочка была из-под белой масляной краски!!!
Вся семья по очереди молча тёрла пальто каким-то растворителем или ацетоном... По всему дому была такая вонища, что терли по очереди, а потом выходили продышаться на воздух. Весь дом и двор всё знали, всё понимали и молчали.
Андрей стоял в одном углу. Иришка в другом. Они стояли в квартире соседей. Там воняло меньше...

В конце нашего двора была помойка, деревянный туалет, а сразу за ними старое одноэтажное здание полуразвалившейся корейской школы довоенной постройки.
Андрюшке и Иришке было по пять лет. Они часто играли внутри пустой школы в прятки, в догонялки или просто бродили по коридорам и комнатам здания. На полу валялся разный мусор. Было интересно пинать мусор ногой. Иногда сюда приезжали машины, и старую школу помаленьку разбирали на дрова.
День летний, тёплый, какой-то задумчиво приятный и спокойный. Иришка со смехом предложила новую свою придумку.
— А ты когда-нибудь бывал на рыбалке по-настоящему? — улыбаясь ясными глазами, весело спросила она Андрюшку.
— О! Сколько раз! Ничего интересного, — соврал дружок. На самом деле он никогда не был на настоящей рыбалке. Только, ещё совсем маленьким, его однажды взяли с собой на лесное озеро. Но он там не рыбачил, а только купался.
— Ну, скажи тогда, на какую наживку рыбачат? — не отставала девочка.
Дети стояли внутри старой школы. Андрей опустил голову, потому что врать подружке было неприятно.
— На червячков, —- Андрею рассказывал это дядя Олег.
— Правильно, —- улыбнулась Иришка. —- А хочешь покажу, где их много? В туалете. Пойдём наберём побольше. А потом сходим на рыбалку, ладно?
Честно говоря, Андрюшке было как-то не очень интересно доставать из туалета червей. А тем более, он не был уверен, что их отпустят на рыбалку. И в туалете всегда стояла вонь. И резкий запах хлорки.
Он глянул на Иришку. Делать было нечего. Другой игры всё равно не было. А Иришка, похоже, сильно хотела поиграть именно в эту.
— Ну ладно, если хочешь, давай, —- как-то вяло и неуверенно уступил Андрей.
— Только, чур, не обманывать. Сначала я тебе покажу, как червей доставать, а потом ты сам их набирать будешь, —- заключила договор подруга.
Андрей кивнул. Иришка живо подняла с земли длинную палку и пустую консервную банку. Дети отправились в уличный туалет. Закрылись там, и Иришка начала учить дружка уму-разуму.
—- Вот, смотри... - девочка просунула палку в дыру на полу и стала разгребать кучу дерьма, выуживая оттуда шевелящихся опарышей. 
— А чего тут смотреть то? —- брезгливо поморщился мальчик. Для вида он наклонился и снова распрямился. Завоняло отвратительным смрадом. Хлорка резала глаза до слёз.
— Ну, не интересно смотреть, тогда давай сам их доставай, — буркнула подруга.
— Много червей для рыбалки нужно? — уточнил Андрюша. — не хочу я тут копаться...
— Вот возьми палочку и доставай, когда хватит — скажу, —- настояла Ира.
— Ладно, —- Андрей склонился с палкой над дырой. Ему было неприятно, и почему-то как-то стыдно. Будто он делает что-то нехорошее. И захотелось, чтобы они поскорее перестали играть в эту глупую игру.
Иришка складывала опарышей в консервную банку. Андрей задыхался от вони и тряс головой от кашля.
Вдруг его фуражка слетела с головы и плавно спланировала на вонючую жижу.
— Ну, вот, теперь меня дома убьют, – расстроился Андрей. Это было ужасно. Он ведь обещал домашним не лазить по разным странным местам. А тут ещё и кепку в туалет уронил.
--- Всё! Хватит ныть! Давай, пойдём отсюда, — решительно приказала Иришка.
Андрей промолчал. Иришку он считал своим единственным и настоящим, самым интересным и верным другом.

Картина маслом. Из туалета, озираясь, выходит парочка детей лет четырёх. И идут к дому. Солнце светит. Во дворе тихо и спокойно, никого вокруг. Андрей сосредоточенный, напряжённый. Ириша, весело улыбаясь и счастливо глядя по сторонам.
Всё, что она предлагает, Андрюшка выполняет. Они настоящие друзья на всю жизнь. Они идут, держась за руки.

Вечер в своей квартире. Андрюшка в спальне залез под свою кроватку. И подслушивает громкий смех и разговор всей семьи на кухне за ужином.
— Он форменный дурак, —- заключает учительница химии тётя Лариса.
Андрюша представляет "форменного" дурака. Этот дурак, наверное, в такой форме. Типа спортивного трико с лампасами и в майке, на которой написано "ДЕБИЛ".
— Лариса, перестань. Не забывай, они же дети. Им ещё и пяти лет нет. — слышится добрый и оправдывающий преступление голос любимой бабули.
— Мам, а ты рассказала соседке про её скромную доченьку? —- продолжает глумиться тётя Лора.
— Зачем? И не собираюсь. И ты не смей! —- всё твёрже отвечает баба Валя. -— Это глупо, во-первых, такое рассказывать соседям. А во-вторых, дети сейчас сами дрожат от того, что придумали. Они ведь могли и сами в ту дыру упасть. И, наконец, в-третьих, у Иры и Андрюши больше нет друзей. Ты хочешь, чтобы и совсем не было?!
На кухне все замолкают. Слышится только звон посуды и бряцанье вилок и ложек о тарелки.
Потом вдруг громкий смех. Мужской. Это засмеялись дядя Олег и дядя Валера. Потом ещё громче присоединяется заливистый смех тёти Ларисы и тёти Милы...Бабушку не слышно. Но Андрейка знает, что смеются сейчас все. Вся большая семья. А была бы здесь сейчас мама, и она бы тоже смеялась со всеми. Иришкиной маме никто ничего не расскажет... Значит, будем дружить дальше... Кепку новую купят.
Это моё детство... Жизнь продолжается...

Глава 6. Там, где живёт Бог.

Городок Чехов ютится в долине между трёх сопок, а четвёртой стороной выходит на Татарский пролив Охотского моря. Если встать лицом к морю, то справа сопка, на которой наблюдательный пост пограничников. Пограничники постоянно смотрят в трубу на море. У них есть автоматы. А слева сопка, на которой стоит вышка нашего телеретранслятора. Это самое волшебное и таинственное место.
Вообще на острове Сахалин самая чудесная и удивительно красивая природа. Лопухи растут выше человеческого роста. Стоит целый лес таких огромных зелёных зонтов. Под ними можно ходить, бегать и прятаться от дождя. По маленькой мелкой речушке, которая течёт прямо через весь городок, весной спокойно идут на нерест косяки лосося с икрой. В это время ловить эту рыбу нельзя. Но смотреть можно. Вода от рыбы бурлит, будто закипает. Где-то в верховьях этой городской речки лососи откладывают икру и погибают. А мальки спускаются вниз и попадают в море. По берегу пролива, где мы купаемся и жжём костры, преспокойно гуляют крабы и чайки. Там лежит много масс морской капусты, из которой бабуля варит вкусный суп. На островных ручьях и сопках часто встречаются непуганые медведи. Они кушают дикий мёд, ягоды, ловят рыбу. Но, обо всём по порядку.

По телевизору в Чехове выбор программ был небольшой. Первая и вторая.
Если вдруг экран начинал мельтешить и сигнал пропадал, то бабуля говорила всегда одну и ту же фразу.
— Ну вот, опять телемеханик напился.
Андрюша сразу представлял сидящего наверху сопки телемеханика внутри вышки, и он пьяный, поэтому телевизор мельтешит, а не показывает.
Однажды, когда Андрею было уже лет семь, они с другом решили подняться на самый верх левой сопки и вблизи посмотреть на телевышку. Всё своё детство мальчик смотрел на неё только снизу, и она казалась такой далёкой, волшебной, нереальной и таинственной, будто из другого небесного мира. Очень хотелось даже потрогать её руками.
Решили пойти после обеда в субботу. Как раз бабуля попросила внука принести к вечеру свежей морской капусты с берега. Для супа. Тут она была в изобилии. У нас было целых полдня.
Какое-то незнакомое, приподнятое и торжественное чувство охватило ребят, когда они наконец то направились к подножию холма.
Внизу были огромные труднопроходимые заросли лопуха, тростника, разные кусты и деревья. Дальше пошёл плавный подъём вверх. Сопка оголилась, оставалась лишь мягкая трава, цветы, редкие кустики барбариса. Встречались муравейники и гнёзда птиц.

Город виднелся внизу, весь, как на ладони. По дорогам бегали игрушечные машинки, люди превратились в букашек, дома меньше кубиков для игры.
Чем выше поднимались, тем сильней захватывало чувство интереса. Будто приближались к чему-то сказочному, запретному, и очень манящему.
Андрюшка с другом запыхались при подъёме и на середине холма сели передохнуть. Глазели на город и смеялись.
Незабываемое чувство, когда смотришь сверху на родной город. Видишь его весь, сразу и целиком. От начала и до конца. Видишь всё, и так красиво.
Тебя не видит никто. Типа такой невидимка. Смешно было смотреть на вокзал. Там стояли три ниточки поездов. Махонькие и такие далёкие. Людей уже не было видно, но они там есть. Копошатся в своих мелких делах и заботах. Вон наш дом виднеется. А мы поднимаемся на самую верхотуру мира.

Смотреть наверх было ещё интересней. Вдалеке стоит телевышка. Она виднелась как памятник, как какой-то магический постамент. Будто в ней находились чудеса или странные существа из сказок...
Немного передохнув, мальчишки продолжили путь...
Под ногами цветочки душистого клевера, пчёлки жужжат, перелетая с одного на другой. Приятный ветерок. Мы поднимаемся. Уже хочется пить. Воды, конечно, с собой не взяли. А вдалеке море. Огромное, бесконечное. Синее. А мы идём вверх. Небо всё ближе.
И вот она! Красота и Тайна!
Телевышка. Вершина мира, где заканчивается земля и начинается небо.
Стоим молча. Дух захватывает. Вышка высокая, железная, огромная. Через неё показывают все телевизоры в моём городе.
Бабуля не узнает, что я без спросу приходил сюда. Не надо её пугать и расстраивать. К тому влетит мне по полной. Но, как здесь чудесно и красиво. На все четыре стороны Света простор. Куда ни глянь, мой остров. Моё море. Мой город. Моя Родина. Моё детство.
Андрюша с другом обходят кругом всю телевышку. Трогают руками. Она есть. Она настоящая.
Первая мысль — А как же сюда, на такую верхотуру завезли и установили это железо, этот домик телемеханика?
Бежим смотреть, куда ведёт тропинка от вышки.
Оказывается, с другой стороны горы есть дорога. И машина там проедет. А мы лезли по другой стороне, по целине, со стороны города. Теперь понятно. Даже спускаться вниз неохота. Такая чудесная красота. Здесь уже нет чаек. Здесь другие птицы. Коршуны и ястребы. Они любят высоту. И видят сверху они даже маленькую мышку или рыбку. Иногда воруют цыплят у соседей. Красотааааа!!!
Так не хочется уходить. Но надо. Ещё успеть зайти на берег, к морю, собрать свежую морскую капусту для бабусиного супа.
Напоследок присели на каменную ограду. Посмотрели вниз, на город, на огромный наш остров, на бескрайнее море. Пожевали сочный клевер. Андрюшка высосал три кислых муравья. Можно возвращаться.
Обратно бежим вприпрыжку, вниз под гору. Ноги заплетаются. Падаем кубарем. Катимся по мягонькой траве. Хохочем.
Небо отдаляется, город приближается.
Мы ещё долго бродили тихие и  счастливые по берегу залива, по нашему городскому пляжу. Собирали сплетения морской капусты. Разговаривали о чём то. И оглядываясь смотрели на вершину, которую мы уже покорили.
Это никогда не забыть. Это чувство детского счастья. Тайны. Волшебства и Чуда...Чистого восторга! 
А та волшебная телевышка и до сих пор там стоит. Такая же высокая, красивая и далёкая. Как моё детство.
Она там есть. Я это точно знаю. И когда-нибудь опять к ней поднимусь....Обязательно!!!

Глава 7. Богом целованные.

Больше не буду писать от имени персонажа. Надоело писать о себе в третьем лице. Прямо скажу, главный герой этой книги я сам. Читатель мой и сам об этом догадался.
С детства заметил в себе одну черту. Во мне всегда вызывали какой-то особенный душевный трепет люди с физическими и психическими отклонениями. Инвалиды, люди с детским церебральным параличом, с синдромом Дауна, хромые, глухонемые, заики, умственно-отсталые. Их часто недолюбливали сверстники, насмехались, презирали по-детски жестоко.
Как это объяснить, не знаю. Но, от таких людей я чувствовал, кроме обычной жалости к ним, ещё и какой-то особенный приятный покой, лёгкость и радость. Ощущал какую-то их бесхитростность, простоту, чистоту их больной души и тела. Но, тогда я не понимал, что это за чувства. Обижать и презирать инвалидов я бы никогда даже не смог. Я, наоборот, тянулся к ним, таким странным и одиноким.

Например, в раннем детстве я дружил с Костей. Он был несколько умственно-отсталый. Заторможенный. Над ним смеялись ребята, крутили пальцем у виска, никто с ним не играл и не дружил. Дети дразнили его дураком и идиотом. Но, мне почему-то было очень светло рядом с этим добрым и простоватым парнишкой. Очень спокойно и хорошо. Только повзрослев, я смог понять эти чувства и разобраться в себе.

Мы мало разговаривали. Просто иногда ходили попрыгать по складу брёвен на старом бумажном комбинате. Бегали там. Прятались, смеялись.
Бумажный комбинат в Чехове - это такое волшебное место, где древесину перерабатывают в рулоны бумаги. Там были огромные, просто гигантские залежи леса. Место, конечно, особенное для детских игр и прогулок. Загадочно-необыкновенное.
Какая-то тайна жила во всех этих закоулках, в огромных, массивных залежах деревьев. В норах между стволов, в сумерках сваленных сосен и пихт.
Особенный живой запах древесины, смолы, опилок, стружки. Мы прыгаем по горам из разных стволов. Находимся будто на  далёкой безлюдной планете.

Костя часто смущался и улыбался без причины. Мне нравилось слушать его восторженные рассказы хоть о чём. Рассказывал он как то наивно, несколько глуповато, не по возрасту. Он был выше, сильней меня физически. А я был такой худенький и слабый.
Но, так приятен был его тихий голос. Простоватый, спокойный, и всегда очень, очень добрый. Я ощущал с ним тихое равновесие, безопасность. А, может быть, уже тогда в детстве, какое то неосознанное своё превосходство. Но этим превосходством никогда не воспользовался. А наоборот, всегда поддерживал, защищал Костю от насмешек и злых шалостей и грубостей дворовых ребят.
Ещё мы с ним любили просто гулять по берегу моря. В любую погоду. Плеск прибрежных волн, свежий ветерок Татарского пролива. Отвесные строгие скалы ближних сопок. Неспешная ходьба. Сидим у костерка с приятным дымом, кидаем камешки в воду. Чайки кричат. Пахнет океаном, простором и свободой. Вдалеке небо дружит с морем. Горизонт. Над ним красное солнце
Под ногами песок с камнями, ракушки, обтёсанные морской водой деревяшки. Очень много засохшей и свежей морской капусты. Я любил больше слушать, чем говорить.
Особенно великолепно было в шторм, бурю... Море кипело, кричало, рычало, булькало. В небе тоже грохот и хаос. В душе от этой стихии возникал торжественный восторг. Не было страшно. Наоборот, приходил странный покой в душе.
Интересное дело, но рядом с такими людьми у меня от макушки до копчика ощущались волны приятных мурашек. И я совсем замолкал и просто наслаждался. Будто Ангел Небесный был рядом со мной при этих людях. Я чувствовал рядом не только оболочку обычного больного человека, а именно присутствие в нём чего-то чистого, светлого и таинственного. Доброго и божественного.
Потом, уже во взрослой жизни, я заметил, что это всегда так происходит у меня и до сих пор. Порой вижу в церкви, в больнице, на улице или просто в транспорте маленького или взрослого человека с синдромом Дауна. И часто ощущаю что-то необыкновенное. Но такое приятное и тихое. Тёплое и спокойное блаженство. Радостное присутствие Ангела. В этих людях. Целованных Богом. Они светлые, безгрешные и очень-очень простые.

Расскажу один случай.
После университета я работал в маленькой заводской газетке. Называлась она "Новатор". Сначала работал простым журналистом. Затем ответственным секретарём. Потом уже редактором.
И был у нас в редакции один общий любимец. Он не работал в штате газеты. Просто часто заходил поболтать, попить кофейку, приносил рисунки, юмористические картинки, которые рисовал и придумывал сам. А мы их ставили в номер. И никогда ему не отказывали. Потому, что рисунки его всегда были смешные и очень добрые.
Назовём его Олег. Он был обычный инженер в конструкторском бюро нашего завода.
Так вот. Стоило Олегу зайти в комнату редакции, даже не успев сказать ни слова, он производил своим появлением какую то удивительную метаморфозу в моей душе. Сначала от макушки головы по спине до самого копчика волнами накрывали мурашки. Становилось блаженно, умиротворённо и, даже, если я был очень утомлённый от журналистской работы, написания статей в номер, усталость ума сразу проходила, приходила свежесть восприятия и тихая радость.
Тембр голоса у Олега глубокий, внутренний, бархатистый, такой баритон, какой обожают все женщины. Но не только его голос обволакивал меня блаженством. А эта необычная сильная аура человека. Его поле, энергетика, такая чистая, приятная, гармоничная и светлая.

У Олега был низкий рост и большой горб на спине с рождения. Ходил он как то не совсем прямо, а немного в бок. Особенно трудно ему было подниматься без лифта к нам на пятый этаж. Но заходил он часто. Приносил не только свои юморные рисунки, но и конфетки девчонкам, пирожные и шоколадки от души.
При этом лицо всегда выражало детское светлое благодушие и тёплое расположение ко всем людям. У нас в редакции его все просто обожали. От фотографа, до редактора. Я любил с ним курить и разговаривать в перерыве на обед.
Потом я понял, что если человек лишен чего-то в одном, то Господь обязательно компенсирует этот недостаток в чём-то другом. Справедливое такое Божественное равновесие.
Конечно, не спорю, бывают и озлобленные на весь мир, обиженные и не очень добрые инвалиды. Но, основная масса людей с физическими, психическими или эмоциональными отклонениями - это Богом целованные люди. Светлые, Добрые, Простые, Незлобивые, немного грустные и тихие, но по сути своей душевные и сердечные. Я имею право ошибаться.
Только мой опыт подсказывает, что Господь именно с теми и в тех, кто много страдал, был чего то лишён, здоровья, полноценности или ума, и остался при этом добрым человеком...
Да, если честно, не кривя душой, сказать о себе. То я и сам, хоть и не инвалид, но тоже далеко ненормальный психически. Какой то больной, неприспособленный, наивный. Может поэтому мне и хорошо с такими же...
Положа руку на сердце добавлю, мне с сильно правильными, очень нормальными, успешными и продвинутыми материально людьми немного скучновато, что ли... Не знаю, о чём с ними говорить. О деньгах? О проблемах? О карьере? А зачем?
Над нами одно небо, одно солнце. Воздух в наших лёгких один. Бог у нас такой родной и вечный. Один на всех. Я счастливый и благодарный. У меня для счастья уже всё есть. Вот, такой вот я взрослый, больной, счастливый идиот...

Глава 8. Волшебник Изумрудного Города.

У меня есть своя дверь. Выход в мой космос. Иные миры, иные существа, места, времена, события. Там всегда побеждает любовь, добро, правда, красота. Там хитрецы, предатели и трусы обязательно получают по заслугам. А щедрые, добрые и честные всегда бывают вознаграждены. Зло там наказано, а добро торжествует победу. Эта дверь называется КНИГА.
Никогда!!! Никогда содержание книги не было отдельным от меня.
Первое знакомство с книгой. Бабуля читает сказку. Ершова. Конёк-Горбунок. Я, маленький мальчик, лежу в кроватке. И вижу всё наяву. Не во сне. А наяву.
Трёх братьев, Сивку-Бурку, вещую каурку. Я уже весь в сказке. Сказка вся уже во мне.
Обычно сначала исчезает комната, потом бабуля становится невидима , потом пропадает сказка, и я уже весь живу в книге.
Наблюдаю, слышу, вижу, пугаюсь и радуюсь за героев. Злюсь на хитрых врагов. Переживаю за обманутых, сжимаю детские кулачки. Бегаю по сказочным дорогам и полям. Сижу в засаде. Спасаю, помогаю, боюсь, влюбляюсь, волнуюсь, плачу и хохочу... И счастливо расслабляюсь, когда в сказке побеждает добро и любовь.
Так я познакомился с книгой. Моей дверью в иные миры. Так я выходил из своего дома детства в сказочные времена и пространства.
Читать ещё не умел. Но, каким то странным образом без остатка погружался в то, что было написано в книге. Без остатка. Это волшебство, это тайна, это что то совершенно неподвластное уму. Полное погружение и перевоплощение.
Моя первая книга, которую я уже смог прочитать сам — это «Волшебник Изумрудного Города». Бесстрашная девочка Элли, милый Страшила, верный Железный Дровосек, добряк Лев, забавный пёсик Тотошка.
Именно они учили меня честности, верности, дружбе, любви к приключениям. Поиску Правды, во что бы то ни стало. Я верил им больше, чем самому себе. Больше, чем родным в семье, чем строгим учителям в школе, больше, чем друзьям во дворе. Я с детства верил в Чудо. И это осталось во мне навсегда.

А как это было тогда.
Девять часов вечера. Начинается программа "Время". Андрюшу отправляют спать. Завтра в школу.
Но как это возможно?!!! У меня ж ещё недочитанная книга!!!
Выход есть. Опасный, запрещённый, вредный для сна и здоровья выход. Но всё же есть.
У меня припрятан маленький карманный фонарик с квадратной батарейкой. Батарейка уже слабая. Но лампочка, хоть и тускло, ещё светит.
Если меня поймают под одеялом с книжкой - тогда накажут. Будут ругать. Отберут книгу. Поставят на полчаса в угол. И фонарик спрячут. Очень, очень опасно это для детского ума.
Но ещё невыносимей для детского ума пытаться заснуть, зная, что глава не дочитана. Буду ворочаться. И всё равно не смогу уснуть.
Остаётся рисковать...
Под одеялом читать опасно, неудобно, душно, жарко и утомительно для глаз. Но книга захватывает. Неудобства ничто по сравнению с сюжетом.
Добавлю только, что я ни разу не попался за этим преступлением. Но зато совершенно испортил глаза. Пришлось носить очки. Слышать в свой адрес оскорбительные насмешки одноклассников "очкарик", "левша", "Иван дурак", "заика". Я носил очки, заикался и был левшой, это правда. Короче, полудурок и урод, по меркам одноклассников. К тому же, у меня не было отца и матери, поэтому прилипла неприятная домашняя кличка "бабушкин козлик".
Конечно, я обижался. Всё больше погружался в себя и в книги. Но вот, хорошие книги были тогда большой редкостью. Мама присылала их с материка, и ещё я записался в библиотеку. Я брал книги у друзей, если их родители разрешали мне почитать. Любыми способами, но нужные книги находили меня сами.

Уже позже, когда мама забрала меня с острова Сахалин в большой сибирский город Новосибирск, моё лучшее подростковое время было таким.
Прибегал со школы. Бросал портфель на пол. Намазывал бутерброд с сыром. Ложился на диван с книгой... И читал весь оставшийся день до прихода мамы с работы.
Домашнее задание я никогда не делал. Выручала отменная память. Мне всегда было лень тратить время на домашние уроки, которые, как я думал тогда, в жизни мне совсем не пригодятся. Мне хватит того, что я хожу в школу, тогда я так считал. И, как оказалось, был прав.
Ещё позже я полюбил Гоголя, Ремарка, Пауло Коэльо, Карлоса Кастанеду, Чехова, Лермонтова, Достоевского. братьев Стругацких, Станислава Лема, Рея Бредбери, Кен Кизи и многих, многих других великих литераторов.
Но, всё начиналось именно с русских сказок. Я благодарен Богу и судьбе, своей большой семье, что родные познакомили меня с КНИГОЙ и приучили читать. И Бог сделал так, что я полюбил литературу. На всю жизнь.
Так вышло, что зрение я починил. На здоровье тоже не жалуюсь. Телевизор не смотрю с 12 лет. Телевизор мне неинтересен. Но с книгами не расстаюсь до сих пор.
В моём родном городке есть кинотеатр «Утёс». Прекрасно помню, как я ждал утро воскресения. Мне выдавали 10 копеек на сеанс. Торжественный и счастливый я топал на очередной мультсборник, который начинался ровно в 11 часов в кинотеатре. Там показывали добрые советские мультики. Сборники мультфильмов под названием "Карусель".
В зале таинственно и волнительно медленно гас свет. И я замирал от восторга. Это было почти так же прекрасно, как КНИГА.
Но мультик можно только смотреть и слушать. А КНИГУ можно ещё и ощущать руками, нюхать носом, гладить шершавые страницы, прижимать к груди перед сном.. А этого мультфильмы дать никак не могли. Поэтому, когда сеанс заканчивался, в зале зажигался свет, ЧУДО заканчивалось. Я печально вздыхал и шёл домой. До следующего воскресения.
Страшным наказанием за разные мои преступления было не разрешить мне пойти на воскресный мультсборник.
А вот читать КНИГУ мне запретить никак не могли!!! Я бы выкрутился, спрятался, под кровать, в сарай, в подвал. Под землю бы в нору залез, на чердак, на небо. Но с КНИГОЙ!!!

Глава 9. Начало мышления.

Запомнилось почему-то самое начало работы ума. И первые мои детские мысли.
Год примерно 1970, мне семь лет. У тети Ларисы родилась дочь. Я перестал быть самым младшим в большой семье. Девочку назвали Юлей.
Мысль такая посетила.
— Она только родилась. А мне уже семь. Значит, она проживет дольше меня. На семь лет. И я умру раньше ее. На семь лет. Нет, не может быть, я никогда не умру.
Сейчас понимаю, что довольно странное мышление для семилетнего мальчика. Но мысль эта почему-то оставила след в памяти. И за полвека этот след не стерся.
Удивительно устроен мозг. Что-то остается надолго, а что-то стирается почти безвозвратно.
Еще две мысли в детстве пробороздили ум так, что до сих пор ясно помню их.
Первая. Как ни старайся, бесконечность головой не понять. Ну вот, допустим, кончилась наша Солнечная система, и что там дальше? Другие звездные системы, галактики, звездные скопления... А за ними что? Край. А что за краем? И так до бесконечности. Умом это не понять, не обхватить. Ни конца, ни края. Лучше и не думать. И не пытаться. Бесполезно.
Вторая. Если старые люди вокруг умирают, то и я когда-то умру. Как это, умру? Насовсем что ли? Непонятно. Совершенно голову можно сломать, но непонятно. Умру и конец?
Становится почему-то легко и весело. Смешно. Капец, и точка.
Вот такие первые мысли посетили Андрея в раннем детстве. И не забылись в суете обычной жизни. Не стерлись. Прописались в голове на постоянное место жительства.
Вокруг плавной поступью шла Хозяюшка--Жизнь. Своим чередом. Для всех одна. Для всех живая, общая, вечная и интересная. Все жили, все были. И я, как все, среди всех.

Так я научился думать. Так закончилось бездумное детское Счастье.
Заработал ум, мышление, но умней я не стал. Стал задумчивым, озабоченным, загруженным. Обычная легкость жизни стала уходить. Как колючки стали колоть нудные понятия "Должен", "Обязан", "Надо"...
Выручали старые добрые подружки-книги. Потом фильмы. Потом друзья, потом гитара, музыка, алкоголь, любови, Армия...
Еще очень выручал чистый лист бумаги. Не туалетной. Хотя, и он тоже приятно облегчал процесс жизни в теле.

Именно лет в десять понял впервые этот загадочный кайф. Писать что то свое. Для себя. От себя. То, чего раньше не было. Рождалось само. Главное, не мешать. Оно рождается и потом живёт уже своей, непредсказуемой жизнью.
Эта встреча с новой тайной. Откуда берутся на листе новые строчки? Я их только записываю. Руками. Но кто их мне диктует? Ум? А откуда они в уме? Я их туда не складывал. Тогда кто их туда повпихивал? В голове что-ли этот неведомый склад? Или где?
Тайна, загадка, чудо непонятное.
Родилось первое стихотворение. Само. Вылезло на Свет Божий. И готово. Кто его просил вылазить?!!! Записал его. Начало жить своей, отдельной от меня жизнью. Как человек. Как новорожденный ребенок.
Так познакомился с новой дверью. Вошел в нее. И узнал впервые, что все книги пишут, оказывается, самые обычные живые люди. Которые тоже жили, ели, пили, спали, боялись, любили, страдали, болели и умирали. Самые обычные. Вот это ДА!!!
Вот это открытие!!! Одни живут в деревне, доят коров, крутят руль комбайна, стоят у станка на заводе. Сидят в конторе. Служат офицерами. Строят дома. А другие, такие же, пишут книги, сочиняют всю жизнь музыку, танцуют балет, снимают кино. Они не особенные. Они тоже из обычного мяса и костей. Они простывают, болеют, как все, напиваются, и ходят, как все, в туалет. По маленькому, и по большому. И Достоевский, и Лев Толстой, и Пушкин, и Гоголь... Все в туалет бегали....
Тут вдруг вспоминается ответ моей мудрой бабушки. Я серьезно спросил ее года в четыре.
— Бабуль, а девочки что? Тоже какают?
— Нет, Андрюш. Из под девочек мышки носят. —- Также серьезно ответила бабушка.
Ну, никак не мог в детстве представить, что такие божественные и чистые создания, как девочки, тоже могут ходить в туалет, как все обычные люди...
Ну что ж... Издержки женского воспитания... И это тоже прошло...

Глава 10. Бабуля

Рассказ о самом светлом человеке.
Посвящается моей самой дорогой, навеки горячо любимой, родной бабушке Вале. Храни её, Господь.

Её мать, русская оперная певица, отдала трёх своих дочерей в детский сиротский дом ещё при царе Николае Втором. В 1913 году.
Так вышло, что певице нужно было срочно уезжать на гастроли за границу. А маленькие дети были бы там обузой. Оставить в России их было не с кем.
Так маленькая трёхлетняя Валечка оказалась в детском доме, который находился под патронажем самой Светлой Царицы. Царица сама часто приезжала в приют, навещала питомцев, обычно следила за порядком и питанием детишек. Ну, и конечно, подарками дети обделены не были. Особенно в православные праздники. Полный пансион плюс воспитательница немка Марта.
Марта была чистокровной немкой. Со своими обычаями и привычками. Например, бабушка рассказывала мне, как обычно за столом в трапезной сидят дети, обедают. За их спиной ходит Марта и приговаривает.
— Кушайте хорошо, дети. Если хотите пукнуть, пукайте. Газы держать в себе это нехорошо и даже вредно.

Так проходило детство. Потом случилась революция. Подросшие дети поступили кто куда. Кто учиться, кто работать. Раскидало их смутное время.
Сестры разъехались по всем концам огромной страны. Одна во Львов, вторая в Тирасполь, третья на Дальний Восток. Валечка окончила какие-то курсы и завербовалась на заработки на Дальний Восток. Там всегда требовались рабочие для обработки рыбы.
Она работала во Владивостоке, там и познакомилась с будущим мужем. Мой дед был моряком. Работал на флоте. Добывал в бескрайних просторах Тихого океана себе заработок на рыболовецком судне.
Ещё он был непоседой. Менял суда, переходил из одной команды в другую. Искал себе лучшую долю.
Вот так однажды они и познакомились. Он отдыхал на берегу после очередного плавания. Зашел в местный морской клуб на танцы. А тут и Валечка.
Поженились. Через год родилась моя мама. Во Владивостоке. Вале было уже 29 лет. Это был первый ребенок.
Потом война. Сумбур, разруха. Голод. Работа на рыбзаводе с утра и до полного изнеможения. Без праздников и выходных. Фронту нужны были консервы, и рыбообработчики работали не жалея себя.
Потом Победа и начались кочевые странствия семьи Колесниковых. Тут вовсю развернулся непоседливый характер деда. К тому времени родились ещё двое. Мой дядя Валера и тётя Лариса.
Несмотря на наличие малолетних детей в семье, дед любил срываться с насиженного мета и куда-нибудь ехать.
Обычно это происходило неожиданно. Все работают, дети ходят в садик и ясли. Приходит с работы дед и говорит жене Валентине.
— Собирай детей. Мы уезжаем.
Куда уезжаем никто толком не знал. Собирались наспех вещи, увольнялись с работы. Брались билеты на поезд и в путь!
Из-за вечной нехватки денег билеты брались самые дешевые. В общий сидячий вагон. Поезд часто останавливался на полустанках и подолгу стоял. Ехали столько, насколько хватало денег на дорогу и на продукты. Потом дед внезапно командовал:
— Выходим!
Семья с тремя маленькими детьми спешно выгружалась из вагона на вокзал и сидела на чемоданах. Валя раскладывала на полу вещи, так, чтобы уложить детей спать. А дед убегал куда то в незнакомый посёлок.. 
Возвращался к вечеру и говорил, что завербовался на какую то новую работу. Мол, договорился насчёт временного жилья.
В тесноте, да лишь бы не в обиде. На какое то время всё налаживалось, обживалось. Дети устраивались в садик, моя мама в школу. Опять все работали и жизнь приходила в норму. Но ненадолго.
Через некоторое время всё повторялось. Приходил с работы дед. Говорил, что уволился и получил расчёт. И нужно опять куда то ехать.
Однажды решили ехать к сёстрам Вали. Во Львов. Денег немного скопили на дорогу. Дети слегка подросли. Сорвались с места, бросили дом и поехали.

Сестра моей бабушки жила во Львове очень бедно и неустроенно. Замуж так и не вышла. Детей не имела. К тому же, она стала инвалидом по зрению и за ней нужен был уход. Валентина устроилась на работу. Вечерами ухаживала за сестрой и детьми. Даже в обед прибегала с работы, чтобы накормить и проследить за всем в доме. Ютились все в одной комнате 15 метров.
Деду всё не нравилось, начал выпивать, скандалить, обижать жену и её сестру. Но на работу не прогуливал. Детей пока не трогал. Каждый вечер приносил с работы шоколадку или конфеты.
Однажды пришёл вечером с работы злой и угрюмый. Не скандалил, а сразу лёг спать. Утром сказал, что нужно уезжать обратно на Дальний Восток. Мотивировал он тем, что на Сахалине теперь хорошие заработки. Мол, сестра Вали не пропадёт и без них.
Бабушка Валя опять промолчала. Взяли билеты в общий вагон. Ехать почти 10 суток. Жара. Вонь. Скученность. Денег еле хватает на продукты и чай.. В туалет вечная очередь. Поезд еле ползёт или стоит подолгу на каждой остановке. В вагонах воруют даже самые никчёмные вещи. Тогда бабушка сказала деду:
— Знаешь, Алексей. Это наше последнее странствие. Дёргать детей я больше не дам. Приедем на Сахалин и там осядем.
Поезд прибыл на конечную станцию материка Советская Гавань, где паромная переправа с материка на остров Сахалин. Материк тут заканчивался и начинался Тихий океан. Край Света.
Все были унылы, вымотаны, дети простывшие и уставшие от долгой дороги. А ещё нужно было 12 часов плыть на пароме. Да и дальше ждала полная туманов неизвестность. И такой же туманный остров, похожий на гигантскую рыбу в Тихом Океане.
На пути к острову паром настиг шторм. Люди сидели в каютах, кто мог. Кто не мог, тех рвало на палубе. Пришвартоваться к берегу в такую бурю никакой возможности не представлялось. Это было бы слишком опасно. Болтанка в море продолжалась около суток вместо 12 часов.
Взрослые легче переносили качку. Детей рвало и полоскало каждые несколько минут. Выворачивало наизнанку в духоте каюты. Бледные, пожелтевшие, измождённые, покачиваясь от бессилия, вышли на берег острова в порту Холмска. Что дальше делать и куда деваться никто не знал. Родственников, друзей и даже просто знакомых тут не было. Деньги кончились. Океан и туманы. Остров Сахалин. Край мира...
Дед попытался устроиться на работу прямо здесь, в порту, но его не взяли. Тогда Валя расстелила пожитки на морском вокзале и уложила обессилевших от качки детей спать. А сама с мужем начала перебирать вещи, чтобы выбрать что то на продажу.
Дед Алексей Григорьевич отнёс вещи на рынок и с трудом продал, буквально за копейки. Этого хватило лишь на то, чтобы снова купить билет на поезд и отправиться в далёкий рыбацкий колхоз на заработки вглубь острова.
Прибыли в город Чехов. Здесь нашлась работа и временное жильё в ветхом деревянном бараке. Дети пошли в школу. Родилось ещё двое, тётя Мила и дядя Олег. Семьи тогда у всех были большие. Пятеро детей никого не удивляло, были семьи и поболее. Пока бабушка сидела с детьми, дед работал в плавании на рыболовецком судне в море. И летом и зимой. Месяцами его не бывало дома, и Валентина Дмитриевна выкручивалась , как могла. чтобы прокормить себя и детей.
Затем приходил с рейса дед. На берегу начинал гулять, пить, бедокурить. Пропивать заработанные таким жутким трудом деньги. Однажды поднял руку на бабушку. Она простила его. Но это начало повторяться. Тогда она пошла в администрацию города и попросила дать ей с детьми отдельное от мужа жильё. К тому времени бабушка была уже очень уважаемым человеком в маленьком рыбацком городке. Работала бухгалтером. Брала работу на дом. Трудилась честно и не покладая рук, чтобы прокормить семью. Никогда не сидела без дела. Пятеро детей и всё одна. Одна.
Жильё ей дали. Отдельную двухкомнатную квартиру в каменном доме с печным отоплением в центре городка. Это было просто чудо. Вот тогда семья зажила относительно спокойно. Алименты дед платить не собирался. Только подвыпивший частенько приходил в наш дом, просил Валентину Дмитриевну вернуться и жить вместе. Бабушка уже столько натерпелась, столько прощала его, что ни сил, ни желания для совместной жизни не осталось. Дети подросли. Моя мама вышла замуж. Она была старшей дочерью в семье. Родился я.

Меня поймут особенно те мои читатели, которые жили в частном доме и знают, что такое тепло русской печки. Такое домашнее, родное, уютное тепло согревающее не только тело , но и саму душу. Такое обычные батареи дать не могут.
Вот такой покой, уют и душевное тепло всегда исходило от моей бабули. К ней всегда тянулись самые разные люди, соседи, коллеги по работе, просто знакомые. К ней шли поговорить, рассказать о своих несчастьях и горестях. Она всегда чудесным образом находила для каждого свои особенные согревающие и утешающие слова. Помогала и словом и делом. Её любили и уважали все жители нашего маленького городка. Она умела быть для всех родной и близкой.
Никогда не унывала. Я вырос в этом доме. помню, сколько добра и заботы было о каждом в нашей большой семье.
На крупные покупки собирали все вместе, копили мне на пальто и велосипед. Каждый уже работал и нёс все свои деньги в общий семейный котёл. Жили небогато, но и никому не отказывали из друзей и соседей. если просили взаймы.
Я ни в чём не нуждался. Вокруг бабули всегда была тихая, спокойная и надёжная радость. Моя мама уехала на материк после смерти моего отца. Поступила учиться в институт. Я остался с бабушкой на острове. Мне тогда было 2 года. И я стал как бы самым младшим ребёнком в большой дружной семье. Шестым. Именно не внуком, а полноценным общим ребёнком.
Постепенно я стал любимым ребёнком в семье. Самым маленьким. Меня, конечно, баловали. Плюс посылки с материка от мамы. Придёшь со школы, глядь, а ботинок уже нет. Вымыты, начищены, стоят, на печке сушатся. Бабуля всё делала незаметно.
Тётки мои даже бурчали на бабулю.
— Разбалуешь ты его. Обленится. Сам бы к порядку приучался.
Думаю, они были правы. Но бабуля меня так любила. Больше всех. Ведь так бывает часто, что внуков любят больше собственных детей.
Она была совершенно необыкновенная женщина. Столько натерпевшись в жизни от мужа, не озлобилась, не замкнулась в себе, веру в людей не потеряла. А напротив, всегда сама других утешала, и помогала, чем могла. Словом и делом согревала.
Только благодаря её поддержке я закончил и колледж и два института. Мне всё часто надоедало, и без её уговоров бросил бы скоро учёбу.
У бабы Вали была одна совершенно чудесная и очень редкая черта. Особенно для женщин. Она никогда не умела делить людей по принципу "Свой--Чужой". Чужих для неё вообще не существовало.
К примеру, соседи или знакомые могли абсолютно запросто попросить её приглядеть за своими детьми, а сами куда-нибудь отлучиться на весь день.
Возвращаются, бывало, поздним вечером, а дети уже сладко спят. Сытые, довольные, наигравшись за день. И ещё, пока соседей не было дома, бабуля успела им и ужин приготовить. Так было всегда и во всём, чего касалась бабушка.
Не помню, чтобы в нашем доме когда-нибудь были ссоры или даже просто серьёзные споры между родными в семье. Никаких разногласий. Тихая, размеренная, спокойная и очень уютная жизнь.
После ухода от мужа бабушка больше замуж не вышла, полностью посвятив себя детям и внукам. Хотя желающих на её руку и сердце в городе было немало.
Она редко бывала одна. Стоило ей выйти на улицу и сразу подходили знакомые, соседи, друзья. Всем хотелось поговорить с ней, спросить совета или просто поболтать на любую тему. Всех выслушивала с приветливой улыбкой и уважением. Какие то невероятной силы волны тепла и доброты исходили от неё. Люди это сразу чувствовали и уже никогда не забывали этот душевный тёплый свет.
Ещё бабуля очень любила писать и получать письма. Бывало, получит письмо от моей мамы из Новосибирска, радуется, как дитя. Прочитает сама. Потом вечером придут все с работы, она соберёт всю семью за ужином, и опять прочитает письмо при всех вслух. И улыбается, счастливая. Затем срочно идёт писать ответ. И пишет полночи.
Вот так мы и жили. Мирно, размеренно, дружно и спокойно.

Прожила бабуля свою долгую жизнь честно, всегда в трудах, не покладая рук. Долгих 86 лет. Религиозной не была. Но под старость, когда ей было уже за 70, полюбила слушать христианское радио. Церквей в нашем городке тогда не было. Партия ведь упорно вела страну к коммунизму.
Бывало, включит вечерком радио Филиппин и слушает истории о Христе. Растрогается, плачет и умиляется. Меня в детстве не крестили, да, думаю, и никого из моих родных тоже.
Но прожила бабуля и без заповедей библейских честно, праведно и по совести.
До самой смерти сама себя обслуживала, и ещё умудрялась детям, внукам и правнукам помогать. Ни разу даже слова дурного от неё и о ней ни от кого не слышал.
Я жил уже второй год в монастыре, когда получил с Сахалина письмо о смерти бабушки Вали моей. Там рассказывалось, как именно она умирала. Так тихо и мирно...
Утром, как обычно встала с постели. И прямо в ночной сорочке начала вдруг тихонько что то напевать и танцевать по комнате. Потом внезапно успокоилась. Села на пол, глубоко вздохнула, прикрыла глаза и ушла в мир иной. Дядя Олег видел всё это.
Такая спокойная, без трагедий и болезней добрая смерть... Сам Господь, видимо, взял её добрую Душу себе на руки и поселил рядом с собой.
Провожал в последний путь её весь город. Люди как то сами узнавали об уходе бабы Вали. Процессия растянулась почти на километр. Администрация города взяла на себя все расходы по организации похорон и поминок. Был городской духовой оркестр, море цветов и венков. Люди отдавали дань благодарности близкому и дорогому для всех человеку.
Храни тебя Бог, моя милая и бесценная бабуленька. Я твой внук и навеки родной, помнящий тебя человек...
Когда писал эту главу о бабуле, меня очень тронули светлые воспоминания моего детства и юности. И вдруг подумалось... А, может быть, и мои читатели прочитав это, вспомнят добрым словом своих живых или уже ушедших стареньких матерей и бабушек. Возьмут и позвонят им сейчас, если живы. Или помянут ушедших за семейным столом, и в церкви поставят свечечку с молитвой родным за упокой.
Я свою бабулю любил и при жизни, и сейчас люблю. Чего и вашим родным желаю. Лучше, конечно, успеть ценить и благодарить их при жизни. Чтобы потом, у оградки кладбища, нам стыдно не было... И чтобы не стало уже слишком поздно... Лучше успеть при жизни...
Глава 11. Рай находится здесь

Мама работала ведущим инженером оборонки. Разработка военной продукции плюс её обслуживание и сопровождение на этапе испытаний в войсках.
Конечно, это постоянные командировки по всему Союзу. Ну и я, за мамой хвостиком. Она меняла города, я менял школы.
Закрытые пограничные городки, военные части, почти походный быт. Но я был юн и меня ничего не напрягало, кроме одного. Я ни с кем не успевал подружиться в своём классе. Только появится товарищ у меня в школе, так мы снова переезжаем в другой город, республику, страну.
Однажды на мамин День Рождения командование одной из воинских частей в благодарность за честную и ответственную работу скинулось и подарило маме магнитофон. Год 1973. Мне 10 лет, и я  просто в жутком восторге от такого подарка, наверное больше, чем сама мама.
Настоящий катушечный магнитофон с микрофоном и парой коробок магнитных лент - это же просто шик того советского времени. Особенно для меня, мальчишки четвёртого класса школы.
Мало у кого из моих одноклассников были магнитофоны в семье. Разве что только у детей штабных офицеров.
Вместе с магнитофоном было две катушки в картонных коробках, одна не записанная, чистая плёнка, и вторая, на которой было чёрным фломастером коряво выведено - "ПОП-МУЗЫКА".
В десять лет я был ещё мало знаком с музыкой. И не мог знать, что "ПОП-МУЗЫКА" - это значит популярная музыка. С замиранием сердца я представлял себе, что сейчас вот включу эту катушку и запоют басом какие-то бородатые попы.
Но запели совсем не попы, а запел приятный баритон саксофона. Я промотал всю катушку в недоумении. А где же попы?! Попов не было совсем, и я начал приучаться к ежедневному слушанию разной музыки.
Мы с одноклассниками таскали тяжеленные катушечные магнитофоны из дома в дом. Переписывали понравившиеся песни и мелодии.
Так я познакомился с "Beatles" и КГБ. Битлы перевернули всю мою жизнь. Это стало моей первой настоящей музыкальной страстью. И КГБ тоже чуть не перевернуло всю мою жизнь. Но, слава Богу, обошлось без репрессий и тяжких последствий.

Дело в том, что некоторые офицеры привозили из заграницы иностранные пластинки. Которые не продавались тогда в СССР в открытую. Стоили они баснословных денег. Маме нужно было бы работать целый месяц, чтобы, допустим, приобрести такую пластинку.
Ребята по тихому обменивались пластинками, переписывали музыку себе на магнитофоны, потом давали переписать мне.
Чтобы узнавать о музыкальных новинках был лишь один способ. Слушать скрытно запрещённое в Советском Союзе зарубежное радио. Это радио глушили треском, шумами, помехами "товарищи" из КГБ, но кое-что всё-таки прорывалось ко мне в уши. Если прислушаться очень-очень внимательно, и особенно по ночам. Чтобы никто не знал и не мешал. Слушал по переносному радиоприёмнику "Спидола" вещание западных станций "Голос Америки", "Немецкая Волна", "ВВС" и "Радио Свобода". Политика меня никогда совершенно не интересовала. Власть и политика - дела грязные, лживые и кровавые. Это я понял быстро, ещё в детстве.
Меня интересовали только передачи о музыке и музыкантах.
Я влюбился в рок. Потом в "тяжёлый металл", потом в блюз. Затем уже слушал с наслаждением всё подряд, вне зависимости от стилей и жанров, лишь бы меня за душу цепляло. Стал разбираться в настоящей музыке и понимать на слух английский язык. Вникать о чём поют зарубежные группы. О том же, о чём поют все нормальные люди на нашей планете. О любви и разлуке, о мечтах и счастье, о горе и красоте.
Также в те застойные времена я любил слушать правдивые песни Владимира Высоцкого. Его звонкая гитара и грубый голос с хрипотцой на многое открывали глаза мне, подростку, растущему без отца.
Я продолжал переписывать пластинки. Фарцовщики и менялы стали моими друзьями и единомышленниками. Тогда слово "спекулянт" было ругательным. Это сейчас те же самые спекулянты элегантно переименовались в менеджеров, коммерсантов и бизнесменов. А в то время продавать и обменивать зарубежные пластинки считалось делом не только позорным и неблагодарным, но и подсудным.
По окончании восьмого класса я удовольствием распрощался со школой. Во первых, тупые и скучные советские уроки в школе мне уже порядком поднадоели, а во вторых, мама трудилась одна и мне срочно нужно было получать профессию и работать. А не бессмысленно просиживать штаны до 11 класса.
Поступил в радиотехнический техникум (теперь колледж), четыре года учился там. Музыку не забросил, а наоборот. Там нашлось ещё больше друзей по интересам. В свободное от учебы время ходил на курсы игры на гитаре и слушал любимую музыку.
Тогда впервые влюбился в девушку из параллельной группы и подарил ей свои самые первые, слабые, но зато очень искренние стихи.
Техникум готовил выпускников для работы в оборонной промышленности. По той же примерно специальности, что работала моя мать. Учиться было, честно говоря, очень лень. Домашние задания никогда не делал ещё со школы. Закончил техникум, правда неплохо, получил наконец то диплом, и начал работать на закрытом оборонном заводе. Там давно и мать проходила свою практику после института.
Вот там я впервые и познакомился с "товарищами" из КГБ. Но не подружился...

Сексот (секретный сотрудник) подошёл ко мне на заводе во время обеденного перерыва. Я уже вышел из нашей рабочей столовой и курил на лавочке.
- Здравствуйте, Андрей. Я ведь не ошибся? Вы Андрей Иванов? Можно с Вами поговорить?
- Не ошиблись. На какую тему разговор?
Статный солидный мужчина средних лет в сером костюме был явно из милиции или из Первого Отдела на заводе. Этот отдел занимался охраной оборонного завода. Короче, отдел внутренней безопасности. Или из КГБ. Офицерская выправка плюс строгий опрятный вид и свежая стрижка. Явно мент или офицер спецслужб. Он присел рядом на скамейку.
- Андрей, задавать вопросы буду я. Вы отвечать. И давайте сразу договоримся, чтобы разговор остался строго между нами. Только Вы и я. Никому. Даже матери, - мягко, но веско и убедительно предложил он.
- Хорошо. Договорились. Задавайте, - я сразу понял, откуда этот неслучайный собеседник. Не из ОБХСС.
- Нам известно, что Вы, Андрей, близко общаетесь с фарцовщиками импортных пластинок с вещевого рынка. Нам также известно, что Вы регулярно прослушиваете радиопередачи враждебных станций,
таких, как "Голос Америки" и "Радио Свобода". Верно?
- Верно. Продолжайте... - я никак не мог понять, к чему клонит этот серый тип.
- Ваша мать и Вы работаете за закрытом оборонном предприятии. Как всё это совместить?
- Никак. Тут я работаю. А дома живу своей личной жизнью, люблю музыку и слушаю её по радио, - со спокойной улыбкой ответил я. Но эта видимость была только внешняя. Внутри мне стало как-то тревожно, неприятно и зябко. Не знаю, что это было. Липкий страх или просто лёгкое напряжение от неожиданного разговора.
- Андрей, у меня к Вам предложение. Не торопитесь отвечать. Я предполагаю, что Вы поняли из какой я службы. Подумайте. Смогли бы Вы отображать для нас в письменном виде редкие и короткие отчёты о жизни и делах Ваших неблагонадёжных знакомых? Которых Вы лично знаете на работе и дома... Имеют ли они, по Вашему, связи за границей? С кем они чаще всего общаются? И в том же духе. Сейчас не отвечайте. Вот номер телефона. Подумайте, повспоминайте, и позвоните мне по нему. Если не позвоните, я сам встречусь с Вами вторично. Хорошо?
- Подумаю. Ко мне ещё есть вопросы? А то мне уже пора в отдел. Обед заканчивается.
- Нет. Вопросов больше нет. До встречи или до звонка. И, пожалуйста, никому о нашем разговоре ни слова.
Тип улыбнулся, зачем то пожал мне руку, и неспешно скрылся из виду. Я повертел в руках бумажку с номером телефона. Разорвал, смял и выкинул её в ведро для окурков.
Стукачом КГБ мне становиться явно не хотелось. Но пришло понимание, что контора приглядывается ко мне. Ничего противозаконного я за собой не знал. Пришла мысль - Звонить не буду. Ему надо, пусть сам и приходит ко мне. Отчёты писать на друзей не буду. Тем более, что скоро осень. Заберут в армию и там комитетчики обо мне позабудут.
Но они не забыли...
 
Глава 12. Пауза на два года

После начала работы ума ещё много, чего произошло.
Жаркое увлечение музыкой. Сумасшедшая и горькая страсть к однокурснице в радиотехникуме, несколько стихов и песен, посвященных ей. Много дешёвого вина и горячие беляши на закусь. Немало эпизодов с разбитой мордой. Страстная любовь к разливному «Жигулёвскому» под рыбку. Танцы каждый вечер в городском парке под живую музыку. Неудавшиеся попытки суицида. Защита диплома, который был мне совершенно не нужен. Сидение ночью голым на подоконнике, смотрение на луну и звезды. Идиотское пьяное празднование Нового Года с однокурсниками.
Короче, всё, как у всех. Это пошло, банально, и теперь мне неинтересно даже вспоминать.
Гораздо интересней припомнить Армию. Всю такую советскую, веселую, безбашенную, очень опасную. И иногда даже страшную.
Что такое Армия для простого советского парнишки? Который не собирался откосить, прикинуться неизлечимо больным, имитировать идиотизм и слабоумие, дать взятку, убежать и спрятаться от призыва. Наоборот, те, кто откосили, тогда считались слабаками, отщепенцами или педиками.
Так что такое Армия для обычного советского парня? Армия — это большое долгое приключение. Это отрыв от родного дома, от семьи, длинное путешествие в новое, неизведанное, пугающее пространство.
Попытка узнать, кто ты есть. Понять, чего ты стоишь. И разобраться наконец, что ты на самом деле хочешь от себя и от Матушки--Жизни.

Начало курса молодого бойца обычное и туманное. Домашние проводы с танцами, салатами и тортом. Потом явка в военкомат в пьяном полузабытьи. Прощальные слёзы матерей и бабушек. Военный автобус. Море водки на сборном пункте.
Мальчики с непривычки дружно блюют, потом опять пьют. Дружно терзают зубами домашние вареные курицы, колбасы, яйца, булки. Пьют, блюют и орут песни под гитару. Это ещё не Армия, это пока что предбанник Армии.
Все сплотились от неизвестности и мужской пьяной солидарности. Все вокруг сплошные ежики в тумане. Бродят по одному этажу казармы, ищут друг друга. Не находят. Садятся с незнакомыми, пьют, знакомятся, опять теряются и идут искать друг друга. Сплошной синюшный туман и сплошные ежики. Местный одинокий прапорщик тоже потерян в синем тумане. Похоже с рождения. Он тут живет, командует, ест, спит и пьёт. Он тут начальник.
Те, кто послабее, устали, и храпят на нарах. Те, кто ещё в силах передвигаться, перелазят через высокий забор и ползут за свежей водкой. Как тараканы. Их много. Всех не переловить.
Все очень мило, весело, дружно, по-взрослому, и по-советски. Питья море, деньги ещё остались. Жратвы полные рюкзаки. Наступил коммунизм. Никому ничего не жалко, всё общее. Особенно водка, нары, жратва и туалетная бумага. И деньги.
Сидим, день, два, три, неделю...
Наконец приезжают "покупатели". Опухший мрачный офицер, два суровых борова сержанта. Опять смутная погрузка в армейский автобус. Нас везут. Куда мы узнали позже. Но очень скоро...
Везли нас на вокзал. Толпа пьяных юных полудурков с полными рюкзаками и опухшими рожами. И с гитарами наперевес.
Зрелище странное. Но веселое.
Хорошо, хоть на вокзале мы были ночью. Людей к нам близко не подпускали.
Иначе мы бы накормили их курицами.
Потом поезд. Офицер с печальным красным носом взял у нас три бутылки водки и спрятался от всех в купе. Два вагона орущих песни и курящих пацанов. Мордоворотов сержантов мы хитро споили ещё на вокзале.
Едем в Армию Советскую служить, мужской долг защитника Отечества отдавать... Поезд чух-чух, колеса тук-тук, стаканы дзинь-дзинь, водка буль-буль, гитара трень-брень...
Но это были ещё цветочки... Ягодки нас ждали через шесть быстрых часов...
Вот уж до сих пор не понимаю, что делает армия с организмом. Только отправились мы из дома мальчиками. А встретили нас там дядьки.
Матерые, взрослые, настоящие дядьки. Ведь по возрасту мы были примерно равны.
Хотя... По порядку...

Поезд привёз нас на какой-то небольшой полустанок. В зале ожидания вокзала два человека. На лавках сидят. Ну и наша толпа, человек пятьдесят. Не считая мрачного похмельного офицера и двух сонных сержантов.
Звучит команда.
— Освободить рюкзаки от продуктов. Или съесть сейчас же или выбросить. В расположение полка поедем без продуктов. Быстро!!! Выполнять!!!
Наше недоумение. Пустой ночной вокзал. Куда же девать всё это добро? Выкинуть еду жалко. Раздать некому. И съесть за раз нереально.
Валим всё в одну большую общую кучу. Колбасы, сыры, вареные курицы, яички, варенье, консервы, сало, булочки, пироги... Выпотрашиваем до дна рюкзаки, сумки, чемоданы...
Выбираем самое вкусное из домашних припасов. Тащим это к двум, сидящим на лавках, пассажирам. Просим принять. Мол, жаль выкидывать, возьмите, сколько сможете. Пожалуйста!
Пассажиры в шоке, в смущении, берут, но немного. Куда же остальное?
Умные сельские парни припрятали самогонку и водку в резиновые грелки и термоса для чая. Запасливые они. А у нас, городских балбесов, бутылки просто забирают сержанты. Насовсем. Типа в дар. Они им, конечно, нужней. А нам уже нельзя. Но тайно можно. Если осторожно.
Сколько можем, выпиваем в последний раз, сколько влезает, закусываем. Скоро будем в части. Там точно не дадут. Долго не дадут.

Подходят крытые тентом "Уралы", военные грузовики, низко рычат моторами, режут фарами ночь. Крик офицера бьёт по сонным мозгам —- По машинам! Быстро, бойцы! Шевелись шустрей!!! Все в кузов, помогайте друг другу. Все сели?!!! Вперед! По ходу движения со скамеек не вставать. Узнаю, прибью!!! Курить можно, вставать нельзя!!!
Аля, Улю!!! Поехали. Колонна двинулась. Приключение продолжается. Гора домашней вкуснятины оставлена посередине зала на вокзале, два одиноких пассажира улыбаются нам на прощание. Мы машем им с машин. Больше никогда их не увижу.
Минут сорок трясёмся в кузове. Снаружи ничего не видать. Хоть глаз выколи. Глухая ночь. Ни фонарей, ни домов, ни людей. Ни птиц, ни улиток, ни крокодилов. Только тёмная ухабистая дорога. Ветер, огоньки и искры от сигарет. Деревья по обочинам, как тени великанов. Молча курим, подпрыгивая на ямах. Ветрено и зябко.

Колонна тормозит. Что там впереди, не видим. Из кузова видно только назад. Слышны весёлые голоса. Они дружно и бодро матерятся, громко хохочут. Старослужащие солдаты нас уже заждались.
Понимаю, приехали. Это воинское КПП. Колонна тентованных грузовиков с нами медленно вползает на территорию части. Ворота звонко захлопывает солдат с повязкой на рукаве. Приказ офицера противно рявкает по замерзшим ушам:
— Выгружаемся из машин. Быстрей! Шевелитесь, сынки. Не курить! Тут вам не мама. Построиться в шеренгу по четыре. За мной. Шагом марш!!! Не отставать!!!
Наше стадо юных баранов нестройной толпой вползает в темноту. Но где-то там вдалеке свет. Фонарь горит над входом. Наверное, казарма.
Середина ноября. Западная Сибирь. Далеко не жарко. Скорее даже слишком свежо. На земле корка льда. Скользко. Снега тут ещё нет. Или уже был, но его сдуло. Ветер такой, что вся выпитая водка выветрилась сразу ещё в кузове.
Все измотанные, замёрзшие, уставшие, отупевшие, хотим только тепла, и спать. На остальное внимания, желания и сил уже не осталось.
В казарме оказалось не намного теплей. Изо рта пар, градусов пять в плюсе. Хоть ветра нет. Глаза постепенно привыкают к сумрачному свету. Огляделись повнимательней. Это, похоже, спортзал. На полу разбросаны матрасы. Нет, точно не казарма. Похоже, карантин.
Садимся, кто куда. Охота курить. Без команды пока нельзя.
— Располагайтесь, отдыхайте, утром получите обмундирование. После карантина определят в подразделения. Тишину не нарушать. Курить только в туалете. И по одному. Исполнять все приказы сержантов. Из зала не выходить. А сейчас всем спать. Отбой 3 минуты.
Офицер дал указания и ушёл. Сержанты остались.

Завтра, видимо, нас уже побреют в солдаты. Оденут, обуют, накормят, расселят и начнётся служба.
А сегодня мы ещё вполне мирные гражданские мальчики--одуванчики.
До утра осталось всего три часа...
Надо бы как-то уснуть. Сквозняки и холодно. Ворочаюсь с бока на бок. Неуютно. Одеяла тонкие. Не спится. Придётся кучковаться, скрытно выпивать, закусывать, шептаться и глазеть по сторонам. Как сычи. До самого утра.
Кто-то пытается рассказывать анекдот. Не прокатывает. Уже не смешно. Какое-то напряжение, тревога, неизвестность. Хотя слабеющий привкус романтики ещё остался.
Утро вечера мудреней. Сидим на полу, на матрасах, спина к спине. Кто то пытается бренчать в темноте на гитаре. Сержант молча подходит, забирает инструмент. И возвращается на свой матрас. Слышу вой ветра снаружи. Романтика...

Глава 13. Хорошо везде, где мы есть

Как мудро, что от нас сокрыта дата смерти,
Как хорошо, что неизвестен день.
И что в обычной жизни, в круговерти,
Нам унывать и огорчаться лень.

В Армии много плюсов. Которые не всегда видны в обычной домашней обстановке.
Сейчас расскажу, на что военная служба открыла мне глаза.
Только в армии я узнал, что меня можно уважать. Не за силу, не за ум. А просто уважать, как доброго человека.
Ребята-сослуживцы часто просили помочь им написать письма их девушкам. Сочинить стихи к юбилею родителей. Они доверяли мне свои личные переживания. Рассказывали о своих надеждах и планах. Не знаю, откуда им было известно, что не проболтаюсь. Не выставлю их на посмешище, выслушаю всегда. Это показало мне, что меня можно ценить и уважать. Раньше как-то этого не замечал.
Во-вторых, очень благодарен своей солдатской службе за то, что именно она научила меня ценить простые, самые обычные вещи.
Еду, чистую и тёплую одежду. Баню, сон, дружбу. До армии я всегда был сытым, выспавшимся, одетым и обутым.
В армии каждая приятная мелочь, становится важной штукой. Начинаешь ценить тепло, время сна, редкие вкусности, которые присылали нам из дома. Мы угощали друг друга. Всегда делились по-братски. Радовались не только своим посылкам, но и посылкам товарищей-сослуживцев.
Товарищей появилось вдруг много. И все разные.
Товарищи полковники, товарищи капитаны, товарищи сержанты. Майоры и лейтенанты, всех нужно называть "товарищ"...
Не знаю, как сейчас положено обращаться к старшим по званию. Может господин офицер, или как-то ещё. Но, в мое время обращались только "товарищ".

Расскажу пару ярких случаев той поры.
Зима 1982 года была холодной. По громкому радио три дня подряд на всю территорию части вещают тоскливую музыку. В стране большой траур. Умер Леонид Ильич Брежнев. В Афгане идёт война. Там жарко. А в Сибири стоят декабрьские холода.
В казарме, где жил наш учебный батальон, температура зимой не поднималась выше плюс пяти. Кочегарка была маленькая и не могла обогреть здание. Ошибка в проекте или что-то еще.
Поэтому одевались, как можно теплей. Три пары нижнего белья. К телу выданное свежее чистое, потом на него несвежее, несданное в стирку с прошлой бани, а на него уже совсем серое, тоже не сданное в стирку с позапрошлой помывки.
На белье гимнастёрка и галифе. Вот такая зимняя капуста.
Спали так. В трех нижних кальсонах, потом простыня, над ней одеяло. На одеяле сначала шинель, на шинели ватный бушлат.
Голову надо прятать под одеяло. Иначе изо рта идет пар, мёрзнут уши и нос.
Такое ощущение, что первые полгода в армии для новобранцев отменили все ночи. Только крикнули отбой. Все легли. И сразу же кричат подъём. Ночь опять пролетела. Снов не видел. Вырубался сразу. Молниеносно и незаметно.
Однажды, в ясный морозный солнечный денёк чистим снег вокруг родной казармы. Мимо проходит румяный и бодрый хлеборез. Сержант Тарас.
-— Салют, бойцы!!! Как настроение? Боевое? — жизнерадостно кричит нам Тарас.
-— Нормально, товарищ сержант, — радостно улыбаемся мы, ведь всем приятно доброе участие старослужащего.
Тарас поутру возвращается с ближайшей деревни по самоволке. Там у него есть девушка. Они давно встречаются. Это знает весь гарнизон. Но все строго хранят известную всем тайну.
А через три часа жизнерадостного хлебореза не стало. Совсем...

Получать и читать письма из дома перед боевым дежурством опасно и вредно не только для психики и здоровья, но даже и для жизни молодых солдат.
В караул всем выдают на сутки огнестрельное оружие. Автомат. Два полных рожка боевых патронов. Для суицида хватит лишь одного точного выстрела. Если в голову. В висок или в рот. В сердце сложней и хлопотней. Лучше в голову, надежней и проще.
Поэтому письма из дома перед караулом не выдают. Подождут сутки, из караула вернёмся, и отдадут.
В письмах могут быть разные вести. Не только радостные и дорогие. Вести бывают и другие. О жестокой измене любимой, о тяжелой болезни родителей, о том, что сгорел родной дом. О том, что родного брата снова посадили в тюрьму, или бабушка внезапно померла, или беременная любимая девушка решила не рожать твоего ребенка, а сделала аборт.
Конечно, бойцы молодые, резкие, горячие. Себя не берегут, жизнь ещё не ценят. После таких вестей могут и разных непоправимых глупостей натворить.

Хлеборез Тарас тем самым солнечным морозным декабрьским утречком 1982 года получил из дома письмо. Дом его был в Украине. Там его уже два года верно дожидалась любящая девушка Олеся. Будущая невеста Тараса.
Через неделю хлеборез должен был выйти на дембель и вернуться домой. Сразу жениться на Олесе.
А тут парень закрутил роман с местной подружкой. Короче, запутался в юбках и местной тоже пообещал жениться. Совесть жгла парня. Ситуация сложная. Прочитав письмо от будущей невесты, Тарас долго не думал.
Повесился прямо в нашей солдатской столовой. В своей хлеборезке. Где он выдавал всем хлеб и порции масла.

Мы узнали о смерти Тараса на занятиях по изучению воинских Уставов. Книжки тонкие, но такие снотворные. Сидим на самоподготовке за столами в тепле Красной Комнаты, где проводится плановая учёба для молодых солдат. Дремота одолевает неимоверно. Тихо и тепло. Слова не запоминаются, в ум никак не влазят, проклятые Уставы никак не зубрятся. В голове вязкий сонный кисель, в органах полное расслабление. Все клюём носами в ожидании похода на обед.
Вдруг появляется посыльный из штаба части. Оживаем.
— Замполиту нужно от учебного батальона 4 человека, которые не боятся мертвецов. Хлеборез повесился.
Мы с интересом переглянулись. Поднялось две руки, потом вызвался я и еще один наш друг.
Чем тухнуть над этими Уставами и мучительно рывками дремать, так уж лучше хоть какое-нибудь приключение.

В штабе полка майор-замполит объяснил нам ситуацию.
Нужно нарубить на водокачке большие куски льда. Обложить ими мёртвого Тараса. Чтобы тело сержанта в подвале не начало разлагаться до приезда из Киева его родителей, сестры, и любимой девушки Олеси. Им только что сообщили о трагедии. Мать в реанимации с сердечным приступом. Олеся в шоке.
Потом, после их приезда, сопроводить большой и тяжёлый деревянный ящик с двумя гробами внутри (обычный и цинковый, один в другом) до аэропорта Толмачево в Новосибирске. В кузове тентованного "Урала".
Езды в холодном кузове по прямой часов шесть. Это в разгар зимы и трескучих морозов с жгучим ветром, без остановок и согреваний в тепле. Водка, сигареты, сало, сухой паёк, хлеб и термосы с чаем будут выданы нам, чтобы мы не окочурились от холода в пути. И овчинные громадные тулупы каждому, плюс валенки. Офицер и старшина поедут рядом с водителем в тёплой кабине. А мы, четверо молодых, в кузове, с покойным Тарасом, водкой, салом и чаем. Сквозь сибирские леса и перелески.
Романтика...
Доставить груз 200 на борт самолёта, летящего на родину Тараса, в Киев.
А затем, выполнив все распоряжения, вернуться из командировки в свою часть. Уже поездом.

Конечно, на первом полугодии службы внезапно побывать дома, это круто. Порадовать родных и себя. Интересно и заманчиво. Мне опять повезло. Не поднял бы руку тогда и дома не повидал бы...
В общем, мы вышли из штаба полка, закурили и не спеша отправились рубить лёд на водокачку. Дружно и весело рубили лёд до обеда и после обеда. Нарубили столько кусков, на целый взвод мертвецов хватило бы.
Настроение приподнятое, все мы четверо из Новосибирска, и нас ожидает чудесное незапланированное путешествие из учебки домой. Хоть и короткое, но очень приятное свидание с родными и домом.

Глава 14. Как снег на голову

Ехали весело, грелись водкой, горланили песни, на ящике резали сало и хлеб. Тарас бы не обиделся. В ящике его нет. Там только его оболочка. В памяти он есть. Живой. Весёлый, розовощёкий, добрый украинец. Простой рубаха-парень. Молодых он не обижал, с "дедами" держался особнячком. Но со всеми был приветлив и вежлив. У него был диплом повара. Поэтому работал в столовой.
Вечером, после загрузки ящика в самолёт, я подошёл к нашему офицеру.
— Товарищ лейтенант. Разрешите обратиться? Есть предложение у меня. Может перед обратной дорогой забежим ненадолго ко мне домой? Я бы сейчас позвонил с автомата, мать бы борща срочно наварила. Мы всей командой горяченького бы с дороги поели. Хоть на часик забежать. Обещаю, никто не узнает.
— Хорошо, солдат. Но только на часик, не больше. Иди, скажи водителю куда ехать.

Немая сцена. Как у Гоголя в "Ревизоре"... В общагу, где мы жили с мамой и бабушкой, вваливается семь мужиков в военной форме. В сапогах и шинелях.
Жители общежития повылазили из своих комнат. Вокруг все онемели. Открыли рты и глазеют на нас. Вечер и все дома. Очень живописно и необычно. Мама замерла в шоке. Бабуля узнала меня первой. Конечно, я не позвонил им с автомата. Некогда было. Но борщ есть. Будто чувствовали они.
Накормить нас стремятся всей общагой. Кто-то из соседей вскрывает консервы, кто-то тащит домашний салат, колбасу, торт. Мужское население подносит крепкие напитки. Свиданка удалась на славу.
Беру в руки гитару. Пою, мне подпевают. Конечно, просидели мы не час, а больше двух. На прощание родные и соседи суют нам какие то сумки, сетки, банки, пакеты с продуктами, напитками, готовой едой. У бабули и матери снова на глазах слёзы. Мы сурово и по-мужски улыбаемся. Цель приезда в Новосибирск мы не разгласили. Пьяный лейтенант торжественно обещает вернуть меня домой через два года в целости и сохранности. Забегая вперёд скажу, честный офицер попался. Обещание сдержал.
Грузимся в машину. По дороге молчим. Сытые, оттаявшие, довольные встречей. "Урал" везёт нас на вокзал. С собой теперь я прихватил гитару, подругу юности моей. В вагоне скучать не будем, спать тоже. Вот скоро вернёмся в часть и служба продолжится. Маме навещать меня в армии не разрешил. Сначала ожидания мучительные, затем прощания слёзные. Зачем это? Только нервы трепать.
Лучше просто спокойно отслужить два коротких года. Никого не ждать. Можно и письмами обойтись. Так лучше будет для всех.

Поезд чух-чух, стаканы дзинь-дзинь, гитара бреньк-бреньк, колёса тук-тук... Едем в учебку, а чувство такое, будто возвращаемся домой.
Ещё мне очень нравилось в армии, что не надо ни по какому поводу думать и париться. За тебя уже всё продумано, обдумано, всё решено, остаётся только следовать приказам.
Утром поднимут, накормят, на работу или в караул отправят. Опять накормят, выдадут свежее бельё, отвезут в баньку. Потом покажут в кинотеатре фильмик и спать уложат. И так каждый день. Думать не надо. Хорошо, понятно всё и просто.
А, вот в обычной гражданской жизни так не получается. Нужно искать себе работу, потом зарабатывать, думать, выбирать, делать ошибки...Суетиться, бороться, достигать, страдать, быть успешным, пробивным, активным и постоянно крутиться, чтобы выжить.
Спасибо Армии, она помогла понять, что жизнь штука простая. И не надо относиться к ней слишком серьёзно. Идёт солдат по улице и жрёт себе мороженку. В глазах его покой и пустота. Он отдаёт долг Родине. Он защитник и имеет право есть мороженку... И даже пить летом уличный бочковой квас. Вот такое счастье быть солдатом.

Глава 15. Спецслужба безопасности и внутренних расследований.

В советской армии служили все подряд. Без деления на национальности, места проживания и социальное положение. Это реально была школа жизни и выживания.
Вчерашние мальчики-подростки, безусые юноши на пару лет отрывались от родительской опеки и жили в казарме на общих условиях. На военном-морском флоте служили ещё дольше (три года) и жили в более стеснённых условиях матросской каюты.
В моём пехотном батальоне сибирской дивизии русских было меньше, чем бойцов других национальностей. Азиаты на первом году службы плохо говорили по-русски и прикидывались, что не понимали нас. Но они вдруг резко начинали хорошо говорить по-нашему и всё понимать, когда становились уже старослужащими. И когда они уже сами отдавали новобранцам распоряжения. Значит, в первый год они просто прикидывались.
Случилось так, что в очередном карауле оказалось 20 человек азиатов (узбеки, таджики, туркмены и прочие национальности) и всего трое русских. Одним из нас был молодой лейтенант после военного училища - начальник караула. Второй русский, мой товарищ и земляк Саша, сибиряк из Томска. Бывший курсант, отчисленный из военного училища. Третьим был я.
Караул поужинал принесённой из солдатской столовой пищей. Мой товарищ стоял в это время на посту и два часа нёс службу. Нашей смене полагалось оставить порцию ужина. Но караул оставил всем, кроме меня и моего русского друга. Это был вызов на бой.
Когда Сашу сменили на посту, он пришел в караулку ужинать. Бачки из под еды даже успели уже помыть. Они стояли чистые и пустые. Он выразил недовольство этим скотством и наглостью. Тогда свободные от караула солдаты затащили моего друга в сушилку обуви и избили валенками. Чтобы не оставалось синяков.
Били толпой, не разбирая куда бьют. Били долго и молча, чтобы не разбудить русского лейтенанта-начальника караула. Я был в это время на посту.
Когда вернулся, Саня лежал избитый в сушилке, держа руки на паху. Когда его били валенками, то пуговицы на ширинке в кровь исцарапали его половые органы. Саня стонал, я всё понял без слов...

Самое весёлое и интересное началось, когда мы на следующий день вернулись с караула в казарму.
В полку все наши друзья уже знали о происшествии. И хотели поскорей рассчитаться за избиение нашего товарища.
Наметили это торжественное и справедливое мероприятие на вечер. Когда после отбоя уйдут все офицеры. Враги уже почувствовали опасность. И шептались группками то в туалете, то в курилке. Сосали свой насвай и исподтишка поглядывали на нас.
Дождавшись отбоя, мои ребята приготовили, кто солдатский ремень с тяжёлой медной пряжкой. Кто железные дужки от спинок кроватей, кто выбрал для хорошей заварушки мощные солдатские табуретки.

Молотили наглых хамов прямо в кроватях. Те вскакивали с постелей и сразу падали на паркетный скользкий пол от тяжёлых ударов по голове и по всему, что они не успели прикрыть. Было немножко шумно от русских матов и нецензурных выкриков на тюркских языках. Но зато весело и бодро. И, главное, справедливость восторжествовала.
Примерно через полчаса всё стихло. Хотя не знаю точно, за временем, конечно, никто не следил.
Теперь слышались только слабые стоны, охи и ахи по разным сторонам казармы. На койках шевелились раненные враги. Никто не спал.
Наши потери были невелики, потому что правда была с нами. В чём сила, брат? Сила в правде!
Несмотря на численное преимущество в стане противника, наши ребята отделались лишь несколькими царапинами и синяками.
А хамы защищались слабо и получили травмы по полной программе. Потому, что они умели нападать всей толпой только на одного. Наш враг был неорганизован, растерян и поэтому разбит. Саша был отмщён. Но на этом дело не закончилось.

На следующее утро нас начали по одному вызывать в штаб полка на беседу. Беседу с глазу на глаз проводил незнакомый пожилой полковник. Говорил он тихо, но внятно и убедительно.
Вызвали к нему и меня.
- Как получилось, что в казарме случилась драка? Кто был зачинщиком? - строго спросил полковник, пристально глядя мне между глаз.
- Не знаю, товарищ полковник. Проснулся от крика "Полундра! Русских бьют!", ну а там уже дрались, - соврал я, не желая выдать истинную причину происшествия.
- А Вы знаете, что у нашего ведомства есть полномочия возбудить судебное дело в трибунале и задержать ваше возвращение домой, несмотря на приказ Министра Обороны? Вам светит дисбат на пару лет.
(Дисциплинарный батальон, говорят, хуже зоны) - примечание автора.
Я пожал плечами, - Нет, товарищ полковник, ничего такого не знаю.
- Это дело имеет душок разжигания национальной вражды. А это очень серьёзная статья, поверьте мне, солдат.

Я опустил глаза в пол и молчал. Просто не знал, что ответить. Не станешь же объяснять пожилому офицеру, что мы должны были отомстить за Сашу. Не оставлять же такое без последствий. Хамы тогда совсем бы обнаглели.
- Ладно, боец, вот Вам ручка, лист бумаги. Сидите, вспоминайте и записывайте. Что было причиной драки? Кто спровоцировал? Имена главных зачинщиков, и всё это подробно, в деталях. Через час вернусь, - седой полковник оставил меня одного в кабинете.
Жутко захотелось попить воды и покурить. Графин на подоконнике был сухим, выходить из кабинета не положено...
Через час полковник вернулся. Лист бумаги был девственно чист. Офицер разрешил мне сходить в умывальник попить. Там и покурил.
Когда я снова зашёл в кабинет, разговор продолжился.
- Андрей, послушай, - уже мягко, даже почти ласково, сказал пожилой полковник. - Ты не хочешь писать правду о своих товарищах. Считаешь это подлостью, трусостью и предательством. Не желаешь быть стукачом. Могу понять такой ход мысли. Но мне известно, что ты сразу после службы собираешься поступать в Университет на журналистику. По направлению Министерства Обороны. Верно? - я сразу узнал нотки, знакомые мне по разговору с агентом до армии. - Ты, Андрей, можешь не поступить туда. Из-за своего упрямства. На тебя ещё с техникума заведено у нас дело.
Ну, это был уже явный шантаж. Я не отвечал, стараясь никак не показывать своего раздражения. Помолчали с минуту.
- Ладно, солдат, свободен... Пока свободен... - тихо, со вздохом, добавил седой полковник, глядя не на меня, а на листы в какой-то чёрной папке на столе.

Вышел из штаба. Задумчиво присел на лавочку, закурил. Чувства самые смешанные. С одной стороны, облегчение от окончания неприятной беседы. С другой, какая-то тяжесть на душе. Чтобы успокоиться нужно время. Стукачом не стал. Считаю, что мы справедливо наказали наглецов. Но, в третьих, был уверен, что наши пути с КГБ ещё пересекутся. В этом не ошибся.
Финальная встреча с сексотом произошла уже на гражданке. В Томске, куда я приехал поступать на журналистику. Мою демобилизацию не задержали. Отслужил ровно два года от звонка до звонка. День в день. 10 ноября 1982 года призвали на службу, 10 ноября 1984 выдали военный билет и отпустили домой.
Агент нашёл меня в учебной аудитории филфака. На перерыве подошёл и предложил поговорить. На этот раз разговор пошёл не обо мне. Он прямо предложил мне сотрудничество. Писать отчёты и звонить ему, рассказывать о поведении и увлечениях моих однокурсников. В обмен на поддержку в учёбе и в будущей карьере журналиста. Пытался завербовать. Я снова отказался.
Больше мы не встречались. И они уже не мешали мне спокойно жить. Очень надеюсь, что навсегда...

Глава 16. Солдаты-сладкоежки.

Мои драгоценные и любимые читатели, вы просите рассказать какую-нибудь приятненькую историю. Мол, слишком много в книге "чернухи".
Разве могу отказать моим читателям?
Вот вам сладенькое на десерт.

Дело в том, что рацион питания в Советской армии был рассчитан так, чтобы боец был крепок, здоров и сыт.
Не спорю. Голодными мы не были. Слабыми тоже не были. Да и болели в общем то редко.
Но явно нам не хватало сладенького. Сахар выдавали строго порциями. Два кусочка на завтрак, два кусочка на обед и два кусочка на ужин. Плюс редкие посылочки из дома.
Короче, сладкого хотелось почаще. Но молодые солдатские мозги устроены так, что найдут выход из любой ситуации.
Лично я нашёл такой вот интересный ход.
Писал статьи в газеты и журналы. Стихи, рассказы, заметки о нашей армейской жизни.
Дело в том, что в СССР было два самых известных военных издания. Одно центральное. Второе региональное.
Газета "Красная Звезда" издавалась в Москве при Министерстве Обороны страны. Газета "Советский воин" издавалась в Новосибирске при штабе Сибирской Дивизии. Вот чаще всего туда я и отправлял свою прозу и поэзию.

Представьте себе, денежное довольствие рядового солдата в моё время составляло ровно 3 рубля 80 копеек в месяц!!! На эти деньги нужно купить зубную пасту, конверты для писем домой, открытки для праздников, сигареты и всякую такую мелочь. Если вдруг оставались деньги с этой великой суммы, то мы покупали сладости и лимонад в складчину в солдатской чайной на территории военного городка. Но чаще всего денег на чайную уже не оставалось.
А шоколадку охота, сгущёнку, лимонад охота, прянички, булочки и пирожки, конфетки тоже хочется. Организму явно не доставало глюкозы.
И вот, мне начали приходить гонорары за мои литературные работы. Из московской газеты побольше. Из новосибирской поменьше. Но зато регулярно. Это было гораздо больше моего солдатского жалования. Я собирал русских друзей-сослуживцев в чайной, и мы тратили гонорары на сладкое.
Спросите, о чём же я тогда писал? Ведь жизнь в армии однообразная, ничем не примечательная, обыденная день ото дня.
А, вот это как раз и самое интересное. Смотря, как и о чём писать.
Я писал о нашей замечательной библиотеке военного городка, о библиотекарше, за которой увивались даже те, кто не был записан в библиотеку и книжек то отродясь не читал.
О нашем Доме офицеров, где я и мои товарищи иногда выступали в составе эстрадного коллектива. О редких подвигах в мирное время. О надеждах и мечтах простых солдат, моих друзей-сослуживцев.
Писал стихи о изумительной сибирской природе. О боевых учениях. О настоящей мужской дружбе.
Писал обо всём. И отправлял то в Москву, то в Новосибирск.
Иногда, когда я долго ничего не сочинял, а ребятам-сослуживцам хотелось полакомиться в чайной, то они прямо настойчиво и упорно требовали с меня новых публикаций. Им не терпелось покушать вкусненького на мой гонорар.

Мои занятия литературой не прошли даром. Однажды, стоял часовым в карауле на посту. Охранял танки и боксы с другой техникой. Прибежал зам начальника караула и сказал, чтобы я срочно сдал пост и оружие. Затем немедленно прибыл в штаб полка. Мол, меня там ждёт какая-то важная "птица".
В штабе меня встретил наш командир полка, замполит и приезжий полковник. Он был из Москвы и первым пожал мне руку. Я пробубнил, "Служу Советскому Союзу!" и стал ждать разъяснений.
Оказалось, что полковник был из той самой газеты "Красная Звезда", возглавлял там работу военных корреспондентов. Мои труды заметили в редакции, были даже отзывы читателей. Поэтому полковник привёз мне такую очень красивую бумажку с красными гербовыми печатями. Рекомендацию и направление от Министерства Обороны СССР для поступления после службы в Университет по специальности "Журналистика".
Он благодарил меня за публикации, настоятельно уговаривал не терять свой дар и поступать после службы учиться в Университет. А вот это направление и характеристика из Москвы гарантируют мне поступление вне конкурса....
Видели бы вы довольную физиономию моего командира полка. Он весь то расплывался в понимающей и гордой улыбке. То вытягивался по струнке перед московским гостем. Хотя оба они были равны по званию.
Короче мой комполка был горд, счастлив и весь светился. Строгий замполит тоже был доволен. Типа личный состав полка оказался на высоте.
После службы я легко поступил в Университет на "Журналистику", благодаря помощи Министерства Обороны СССР, и этому очень способствовали мои публикации в военной прессе.
А тогда мы, простые солдатики, просто проедали гонорары в чайной. И все были довольны. Мы восполняли дефицит сахара в крови.
Вот такая вот весёлая история со счастливым концом.

Глава 17. Где же ты, моя Маргарита с мерзкими жёлтыми цветами...

---Да что же это такое?!!! — воскликнет мой внимательный читатель.
— Уже ведь армия заканчивается в книге, а про любовь ещё ни слова не было. Безобразие! Неужели автор ни разу не любил и не был любим? Разве такое бывает? Ну-ка, зажгите нам историю про страстную любовь. И, желательно, с подробностями.
Отвечу просто и понятно. Андрей никогда не умел по-настоящему любить. Любая любовь у него превращалась в мучительное, навязчивое страдание, нестерпимую боль. В расставание, разлуку, сердечную рану. Всё было. Тоска, ожидание, бессонные ночи, лютая страсть, жажда обладания... Всё было! Но только не взаимная Любовь.
Почему то обычно выходило так. Он полюбил, а его нет. Либо наоборот. Его полюбили, а ему это не надо. Всё как то шиворот--навыворот...
Та, которая ему нужна, не с ним. А с ним не та, которая ему нужна. Несуразица.
Это только в "Мастере и Маргарите" у Булгакова происходит всё сразу, взаимно, страстно и счастливо. И то не всегда.
Вот, Мастер увидел женщину с букетом мерзких жёлтых цветов. Подошёл. Сказал одну фразу — Пойдём со мной...
И она пошла. Молча. Без вопросов, без сомнений, без тревог. Доверилась вся и сразу, без лишних ухаживаний и слов. Сердцем услышала другое сердце.
Но это только в книге. А в жизни что?
Вот бы мне так. Подошёл. Сказал. Пошли вместе и под руку. И вместе полюбили друг друга навсегда. И не расстались больше. Чем дольше жили, тем больше и сильней любили. Возможно ли так, а?
Подойти то я, конечно, могу. И сказать это смогу. Но, практически почему то уверен, что на меня посмотрит эта милая дама, как на буйного психа из дурдома на прогулке, или как на пьяного хама. Или как на грубого маньяка.
Сразу на мою фразу — "Пойдём со мной."
Возможны много правдоподобных вариантов ответа.
Первый - она молча и торопливо уходит.
Второй - задаст короткие вопросы - "Куда, зачем, что вам от меня надо?"
Третий - ответит - "Извините, на улице не знакомлюсь".
Четвёртый - "Я замужем"
Пятый - "У вас с головой всё в порядке?".
Шестой - "Идите своей дорогой и не приставайте!".
Ну и так далее, и тому подобное...
Но, увы и ах...Так устроен наш мир.

Реальная жизнь и книжная жизнь у булгаковского Мастера расходятся не в мелочах, а по крупному. Потому, что писатель сочиняет и пишет то, как ему бы хотелось. А реальная жизнь идёт, как хочется ей.
Вот и получилось, что свою Маргариту я так и не встретил. Или она меня.
Был женат. Была пара пылких романов. Но всегда не взаимно. Как-то всегда ненадолго.
А хотелось и хочется навсегда. И взаимно. По настоящему.
Чтобы всё в одном лице - эта женщина мне друг, жена, любимая, пылкая любовница, верная и преданная хозяйка в моём доме. И я ей — друг, любящий и любимый мужчина. Муж, любовник, собеседник и заботливый отец наших детей. Или её детей.
Всё это пока только в голове. Реально не воплощено. Иногда такие мысли посещают.
Может быть судьба такая. Может быть я такой, ленивый, сумасшедший, глупый. Романтик хренов. Летаю в облаках, пишу книги, а сам и жить то по человечески не научился за полвека. А может Господь именно такой одинокий Путь мне приготовил. Кто знает?
Вот поэтому, дорогие мои читатели, и не будет, видимо, в этой книге глав о делах моих сердечных. Просто потому, что их нет. Этих дел сердечных. Нету и точка.
А, значит, и написать мне об этом нечего. Выдумывать, фантазировать и умничать на эту тему не хочется. Настоящая Любовь штука серьёзная, хоть и простая. Это Дар Божий. Её ни заслужить, ни купить, ни найти невозможно.
Лучше буду писать правду о том, что реально было, реально есть. Искренне, честно, и от души и сердца. Только правду, одну только правду, и ничего, кроме правды. Как было и как есть.

Глава 18. Что такое на самом деле моя жизнь?

Мне помогло в этом вопросе исследование моих чувств, мыслей и ощущений.
Итак. К сути вопроса.
К чему стремятся все люди?
Что реально, а что иллюзия?
Как получить желаемое поскорей и с меньшими затратами?
Как сохранить и приумножить, а не потерять?
Вот эти вопросы и будем сейчас исследовать, пытаться ответить на них себе честно, без эмоций и беспристрастно.

Люблю смотреть на воду. На льдины, которые важно плывут мимо меня. На ледоход. Треск сталкивающихся лбами громадин, какие-то хлопки, хлюпанья, и вся эта война мимо, мимо, мимо... Это весна мощно двигает свои вечные законы.
В душе моей тоже весна. Вокруг никого, кроме живых, проплывающих льдин. Хотя нет, за спиной, где-то далеко, залаяла собака.
Сижу на ржавой барже, на зиму намертво привязанной к берегу цепями. Уже прохладно. От реки тянет мокрой свежестью. Так можно запросто простыть. Но уходить не хочется. Раз в неделю, в воскресение, после обеда прихожу сюда. Сижу на старой скамейке, кто-то добрый водрузил её на баржу. Просто смотрю...
Около трёх лет я живу в монастыре. Наблюдаю за собой, молчу, молюсь. Мне не скучно.
Почему-то вспомнился рассказ батюшки-настоятеля, что это место свято. Здесь, в гражданскую войну, топили посередине сибирской огромной реки плавучие баржи с трюмами, наполненными живыми людьми. Белогвардейцы топили красных. Красные топили белых.
Поэтому вся земля здесь, и река, и даже сам воздух свят от страданий и ужасов той глупой жестокой и бессмысленной войны.
Именно поэтому тут и выбрали место для строительства монастыря.
Как интересно и извилисто ведет меня судьба. Куда ведёт? Что-я-то здесь делаю? В этой глухой таёжной деревне. Среди лесов, вдалеке от цивилизации, семьи... Зачем я здесь?
Тогда обо всём по порядку...

В три часа ночи ранняя молоковозка привезла меня домой. Добрый водитель попался. Подвёз с пригорода до центра города. Даже денег не взял.
За плечами тяжёлый рюкзак, набитый продуктами. Везу домой гостинцы, вернулся в командировки. Три месяца не был дома. Там жена, в кроватке спит маленький сын. Я очень соскучился. Очень устал без любимой, без семьи.
Смотрю на окна своей квартиры. Странно... Горит свет. Три часа ночи... Что это? Ребёнок заболел? Что-то случилось?
Предупредить, что сегодня ночью приеду, не мог. Сам не знал, что внезапно вернусь.
Смотрю на свежевыпавший снег у подъезда. Следов людей и колёс нет. Значит, скорая не приезжала. Что там, дома?
Сердце забилось чаще, дыхание стало прерывистым, неровным. Бросило в жар.
Поднялся на пятый этаж. Перед дверью встал, отдышался, звоню...
Открыла жена. Тихий, почти равнодушный голос — А... Приехал?... Ну проходи, у нас гости... Есть будешь?
Такое ощущение, что меня не особо то ждали...Не был три месяца, а встречают, будто я за хлебом выходил на полчаса. Неприятный холодок по спине и тревога поселяется в солнечном сплетении.
Заглянул в комнату, в полумраке под ночником, в кроватке спокойно сопит сын. Всё вроде бы в порядке. Что это я так разволновался? Откуда эта противная тревога в желудке?
Захожу на кухню. Накурено, сидит знакомый народ, парни, девчонки, пьют пиво, бренчат на гитаре. Три часа ночи. Замечаю по лицам — для них это норма.
Вспоминается, как встречала меня жена с первых двух длительных командировок. Бежала по перрону вокзала, счастливая, растрёпанная, влетала в мои руки с размаху и мы целовались. Так было первые два раза.
А теперь. Вот откуда тревога и этот тяжёлый комок в желудке. Что то изменилось. Что-то уже не так, как прежде.

А что было дальше? Что то в нас сломалось. Она привыкла к моему отсутствию. Я пытался вернуть былое. Уволился с командировок. Безработица, кое как воткнулся грузчиком в продуктовый магазин возле дома.
Это не помогло. Я не верил в возможность измены жены. Но понял, что охлаждение уже никак не остановить. Не отогреть то чувство, которое было вначале. А, может его и не было. Голова шла кругом, тосковал, просил, дарил цветы, видел с ужасом расширяющуюся трещину в семье.
Всё, как у всех. Ночные разговоры, выяснения отношений. Это только усугубляло процесс нашего разлада. Приближало крах.
При любой возможности жена убегала на кофе к подружкам. Обидно было, что сам же познакомил их, чтобы ей не было так одиноко, пока я в командировках. Теперь она не со мной, а с ними. Когда была дома, то читала книжки, молча занималась ребёнком. Я стал лишь добытчиком денег, мебелью, со мной вдвоём ей стало скучно.
Видеть это невыносимо. Молчать невыносимо. Начал выпивать после работы. Задерживаться. Она не ругалась, не спорила. Просто молчала. Это был тихий, но окончательный крах любви и семьи.
Однажды приехал на машине друга, собрал личные вещи и ушёл из развалившейся семьи. Терпеть этот холод было уже невозможно. Вернуть чувства, я понимал, не получится. А притворяться и врать сил не было.
Потом съемные квартиры, одиночество, тоска, водка, вино, опять тоска, и всё по замкнутому кругу.
Было очень холодно. Ноябрь. Зашел погреться вечером в церковь. Домой не хотелось. Меня там никто не ждал. Сел посидеть на лавочку. Когда храм опустел, ко мне подошёл какой то бородатый дед в длинной рясе.
— Извините, церковь закрывается, приходите завтра.
Я посмотрел ему в глаза и вдруг заплакал. От бессилья, от тоски, от нежелания жить...

Когда немного очнулся, мы уже сидели в помещении церковного подвала. Пахло едой. Бородатый дядя говорил малоизвестными словами - "трапезная", "молитва", "епископ", "литургия"... Я что-то так хорошо отогрелся, успокоился, поел, теперь хотелось только одного - остаться здесь ночевать и поскорее лечь спать. Бородач показал мне комнатку и кровать.
Утром я пришел в приёмную главного священника Сибири. Рассказал свою историю. А вечером того же дня уже ехал в другой город по заданию епископа работать там при церкви... Появилась какая-то надежда, смысл жить и интерес к происходящему.
Поезд шел 6 часов. Всю дорогу учил наизусть свою самую первую и короткую молитву "Отче наш". Жутко хотелось курить. Но терпел.
Это было начало моей новой, совершенно неизвестной жизни.
Потом работа дворником, сторожем, звонарём, смотрителем семинарии, певчим на клиросе, редактором областной православной газеты. Меня закрутила эта жизнь, новые перспективы, новая работа, учеба в семинарии, поездки в Москву, по Сибири. Семья потихоньку забывалась, особенно днём и в праздники. А ночью всё продолжало всплывать и болеть.
Через год, ровно на Пасху, ко мне пришло решение уехать из шумного Томска в отдалённый северный таёжный посёлок на строительство монастыря. Нашлись деньги на дорогу, вещей у меня почти не было. Маленький чемоданчик, библия, пара икон (Андрея Первозванного и Богородицы со Спасителем) и большой деревянный крест ручной работы на груди под подрясником.
И снова в путь...

Самое удивительное и неожиданное было то, что когда я высадился из автобуса и дошёл до переправы через реку, то увидел лишь берег соснового бора, реку и всё. Ни парома, ни катеров, ни людей, совсем ничего.
Только мерный треск и гул идущего по реке льда. Я приехал на берег весной. Река только что вскрылась от зимнего сна. И я не знал, как быть. Где тут ночлег, какой-нибудь тёплый дом, где мне приклонить голову и что делать дальше?
Пустынный берег, шум ледохода, мороз, и я, сидящий на своём чемодане в раздумьях. Полный тупняк, отсутствие мыслей... Решил помолиться и спросить совета у Господа. Полез в чемодан за молитвословом. Наткнулся на бутылёк с одеколоном. Мелькнула мысль. — Вот это поможет мне согреться.
Заранее весь сморщился и вылакал зелёную жидкость всю сразу. Закусить было нечем, но стало теплей. Подхватил чемоданчик и двинулся вверх от берега, в надежде увидеть в наступавших сумерках хоть какие-то огни.
Километра через два и правда, появились далёкие огоньки. Добрёл до них и вижу, это заброшенный лесозавод. Из трубы идёт густой чёрный дым, понимаю, что это котельная. И главное, что она на радость и удивление работает, наверняка в ней есть кто-то живой.
Подрясник заляпан грязью до пояса. Чемодан тоже. Вошел. Пара удивлённых глаз уставились на меня. Это кочегар. Познакомились. Я присел, он предложил выпить. Отказался, согласившись только на чай.
— В монастырь хотели попасть, - поинтересовался кочегар.
— Да. Но вот не знаю, как, - улыбнулся я.
— Завтра с утра пойдёт на тот берег катер с рабочими. На нём и переберётесь, -- обнадежил хозяин котельной.

Это была самая незабываемая ночь в моей молодости. Грязного, бородатого, напившегося чая гостя кочегар определил на ночлег на пыльные угольные котлы. Подо мной грозно гудело и бушевало пламя, а я лежал на котле счастливый, согревшийся. Погружаясь в сладкие сновидения.
Утром мы снова попили крепкого густого чая. И я побрёл на берег. Там мне стало неловко. Толпилась кучка рабочих в ожидании катера. С любопытством разглядывали меня, матерились, смеялись и курили.
Денег за катер с меня не взяли. Он был рабочий транспорт. Как мы лавировали между льдин, это очень интересно и опасно, но, в итоге, и это закончилось.
На другом берегу мне стало удивительно спокойно, бодро и даже немного весело. Видимо, чай кочегара был хорош. Опасности и неловкости миновали...
Иду по деревне. Пару раз спросил у местных дорогу до монастыря. Пока сам не увидел куполки храма и монастырские стены. Опять стало как то неловко, ведь никто не предупрежден о моем приезде. Вошёл в ворота, и меня встретила матушка Ирина, которую я видел частенько в Томске на службах.
— О! - шутливо удивилась она, - Андрей, тебя что ли с шугой по реке из Томска принесло?
Посмеялись вместе. И немногословная матушка--настоятельница отправила меня кушать в трапезную. Затем в общежитие отдыхать.
Тогда думал, что это было концом длинного приключения-путешествия. Однако это было только началом.

Глава 19. Кто, зачем и как

До приезда в монастырь, жизнь в нём была скрыта для меня некой завесой таинственности, необычности и туманом предположений. Я не знал, как туда попадают, почему избирают этот странный путь, что там ищут и чего хотят.
Первые пару дней в монастыре просто наблюдал, приглядывался, прислушивался. Выбирая для себя оптимально приемлемый режим существования.
Распорядок дня прост. В шесть утра монахи собираются на утреннее правило в храме. Кто-то читает молитвы, поёт на клиросе. Другие просто стоят, молятся и слушают в церкви.
Обычные люди, миряне, послушники, строители и гости могут на утреннее правило не ходить. Если нет на это особого благословения настоятеля. А могут и приходить, если есть желание или потребность.
В нашем общежитии рабочие в это время все просто спят. После пробуждения вереницей топают на завтрак в трапезную раньше всех. В церкви в это время уже идёт литургия, монахи кушают только после службы, и никак не раньше.

Два дня я просто спал, ел, гулял по территории монастыря, ходил в церковь ради интереса. Короче, успокаивался, обживался, не спеша становился своим.
На третий день почувствовал необходимость заняться хоть каким-то полезным делом, а не просто болтаться тут.
Вечером, перед отшествием ко сну, все жители монастыря, монахи и приезжие паломники собирались в храме, чтобы взять благословение настоятеля на отдых. Иногда игумен давал при этом личное напутствие на работу, на отъезд домой или просто благодарил за что-то, советовал. Можно сказать, свою просьбу или задать личный вопрос. Самое уместное, спокойное и удобное время для этого.
Когда подошла моя очередь подойти к батюшке, то я сложил ладони лодочкой, поклонился, поцеловал большой крест в руках священника и задал свой вопрос отцу Иоанну.
--- Отец, благословите на какое-нибудь послушание, - негромко спросил я.
— Ну, а сам ты что хочешь? - отец внимательно посмотрел мне в глаза.
— Не знаю, что скажете, то и буду делать.
— Попробуй пока помогать на стройке, а там поглядим.
Я кивнул, поклонился и отошёл.
Вечером на улице так тихо, хорошо и спокойно. После церкви на улице весенняя прохлада, комаров ещё нет. Можно присесть перед сном на дощечку, побыть одному, посмотреть на небо. Как хорошо, когда нет волнений, мыслей, страстей, никаких тревог и срочных планов. Спешить совсем некуда и незачем. Жизнь идёт сама. Спокойна и проста.

Раньше никогда не думал, кто чаще всего населяет такие места. Кто живёт временно или всю жизнь при монастырях. Узнал только тут.
В основном это самые обычные люди. Чаще со сложной, извилистой судьбой. Те, кто сильно пил, страдал, потерял себя и не видел выхода. Или устал в миру и уже не мог и не хотел жить по законам суетливой цивилизации. Те, кто отсидел срок и потерял жильё. Те, кто потерял надежду, любовь, здоровье или близких. Те, кто устал носить маски и устал притворяться обычным. Те, кто был обманут, или те, кто боялись себя. Фанатично верующих адептов православия на самом деле тут не встретил.
Люди улыбчивые, часто молчаливые, спокойные, простые и искренние. У многих глубокие, грустные глаза. Ученых болтунов и умников тут тоже мало. Жизнь самая простая, тихая, без спешки, размеренная, самая обычная. Без чудес и важных событий. Каждый знает, что ему делать сегодня, завтра, и не суетится по пустякам.
Особенно это заметно, когда приезжают гости из городов, паломники или просто шумные "туристы". "Туристами" тут называют тех, кто сам не знает, зачем сюда прибыл. Не знает, что хочет. Не знает, что ищет. Путешественники и искатели истины.
Чаще всего люди приезжают сюда с другими целями.
Найти успокоение от бед, безнадёги, исцелить больную, уставшую душу. Получить крышу над головой, тёплую одежду, защиту, поддержку, или просто кусок еды, чтобы выжить.
Есть такие бабушки и дедушки, которые принимают монашество, чтобы занять себя на старости лет, и почувствовать, что они ещё кому-то нужны и полезны. Ощутить заботу и дать заботу другим. Подготовиться к смерти тела. Очистить душу покаянием от земных страстей и прошлых грехов.

С утра выхожу на работу со строителями. Таскаем носилки с раствором и заливаем его в монастырские стены. Приятно стать нужным, полезным. Жара ещё не наступила. Месяц апрель.
Подходим в паре к бетономешалке, накладываем в носилки раствор и идём по мосткам всё выше, чтобы на самом верху вылить содержимое в опалубку.
Говорить с напарником особо не о чем. Поэтому молчим, в уме молимся. Таскаем и молчим.
Время обеда. Топаем в трапезную. Кушаем. Потом у нас есть часик передохнуть. Это моё любимое время. Захожу в прохладу пустого храма. Ложусь на скамейку. И сладко так засыпаю.
Очнулся от голосов. На стройке уже кипит работа. Потягиваюсь, выхожу и присоединяюсь к напарнику. До темноты таскаем носилки, ужинаем. И на благословение к батюшке. Потом общага, кровать, сон. Так всю неделю. На выходные и в праздники не работаем, ходим утром на службу. А после обеда, в воскресение, иду гулять на берег. Сидеть на старой барже. Смотреть на движение большой реки. На чаек. Слушать успокаивающее бульканье и журчание воды. И молчать.

Через какое то время по выходным стал читать молитвы на клиросе и петь в хоре на службах. А в будни всё по прежнему. Стройка, трапезная, сон. Иногда заходят в голову мысли о прошлой жизни. О бывшей жене, о сыне. О матери. Это ненадолго будоражит нервы. Вызывает в душе горечь и боль. Тогда начинаю усердней работать и молиться. Сохрани моих близких Господь. А я им помочь уже не могу ничем. Я сам ещё очень нездоров душевно.
Монастырь это и есть Лечебница для душевно раненных, душевно больных, душевно уставших и исцеление тут идёт незаметно. Не быстро. Исцеляет тут сам Бог, покой и христианская тихая любовь окружающих.
Здесь нет истерик, очарований, разочарований, суеты, больших надежд и планов. Страхи и тревоги сами собой растворяются в простоте и покое монастырской жизни.

Глава 20. Имена Господа

Так в работе, службах, относительном спокойствии и смирении прошёл первый год. Потом прошёл второй, потом третий. Весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень, зима...
Прислушался к себе. Что чувствую? Тишину, свободу и покой.

Почту в посёлке обычно приносили в монастырь перед обедом. Или сам батюшка игумен забирал в отделении, или приносила пожилая тучная почтальонша.
Письма, телеграммы, почтовые уведомления складывали в храме на прилавке церковной лавки. И те, кому она полагалась, разбирали сами, когда заходили в храм.
Сегодня почту принесла почтальонша, достаточно пожилая, но вполне бодрая женщина лет под шестьдесят. Она сказала, что есть срочная телеграмма, и попросила позвать того, для кого она предназначалась.
Возле прилавка человек восемь мужчин. Один молодой монах отец Димитрий, высокий, статный, красивый, с немного то ли виноватыми, то ли грустными глазами. Два послушника, один зашел с кухни, второй с гаража. И пять строителей, среди которых был и я.
Послушник Феодор, который помогал готовить на кухне, взял телеграмму, посмотрел и сказал, что телеграмма для инока Никодима, который месяц назад переехал из монастыря жить и работать в скиту на Волоке. Но, как её туда доставить? Туда или на лыжах идти часа четыре или на снегоходе. А снегохода в монастыре нет. Дороги тоже практически нет. Пять километров по тропе охотников, а потом вообще сплошные снега.
К тому же, темнеет рано, и мороз за тридцать.
В телеграмме сообщалось о заболевшей матери Никодима, которая жила в городе. В общем, желающих отнести пешком телеграмму в скит не нашлось.
Немного подумав, я решил пойти, потеплей одеться и доставить это срочное сообщение на Волок.
Само название Волок раньше определяло поселение, то ли каторжан, то ли тех из крестьян, кто в незапамятные времена волокли на себе до реки для сплава стволы кедров и сосен на лесопильный заводик. Сейчас же весь Волок состоял из пары рубленных домов, сарая и загона для скота.
Жили там несколько человек. Из тех, кому даже за стенами монастыря казалось жить суетно и шумно. Они брали благословение игумена и уходили ещё дальше в таёжную глушь.
Заправляла всем хозяйством скита бабка Варвара, старая монахиня. Электричества в скиту не было, длинными зимними вечерами жгли масляные лампадки и свечи.
Питались очень просто. Гораздо скудней, чем в трапезной монастыря. Если, не было поста, то потребляли рыбку, которая водилась тут, в протоке, и летом и зимой. А в основном, каши, хлеб, овощи и картошечку.
Сейчас тут было тихо и очень безмолвно. Все трое, не считая монахини Варвары были послушники. Инок Никодим, 27 лет, седой бородач послушник Анатолий, 55 годков и самый молодой из всех Дима, 23 лет , который никак не мог бросить курить в монастыре, ради этого и поехал смиряться в скит.

Было около часа дня, когда я вышел из ворот монастыря и двинулся по направлению к скиту.
Шёл по холодку бодро, весело, хрустел по снегу валенками, напевал молитовку. Ветра почти не было. Только морозец крепчал. А, может быть, это обеденные калории уже выветривались из меня по пути.
Часа через два поднял воротник ватного бушлата и потуже натянул на голову ушанку. Однако заметно холодало.
Ещё, примерно через час, пришло время свернуть с тропинки и топать, проваливаясь по снежной целине. Всё реже попадались лыжни проходивших тут охотников.
Потом начало темнеть. Север Томской области, зимой день совсем короткий. И сумерки до неузнаваемости меняют видимую местность.
Вдруг в голову начали заползать неприятные тревожные мысли. А вдруг заблудился?! А, если замёрзну тут?! Ведь никто не найдёт до утра, а может и дольше. А, если волки?!
Стало не по себе. И тут провалился по пояс в снежную яму. Руками гребу, одну ногу вынимаю, вторая утопает в снегу. Такое мягкое снежное болото.
Начал молиться. Замерзаю. Продолжаю двигаться, разгребая руками сугроб, чувствую, устал. Хочется расслабиться, отдохнуть, хочется пить, но ем снег, а он не утоляет жажду. С лица струится горячий пот, а руки, ноги мёрзнут и мёрзнут...
Вдруг пронзает мысль. А ведь это по своей воле я решился пойти в скит. Благословение настоятеля не взял. Это моя гордыня меня потащила. Ведь в душе осудил ребят, что никто не вызвался отнести телеграмму. И я, такой "герой", двинул в одиночку по зимнему лесу...
Стало ещё поганей на душе, страх и отчаяние теперь поселились где-то в солнечном сплетении и ныли всё сильней от холода, голода, жажды и безнадёги.

И тут что-то перевернулось в сознании. Вокруг мёртвая тишина, белое безмолвие, темнота и холодища.
Вдруг стало как-то спокойно, или скорее безразлично. Куда-то растворился страх, ушла тревога и паника. Подумалось. – Ну, усну, ну замёрзну, что с того? Что я? Первый или последний дурачина на белом свете?
Совсем расхотелось есть и пить. Даже стало как-то теплей и расслабленней, осталось одно желание - просто уснуть.
По привычке поблагодарил Господа за такую тихую и безболезненную смерть. Улыбнулся, по небритой щеке сама собой покатилась непрошенная слеза. Себя не жалко. Жалко мать. Мою мать и мать Никодима...
Сквозь вязкую дремоту услышал какой-то треск... Непонятно, что это было. Может косолапый бродит по лесу, не заснувший или разбуженный охотниками в берлоге. Или ветки сосен трещат от мороза. Выбираться из сугроба не было ни сил, ни возможности. Сам в себе замечаю, снова вернулся животный страх. Заснуть и замёрзнуть - это одно дело, а вот сидеть беспомощно по пояс в снегу и смотреть, как сейчас меня живьём будут рвать и грызть, до жути страшно.
Далёкий треск перерос в непрерывный гул. Но ещё непонятно, что это там... Вдруг увидел тонкую полоску мерцающего света. Отупевший ум догадался. Это едут охотники на снегоходах. Наверное возвращаются в посёлок или в охотничий домик на зимовье.

Дальше всё понятно. Начал, что есть силы, хрипло орать, звать. Соображалось уже плохо, будто и мысли умеют замерзать, как ледяная вода. Дальше плохо помню.
Услышали, подобрали, отвезли в монастырь. Там никто ничему не удивился. Затопили в одном из домов баню.
Парили, чаем отпаивали, мёдом кормили. Игумен откуда то притащил самогонку. После бани вытерли насухо багровое тело и втёрли в него алкоголь.
Стало жарко и сонно. Но вместо сна пришли мысли. Удача, совпадение, спасение, случайность - всё это тоже имена Бога. Значит, судьбой мне не отпущено глупо замёрзнуть в зимнем лесу и закончить на этом земной Путь.
Телеграмму я не доставил. Никодим сам узнал о ней, когда пришел через два дня в монастырь. Пришел не как я, а по-умному, на лыжах. Благодарить меня не стал за попытку сообщить ему раньше о болезни мамы. Просто зашел ко мне в общагу строителей и лишь сказал тихо:
-- Ну и дурак же ты, Андрюха. Не смелый и добрый, отзывчивый герой, а полный круглый дурак.
Молчу. Он прав.

Весной, после Пасхи, подхожу к настоятелю и прошу благословение покинуть монастырь. Он ничего не отвечает, а отходит от меня, будто глухой.
Вижу во дворе матушку игуменью, настоятельницу Ирину. Подошла ко мне, с улыбкой перекрестила.
— Матушка Ирина, как думаешь, скучает по мне моя бывшая жена?
— Да что ты, родной? Давно забыла она о тебе. Столько лет прошло. Жизнь ведь не стоит на месте. В миру нужны деньги, работы-заботы, хлопоты, суета, проблемы, разных дел куча. Не до тебя ей, —- с доброй улыбкой ответила монахиня.
Вдруг что-то прояснилось в уме. Как озарение какое-то. А ведь и правда, напридумывал себе, целых три года фантазировал, что нужен семье до сих пор. Что приедут за мной. Или позовут. Простят и попросят вернуться домой, к сыну. Да никто меня там не ждёт. Только матери и Богу ещё нужен.
Весенним солнечным утром шагаю на паромную переправу. На душе снова спокойно, легко и пусто. Меня уже ждёт новая мирская жизнь. Бороду потом, дома, сбрею. Мне 30 лет. Молод, здоров, бодр, красив.
Монастырская эпопея закончилась. Душа отболела, больше не саднит. Лечебница веры очень помогла. Спасибо ей.
На прощание настоятель, давая мне деньги на проезд, негромко заметил:
–- А умирать всё равно в монастырь вернёшься...
Молчу. Может умирать и вернусь. А сейчас людям живой ещё нужен.

Глава 21. В гнезде кукушки.

Время шло дальше. Бежало. Летело.
Получил тело. Родился. Детский садик. Школа. Техникум. Армия. Университет. Редакция. Свадьба. Развод. Монастырь. Опять жизнь в миру. Работа. Суета. Деньги. Карьера. Встречи. Расставания. Боль. Радость. Счастье. Страдания. Алкоголь. Трезвость. Любовь. Разлука. И всё опять по кругу. Бег в неизвестном направлении. Зачем?! Куда?! Ни Света, ни просвета...
Эта проказница Судьба часто помещала меня в самые интересные и странные места планеты. Всегда в нужное время. Всегда с замечательными людьми. Всегда вовремя и очень бережно. Я любил этих людей и эти места. И люди, время и места отвечали мне взаимностью.

Однажды я очень устал. Бежать. Бороться. Добиваться. Стремиться. Находить и снова терять. Воевать с самим собой. Потерял смыслы и цели. Потерял самого себя. Друзей, любимых, веру и надежду.
Мне необходим был отдых. Телу. Душе. Уму.
Оказывается, вызвать себе на дом бригаду психиатрической помощи не так то просто. Они по вызову самого больного могут и не поехать. Нужно, чтобы кто то другой, а не я сам, позвонил, и сказал, что у меня с головой происходят разные странности. Разные разности. Что я вытворяю непонятности и несуразицы. И мне нужна психиатрическая помощь.
Уговорить маму вызвать мне психбригаду стоило некоторого труда. Она смущалась, стеснялась, не понимала, не хотела. Но я веско мотивировал, что, если не вызвать сейчас помощь, то мне будет только хуже.
Я устал притворяться, что у меня всё хорошо, нормально и что сам справлюсь. Очень просил мать вызвать бригаду. В результате, они приехали.
Врач-психиатр доктор Айболит с характерной бородкой и понимающим добрым взглядом. И двое крепких санитаров с пустыми, осторожными глазами.
Прекрасно знаю симптомы умственных расстройств по книгам. Поэтому правдоподобно имитировал врачу свои ненормальности, видения, галлюцинации (зрительные и слуховые)... Связывать меня не стали, спасибо им.
Внешне я был очень похож на тихо помешанного.

К моему удовлетворению, забрали без проблем. Тапочки, сигареты, документы приготовил заранее. Я ведь готовился. Всё было по моему желанию, а не по принудиловке. Поэтому не сомневался, что меня заберут и уложат в психушку без особых проблем. Желательно надолго.
Едем, значит, в машине "Скорой Помощи", душа радуется. Ум спокоен и тих. Санитар с опаской, настороженно посматривает на меня. А я ему глупо улыбаюсь и несу какую то чушь. На всякий случай. Чтобы он там, в клинике, подтвердил, что я явный неадекват.
Приехали в клинику. Выгрузились. Санитары - один спереди. Второй сзади. Ведут...
Определили в палату. В отделении резкий запах мочи. А, может быть, так только в моей палате. Да и ладно. Потом переведут в комнату почище. Так сказал санитар. Я ему верю.
Халат выдали прикольный. Весёленькое, немного рваное Х/Б в цветочек. Такая полянка, летняя, вся в цветочках полевых. Тапочки зря с собой брал. Тут всё есть, казённое.
Телевизор молотит с подъёма до отбоя... Человек пять постоянно сидят в столовой и тупо смотрят все подряд телепередачи. Без разбору. И даже каналы не переключают. Прямо телезомби какие-то. Этот ящик и дома то никогда не смотрел с детства. Да и пусть пялятся в экран. Только бы потише сделали. Читать мешают.
Библиотечка тут хоть и не ахти - один маленький шкафчик, но приличная по содержанию. Сразу всю перерыл, и нашёл себе "Три товарища" Ремарка и ещё несколько приятных книжечек. Дома то некогда было перечитать. А теперь со временем порядок. Лежи себе и читай.
Вроде бы и буйных тут нет. Хотя, кто знает, чего ожидать от психов. Не все же они тихие, наверное.
Зовут меня. Выдают горсть таблеток. Понятно. Начинается лечение моего безумия. Ну и пусть.
Глотаю. Санитар приказывает открыть рот и проверяет, не спрятал ли я таблетки под язык. Чтобы потом не выплюнул в туалете. Не выплюну. Я сюда сам решил приехать. Это мой отдых. Моё спасение. Мой санаторий. Мой "Отель Калифорния". Мой побег в дурку.

Кормёжка наша очень простая. Каши, супы. Бывает приличное второе с котлеткой, с запахом мяса. Но я не голоден. Ребята делятся со мной передачками родственников, и мне тоже приносят из дома.
Какое истинное наслаждение и облегчение хотя бы на время побыть полным идиотом!!! Без последствий. Без претензий и притворства. Здесь я типа свой парень. Свобода и покой. Решётки на окнах и замки на дверях мне не помеха. Внутри себя я свободен и доволен.
Курево выдают по штучке. Выкрикивают фамилию и выдают. Только тем, кто привёз с собой. Или принесли родственники. Те, которым не откуда ждать поддержки, стоят и выпрашивают у тех, кто имеет запас.
Курить - тут это редкое наслаждение. Три или четыре сигареты в день. Не больше. Такой режим. Можно сразу всю порцию выкурить. А можно растягивать удовольствие на весь день. Зато приятно кружится голова. И от психотропных лекарств и от редких сигарет. И от ауры заведения.
Я люблю чай. Чай и кофе тут нельзя. Только слабенький, слегка подкрашенный, столовский. Но тайно, скрытно завариваем себе хороший чаёк с товарищами по палате. Пронести заварку сюда очень сложно. Поэтому пьём редко, но с особым наслаждением.
Иногда какой-нибудь здешний житель может начать петь, верней подвывать или горланить песню. Фальшиво, путая слова и мотив. Но санитар его быстро успокаивает. Загоняет в палату и пугает, что привяжет к койке специальными вязками.

Кровать всегда расстелена, можно завалиться и пялиться в потолок, в стену или в книгу. Можно молчать и бездумно водить пальцем по извёстке. Можно спать, рисовать каракули на бумаге, играть в домино, шахматы, смотреть в окно через решетку или пялиться в телевизор. Выбор занятий огромен.
А я читаю или молча глазею на потолок. Ум тих и спокоен. Дурацких мыслей нет. Тревоги и беспокойства остались за воротами психбольницы.
Я на отдыхе. Это мой временный привал на месяц жизни.
Изучаю постояльцев "Отеля Калифорния". С виду вроде почти все нормальные, тихие, адекватные, спокойные. А зачем они здесь? Что привело их сюда?
Поговорил с одним, другим, третьим...
Соседи разные, кого-то привезла полиция в белой горячке, кого-то сдала жена, уставшая от побоев и пьянки, кто-то бегал и орал всякие непотребности на улице и его забрали. Народ разный. Внешне спокойный, но, кто их знает. В себе то не всегда разберёшься. Не то, что в других. Чужая душа - потёмки. А своя и подавно.
Но вот, что интересно. В основном, все тут в своём уме. Нервно-психические расстройства у многих позади. Потихонечку возвращается здравый ум, память, ровное настроение. Явных идиотов мало. Большинство пациентов клиники жалуется лишь на тоску, скуку, расстроенные чувства и несдержанность эмоций. Почти все мечтают поскорее выписаться отсюда домой.
Но это не про меня. Мне домой не хочется. Мне хорошо среди больных и врачей. Я люблю больницы. Здесь все равны. Все в одинаковых халатах. Можно остановиться и никуда не бежать в жизненном потоке.

Со временем пригляделся и начал замечать, что и врачи, и особенно санитары, тоже все помаленьку безумны. От психов, наверное, заразились. И повариха, и медсёстры, и даже посетители из родственников. Делаю вывод. Нормальных на сто процентов в природе не существует. Бедное, больное человечество. Разумеется за исключением Христа. Он то ясно видел, что все люди больны. Каждый по-своему.
Быстро сдружился с нашими врачами, заведующей отделением, поварихой, санитарами, уборщицами. Психиатры и психологи добродушно улыбаются мне при встрече. Отвечаю им взаимностью. Здороваюсь каждое утро искренне, от души.
Как хорошо, когда не нужно притворяться. Заставлять себя быть кем то ещё, только не самим собой. Тут это возможно. Я не бунтарь. Не революционер. Не предводитель. Не смутьян. Может быть и псих, но только уставший, тихий и мирный.
Лекарства все сильней действуют, они накапливаются в организме, в печени, в крови, в мозгу. Всё чаще хочется спать. Меньше разговаривать. Читать становится трудней. Вялость, сонливость, безразличие. Даже гулять по коридору уже не хочется. Погружаюсь на самое дно сонного царства. Телевизор теперь уже почти не мешает. Звуки становятся приглушенными, как будто в ушах вата. Тихо, хорошо, спокойно, мирно. Я отдыхаю.
Однако пара случаев буйного помешательства тут произошло. Один не коснулся меня напрямую. А второй был реально опасным...

Работа санитаров предназначена для того, чтобы предотвращать буйные выходки пациентов клиники и попытки побега.
Первый случай.
Прибыл новенький. Молодой парень под наркотой. Немного вялый, обмякший. Под руки его занесли и уложили в палату для новичков. Не привязали. Ведь он не рвался убежать и не орал. Он ещё под кайфом. Виснет наркушник.
Парень спокойненько достал сигарету и закурил прямо в палате на койке. Разумеется, такое поведение запрещено. Санитар узнал, пришёл и залепил новичку пару мощных ударов увесистым кулаком в нос и в челюсть. Потом привязал руки и ноги обмякшего пациента к койке вязками. Не пошевелиться.
— Если будешь орать и нарушать, заткну рот кляпом, — спокойно молвил санитар и вышел из палаты.
Опять стало тихо, мирно и обыденно.
На следующий день парня отвязали. Наступило время обеда. Я быстро поел и лёг читать перед тихим часом.
Вдруг шум, грохот, треск, какая-то громкая возня и пронзительный женский визг.
Позже узнаю, что тот новенький парень после обеда вломился на нашу кухню. Оттолкнул повариху. Открыл окно. И выпрыгнул со второго этажа отделения на улицу. На кухне не было решеток на окнах. Потому, что пациенты туда никогда не входили.
Санитар кинулся в погоню. И только через пару часов нашёл беглеца в городе на автостоянке, спрятавшегося под машиной.
После разборок с мордобоем и крепкими пинками парень затих. И был привязан к койке еще на несколько дней. Для личных надобностей тела ему приносили "утку". А для питания организма носили в палату еду. Через неделю синяки на его лице зажили, парнишка угомонился, и все благополучно забыли об инциденте.

Второй случай буйства напрямую коснулся меня.
Санитары часто просили меня подежурить за них ночью. Это значило сидеть в коридоре всю ночь до общего подъёма. И наблюдать в отделении за порядком. Пока санитары отдыхают. Они почему-то именно мне доверяли это служение.
За это они меня благодарили по-своему. Давали добавочные сигареты и разрешали заваривать крепкий чай. Может быть, потому, что я никогда ни с кем не спорил, был тихим, мирным. Режим соблюдал. Лежал себе на коечке и читал книжечки. Домой не рвался, как большинство, не ругался, сестёр и врачей не оскорблял. Короче, был примерным тихим помешанным.
Вот, сижу себе ночью. Редкие больные пройдут то в туалет по нужде, то покурить... Не шумят, народ не будят. Около полуночи движения прекращаются, и наступает блаженная тишина. Хоть ночью телевизор не орёт. Очень люблю это время. Швыркаю вкусный чаёк, курю сигаретки. Наслаждаюсь пустотой в голове, сидя в удобном, мягком кресле. Санитары уже дрыхнут. В коридоре я один. Главный по отделению. Кайфую в уединении и покое. Свобода и тихое счастье.

И тут появляется этот монстр...
Этот крепкий сумасшедший мужик мастер спорта по боксу. Видимо, на ринге ему стрясли лампочку в голове. Даже санитары с ним настороже. По виду он тихий. Но только с виду. Может молча, без предупреждения, залепить ударом в лицо и свалить на пол здесь любого.
Он не курит. Раз прошёлся по сумраку коридора, туда - сюда. Два, прошёл. И снова идёт. Как лунатик. Вот сволочь, днём выспался, а теперь вылез.
Бродить вне палаты по коридору после отбоя строго запрещено. Пытаюсь напомнить ему это.
— Слышь, мужик! Давай хватит тут гулять. Сходил в туалет и топай в койку. Или хочешь на вязки?!!!
Он оборачивается, молчит. Смотрит прямо в глаза. И начинает тупо и медленно приближаться ко мне, как бык на красную тряпку. Что делать? Сейчас он вырубит меня одним ударом. Руки кривые, большие, волосатые. Кулаки напряжены и сжаты. Харя квадратная, не симметричная. Нос перебит, поэтому с горбинкой. Глаза пустые и злые. В них ни ума, ни мыслей, ни понимания. Мне страшно.
Встаю с кресла. Быстрым шагом направляюсь в сестринскую. Там спит санитар. Без подмоги мне с боксёром не справиться. Чёрт бы его побрал. Испортил мне такую приятную ночь.
Сестринская, слава Богу, не заперта изнутри. Захожу. Пытаюсь будить санитара. Он нехотя и вяло ворочается спросонья, что-то бормочет, ничего не понимает. Распахивается дверь. Псих надвигается на меня.
Моя рука автоматически, как бы сама, хватает табурет. С разворота опускаю табурет на голову боксёра. Тот, видимо от неожиданности, замирает на секунду. Его глаза как-то по детски, удивлённо и растерянно смотрят на меня. Затем больной медленно, как мешок с картошкой, валится на пол. И спокойненько засыпает. Сладко, как младенец, даже прихрапывает.
Перевожу дух. Во рту пересохло. Жутко захотелось пить и курить. Санитар внимательно смотрит на тело, потом на меня, и начинает доставать вязки.
— Живой, и крови вроде не видно. Бери его за руки, я за ноги. Потащили в палату. Только тихо.
Делаю, как он сказал. Тяжёлый гад. Обмякший, как пьяный. Это хорошо, что он вырубился сразу и уснул. Иначе бы мне крышка. А так, хоть поспит ночью. Помнить ничего, наверное, не будет. Днём походит себе. А на следующую ночь может и не будет бродить... Может даже и режим у него наладится.
Привязали буйного к кровати. Санитар полностью проснулся и осознал, что было. Если бы меня крепко вырубил боксёр, то санитару влетело бы по полной.
— Слушай. Ты давай, иди спи. Сегодня сам подежурю до утра. — как то виновато и мирно говорит санитар. И добавляет с уважительной улыбкой, —- А ты молодец! Не растерялся.
Я и сам доволен, что всё так вышло. Иду в койку и с удовольствием сладко засыпаю. Прошел ещё один обычный день в дурдоме. Только жаль, что скоро выпишут.

Эпилог. УБЕЙ МЕНЯ НЕЖНО 

Разве идиот виноват, что он идиот? Думаю, нет.
Разве сумасшедший может вылечить себя сам? Думаю, нет.

Вчера из меня внезапно высыпался позвоночник. Я обмяк, растекся по земле, как тряпка. И лежал так долго.
Хорошо, что рядом никого не было. Ноги не вытирали об меня.
Но быть медузой неприятно. Тем более, если помнишь, как было с позвоночником.
Лежать на земле холодно и одиноко. И вдруг вижу - я такой не один. Есть ещё такие. Сразу легче стало и потеплело на душе.
Не врут и не притворяются сильными. Лежат и молчат. Хорошие мои.
Ждут, как и я, пока новый позвоночник вырастает. А главное, не ноют, никого не обвиняют, а просто терпят и ждут.
Очень важно никого не винить. Со всеми разное происходит. И боль чувствуют все. Это надо всегда помнить.
Живые потому что. Мёртвые не чувствуют. А живые все боль чувствуют.
Поэтому и живое сердце стучит, и когда плохо, и когда хорошо. Оно работает и живёт несмотря на боль, несмотря, на радость. И во сне даже.
И у меня, и у всех сердце есть. А позвоночник вырастает заново. Так устроен организм.
Главное, не винить никого ни в чём. Не стать озлобленным. И не стыдиться помощи и совета просить. Те, кто это уже пережил, знают и помогут. И поймут.
Кто не поймёт, значит, рано им это знать.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.

КНИГА ВТОРАЯ.
ИСЦЕЛЕНИЕ 

Эпиграф.
" ...Исцелись сам. Найди Истину. Стань Истиной.
И тогда рядом с тобой спасутся тысячи..."

Предисловие автора ко второй книге «ИСЦЕЛЕНИЕ»

В предисловии к первой книге романа сказано, что буду описывать только факты. Только то, что было и то, что есть. Некоторые имена ещё "живых" персонажей могут быть изменены. События, мысли, действия и места в романе абсолютно реальны.
Прошу читать книгу без оценок ума, без деления на "плохо-хорошо", "правильно-неправильно", "прекрасно-отвратительно". Это просто факты, это сама Матушка — Жизнь, такая, какая она есть. Жирные куски того, что мне не удалось забыть за 53 года земного бытия.
Напоминаю об этом моему внимательному читателю. Читать, как видишь. Без ярлыков, морали и правил. Только то, что есть. Обещаю и клянусь - ЛЖИ ЗДЕСЬ НЕТ.
Если у вас возникнут чувства, эмоции, ощущения, восторг или неприязнь к героям романа, к тексту книги, то, пожалуйста, пишите это в комментариях к каждой главе. За отзывы, пожелания и любые ваши комментарии буду особо благодарен каждому. И каждому, по мере своих слабых сил и скромных возможностей постараюсь ответить. Не обещаю, но постараюсь.
Если будут важные вопросы лично ко мне по тексту романа, прошу задавать их мне ТОЛЬКО в личных сообщениях. Смогу - отвечу.
Итак, начинаю повествование...

Пролог. Обречённые на жизнь

Никому не придёт в голову спорить с тем, что физическая оболочка (тело) человеческих существ - это самый обычный набор химических элементов. Тех, что перечислены в таблице Менделеева. Верно?
Такие же элементы присутствуют во всём вокруг. Повсюду. В столе, стуле, камнях, еде, бетоне, воде, траве, космической пыли.
Следовательно, и человек такой же сгусток плотной материи из атомов космического происхождения. Из пустоты и веществ, которые есть и в солнце, и в метеоритах, и в самой нашей планете.
Базовые потребности человека такие же, как у всех животных, растений, мельчайших бактерий и других биоорганизмов. Они абсолютно ничем не отличаются. Что у комара, что у лягушки, что у слона, что у людей.
Первая. Питание, сон, здоровье тела.
Вторая. Безопасность и комфорт среды обитания.
Третья. Размножение.
Больше потребностей нет.
Дальше начинаются разные придумки ума. Развлекалки, хотелки, мечталки, ожидалки, страдалки, страсти-мордасти, и прочая умственная хрень, направленная только на одно. На избегание страданий. И на получение любого наслаждения от жизни. Чем больше удовольствий, тем лучше. Тут нет ни конца, ни края. Ум очень изобретателен в придумывании желаний.
Это так и есть. Но, суть то в чём?
В чем казус? Чтобы этот сгусток материи как-то взаимодействовал и управлялся со своей жизнью ему даны средства коммуникации с внешним миром. Пять органов чувств. Они всем известны.
Для передвижения по среде обитания предусмотрены нижние манипуляторы(ноги), для хватания объектов и субъектов есть верхние манипуляторы(руки).
И последнее. Для понимания мира человек обладает СОЗНАНИЕМ.
СТОП!!! Вот он, мерзкий казус! Вот она, страшная и великая ошибка! Вот он, главный вирус и сбой программы в биосистеме.

Проклятый и хитрый ум, который погубил Адама, соблазнив его. Вот расплата за наши хотелки, желания, мечты, и разную умственную хрень, о которой писалось в первой части этой главы. Вот начало всех безумий, корысти, войн и страданий людей. Разделенность, эгоизм, индивидуализм. Каждый хочет быть "Первым", идя по головам таких же людей. Быть выше, счастливей, богаче.
Разве меньшее способно обладать бОльшим?!
Разве временный комок плотной материи больше Сознания?!
Разве физическое тело обладает Разумом?
А, может быть, правильней будет считать, что СОЗНАНИЕ обладает телом и управляет этой материей. Не крошечный индивидуальный эгоистичный ум планирует землетрясения, взрывы сверхновых Звёзд. Регулирует рождаемость и количество самцов и самок на планете. Нет! Человеческий ум не способен на такие великие и большие дела.
Сама материя мозга временна, бездушна и пустотна. Атомы и фотоны, плюс пустота. Это мозг. Космическая пыль.

Значит, Общее Сознание обладает телами, объектами, животными, деревьями, бабочками, океанами, цветами, рыбами, космосом, и всем, что мы видим и не видим. Люди придумали много разных имен и слов, для называния Общего Сознания.
Когда люди еще ещё умели говорить, имен не было. Но вот появилась речь и появились слова. БОГ, АБСОЛЮТ, СОЗНАНИЕ, БУДДА, КРИШНА, АЛЛАХ, ХРИСТОС, КОСМИЧЕСКИЙ РАЗУМ - названий и имен очень много. А суть одна.
Именно одно, общее, нераздельное, вечное, непостижимое уму. Сознание.
Сознание правит всем, существует во всех нас. Оно живет и просто есть. Только внешние формы разные. Деревья, Земля, Вода, Камни, Облака, Люди. А суть есть Оно Одно. В природе, в телах, в космосе, внутри и вокруг нас.
Не только в монастырях и церквях дом Бога. Мы и всё вокруг, это и есть Единственный и Великий Абсолют. Жизнь. Вечное Бытие. Бессмертное.

Именно поэтому Адам в Эдеме слышал и понимал голоса растений, животных, рыб и птиц. Потому, что он был един со всем, что окружало его оболочку. Понятен ему был голос Бога, язык природы, зверей, язык земли, воды и неба.
Теперь это утрачено.
Но, понявший эту утрату сейчас, тут же сейчас и сразу поймет и другое. Что нет разделения в мире. На свой и чужой. Все есть одно Общее Сознание. Нет друзей и нет врагов. Все вокруг, видимое и невидимое, есть ты сам.
Как можно убивать или заставлять страдать другие тела, природу, планету, если все это и есть ты сам? Я есть Живое Внимание, Сознание, Осознанность, Свет, Любовь и Вечность. И ничего, отличного от меня, не существует.
Но, чтобы это увидеть, понять, осознать и принять, нужно проснуться от сна иллюзий разделения, эгоизма, индивидуализма. От иллюзорных и ненасытных, суетных и проходящих желаний и от постоянных мыслей ограниченного ума о удовольствиях.
Высшее Счастье — Жизнь в любви ко всему и всем. Потому, что все это и есть ты сам. И ничего другого и чужого нет и не было в помине. Эта планета живая. Этот космос живой наш дом. Это всё мы сами.
Чтобы увидеть всю картину. А не маленькие, суетные кусочки жизни страдающего одиночки. А всю Жизнь в её развёрнутой и необъятной Вечной Красоте.

"Все ситуации - это одна ситуация. Все люди - это один человек. Прошлое, будущее и настоящее - одно и то же. Все состояния сознания - одно состояние.
Боль и наслаждение не отличаются друг от друга. Не существует ни истины, ни заблуждения. Нет ни кармы, ни судьбы, ни рабства, ни освобождения. Нет никакой разницы между жизнью и смертью. Всё многообразие внутреннего и внешнего - это одна вещь. Абсолютно всё является лишь этой одной вещью. Она кажется несуществующей, но в ней заключен потенциал, становление и гибель всего сущего. Нет никого, кто мог бы постичь ее. Нет никого, кто не обладал бы ею во всей полноте. Можно сказать, что этой вещи нет. Можно сказать, что нет ничего, кроме нее. Слова, имена, названия и ярлыки — это только знаки, они не имеют значения. Пытаясь выразить невыразимое, мы искажаем его суть. Поэтому можно говорить, но лучше молчать. Люди рождаются в мир для того, чтобы осознать временное бытие тела, понять свою бессмертную природу Духа, и уйти в свет. Не понимая этого, они, как тени, блуждают во тьме лабиринта жизни. Натыкаясь на углы, они просят огня. Когда огонь загорается, они отшатываются от него и вновь погружаются во мрак. Тени боятся света. Свет убивает мрак.
Те немногие, что вышли из лабиринта, не вернутся назад. Они оставили знаки, указующие путь к выходу. Но люди забыли, что эти знаки означают. Были посланники Света. Их распяли, умертвили.
Вместо того, чтобы идти в указанном направлении, люди обступили знаки и поклоняются им. Однако, появляется всё больше тех, кто интуитивно чувствует, куда нужно идти. Они идут сами и зовут за собой других. Ослепшие во мраке люди прислушиваются к их голосам. Услышавшие зов начинают идти в указанном направлении. Когда лабиринт опустеет, он разрушится. Игра будет закончена."
"Пространство Сознания" Илья Беляев         

Останется лишь то, что было всегда. Никогда не рождалось, никогда не умрет. Вечный Негасимый Свет. Бесконечная Истина. БЕЗГРАНИЧНЫЙ АБСОЛЮТ. ЖИЗНЬ. БЫТИЕ.
Это невозможно понять умом. Это возможно постичь лишь сердцем. Без слов, без мыслей. Без суеты ума. Без науки и религии. Без лишнего и бесполезного думания. Это можно почувствовать, когда Любишь.
То, что сейчас пишется, не сочиняется умом. Оно пишется само. Я только инструмент записывания. Руки, пальцы, клавиатура. Ум отключен.
Все, что идет от ума, это человеческие мысли. Страсти--мордасти, хотелки, планы, мечты, желания и страдания. Это мелко, корыстно, эгоистично, скучно, нудно, пошло и надуманно.

"Просыпаясь каждый божий день, вы начинаете вспоминать все свои текущие дела, амбиции, желания, договоры и обязанности.
Вы начинаете в очередной раз вовлекаться в жизненную иллюзию, что вам что-то необходимо дополнительно для ощущения собственной радости, счастья, значимости и покоя.
Вы внушили себе, что вам чего-то непременно не хватает и не достает.
Вы внушили себе, что вам нужно куда-то бежать и чего-то обязательно достигать.
Этот мир заставляет вас бежать от самого себя, чтобы искать самого себя, что само по себе звучит уже достаточно абсурдно..
Современный человек заложник своих неуемных желаний и амбиций и состязания "кто здесь лучше".
Но, что вам необходимо в действительности?
Что является жизненноважным в вашем существовании?
Чтобы Солнце никогда не гасло.
Чтобы кислород никогда не кончался.
Чтобы Земля бережно крутилась вокруг своей оси.
Чтобы была питьевая вода и пища.
Чтобы люди любили друг друга.
Чтобы все творили через Свет и смеялись.
Но этого так мало вашему эго."
Эльмэй Нежный 

Любой истинный художник, скульптор, писатель, поэт, музыкант не сочиняет из себя. Он только убирает лишнее, оставляя совершенное.
Исцеляя себя, свою душу, и души тех, кто тоже прикоснулся к этому совершенству. Исцеляя от суеты, жадности, страданий и иллюзий.
Это Путь Сердца.
Но, написанное в стихах, в прозе, в музыке или на картине не принадлежит тому, кто смог это записать. 
Оно рождено не им. Оно лишь передано через него. Так же, как по телефону вы разговариваете не с трубкой телефона, а с тем, кто вам позвонил. Я лишь эта трубка. Перо. Кисть. Пальцы.
Любое прикосновение к прекрасному и совершенному означает прикосновение к Вечности, к Бессмертию, к Свету, к Абсолюту. Это есть чистая Любовь.
Это исцеляет уставшие от горькой суеты, больные людские Души. Утешает. Успокаивает. Радует. Напоминает о главном... О Вечном... О Счастье Быть... Видеть, слышать, дышать и ЛЮБИТЬ... Всегда!!!

Глава 1. Обычный случай
 
Дорогой мой друг! Я почти уверен, что каждый взрослый человек, легко сможет припомнить хотя бы один случай из своей жизни, когда он находился на грани смерти.
И не в переносном, а в самом буквальном смысле. Этот случай обычно так глубоко врезается каждому в память, что припомнить его никому не составит труда.
Вот и я хочу вспомнить такой случай. Конечно, формат романа делает его изложение несколько художественным, изменённым и вымышленным. Но, это происходило в действительности. Со мной.
Однако замечу, что главную ценность тут имеют не факты и события, а мысли и чувства, происходящие в душе героя. Самый яркий и ценный бриллиант таких важных событий заключается в схожести человеческих переживаний у многих.

В один, самый обычный, ничем не примечательный зимний день внезапно начались  жгучие боли в верхней области желудка.
— Гастрит или язва опять.- пришла привычная мысль.— Ничего, бывало и похуже, пройдёт..
Я приступил к принятию положенных лекарств, диете, ко всему, что принято делать в таких случаях.
Боль не прошла ни на второй, ни на третий день.
Вызывать лекаря я не видел большого смысла, так как свой организм знал достаточно неплохо, и уже знал, всё, что может посоветовать доктор.
Дел было тоже немало, и ложиться сейчас в больницу никак не входило в мои планы. Принимал лекарства, соблюдал диету и занимался обычными делами. Вроде бы боли начали утихать.

Ночью четвёртых суток боль резко усилилась, я проснулся от неё, и случилась рвота с обилием крови. Это меня удивило. Ведь я уже начал надеяться, что иду на поправку. После рвоты боль резко утихла.
Теперь металлический вкус крови ощущался во рту постоянно, хоть и нестерпимых страданий болезнь не причиняла.
Возникли мысли о прободной язве и попадании крови вместе с остатками пищи в кишечник.
Конечно, это неминуемая и быстрая смерть от перитонита. Но, самое интересное и ободряющее, было это реакция ума. Верней, его холодная и спокойная рассудительность.
Скорую не вызвал, а прилёг, раздумывая, насколько я почему-то спокоен и тих. Мне это очень нравилось. Значит, мои духовные убеждения вполне зрелы, крепки и реальны, раз они помогают не паниковать. Не ныть и не бояться смерти.
Во-первых, подумалось — почему так происходит?
Почему я не боюсь, не ною, не жалюсь на Бога и судьбу, не кляну себя, свою болезнь. Пришёл ответ — Боится умереть тот, кому много есть чего терять. А я к таким людям никаким образом не относился.
К тому же, будучи абсолютно уверенным в отсутствии смерти в самом широком смысле этого слова, сам переход меня не пугал. Только бы быстро и безболезненно.
Эгоизма по отношению к близким я здесь тоже не узрел, так как мой уход причинил бы настоящую душевную боль ненадолго только престарелой матушке, которая бы тоже покинула тело довольно быстро. Больше у меня никого не было и нет. Ни друзей, которые бы страдали, ни жены, ни детей.
Я лежал и думал, наблюдая за телом, как бы со стороны. Иногда ощупывая живот и слушая нарастающий шум в голове. Затем встал, с наслаждением выкурил сигарету, приготовил паспорт и медицинский полис. На случай, если потеряю сознание и искать документы потом не смогу.
Поражало и равно радовало какое то абсолютное безразличие к ситуации. Даже некая интересная новизна момента. Вот, если бы это случилось с кем то из близких, тут бы я носился, бегал, спасал, а по отношению к себе этого совершенно не наблюдалось. Это честно.
Во-вторых, очень приятно и радостно, что в таких случаях абсолютно не нужно суетиться. Если, это касается только лично меня.
Волноваться, что-то контролировать. Придумывать, обдумывать. Чемоданы собирать и покупать билеты тоже не требуется. Приедут, вынесут и увезут. Всё сами, без ошибок и накладок. Это прекрасно. С собой в дорогу возьмутся только мои поступки при жизни и их отсутствие.
В-третьих, духовный аспект. Задумался. Если говорить абсолютно честно, то из существ человеческих я всю жизнь любил ТОЛЬКО ОДНОГО ХРИСТА. Остальные как-то не дотягивали. Любил его сердцем, а не умом. Видел ИИСУСА в инвалидах, больных и старых людях. В немощных, слабых и бедных. В несчастном сбитом голубе, голодной кошке во дворе. В одинокой сгорбленной старушке у метро. Да во многом, на чём останавливал взгляд при своей долгой и очень странной жизни.
В сытых и холёных рожах священников Христа не видел. Иногда видел Его, грустно стоящего в дальнем, тёмном углу церкви. Одинокого и печального.

Так. Теперь последние распоряжения. Чуть не расхохотался при этом. Распоряжения умирающего. Право, большая умора.
А, вот, если серьёзно. Кого бы я хотел видеть на своём погребении? Список совсем небольшой. Сестрёнку Юлю, мою дорогую из Юрги, разумеется, мою маму, если переживёт.
Двух последних друзей детства Серёгу и Костю. Остальным я был уже давно не нужен, и они мне тоже. Они забыты, вычеркнуты, их не надо.
Обязательно дружище рыбину Светочку. Желательно моего духовного отца батюшку Серафима, пусть он и отпоёт. Ирину, с которой некоторое время жил спокойно и правильно.
И последнего, дорогого человека из прошлого - мою бывшую любимую. Естественно, она по своей воле бы не пошла. Не надо ей. Муж, дети, заботы. Яркая кипучая жизнь. Проблемы, зарабатывание. Короче, не захочет. А я вот хотел бы ещё раз посмотреть на неё. Даже придумал, как сманеврировать так, чтобы её увидеть на похоронах. Я бы попросил маму передать возлюбленной, что если не придёт, то буду приходить к ней по ночам. И пугать её и её мужа. Вот такая я гадость. Зато честно. Поэтому придёт.
Уффф… Вроде  всех перечислил. Остальных не помню. А, значит, и они меня.
Стихи моего друга с его разрешения добавлю. Эти стихи прекрасно рисуют моё тогдашнее состояние.

Вдохнуть и выдохнуть, чтоб больше,
На этом свете не дышать.
Насыпать слой земли потолще,
Чтоб мне никто не смел мешать.

Не надо на моей могиле,
Венков дурацких, и цветов.
Не надо слёз, не надо пыли,
Ни плит не надо, ни крестов.

Речей не надо, рюмок с водкой,
Молитв, поминок... И вообще—
Не связан больше нитью тонкой,
Я с жизнью. Я НА КЛАДБИЩЕ!

И ни к чему вокруг ограда—
Ведь никуда не убегу.
Мне НИЧЕГО не будет надо,
На том далёком берегу.
***Игорь Князев

Больше распоряжений у пустого и никчёмного человека нет и быть не может.
Нет. Есть. Траурной музыки, скорбных и безутешных лиц, рыданий не надо. Радуйтесь, несчастные, за меня. Вам, ещё тут мучиться и корячиться неизвестно сколько в этой несчастной изнасилованной и тысячу раз проданной моей Матушке России. А мне уж и получше.
Любая скорбь - это чистой воды эгоизм от того, что ты что-то потерял, что тебе самому дорого.
Такая утрата, от того, что человек не с тобой уже. А, может, ему без тела то и лучше уже. Кто знает. Поэтому печальтесь, но меру знайте.
Ой, забыл совсем. Костюм выглажен, белую рубашку не надо. Лучше любимый чёрный пуловер, а туфли в нижнем ящике шкафа. Гладко выбрит и прекрасен. Теперь всё. Адью.
Вот, находясь в таких высоких разглагольствованиях, и потерял сознание....

Глава 2. Переход

Если сказать, что очнулся - это ничего не сказать. Я РОДИЛСЯ.
Стою себе, не холодно, не жарко. Но так приятно и легко.
На столе четверо смелых в моих кишках копаются. Тихонько так и по серьёзному переговариваются.
Свет над телом очень яркий. Прямо белый.
Стою как бы в полумраке. Мыслей нет. Просто очень хорошо. Просто наблюдать хорошо и ни в чём не участвовать.
Понимать то понимаю, что тело на столе моё. Но, будто это старая одежда моя. И в ней там это копошение происходит. Зажимание, отрезание, хлюпанье, жимканье. Мне то уж всё равно. Но наблюдать приятно.
Эти четверо над столом что-то говорят друг другу, а полная тишина. И вообще вокруг тишина, даже без звона в ушах. Абсолютная. От мыслей особенно приятная тишина. Будто все эти мысли мои там, на столе, в теле остались.
Смотрю, не один я полусумраке стою. Ещё пара типов равнодушной наружности. Тоже стоят так и безучастно наблюдают.
Слово "стоят" не совсем верное. Точней будет выразиться "находятся". Потому, что это не стояние, не парение, не сидение или лежание, а совершенно непонятно что. Словами, к которым я привык, трудновыразимое. Ближе подходит нахождение, пребывание, присутствие.
Так вот. Мы, втроём, неодетые в человеческую одежду. Но, ощущение такое, что вроде, как и одетые. Хоть и голые, по человеческим меркам, но как будто так и надо.
Сколько стояли не знаю. Времени там нет.

У меня такое уже было, помню, в детстве. Когда ангиной года в четыре болел. Тоже время пропало. Будильник на этажерке вдруг начал увеличиваться, расти, и тиканье прямо в грохот превращалось. Кроватка моя детская покачиваться начала, по комнате ездить, местоположение менять. То накренится, то как тряхнёт. Страшно. Я тогда, помню боялся, что этот страшно тикающий будильник и есть мой самый главный враг.
Потом, во взрослой книжке уже прочитал, что это называется больные галлюцинации. Слуховые и зрительные.
Но сейчас страшно совсем не было. Наоборот, легко, спокойно, тихо и радостно.
Так вот, про переход. Не было его. Совершенно. Как два разных существа. Тот, кто я был в теле. И тот, кто сейчас.
Ощущение приятности, лёгкости, новизны вне тела - штука драгоценная.
Однако, продолжим...
Эти четверо в зелёных халатах, их было даже как-то слегка жаль. Латают на совесть. Потеют. Одна из них постоянно стирает салфеткой пот со лба хирургов. Наверное, чтобы капли пота не попали в раскрытое кровавое месиво брюха моего бывшего тела.

Понятия не имею, чего мы тут висим с этими двумя милыми безразличными типами. Наверное, чего-то ждём.
Вообще просто наблюдать - это так интересно, оказывается. Кажется, мы трое видим друг друга и врачей. А врачи нас нет.
Та из них, которая стирала салфеткой пот, вдруг поворачивается от стола и идёт прямо на меня. Ближе, ближе. Вот, уже родинка на её белой красивой шее проходит через мою грудь насквозь.
Мы не почувствовали друг друга. В смысле никакого прикосновения. Ни она, похоже...Ни я, точно. Значит, я теперь просто образ. Фантом. Через меня можно свободно ходить, не замечая. А жаль, наверное, было приятно почувствовать на моей груди её родинку.
А, в принципе, и при жизни так часто было. Ходили через меня насквозь, совершенно не замечая. Да, что теперь вспоминать.
О! Мои бледные спутники зашевелились. Берут меня под руки. Понесли к столу. Мыслей ноль. Полное безразличие.
Если б я сейчас был человеком, то, наверное, б сказал, что тело изнутри это масса гадости. Кишки, прослойки жёлтого жира, грубая костная масса, кусок мяса под именем сердце, и всякая такая не эстетичная мерзость... В черепе ещё хуже. Там вообще непонятно что – какой-то тёплый бесформенный холодец грязного цвета. В носу то ли засохшая кровь, то ли сопли. Во рту язык сухой лежит, как старая, забытая кем-то подошва. И теперь это так особенно хорошо видно.
Это только с виду, в одежде, припудренный, причёсанный, приглаженный, человек смотрится вроде ничего так себе. А изнутри... Ну, сам и, понимаете...
Похоже, меня собираются всунуть в эту старую одежду. Ну и пусть. Как будто выбор у меня есть... Назад, так назад. Мне всё равно.
Бледные фигуры типов отошли от стола и растворились без следа. Мы даже познакомиться не успели.
Теперь нас шестеро. Четверо врачей. Я и моё тело.
Серьёзные умные ребятки в заляпанных кровью халатах подключают к телу два широких плоских электрода. Ох!!! Ну сейчас долбанёт!!!

Смотри-ка, и брюхо уже зашили. Хорошие портные. Хотел бы я им сейчас, конечно, сказать —- Ребята! А может, как-нибудь можно без электричества? Я сам тихонько примерюсь и обратно влезу.
Но, они ведь профессионалы... Им видней...
Шшшвырк! Шварк! Удар! Ещё удар! Сууууки, как же больно!
Яркая вспышка резкой боли была недолгой.
Вернулась тяжесть, такая противная, вязкая тяжесть. Сердце - занасосило и погнало кровь. А бухает так, будто сваи вбивает.
Проваливаюсь в глубокий наркотический сон... Всё! Меня опять не двое. Я опять один...

Глава 3. Как надо и как не надо

Когда пишешь серьёзную книгу, нужно, чтобы ничего не мешало и не отвлекало.
Если пишешь, скажем, крупный роман, то писать его непременно нужно без трусов, без денег, без семьи, и без здоровья. Ибо всё это отвлекает от процесса погружения в сюжет. А помогает погружаться чай и много курить.
Работать над романом нужно обязательно в Италии. Там и Гоголь свои "Мёртвые души" наваял, и Фёдор Михалыч свои лучшие вещи сочинил. Они там тоже жуть, как много чаю пили, и курили постоянно.

Но, увы и ах, не всем так повезло с Италией.
Остальное же всё у меня для творчества присутствует. Семьи нет, денег нет, и здоровья тоже, Слава Богу, почти не осталось. Зато чай есть пока.
Правда писать приходится в трусах и халате. Потому, что гости приходят, подлецы. Отвлекают разговорами, и всем им непременно хочется, чтоб я был как все. Ну, значит, в трусах. А без трусов я для них вроде как какой-то нигилист, абстракционист, нудист или революционер. Вот только для них трусы.
С детства, помню, терпеть не мог никаких авторитетов. Владимир Ильич меня совершенно никак не впечатлял. Ну, совершенно никак. Даже наоборот, слегка противен был. Учителя в школе тем более.
Смотрел на жизнь взрослых, и не нравилось мне, ничем они занимаются, ни как живут они, ни, особенно, как они мыслят и о чём думают.
Не нравились их мечты, планы. А своих у меня никогда не было.
Нет, вру, была одна мечта детства. Однако, она и до сих пор осталась неизменной. До сих пор!
С детства мечтал ничего не хотеть. Это ведь какое счастье неземное - НИЧЕГО НИКОГДА НЕ ХОТЕТЬ!
Полное удовлетворение всем, без каких-либо условий и надоедливых желаний. Ем, допустим, не потому, что хочу. А потому, чтобы не хотеть есть. Так и во всём.
Но, ведь, если разобраться, - желание ничего не хотеть, это же опять желание.

Вот так и живу счастливо. Отбрасывая одно желание за другим, освобождаясь от страстей, иллюзий, хотелок своих. Практически неспешная, тихая, замкнутая жизнь, как у уединенного скульптора. Он ничего из камня не создаёт. А только лишнее отсекает. И получается шедевр.
Ненормальный, короче. Например, все в пионеры, а я не иду. Они зовут, стыдят, уговаривают, а я, как-нибудь так, незаметно откручиваюсь от этого красного галстука. Все на завод или жениться. Я и тут не с ними. 
Мне ни попутчики не нужны, ни помощники.
Тишина, покой, умиротворение, никакой паники и никаких обид ни на кого. И просить никого ни о чём не надо. Ожиданий и претензий к жизни ноль.
Вот только в Армию сам хотел. Потому, что это интересно мне было. Себя проверить. Как приключение юности. 
И вообще, люблю жить, когда интересно...

Глава 4. Хочу, могу и надо

"Приму на работу незамужнюю непьющую стенографистку 20 лет с жалованием 50 рублей в месяц. В дополнительные обязанности входит пострижение ногтей на ногах."
Обращаться Россия, Санкт-Петербург, к Достоевскому Ф. М.

А, знаешь, друг.
Всю жизнь жил под тяжестью непонятного и гнетущего "НАДО". Будто чугунную гирю на шее таскал. А кому это "НАДО"? А зачем это "НАДО"? И почему это "НАДО"? Кому? Мне? НЕТ!!! Мне это не "НАДО"!!!

Однажды, когда мне было уже за 50, мне это "НАДО" надоело. И захотелось жить под светлым и радостным "ХОЧУ".
Но не под мелким таким "ХОЧУ". Хотелок ума и тела ведь много разных. Типа денег, успеха, секса халявного, славы человечьей. Уюта и безделья.
Совершенно не хотелось машин уже, жилья элитного, работы какой то прославляющей и богатой. Женщин менять уже не хотелось. Тепла хотелось и света в душе. Верности и надёжности. Любви и ещё раз ЛЮБВИ!!! Нежности и покоя.
И хотелось большого и настоящего "ХОЧУ". Ведь могу же я себе уже это позволить на склоне лет?
Например, ХОЧУ ясного и чистого разума, ХОЧУ тихой душевной радости, ХОЧУ фейерверка НАСТОЯЩИХ переживаний и событий, хочу чистой и незапятнанной совести. ХОЧУ страдать, болеть, выздоравливать, терять и находить, заботиться о других, радоваться всему, что происходит, искать что то дорогое и НАСТОЯЩЕЕ.
Хочу быть естественным, и неповторимым. Любить, быть любимым, никого не слушать, кроме своего сердца.
ХОЧУ впитывать в себя радость жизни, ТАКОЙ КАКАЯ ОНА ЕСТЬ.
Хочу быть простым и понятным, ХОЧУ ЛЮБИТЬ И БЫТЬ ЛЮБИМЫМ, вне зависимости от того, какой я есть. Плохой, хороший или вообще никакой.
Теперь мне это сильно "НАДО". Теперь я право имею. И всегда имел, но боялся чего то. Или не знал об этом. Это вдруг открылось. Как то само. Я - это "ХОЧУ".

ЖИТЬ. ПРОСТО ЖИТЬ. Я вдруг это ПОНЯЛ. И принял. В каждую клеточку тела, мозга, кожи...
Скажете - НУ И ЖИВИ, КТО ИЛИ ЧТО ТЕБЕ МЕШАЕТ?
Отвечу. - Раньше мешало. Желание не смешить никого, желание быть как все, жить, как учили. Жить, как люди. Быть, не хуже других. Не выпендриваться и не фантазировать. Соответствовать образу человека, какой он должен быть. А кому должен? Что должен и зачем? Непонятно!
Идти к какой то не моей цели, чему то непонятному и чужому соответствовать, принадлежать к какой то странной организации, какому то непонятному государству, какой то там абстрактной "родине", какой то там хитрой идеологии.
Нужно разве было быть хорошим и понятным для всех? Семьянином, тружеником, товарищем, борцом, патриотом. Бред и иллюзия запутавшегося и обманутого ума. Нужно было ВСЕГДА БЫТЬ САМИМ СОБОЙ.

А теперь вот и начинаю так просто ЖИТЬ. РАДОВАТЬСЯ, БЫТЬ СОБОЙ. Таким, каким "ХОЧУ". Быть никем и ничем. И всем одновременно. Любить не "родину", а Вселенную. Уважать не идеологию, а маму. Беречь не государство, а друзей и свою честь и достоинство.
Естественным, настоящим, простым, без страха быть осмеянным или глупым. Может быть одиноким, может быть глупым, может быть запутавшимся, может быть сумасшедшим. Но, главное, быть честным, счастливым, настоящим, естественным, открытым и самым, самым простым.
Спасибо, что успел при жизни это понять. А ведь мог и не успеть. Многие ведь не успевают. И уходят из жизни полные иллюзий, страхов, фантазий и глупостей. Которые суёт телевизор, журналы, разговоры по радио, воспитание , начиная со школы и до самой старости.

Спасибо вам, спасибо всем людям, спасибо судьбе, спасибо моему новому найденному Пути. Смерти тела теперь не боюсь. Не боюсь старости. Любовь к жизни не умирает и не может умереть.
Так красиво всё вокруг. Так светло и легко дышится. Вся природа и все дети мира за меня. Все зверушки и весь воздух неба. Весь космос и Вселенная со мной.
Есть живая любовь к жизни, такой, какая она есть. Такой простой и понятной. Такой красивой и правильной. Такой справедливой и любящей.
Спасибо небу, спасибо маме, спасибо земле, спасибо судьбе, спасибо Богу, спасибо ВАМ, друзья мои. Мы вместе.

Глава 5. О Благодарности

Не старайся искать виноватых. Нет виновных в судьбе.
Просто что-то досталось кому-то, а это досталось тебе.
На вопрос "ПОЧЕМУ?" нет ответа. Только знай - хватит сил.
Крест всегда Бог даёт нам по силам, наше дело - его донести.

Слышу тихий голос сердца. Настоящий, чистый и живой. Остальное пусть идёт само. Принимаю всё вокруг, спокоен и терпелив, со мною всё в порядке. По милости небесной и земной.
Утром, проснувшись, говорю себе:
- Сегодня мне повезло, — я проснулся.
Я жив, у меня есть этот драгоценный новый день. Не стану тратить его впустую.
Раскрыть свое сердце моим братьям и сёстрам,
У меня светлые и добрые мысли о всех живых.
Не стану сердиться, говорить и думать дурное.
Всеми силами принесу пользу и мир живым душам.

Мы ищем, встречаем, находим, теряем,
Имея - не ценим. Встречая – бросаем,
Попытки и Пытки. Сошлись – разбежались,
Пожить не успели. И снова расстались,

Но где же любовь? Чтоб навек и без края.
А может быть эта. А может другая.
Меняются лица, тела и улыбки.
Но поиском только лишь множим ошибки.

Влюбленность. Привязанность. Страсть - как угодно.
Собой и другими играем свободно.
Когда же любовь догадаться не сложно.
Когда друг без друга уже невозможно!!!

СПАСИБО ТЕБЕ, ДОРОГОЕ МОЁ!

Подумалось о благодарности. Хочу благодарить и беречь единственное, что дано мне ненадолго, в кредит. Доверено в пользование на время.
Раньше думал, оно моё. Опыт показал, что ошибался. Часто ошибался в мелочах и по-крупному. Потом расплачивался очень дорого по глупости своей. Ничего моего в жизни нет и быть не может.

Но, к сути. Благодарить мне нужно тело. Поучиться у него. Не ныть, не стонать, не жаловаться. А молча исполнять все свои функции рабочие. Каждодневные. На протяжении полувека. Оно меня не подводит. Служит верно. Честно.
Сердце стучит, лёгкие исправно дают кислород. Глаза видят, уши слышат и так далее. Всё это без ропота, исправно и надёжно на протяжении многих лет с рождения. Вот у кого учиться верности и смирению. У организма, Богом данного мне.
Бывало, травил его разной гадостью, алкоголем, никотином. Не давал ему спать, неправильно кормил. Насиловал, нагружал бездумно. Не спал по ночам, днями валялся в кровати. Не лечил правильно в болезнях. Пренебрегал подсказками и советами врачей.
Прости меня , Боже, что имущество Твоё не берёг. Дам за это ответ в своё время.
Такое тёплое чувство к оболочке своей, которая всегда бережно хранила мою больную душу. Берегла её, как умела и как могла. Вот поучиться у кого надо.
Вот прекрасные стихи на эту тему моего давнего друга из Донецка, талантливого поэта Игоря Князева. Прямо не бровь, а в глаз написал.
 Как хорошо, что мне досталось тело,
Ни то, ни сё, а именно МОЁ!
Хоть пользовался им я неумело—
Оно простит. Простит меня за всё.

Его травил, бросал то в жар, то в холод,
Калечил грубо, резал и ломал.
Пытал обжорством, обрекал на голод,
Каких-то девок для него "снимал".

Лечил не так, как это было надо,
Гонял его за тридевять земель.
Водил кругами хуже кругов ада,
Топил его, сажал его на мель.

Я обещал, что больше так не буду,
Что мы с ним жизнь прекрасную начнём.
И тело верило. Стремилось тело к чуду,
Хоть понимало--чудо ни при чём.

Так мы и жили— весело и дружно,
Хоть разногласий было и не счесть—
Другого тела мне совсем не нужно,
Я счастлив тем, что ЭТО тело есть.

Рост, вес, цвет глаз, волос цвет--всё отлично,
Походка, голос, сердце, в сердце кровь...
И в общем-то, конечно же логично,
Что с ним у нас взаимная любовь.
Игорь Князев

Привык я к тебе, родное моё тело. Жаль будет расставаться. Всё в этом мире временно и изменчиво. Виски поседели, морщинки у глаз. Изнашивается организм. Но службу свою всегда исполнял и исполняет пока на УРА!
Дорогие мои друзья, читатели! Пишу искренне и может быть излишне сентиментально и романтично. Но суть всё -таки остаётся. Давайте любить своё тело. Беречь его, заботиться о нём и благодарить за всё, что оно для нас делает. Пока мы живы, оно будет идти с нами по жизни и помогать нам!!!

Глава 6. Мой адрес- не домик, не улица. Мой адрес Вселенная вся!

Мой дорогой внимательный и неторопливый читатель, наверное, заметил. Что о любви ещё не говорилось.
Говорил я только о влюблённости. Это важно.
Разница огромная.
Влюблённость - это торнадо, буря, вихрь, шторм, страсть и стихия чувств. Это накрывает всего с головой. Несёт, кувыркает, будоражит разум. Это наслаждение самого себя.
А вот ЛЮБОВЬ - это глагол. Любить - это не просто чувствовать и кайфовать. Любить - значит делать для любимого человека Красоту, Мир, Заботу, Внимание, Нежность. Оберегать его от напастей и бед. Утешать. Носить его боли, быть рядом в беде и радости.
Не надоедать ему своей пылкой Влюблённостью. А тихонько и мирно радоваться, что Она или Он просто есть, такой какой есть.
Не ревновать и не присваивать любимую Душу. Не пытаться обладать ею. А помнить и благодарить за подаренное Богом счастье быть рядом.

Наташа меня, наверное, Любила. Почему, наверное? Потому, что не уверен. Но она выручала меня деньгами, когда не было возможности самому отремонтировать мою машину, необходимую помощницу и спутницу всех наших встреч.
Она дала деньги на треснутое лобовое стекло, когда я не смог сам найти на это средства. Иногда оплачивала бензин, если мы ехали далеко.
Все расходы на наши счастливые часы свиданий мы делили пополам. Так решила она. Пополам за гостиницу, за продукты. Постоянно дарила подарки, я ей цветы. Даже подкармливала со своего домашнего стола. Носила пироги, которые делала сама. Булочки, блины.
Наверное, всё-таки Любила.
Я обожал слушать её голос, не перебивая. Рассказы про её детство, семью, про её брата и отца. Брат и отец у неё трагически погибли, когда ей было около 12 лет. Только о муже она совсем практически ничего не рассказывала. Берегла мои чувства. Бережно и верно хранила нашу Любовь.

О!!! А эти чудесные волшебные утра. Когда я каждый будний день приезжал к детскому садику, куда она отводила сына. Потом терпеливо ждал. Трепетал, причёсывался по десять раз. Хотелось курить, но терпел, чтобы в салоне не пахло табаком перед её приходом.
Наконец она появлялась. Моя Королева. Моя Женщина. Пахла, благоухала любимым ароматом своего тела. Щёчки, порозовевшие с мороза. Холодные щёчки. Милая улыбка, и первый в этот день нежнейший поцелуй. Кружилась голова.
Она так трогательно говорила, что у неё после этого первого утреннего поцелуя внизу живота начинают летать бабочки.
Едем вместе. На каждом светофоре хочу только красный свет. Потому что, остановка. Потому что, целуемся на каждом красном светофоре. Это святая наша традиция.
Забавно, загорается зелёный, все машины уже тронулись. И задние в моём ряду нервно сигналят мне. Надо ехать, а мы ещё целуемся. Но, нам это разрешил сам Бог.
Сижу за рулём, и всегда на моей ноге её рука. Тёплая, мягкая, нежная, родная.
Это необходимо и обязательно. Это строгий закон. Без этого весь мир рухнет. И сломается Вселенная.
У нас с ней было много особых правил. Например, я очень любил смотреть на неё, когда она не видит. В зеркало заднего вида в салоне машины. Она притворно сердилась, что не слежу за дорогой, когда наблюдаю за ней. Даже грозилась выйти и уйти.
Но я был уверен, что ей мой взгляд дорог и приятен.
Мы любили кушать горячие беляши в нашей пышечной. Как это вкусно!!! Смотреть на милую, когда она ест. И самому ловить её взгляд. Улыбку.
У нас с ней появилось особенное слово "МЫ".

Было ли это предательство с её стороны? Предательство и измена мужу? Её семье? Наверное, да. А, может быть и нет. Бог нам судья. Не люди.
Ведь мы любили. По-настоящему. Горячо, сильно. Крепко. Взаимно. Это было уже выше привязанности. Выше обычной страсти. Это была самая Великая Волшебница Любовь.
Кто посмеет нас осудить? Люди? Господь?
НИКТО!!!

Глава 7. О красоте

Сегодня утром открываю шторы. И в комнату врывается весёлый, ясный, предвесенний день. Без спросу так врывается, как к себе домой. Но я не против, конечно. Мне не жалко. Даже наоборот, я ему рад.
Захотелось рассказать о красоте, как я её понимаю. Возможно это совпадёт с вашим ощущением прекрасного. А, возможно, у каждого оно своё. Чистое, родное и тёплое. Может быть родом из детства.
А ведь детство — штука такая настолько интимная, личная, чистая, светлая, даже щемяще нежная, с какой-то такой приятной грустинкой.
Уверен, в каждой взрослой женщине жива та милая маленькая девочка, с огромными распахнутыми глазами, удивленно смотрящая на мир. Прекрасная, восторженно радостная, маленькая Принцесса. Фея в детском платьишке. Озорная, смешливая и одновременно внимательная.

И в каждом взрослом мужчине, где-то глубоко--глубоко, но обитает тот озорной парнишка - плутишка, который бегал, прыгал, заливался детским смехом от беспричинной радости жизни. Шишки себе набивал, падал, вставал, снова бежал и снова смеялся.
В каждом мужчине ребенок этот жив. В одном глубже спрятан, в другом ближе к поверхности. И иногда этому маленькому шаловливому мальчишке нужно давать выход. Чтоб не заболел он там, в душе. Это красота настоящая. Не внешняя, а самая суть, самая внутренняя правда каждого человека.
Она там в нас живёт и поныне. Это наш живой цветок. Не забывайте заботиться о нём. Давать ему свет и тепло. И поливать его воспоминаниями детскими и, особенно, бывая на природе, выпускать эту свою внутреннюю девочку-фею или мальчишку погулять. Иначе им станет грустно, они подумают, что о них забыли, и будут тихонько в вас там плакать. Пусть уж лучше смеются, ведь правда?
Женщины! Красота вашей Души женской это Божия красота.
Женское сердце нелогично, глупо и прекрасно. Можно воспеть глаза, колени, шею, голос, улыбку. Всё, что знает о женском теле анатомический атлас, всё волшебно и гениально создано. Но колени с годами обвиснут, глаза выцветут. Уголки рта опустятся вниз. Морщинки избороздят милое лицо. И только чудесное женское сердце навсегда останется шелковым. Навсегда детским, чистым и мечтательным. Оно может простить даже дракона, сожравшего целую деревню, потому что милый зверёк просто хотел покушать.
Ну, раз начал о красоте, то нельзя умолчать о том, что люблю сам. Люблю всё, что НЕчеловеческое. Что не человек создал. Человеческое, на мой взгляд, это только жалкая пародия на красоту мира вокруг. Отражение. Слабое подобие НАСТОЯЩЕЙ КРАСОТЫ.
Ну вот, например, женская красота. Её создал Творец. Человек нарисовал красивую картину женщины. Пропустил всю её красоту через своё сердце, создал шедевр.
Но ведь он только отразил красоту женщины на холсте. Он её не создал.
Умничать не хочу. Поэтому скажу проще - люблю великолепие природы. Её совершенство форм и цветов. Плюс её звуки, шумы, запахи.
Люблю шторм, бурю, таинственность и величие гор. Обожаю смотреть на огонь и воду. Дождь. Туманы. Луну. Звёзды. Озёра.
Сидя у русской печки зимой слушать треск горящих поленьев, ощущать кожей особенное живое тепло огня..

 В душе я, конечно, романтик. Хоть и пожилой уже, но всё-таки остался романтиком. Это моя природная суть. И работу себе всю жизнь выбирал, чтобы там не просто деньги на жизнь зарабатывать, а, чтобы ещё и интересно было.
Случилось однажды так, что попал работать на флот. Просто тупо пришел в речной порт, показал трудовую книжку и сказал, — Возьмите меня на какое-нибудь судно, хоть кем.
Взяли матросом. Матросы все обычно молодые, крепкие, шустрые парни. А я пришел, мне уже 35 было. Хоть, может и глупо, но тянула меня романтика воды и путешествий.
Сперва устроился на самое большое пассажирское судно, которое по реке туристов катало. Допустим, группу студентов вниз по Оби и обратно, примерно месячное плавание.
Но там быстро всё надоело. Пьянки, гулянки, страсти-мордасти, дискотеки, шум, гам, танцы, пьяные базары, какие-то нелепые разборки.
И ещё нужно за этими туристами присматривать, чтобы не утонули они в своём разгульном угаре. Правда, при мне никто за борт не свалился.
Тут уж не до романтики, не до красот природы. Короче, отработал одно такое горе-плавание и перешёл на грузовой флот.
Там вахты у штурвала. Больше свободы и тишины. Хотя, конечно, на флоте на всех судах пьют круто. Но мне это было побоку. Я свою службу исправно нёс.
К тому времени, уже закончил экстерном за три месяца командное речное училище. Четыре курса за три месяца. Сам был приятно удивлён, как так у меня это быстро и весело получилось. Считай за одну зиму.
Директор училища, капитан второго ранга, когда диплом судоводителя мне торжественно вручал, сказал при всех, мол, впервые за историю речного флота такое быстрое у меня обучение получилось. Я был рад и горд собой. Ну прям, герой...
Уже не матросом простым в рейсы ходил, а штурманом.
Прекрасно помню эти чудесные ночи и утра за штурвалом. Полное безмолвие. Только мерный гул двигателей в машинном отделении. Река, таинственная, вся в рассветном тумане. Сижу в рубке, за штурвалом. На судне все спят. Видимость малая.
Иду тихим ходом то по локатору, то по глазам. Осторожненько так иду, чтобы на камни или на мель не сесть. Если задремать, можно и в берег с размаху влететь. Обхожу отмели и перекаты. Пороги шумят, бурлят, водовороты кружатся.
А красота неописуемая. Тумана всё меньше и меньше, он рассеивается под лучами восходящего солнца. Прохлада утренняя, у меня в рубке окна открыты. Дышу! Ем кислород жизни полной ложкой. За каждым поворотом фарватера новая красота открывается глазу. Неведомое чудо сибирской реки.
Видел, как медвежата с матерью играли на берегу. Катались, кувыркались, а она на них беззлобно, по матерински ласково рычала. Как рыбины поутру плескаются. Как чайки жирные и сонные сидят на отмелях.
ОХ!!! Да разве всё перечислишь?!!! Это не человеком созданное искусство. Это природа. Вечно живая, восхитительная, чудесная. Вечно новая и вечно удивляющая своим совершенством.
Сижу, веду по курсу своё судно, смотрю на это вечное, нерукотворное великолепие Божией КРАСОТЫ и кажется мне, что вокруг Ангелы тихонько и ласково поют. И к моей Душе нежно крыльями прикасаются....

Глава 8. А по ночам приходит страх... Вместе с покаянием

Не жди, не падай, не проси,
Когда обиды вяжут руки,
Когда сжимает боль от скуки,
И кажется, что нету сил.

Не унижайся, не моли,
Когда надежда потерялась,
А сил на слёзы не осталось,
И ты буквально на мели.

Не оставайся спать у тех,
С кем не хотелось бы проснуться,
И солнцу мило улыбнуться,
Не будь рабом благих утех.

Иди уверенно вперёд,
Не озираясь на былое.
Тот, кто хотел, идёт с тобою,
И он всегда тебя поймёт.
***Луиза***

Здравствуй! Вечная и верная сестра моя родная, Бессонница!
Сегодня снова ты зашла в мой дом. И снова не одна. С тобой притащился непрошеный гость Страх, змеёй подколодной вполз Стыд. И сам впустил я Покаяние.
Господи! Да что же я за скотина! Сегодня вечером пили чай с друзьями моими давними. Я так сладко и красиво лопотал о том, как благодарен судьбе за каждый день жизни моей старушки матери. Рассказывал, как боюсь её потерять. Что не готов к утрате родного, самого дорогого человека. О том, как страшно мне остаться одному в этом суетном и холодном мире людей.

Пришёл домой. И оскорбил, обидел, унизил.
Моя натура, мой тяжёлый бульдозер характера так часто проезжал своими грязными лязгающими тракторными гусеницами по судьбам близких мне людей. Но раньше не было такого страха, такого стыда, такого покаяния каждодневного, как это есть сейчас. Сам ведь далеко не молод. Пожилой одинокий мужик.
Мать в свои семьдесят шесть очень сильно постарела. Осунулась, похудела, стала даже меньше ростом. Часто грустит и плачет без видимой причины. Это старость.
Стала забывать простые слова, не помнит, что сказала пять минут назад, теряется, отвечая на самые обычные вопросы. Для неё пара остановок от дома - это заграница.
Каждое утро, просыпаясь, пока не услышу её шаркающие шаги в коридоре, волнуюсь, приходят мысли о самом страшном и непоправимом. Потом слышу шорох, проснулась, пошла в туалет, значит, жива. Значит, всё хорошо. Слава тебе, Господи, облегченно расслабляюсь и засыпаю.
Также, помню, просыпался вдруг от полной тишины, беспокойно прислушивался по ночам, когда был совсем маленьким. Жил с бабушкой. Тревожился, когда она внезапно переставала храпеть во сне, может уже перестала дышать, может уже умерла. Это был тот же тревожный, пугающий меня с детства, жуткий страх...
И вот, сейчас он снова со мной. Мне не стыдно говорить это открыто всем, кто сейчас читает меня. Потому, что это правда. Правду говорить не стыдно. Кто сможет понять - поймёт. А, кто не испытал - не поймёт. И не надо. Но, уверен. Большинство всё-же поймёт.

Это было бы полегче переносить и принимать, если бы не вина, стыд и боль Души за то, что обижал родную, раздражался по мелочам, ленился помогать ей в старости. Забывал сказать лишнее доброе тёплое слово матери, редко звонил. Бывало, и орал, как сумасшедший, когда мать пыталась мне угодить, посоветовать, помочь. Нет бы промолчать, быть более чутким, более благодарным. Более тихим, спокойным и понимающим.
Боже! Как это тяжело осознавать. По ночам корю себя до ненависти. Хочу тут же просить прощения, стоять перед ней на коленях. А она спит. Жду утро. Пока она жива, пока она со мной. Пока не ушла навсегда. Маленькая, высохшая, слабая, теряющая память и остатки здоровья.
Господи! Прости меня, очисти моё грешное сердце, мою больную Душу и суетливый ум. Благодарю, мой Бог, тебя за эти тяжёлые бессонные ночи с Покаянием. За эти жгучие угрызения совести.
Завтра будет новое утро. Новый день с чистого листа. Опять обниму старенькую матушку, извинюсь сердечно, искренне, поцелую в сморщенное дорогое лицо.
Но, ведь главное - как бы научиться не повторять безобразия свои, свои раздражения и укоры за её склероз и старость, не обижать холодом и тихой злостью. А благодарить, помнить, ценить это счастье видеть каждый день Живую маму.
Хочу рассказать совсем недавний, самый свежий случай из жизни. Несколько странный, даже мистический.

А было это так...
Познакомились, как это обычно происходит. Она читала мои статьи, здесь на странице. Потом написала в личные сообщения. Оказалось, живёт совсем рядом и не против встретиться в живую. Созвонились.
Договорились о встрече в парке, решили познакомиться в реале, погулять, пообщаться.
Купил цветы, как положено на первое свидание. Коробку конфет, "Мартини", игрушку её маленькому сыну.
Еду в парк. Вышел на остановке парка, жду. Вдруг ливень. Спрятался в беседке, но промокнуть и замёрзнуть от ветра успел. Это для Сибири вполне нормально, летняя жара и внезапно ледяной ливень. Даже бывает и с градом в июне.
Вдруг звонок:
- Слушай, Андрей, на улице такой дождь с ветром. Хотела встретиться с тобой, погулять с сыном. Но боюсь его простудить. Ты не против прийти ко мне домой? Пирожки настряпаю, тебя угощу. - Голос звонкий, молодой, бодрый, весёлый, приятный.

Уточняю адрес, беру такси, еду. Сидим на уютненькой маленькой кухне. Опрятная, ухоженная, чисто женская однокомнатная квартирка. Сын сидит невозмутимо на горшке и играет маминым сотовым телефоном. Чувствую себя в гостях прекрасно.
Беседуем непринуждённо, легко, интересно. Пью вкусный фруктовый чай с домашними пирожками. Нам хорошо и не скучно.
Подходит поздний вечер. Собираюсь домой. Новая знакомая хочет меня проводить и заодно перед сном прогуляться с сыном. Идём по тёплым летним сумеркам, свободно о чём-то болтаем. Свежо и приятно после дождя.
Больше не виделись. Звонил ещё пару раз. Она, как мать-одиночка, вся в работе, заботах о ребёнке, ей не до меня, это ясно. Понимаю, как человек я ей был интересен. А, как мужчина и партнёр - пришёлся не ко двору. Это нормально и привычно. Больше не звоню.
Прошёл почти год. Внезапный звонок с незнакомого номера.
- Привет! Ты меня узнал?
Теряюсь в догадках. Да мало ли кто мне может позвонить?
- Нет, извините, не узнаю.
- Это Юля. Мы с тобой встречались у меня дома, провели один вечер, болтали и закусывали моими пирожками...
Вспоминаю этот звонкий насмешливый голосок.
- Андрей, давай встретимся завтра? Сможешь вечером?
Я в полном недоумении и растерянности. Туплю. Позвонить через год, будто мы виделись совсем недавно, и запросто предложить свидание. Это очень по-женски.
- Так ты, Юль, по делу или как? Вообще то я очень занят в последнее время.
- Сможешь встретиться на часок вечером после моей работы?
- Что-то случилось? - продолжаю нудно и тупо недоумевать.
- Ты не подумай, я не настаиваю. Если не можешь или сильно занят, не нужно делать мне одолжение. Просто тогда перенесём встречу на другой день...
- Да нет. Я смогу. Но почему всего на час? Разве у тебя после встречи ещё будут дела? - соглашаюсь я наконец.
- Это зависит от того, как мы поговорим...
- Хорошо. Вечером приеду. Куда, когда?
- В центре. В кофейне. В половине шестого. Завтра в обед я тебе перезвоню.
- Отлично. Буду ждать звонка.

В обед звонка не было. Вечером тоже. Никуда, конечно, не поехал. Но внутри как-то нехорошо. Сама же предложила встречу. Подумалось о женской несерьёзности и переменчивости настроения. Но, ведь люди взрослые, могла хотя бы перезвонить и отменить свидание.
Короче, сел за работу. Это моё лучшее средство от неприятных чувств и навязчивых мыслей.
В 23 часа вечера звонок. Мужской голос.
- Добрый вечер. Вы Андрей? Вы сегодня должны были встретиться с Юлей. Встретились?
Я в шоке. Мне около полуночи звонит незнакомый мужчина, задаёт в лоб странные вопросы. И даже не представился.
- Я Андрей, верно. А вы кто? И почему я должен вам отвечать на такие вопросы? - стараюсь выговаривать слова вежливо и корректно, хотя внутренне возмущён бестактностью звонившего.
- Я Михаил. Друг Юлии. Она мне сказала утром, что у вас встреча вечером. И не вернулась домой с работы.
- Теперь понятно. Михаил, мы не встречались сегодня. Она должна была перезвонить, но не звонила.
- Спасибо. До свидания. - в трубке короткие гудки.
На душе как-то неспокойно, даже тревожно. На следующий день сам набираю Михаилу:
- Михаил, это Андрей. Вы что-нибудь узнали о Юлии?
- Она в реанимации. Потеряла сознание на работе. Увезли по скорой, в больнице определили, что в голове оторвался тромб. Закупорил сосуды мозга. Она в глубокой коме. Состояние тяжёлое.
Я снова в шоке. Через год женщина сама звонит мне, желая встретиться, и погружается в кому.

Три дня ежедневно звонил Мише. Юлия не приходит в сознание. Врачи говорят, что нужно только молиться, чтобы выжила. Сделано всё возможное. Положение очень серьёзное, угрожающее.
Сегодня утром опять набрал Михаилу.
- Андрей. Юля умерла...
39 молодых женских лет. Цветущий возраст. Молодая мать маленького сынишки. Красавица, умница. Весёлый, насмешливый колокольчик голоса. Так всё внезапно, мистически, трагически...

Звоню хорошей знакомой, рассказываю происшедшее. Женщина лучше поймёт женщину. Даже незнакомую. Может она мне хоть что-то сможет пояснить.
- Я думаю, возможно ты ей просто приснился. Она вспомнила и решила встретиться. Так бывает у одиноких женщин. Чем-то ты её за душу зацепил год назад. Тогда не сразу поняла. А вот теперь решила возобновить. Ну, а тебе это явный сигнал, чтобы молиться о ней.

Так коротко и разумно объяснить мне всё! В голове сразу прояснилось, чётко встало на свои места, быстро и просто. Спасибо, у меня есть такие друзья среди женщин.
Почему-то после разговора на ум пришли слова Воланда из булгаковского романа "Мастер и Маргарита":
- Человек смертен. И очень часто, увы, ВНЕЗАПНО смертен...

Заканчивая эту необычную главу, только добавлю.
Друзья мои, читатели, давайте любить людей при жизни. Ценить и помнить. Или хотя бы звонить друг другу почаще.
Я очень-очень прошу Вас помолиться вместе со мной о внезапно ушедшей от нас молодой женщине Юлии. Фамилии не нужно. Господь знает всех и каждого по именам.
Наши молитвы очень нужны, как ушедшим от нас, так и нам самим. А Бог любит всех даже без молитв и свечек. Потому что, ОН сам и есть Чистая и Вечная ЛЮБОВЬ.

Глава 9. Оказывается — так просто (диалог опубликован с разрешения читателя. Имя читателя изменено)

Евгения
– Привет, Андрей. У каждого, я так поняла, есть цель пребывания на земле. Пока её не осуществишь, будешь жить.
Андрей
– Привет, Евгения. Тоже так думал. Про цели и смыслы существования отдельного человека. Пока не понял другое.
Евгения
– Что понял?
Андрей
– Что ничего отдельного нет. Это как, допустим бы, отдельная клетка большого организма задумалась о цели своего существования. Не видя всего организма и не понимая цели своей жизни. Как муравей, ползущий по ноге слона - не видит всего слона.
Во Вселенной мы даже не атомы. А гораздо меньшие частицы. Которые размечтались узнать свой смысл и цель.
Нет никаких целей и смыслов. Просто есть одна большая общая Жизнь. Она есть в тебе и всё. Песчинка на берегу лежит себе и не знает для чего создана. И ей ни холодно, ни жарко. А человек ищет, находит, теряет, снова ищет, занимает свой беспокойный ум всякой ерундой. Смыслы и цели искать.
Дерево и цветок красиво цветут и пахнут. Но не думают о своих смыслах и целях. Будь цветком, будь водой, будь небом. Это всё и есть ты. Ты просто есть. Ты есть Жизнь. Живи и радуйся без заморочек. Жизнь есть. И ты есть. Так будет всегда. Потому что смерти для частиц не существует. Её вообще нет. Цветок превращается в землю, земля в червяка, червяк в бабочку. Которую ест птица. И вот бывший цветок уже летит на крыльях. Пока птица не станет удобрением для червей. Весело и бессмертно.
Так есть на самом деле. Но люди придумали, что они отдельные, и типа могут умереть.
Жизнь штука непредсказуемая и поэтому интересная. Никогда не знаешь, что случится завтра и в следующую минутку. Тем интересна и хороша.
Евгения
– Классно написано. Всё понятно. Люди не живут, а маются.
Андрей
– Пальцы сами писали под диктовку СОЗНАНИЯ. Не знал, что пишу. Ум не работал. Всё, что от ума - то глупость и сказки людей. Текст прочитал и вроде понравилось, что Вселенная надиктовала пальцам. Складно вроде и по делу, ничего лишнего.
Страдания людей придуманы умом. Дети до 3 лет думать не умеют, поэтому смеются больше. Когда плачут, то у них животик болит или есть-спать хотят. А других страданий у них нет.
Евгения
– Да.
Андрей
– Такое вот горе от ума. Меньше думать - больше жить.
Евгения
– Так как-то??? Как так получилось? Что люди в уме живут?
Андрей
– Это называется сон. Жизнь не в жизни, а в уме - называется сон.
Евгения
– Почему люди заснули?
Андрей
– Но это другая история.
Евгения
– Раньше ведь не спали. Наверно.
Андрей
– Пиши о себе. Зачем тебе другие? Опять спать хочешь? Сердцем слушай, а не умом.
Евгения
– Конечно.
Андрей
– Ум правду знать не хочет. Он хочет слушать только себя. Но его не существует в реальности. Пока тебе хватит. Не думай. А будь в потоке Жизни и живи. Пока.
Евгения
– Даааа.
Андрей
– Ты не тело, ты не ум, ты не мысли, ты не чувства. Ты это ЖИЗНЬ. Вечная и разнообразная. Вот, кто ты.
Евгения
– Я с этим осознанием теперь все время хожу.
Андрей
– Наслаждайся и не болтайся в иллюзиях ума. Кайфуй, дрейфуй, страдай, люби, живи. Это точно не кончится.
Евгения
– Чистая Любовь.
Андрей
– Ага, и больше ничего, пустота. Всё одно. Не все это помнят. Суетятся по мелочи. Вместо того, чтоб жить.
Евгения
– Живём.
Андрей
– Нет, не так сказала. Не живём. Жизнь просто ЕСТЬ. Не через нас. А мы и есть эта ЖИЗНЬ.
Евгения
Да..Есть..Просто течёт.
Андрей
ЖИЗНЬ САМА ЖИВЕТ ВЕЗДЕ и НИГДЕ. Без времени , пространства и форм. Формы, тела, предметы это пустота играет. Она так веселится и радуется.
Евгения
– Классно.
Андрей
– Люди религии придумали, в войнушки играют. Пустота смотрит на это.
Евгения
– Детский сад.
Андрей
– Конечно.
Евгения
– А играют не по-детски.
Андрей
– Именно по-детски и глупо играют..Играть надо весело. Не убивать тела. А любить всех и всё. Потому, что каждый и есть ты сам. Вот это веселая игра. Заходя в душ купаться или в океан. Знай, что заходишь в себя.
Евгения
– Я в ванной.
Андрей
– Книгу читаешь, знай, что это про тебя) Ты и Гитлер, и Христос. Это всё ты. Ты и небо, ты и ветер. И зубная боль и аромат цветов) нет ни плохого, ни хорошего..Вокруг идёт игра жизни. Вечная и нескончаемая.
Евгения
– Поняла.
Андрей
– Ладно, кайфуй в ванной. Надеюсь, ответил на твой самый первый вопрос про цели и смыслы.
Евгения
– Это серьёзная поддержка! Благодарю сердечно.
Андрей
– Спасибо, ты есть и ванна есть. Это одно и тоже. Частицы танцуют танец Жени, и те же частицы танцуют танец ванны и воды. Это не учебник по идиотской психологии, выдуманный больным умом. Это простая и смешная ЖИЗНЬ. Те, кому не интересно радоваться всему - придумывают себе страдания, мечты и желания.
Евгения
– Игры ума. Любовь, ты есть.
Андрей
– Всё есть добрая и веселая игра. Грустной и больной её делает только ум.
Евгения
– Да, ум
Я в ванной.
Андрей
– Твой ум тебе покоя не даёт. Говорю, кайфуй в ванной. А ты что? Не кайфуешь от воды. А болтаешь сама с собой.
Евгения
– У меня комплексный кайф.
Андрей
Не желайте мне счастья. Не надо.
Не желайте удачи мне. Нет.
Сами счАстливы будьте, и рады,
Что вы видите солнечный свет.
                Стихи автора.

Глава 10. Меня пригласила на вечный танец сама Красавица-Жизнь

Что такое скука? Это когда нужно что-то ещё, кроме самой Жизни. Такой, какая она есть.
Когда нужны деньги, вещи, люди, места, путешествия, развлечения(отвлечения), любовь, квартира новая, другая, поезда, новые ощущения, переезды, фейерверки...
Звонки по телефону, разговоры, наряды, гости, театры, кино...
Как без этого не заскучать? Разве это возможно?
Вы скучаете без всего этого? Вы скучаете, когда спите во сне без сновидений? Конечно нет. Вы просто есть. 
Нет слов, людей, дел, событий, нет вас, есть только сердцебиение и дыхание. 
Процессы в теле сами происходят. Еда где-то там, в животе, переваривается, кровь бегает по телу, тело не ощущается никак. Это есть просто Жизнь.
Это есть просто ёлка без украшений, гирлянд искусственных, просто есть, какая есть. Она живая. Она живёт. Она сама есть Жизнь
Жизнь, без лишнего, как она есть. Без ожиданий, людей, вещей, событий, мечтаний, страданий.
Природа не терпит лишнего. Природа не любит мусора. Суеты, бед и праздников. Ей это ни к чему. Она просто есть. Она сама просто есть - и это её праздник.
Жизнь без лишнего. Без всего красивого, некрасивого, правильного и неправильного. Танцуем Жизнь. Просто живём. Это есть правда, без прикрас, без блестящих упаковок, без надежд, ожиданий и побед. Некого побеждать. Это прекрасно.
Проснитесь от своего самого скучного сна. Живите, дышите, танцуйте. И больше не надо ничего. Это вас проживает сама Красавица Жизнь.
Во мне уже с рождения это всё есть. Зачем мне ваши страсти, любови, расставания, встречи? Переживалки, страдалки, ожидалки, достижения, потери, мечты.
Религии нагоняют жути. Серьезные дяди играют в войнушку на деньги. Ученые дяди изобретают новое оружие и ищут воду на других планетах, а на Земле портят воду отходами и нефтью. Умные дяди строят бизнес, но теряют счастье. Правильные дяди скучны и угрюмы. Очень религиозные взрослые дяди почему-то ссорятся между собой. Они всегда все знают и учат других правильно верить и жить.
Жизнь просто идет. Не по правилам, с юмором, и непредсказуемо. Но интересно.
Они ничего не знают о счастье. Они счастливы.
Они ничего не знают о горе. И горе не знает о них.
Они ничего не знают о жизни. Они просто живут.
Они сами есть жизнь. Они дети.
Взрослые дети забывают, как жить. И как быть детьми.
Они разучились радоваться без денег.
Им трудно, они озабочены, они много думают.
Они ищут Бога. Они страдают и грустят.
Они копят деньги, чтобы похудеть и попутешествовать.
Они хотят другую машину, дом, работу, страну.
Они ищут новую любовь.
Им всегда всего мало.

Дети не ищут Бога. Бог сам живёт в них.
В их радостном сердце и в их смеющихся глазах.
Они ничего не знают о любви. Они просто любят.
Они сами есть Любовь.
Они не ценят ум, религию и деньги. Для счастья это им не нужно.
Они любят улыбаться, гулять и прыгать. Они дети.
Младенец улыбается просто так, ни о чём не мечтает, ни о чем не страдает, ничего не ждёт. Он просто есть. Он просто живёт.
Мне далось уже самое важное открытие - я знаю, что я есть. И точно знаю, что не умру. Не кончится этот танец.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
 Это есть просто Жизнь. Красавица Вечная Жизнь.

АВИ 2016  https://vk.com/ivanov1963

В продаже с августа 2016 опубликована ТРЕТЬЯ КНИГА РОМАНА. Приобрести ВСЕ КНИГИ АВТОРА по адресу:
https://ridero.ru/books/istoriya_bolezni_s_diagnozom_zhizn/
Специальным бонусом к РОМАНУ добавлены 8 совершенно свежих рассказов от АВИ